«Восточное партнерство», по сути, является региональной надстройкой ранее объявленной европейской политики соседства. Согласно идее этого проекта, при проведении реформ в определенных отраслях страна-партнер может в перспективе подписать соглашение об ассоциации с ЕС и тем самым интегрироваться в европейское политико-экономическое пространство. Приоритетами реформ должны были стать эффективное демократическое управление и стабильность, экономическая интеграция, энергетическая безопасность и расширение контактов между людьми (либерализация визового режима).
По мере развития программы со стороны ЕС усиливались требования по гармонизации национального законодательства с нормативно-правовой базой Европейского союза. Стоит отметить, что данная программа носит явный конкурентный характер по отношению к евразийскому интеграционному проекту, так как страны – «восточные партнеры» – вынуждены выбирать между заключением соглашений об ассоциации с ЕС и интеграцией в евразийский проект. Так, например, Грузия, Молдавия и Украина в 2014 году подписали соглашения об ассоциации. Из стран «восточных партнеров» в евразийский интеграционный проект удалось вовлечь только Армению.
Ярким примером превращения внешней угрозы для евразийского проекта в полноценные потери является ситуация с Украиной. Так, после отказа В. Януковича от соглашения об ассоциации с ЕС и разворота Украины к Таможенному союзу начался «Евромайдан», который привел к государственному перевороту и приходу к власти прозападных политиков. Эта страна, судя по всему, окончательно потеряна для евразийского интеграционного проекта.
Программа «Стратегия ЕС – Центральная Азия» также носит конкурентный характер по отношению к евразийскому интеграционному проекту. Анализ документа показывает, что задачами этой программы является расширение торгового сотрудничества, внедрение европейских норм законодательства, а также налаживание энергетического сотрудничества со странами Центральной Азии в целях диверсификации поставщиков энергоресурсов. Углеводородные ресурсы Центральной Азии и Закавказья, по мнению европейских политиков, являются «ключевыми» источниками осуществления этой диверсификации. Так, например, европейские нефтегазовые компании активно участвуют в освоении углеводородных месторождений Казахстана. В число европейских инвесторов в ТЭК Казахстана входят итальянская «ENI» (Кашаган, Карашыганак), французская «Total» (Кашаган), нидерландско-британская «Royal Dutch Shell» (Кашаган), английская «British gas», испанская «Repsol YPF», румынская «Petrom», датская «Maersk oil».
Европейский союз также активно поддерживает строительство трубопроводной инфраструктуры из нефтегазовых месторождений Закавказья и Средней Азии в Европу. В данном случае ставка делается на расширение Южного газового коридора (Баку-Тбилиси-Эрзурум), а также на строительство Трансанатолийского газопровода (TANAP). Кроме того, ведутся переговоры по строительству Транскаспийского газопровода из Туркменистана в Азербайджан, который мог бы увеличить поставки газа в Европу. Однако реализация проекта имеет ряд проблем, связанных с правовым статусом Каспийского моря. Строительство трубопроводной инфраструктуры и диверсификация поставщиков энергоресурсов в ЕС является косвенной угрозой для евразийского интеграционного проекта в связи с тем, что в перспективе поставки газа из Азербайджана и Туркмении могут заместить часть российского экспорта газа в ЕС.
Существенным внешним вызовом для всего Евразийского экономического союза являются введенные «западной коалицией» экономические санкции против России. Ситуация серьезно усугубляется девальвацией рубля и падением цены на нефть. Н. Назарбаев и А. Лукашенко уже не раз заявляли о том, что девальвация рубля несет серьезные риски для всего ЕАЭС. Белоруссия даже перешла на долларовый взаиморасчет с Россией66. С другой стороны, кризисная ситуация несет и определенные бонусы для Астаны и Минска – для них открываются хорошие возможности участия в политике России по импортозамещению продовольственной продукции.
Таким образом, внешнеполитические интересы «западной коалиции» стран на постсоветском пространстве несут с собой серьезные риски для евразийского интеграционного процесса.
Экономическая экспансия Китая в Центральной Азии как внешняя угроза евразийскому интеграционному процессу
Стратегия Китая в отношении стран Центральной Азии определяется экономическими факторами и соображениями национальной безопасности.
Экономические аспекты китайской стратегии, во-первых, связаны с расположением в регионе стран-поставщиков углеводородных ресурсов, во-вторых, с экономической экспансией на внутренние рынки стран Центральной Азии.
Кроме того, Центральная Азия граничит с самым проблемным китайским регионом – Синьцзян-Уйгурским автономным районом, мусульманское население которого периодически охватывается волнениями. Кроме того, некоторые круги уйгуров все еще мечтают о своем независимом государстве. Поэтому к приоритетным направлениям стратегии Китая в регионе в области безопасности относятся борьба с терроризмом, экстремизмом, сепаратизмом и поддержание региональной стабильности. Так, еще в начале 2000-х годов Китай достиг договоренностей со странами Центральной Азии о недопущении последними поддержки сепаратистских движений уйгуров. Остро нуждавшиеся в китайских инвестициях страны региона практически сразу поддержали инициативу Китая. Еще одной стратегической задачей Китая является недопущение попадания стран региона в орбиту влияния недружественных государств.
Кроме того, Синцзян-Уйгурский автономный район является базовым регионом, через который реализуется торгово-экономическое и энергетическое сотрудничество Китая со странами Центральной Азии.
К наиболее крупным совместным региональным проектам между Китаем и Центральной Азии можно отнести строительство газопровода Туркмения – Узбекистан – Казахстан – Китай, который был открыт в 2009 году. Газопровод проходит через три вышеописанные страны до газокомпрессорной станции в г. Хоргос Синцзян-Уйгурского автономного района.
Китай оказывает значительное влияние на экономику Казахстана, который является полноценным членом Евразийского экономического союза и на экономики Киргизии и Таджикистана.
Китай является крупнейшим торговым партнером Казахстана. По итогам 2013 года товарооборот между Казахстаном и Китаем составил 28,6 млрд долл. С начала 1990-х годов до сегодняшнего времени товарооборот между странами вырос более чем в 80 раз67. По данным Министерства по инвестициям и развитию РК за период с 2005 года по 30 сентября 2014 года валовый приток прямых инвестиций из Китая в Казахстан составил 12,4 млрд долл.68. По состоянию на 30 сентября 2014 года внешний долг Казахстана Китаю составляет 15750,6 млн долларов (10,15 % от общего госдолга)69.
Одним из приоритетных направлений казахстанско-китайского сотрудничества является нефтегазовая отрасль. По некоторым данным, доля Китая в нефтегазовых проектах Казахстана составляет 24 %70. Китайские корпорации успешно воспользовались стремлением Казахстана избавиться от монополии России на закупку углеводородов Казахстана и диверсифицировать свои экономические связи. На сегодняшний день китайские компании имеют долю в следующих крупнейших нефтегазовых проектах этой страны:
• Нефтепровод «Казахстан – Китай». Китайская национальная нефтяная корпорация (CNPC) имеет 50 % в этом проекте. По итогам 2013 года экспорт нефти по этому трубопроводу составил 11,8 млн тонн нефти71.
• Газопровод «Казахстан – Китай». CNPC владеет 50 % долей в этом проекте.
• АО «Мангистаумунайгаз». CNPC владеет 50 % долей в этом проекте.
• АО «ПетроКазахстан». Основными бенефициарами этой компании являются CNPC и НК КМ Г. Компании принадлежат также несколько нефтеперерабатывающих предприятия – АО «ПетроКазахстан Кумколь Ресорсиз» (доля CNPC – 67 %) и Шымкентский нефтеперерабатывающий завод (доля CNPC – 50 %).
• Консорциум «НортКаспианОперейтинг Компани», занимающийся разработкой месторождения «Кашаган». CNPC имеет 8,33 % долю в консорциуме.
• АО «Разведка и добыча КазМунайГаз». Государственный фонд China investment Согр. имеет 11 % долю в компании.
Кроме того, Китай активно кредитует казахскую экономику. В разгар мирового финансового кризиса в 2009 году госкомпания «Казмунайгаз» получила от Пекина кредит в размере 5 млрд долл, под гарантию будущих поставок нефти. Такая же сумма кредита была предоставлена Банку развития Казахстана для финансирования проектов в сфере сельского хозяйства, транспорта и т. п.
О продолжении экономической экспансии Китая в Казахстан говорит и недавний визит в Астану премьера Госсовета КНР Ли Кэцяна. По итогам визита сторонами было подписано более 30 соглашений на общую сумму в 14 млрд долл.72. Причем некоторые из них напрямую задевают интересы России. Так, Пекин и Астана договорились о совместном освоении калийных месторождений Актюбин-ской и Западно-Казахстанской области73. В случае реализации этого проекта совместное предприятие составит конкуренцию российскому «Уралкалию» на крупнейшем рынке Китая.
О продолжении экономической экспансии Китая в Казахстан говорит и недавний визит в Астану премьера Госсовета КНР Ли Кэцяна. По итогам визита сторонами было подписано более 30 соглашений на общую сумму в 14 млрд долл.72. Причем некоторые из них напрямую задевают интересы России. Так, Пекин и Астана договорились о совместном освоении калийных месторождений Актюбин-ской и Западно-Казахстанской области73. В случае реализации этого проекта совместное предприятие составит конкуренцию российскому «Уралкалию» на крупнейшем рынке Китая.
Киргизия, которая 29 мая 2015 года стала полноценным членом Евразийского экономического союза, также подвержена сильному экономическому влиянию Китая. Через эту страну на рынки России и евразийского пространства поступают огромные партии дешевых китайских товаров. Благодаря слабости государственных институтов в Киргизии процветает контрабанда. На крупнейших вещевых рынках Центральной Азии «Дордой» и «Карасу» большая часть товаров имеет китайское происхождение. Более 80 % товаров из Китая поступают в Кыргызстан из Синцзян-Уйгурского автономного района74.
Китай заметно усилил свое экономическое влияние и в Таджикистане, который в большей степени интересен Пекину благодаря имеющимся запасам драгоценных и редкоземельных металлов. В свою очередь, Душанбе видит в Пекине источник инвестиций, а также надеется на помощь в преодолении транспортной изоляции. Стоит отметить, что на долю Китая приходится более половины внешнего долга Таджикистана.
К крупнейшим проектам Китая в Таджикистане можно отнести добычу цинка и свинца «Таджикско-китайской горнодобывающей компанией», добычу золота китайской «Zijin Mining Group» (это компания выкупила в 2007 году «Таджикский золоторудный комбинат»), возведение Душамбинской ТЭЦ компанией «ТВЕА».
Благодаря Китаю в последнее время прослеживается все большая тенденция «экономизации» ШОС. На повестку дня официальных встреч все чаще и чаще выходят вопросы расширения экономического сотрудничества, хотя изначально данная международная организация создавалась для сотрудничества в области обеспечения безопасности в регионе. Экономические инициативы Китая в рамках ШОС сталкиваются с противодействием России. Ярким примером такого противодействия являются давние разногласия Китая и России по поводу создания банка ШОС. Так, Китай предлагает создать банк со штаб-квартирой в Пекине с уставным капиталом в 10 млрд долл., доли в котором будут распределены между членами ШОС пропорционально ВВП. Россия, в свою очередь, предлагает создать отдельный финансовый институт в рамках уже существующего Евразийского банка развития, на деятельность которого она оказывает сильное влияние.
Если раньше при реализации своих внешнеполитических и внешнеэкономических целей в регионе Пекин действовал точечно, выстраивая взаимодействие со странами Центральной Азии по отдельности, не предлагая интеграционных проектов, то в последнее время политика Китая в регионе начала дополняться целой геополитической концепцией, носящей название «Экономический пояс Великого шелкового пути». Точного плана реализации проекта еще не существует, однако общий замысел китайских стратегов понятен – Китай предлагает строительство транспортной инфраструктуры, которая бы объединила транспортные артерии Центральной Азии, Южной Азии, Западной Азии и Евразии75.
По мнению китайских экспертов, реализация этого проекта резко активизирует торговые связи между странами этих географических зон. Однако китайская сторона умалчивает основную цель проекта, которая предполагает продвижение китайских товаров на рынки стран Ближнего и Среднего Востока, стран Центральной Азии, России и Европы.
Анализ внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности Китая в Центральной Азии позволяет сделать вывод о том, что за последние несколько лет Китай превратился в одного из основных «игроков» региона. Используя различные экономические инструменты, которые включают в себя реализацию инфраструктурных и энергетических проектов, выделение крупных кредитных линий, расширение торговли и увеличение инвестиций, Китай последовательно вовлекает страны региона в орбиту своего влияния. Последние события показывают, что роль Китая в экономике стран региона в долгосрочном периоде будет только возрастать.
Возрастание влияния Китая в регионе создает определенные угрозы для реализации евразийского интеграционного проекта, так как в современной мировой политике экономическое влияние может легко трансформироваться во влияние политическое.
Внешнеполитические амбиции Турции и риски для евразийской интеграции
В последнее время при описании внешней политики Турции экспертное сообщество все чаще использует термин «неоосманизм». Это связано, прежде всего, с претензиями современной Турции на роль региональной державы. Так, российский тюрколог В. Аватков под неоосманизмом понимает «неофициальную внешнеполитическую доктрину Турции по расширению сферы влияния на сопредельные территории посредствам «мягкой силы», за счет экономики, гуманитарного воздействия и наднационального духа»76.
Особое внимание в своей политике Анкара уделяет тюркским республикам постсоветского пространства. С начала 1990-х годов Турция пытается выстроить с этими республиками различные «интеграционные поля»77 в культурной, образовательной и экономической сфере. С 1992 года проводится саммит государств тюркоязычных народов, который в 2009 году перерос в международную организацию – Совет Сотрудничества тюркоязычных народов (Тюркский совет).
Участниками этой организации являются Турция, Азербайджан, Киргизия и Таджикистан. Стоит отметить, что на съезде этой организации обсуждаются довольно серьезные вопросы. Так, на съезде 2013 года стран-участниц Тюркского союза обсуждался вопрос о создании зоны свободной торговли78. В данном контексте вспоминается неожиданное заявление Н. Назарбаева на заседании Евразийского экономического совета в октябре 2013 года – президент Казахстана предложил принять в Таможенный союз Турцию.
С 1998 года Турцией, Казахстаном, Азербайджаном, Киргизией и Туркменистаном проводится Конференция глав специальных служб тюркоязычных государств79.
Кроме того, в последнее время специалисты отмечают тенденции усиления «мягкой силы» Турции в Центральной Азии и некоторых субъектах России, проводниками которой являются различные турецкие фонды, некоммерческие организации, школы и образовательные программы.
В результате амбиции и деятельность Анкары в Центральной Азии несут в себе некоторые угрозы для евразийского интеграционного проекта. Однако стоит отметить, что угрозы, связанные с деятельностью Турции в регионе, по масштабу и эффекту никак не совместимы с теми рисками, которые генерируются Китаем, США и Европейским союзом.
Афганские риски для евразийского интеграционного проекта Афганские риски для евразийского интеграционного проекта связаны, во-первых, с возможной дестабилизацией ситуации в стране после вывода войск НАТО. Во-вторых, с проблемой наркотрафика из этой страны.
В конце 2014 года официально завершилась военная миссия НАТО в Афганистане. Однако ограниченные войска Североатлантического альянса все же останутся в стране. Так, с 1 января по 31 декабря 2015 года в Афганистане проводится операция «Решительная поддержка». Согласно этому плану для консультирования и тренировки афганской армии в стране останутся около 15 тысяч военнослужащих НАТО. Окончательный же вывод войск из Афганистана планируется в конце 2015 года. Сложившаяся ситуация может серьезно повлиять на безопасность региона.
Уменьшение военного контингента НАТО несет с собой вполне реальные угрозы по дестабилизации ситуации в стране. Особенно учитывая тот факт, что экономические, политические и социальные проблемы Афганистана по большому счету не были решены. Новая гражданская война в Афганистане может привести к дестабилизации ситуации в Центральной Азии. В этом случае первыми жертвами талибов могут стать Таджикистан80 и Узбекистан. После чего можно будет наблюдать рост террористической активности по всей Центральной Азии и на границах с Россией. Эта угроза, в свою очередь, может оказать негативное воздействие на внутриполитическую стабильность стран ЕАЭС. При таком сценарии развития ситуации страны евразийского интеграционного проекта столкнутся с неизбежным потоком беженцев.
Кроме того, уход НАТО без решения социально-экономических проблем Афганистана неизбежно повлияет на рост производства наркотиков в этой стране. Высокий уровень коррупции в странах Центральной Азии и слабый пограничный контроль способствует проникновению афганского героина на «наркорынки» стран евразийского интеграционного проекта.