Проблема ослабления гуманитарного влияния России на постсоветском пространстве
Как известно, серьезным подспорьем для евразийского интеграционного процесса является наличие социокультурных и исторических предпосылок. Несколько десятилетий назад интегрирующиеся страны были союзными республиками одного государства, которое после своего развала, в качестве наследия, оставила общее русскоязычное культурное пространство.
Однако в последние годы наблюдается процесс «дерусификации» постсоветского региона. Молодое поколение постсоветских государств заметно хуже владеет русским языком, чем их «советские» родители. Исключение, пожалуй, составляет только Казахстан. Так, согласно итогам переписи 2009 года, в Казахстане свободно пишут и читают по-русски 10 млн 306,8 тыс. человек старше 15 лет (84,8 %), в том числе понимают устную речь 11 млн 437,4 тыс. человек (94,4 %)48.
Русскоязычное население ближайшего кандидата на вступление в ЕАЭС также сокращается. Так, согласно переписи 2009 года, русским языком как родным владеют 9 % населения в возрастной категории старше 18 лет, а 50 процентов населения Кыргызстана той же возрастной категории назвали русский своим вторым языком49. По данным переписи 1999 года, русский язык своим родным считали 14,9 % населения, а вторым– 75 %50. Нерадужная картина складывается и в среде кыргызской молодежи – среди детей в возрасте от 7 до 15 лет русскоязычными являются около 5 % населения и 26 % владеют русским языком в достаточной степени, чтобы считать его вторым языком51.
В Армении около 70 % населения владеют русским языком52. Однако отмечается, что свободно разговаривают на русском языке в основном представители старшего и среднего поколения53. Кроме того, в настоящий момент в Армении наблюдается тенденция снижения уровня владения русским языком54.
Снижение уровня владения русским языком в постсоветских странах в перспективе может серьезно ослабить один из главных инструментов интеграции. Уменьшение «советского» населения в «евразийских» странах будет только способствовать этому процессу.
Примечательно, что процесс вытеснения русского языка с евразийского социокультурного пространства в какой-то мере является естественным. После обретения независимости одним из основных элементов государственного строительства молодых постсоветских стран был процесс «национализации» культуры. Однако это не говорит о том, что Россия не должна бороться за сохранения единого социокультурного пространства. Как отмечают эксперты из фонда «Наследие Евразии» «желание или нежелание партнеров России содействовать развитию и поддержанию русской культуры – это пластичный фактор, на который РФ при необходимости может воздействовать посредством механизмов: медиа, качественных продуктов массовой культуры, инвестициями в образовательную сферу СНГ, отдельными исследовательскими грантами»55.
Процесс поддержки и сохранения русского языка на постсоветском пространстве должен сопровождаться, во-первых, внятной государственной политикой «сверху», во-вторых, активностью российских НКО «снизу».
Вопрос русского языка должен быть включен в повестку дня многостороннего сотрудничества с «евразийскими» странами. Кроме того, необходимо создание и принятие продуманной доктрины «мягкой силы» России. Летом 2014 года МИД РФ и «Россотрудничество» разработали проект «Комплексной стратегии расширения гуманитарного влияния России в мире», однако документ так и не был окончательно принят56. Сам документ нам не удалось найти в свободном доступе, поэтому оценить предполагаемые объемы финансирования программы и конкретные меры не получилось.
Особую роль в продвижении русского языка должны сыграть российские НКО. Примечательно, что даже в культурном плане более далекий Китай создает в «евразийских» странах сеть своих некоммерческих организаций.
Кроме того, Китай активно предлагает странам Центральной Азии свои образовательные услуги. В этом случае показательным является продвижение Китаем институтов Конфуция. В Казахстане функционирует 4 института, есть институт Конфуция и в Кыргызстане, и в Узбекистане, и в Таджикистане.
Главным козырем данного института является возможность бесплатного изучения китайского языка, а в дальнейшем, и продолжение обучения в китайских университетах. Кроме того, по линии институтов Конфуция курсы повышения квалификации в Китае проходят тысячи преподавателей из Центральной Азии, естественно, «за счет принимающей стороны». Число «евразийских» студентов в университетах Китая насчитывается десятками тысяч. Примечательно, что лояльные к Китаю и китайской культуре студенты через несколько десятков лет придут на смену «советским» элитам стран Центральной Азии.
Кроме того, в Центральной Азии велика активность западных НКО, поддерживают «демократические устремления» населения и турецких НКО, которые с удовольствием поддерживают «младших братьев» из тюркских постсоветских республик.
Вышеописанное позволяет сделать вывод о том, что проблема ослабления гуманитарного влияния России в перспективе может стать серьезным препятствием евразийскому интеграционному процессу. России необходимо более активно использовать инструменты «мягкой силы» и способствовать генерации на постсоветском пространстве лояльных Москве, а не Пекину, Брюсселю, Вашингтону и Анкаре национальных элит.
* * *Евразийская интеграция сталкивается с серьезными препятствиями, без разрешения которых невозможно достижение реальных позитивных эффектов в долгосрочной перспективе.
Среди наиболее серьезных проблем политического характера выделяются личностная обусловленность интеграции, расхождение позиций стран – участниц интеграционного процесса относительно расширения ЕАЭС, а также внутренние конфликты на постсоветском пространстве.
На социально-гуманитарных плоскостях остро стоят проблемы ксенофобии и национализма, ослабления гуманитарного влияния России на постсоветском пространстве, а также проблемы недостаточной информационной поддержки евразийской интеграции. Важно отметить, что информационное сопровождение евразийской интеграции должно подчиняться рациональной стратегии, которая бы не допускала тиражирование популистской риторики, наносящей проекту имиджевые издержки.
Наиболее серьезные проблемы интеграции, которые способны девальвировать саму идею объединения, сосредоточены в сфере экономики. Так, первостепенной задачей объединения является модернизация экономик стран ЕАЭС. Однако невысокий общий уровень интегрирующихся стран и недостаточно активная взаимная торговля являются серьезными препятствиями для достижения синергетического эффекта.
Анализ внешних угроз для интеграционного процесса
Практическая реализация идей евразийской интеграции неизбежно будет сталкиваться с противодействием внешних «игроков». Ни для кого не секрет что территория постсоветского пространства после «крупнейшей геополитической катастрофы XX века» перестала быть объектом исключительно российских интересов.
Такие крупные акторы мировой политики, как Китай, ЕС и США, с начала 1990-х годов пытаются вовлечь молодые государства постсоветского пространства в альтернативные интеграционные проекты. Так, например, центр «тяжести» экономик некоторых стран Центральной Азии уже заметно смещен в сторону Китая. Свои интересы в Центральной Азии имеет и Турция, которая в большей степени предпочитает продвигать проекты с использованием «мягкой силы».
Стоит также отметить, что как полноценные, так и потенциальные участники евразийского интеграционного проекта географически близки к международным очагам нестабильности, которые несут с собой риски, связанные с возрастанием террористической и экстремистской деятельности на территории постсоветского пространства. Ни для кого не секрет, что в вооруженных формированиях внезапно возникшего ближневосточного «Исламского государства» есть выходцы из России и стран Центрально-Азиатского региона. Кроме того, существенные угрозы исходят и из Афганистана – основного «поставщика» наркотиков в интегрирующиеся страны. Эти угрозы заметно возрастут после ухода из страны войск НАТО. Напряженная ситуация вокруг иранской ядерной программы также несет в себе определенные риски дестабилизации ситуации в регионе.
Серьезной угрозой для евразийского интеграционного проекта являются «цветные революции», которые периодически сотрясают постсоветское пространство. Как правило, государственные перевороты, осуществляемые в ходе этих революций, приводит к власти откровенно враждебных к России прозападных политиков. Так, например, «революция роз» привела к власти М. Саакашвили, в период правления которого произошел вооруженный конфликт в Южной Осетии. Отказ В. Януковича от подписания договора об ассоциации с ЕС привел к украинскому «Евромайдану», а впоследствии и вовсе вылился в вооруженный конфликт на границе с Россией.
Вышеперечисленные угрозы, связанные с внешними факторами, генерируют серьезные риски, которые потенциально могут оказать отрицательное влияние на евразийский проект или вовсе свести на нет интеграционные усилия стран-участниц ЕАЭС.
Внешнеполитические устремления Запада (ЕС, США, НАТО) на постсоветском пространстве как внешняя угроза для евразийского интеграционного проекта
Внешняя политика ЕС и США на постсоветском пространстве является серьезным вызовом для конструкторов евразийского интеграционного проекта. Хроника «украинского кризиса» является наиболее ярким доказательством этому.
Стоить отметить, что стратегические интересы «западной коалиции» в целом сходятся, однако по отдельным вопросам между союзниками существует определенные разногласия. Поэтому в данном исследовании предлагается рассмотреть интересы и политику ЕС и США на постсоветском пространстве и как отдельно взятых «игроков», и в формате коалиции стран, объединенных в военно-политическом блоке НАТО.
Постсоветское направление американской политики с начала 1990-х годов претерпело значительные изменения. Если в первые годы после распада СССР главной мотивацией Вашингтона было стремление утвердить молодые государства в качестве самостоятельных, независимых от воли Москвы субъектов международных отношений, то на сегодняшний день все три сегмента постсоветского пространства (Восточная Европа, Закавказье и Центральная Азия) для США уже имеют поистине стратегическое значение.
Политика США в восточно-европейском направлении, очевидно, связана со сдерживанием России. С начала 1990-х годов Вашингтон активно участвовал в государственном строительстве в Молдове и на Украине. В настоящее время фактически возглавляемый США альянс НАТО ведет активную политику по увеличению своего присутствия в регионе. Кроме того, в связи с событиями на Украине представители российского оборонного ведомства фиксируют беспрецедентную активность сил Североатлантического альянса у границ России57.
На одном из недавних заседаний министров-обороны НАТО было решено открыть восемь новых баз и шесть командных центров в Эстонии, Болгарии, Литве, Латвии, Румынии и Польше58. Предполагается, что юго-восточный штаб альянса будет находиться в Румынии, а северо-восточный штаб в Польше (Щецина). Официально декларируемой целью этих командных центров является «сдерживание России в балтийском регионе». Тем самым, НАТО продолжает свое планомерное расширение на Восток, называя свои действия «оборонительным процессом»59.
Внешняя политика Вашингтона в Закавказье сводилась к реализации своих интересов по участию в разработке углеводородных месторождений в Азербайджане, посредничеству в урегулировании этнополитического конфликта в Нагорном Карабахе и всесторонней поддержке «образцо-показательной» демократии в Грузии. С начала 1990-х годов Вашингтон активно налаживал политические и экономические связи со страной-членом ЕАЭС Арменией. При активном посредничестве США, Мировым валютным фондом и Всемирным банком Армении был выделен ряд кредитов и грантов на общую сумму порядка 1 млрд долл.60 Кроме того, американской стороной в рамках программы «Вызов тысячелетия» в период с 2006–2011 годы Армении было выделено 235,36 млн долларов для поддержки фермеров и реконструкции дорог. Однако выбор Ереваном евразийского вектора развития стимулирует Вашингтон к дальнейшему укреплению взаимоотношений с Азербайджаном и Грузией. Так, еще в сентябре 2014 года бывший генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен заявил о том, что на территории Грузии будет создан тренировочный центр НАТО, который будет готовить специальные подразделения для борьбы с «Исламским государством»61. По мнению экспертов, в перспективе тренировочный центр может превратиться в полноценную военную базу на границе с Россией.
Проблема, связанная с Нагорным Карабахом, несет в себе существенные риски по возникновению еще одной «горячей точки» на границе ЕАЭС (наряду с Украиной). В последнее время напряженность вокруг Нагорного Карабаха заметно возросла. Увеличилось число взаимных нарушений договоренностей о прекращении огня. Перерастание перестрелок на границе в полноценный военный конфликт несет собой угрозы по дестабилизации ситуации на всем Кавказе.
Внешняя политика Вашингтона в Центрально-Азиатском регионе была обусловлена экономическими, политическими и военно-стратегическими факторами. К экономическим факторам можно отнести заинтересованность американских корпораций в освоении нефтегазовых ресурсов стран региона. Так, например, крупнейшими бенефициарами казахской «Тенгизшевройл» являются американские нефтегазовые гиганты «Chevron» (50 %) и «Exxon Mobil» (25 %)62. «Exxon Mobil» также имеет свою долю в Северо-Каспийском проекте (16,81 %), в рамках которой осваивается гигантское нефтегазовое месторождение «Кашаган»63. К политическим факторам можно отнести недопущение реставрации контроля России над странами региона и противодействие возрастанию влияния Китая в регионе. В военно-стратегическом плане роль Центральной Азии во внешней политике Вашингтона заметно возросла после введения Международных сил содействия безопасности (НАТО) в Афганистан в 2001 году.
Для содействия данной военной операции, носившей название «Несокрушимая свобода», военная инфраструктура НАТО была размещена в Таджикистане, Узбекистане (Темрез и Карши-Ханабад), Киргизии (Манас). К сегодняшнему дню большая часть военной инфраструктуры НАТО была вытеснена из региона, однако эмиссары из Североатлантического альянса нередко наносят визиты в столицы центрально-азиатских республик, предлагая им различные механизмы сотрудничества.
Для реализации своих амбиций в регионе Вашингтон еще в 2011 году устами Хиллари Клинтон предложил свою геополитическую конструкцию, которая носит название «Новый Великий шелковый путь». Проект направлен на укрепление экономической интеграции Центральной Азии, Среднего Востока (Афганистан и Пакистан) и Южной Азии (Индии) через различные экономические программы развития и строительство инфраструктуры. Стратегической целью проекта является, во-первых, разворот транспортной и энергетической инфраструктуры стран Центральной Азии на юг. Во-вторых, тесную интеграцию Афганистана в экономику региона64. Основной костяк программы предполагает реализацию таких инфраструктурных проектов, как CASA-1000, транспортный коридор между Центральной Азией и Южной Азией через Афганистан, а также газопровод Туркмения – Афганистан – Пакистан – Индия (ТАРІ).
Проект CASA-1000 подразумевает строительство гидроэлектростанций в Киргизии и Таджикистане, а также высоковольтной линии электропередачи из этих стран в Афганистан и Пакистан с целью экспорта электроэнергии65. Так, в Таджикистане уже идет строительство Рогунской ГЭС, которая вызывает серьезное напряжение у соседей по региону. Дело в том, что строительство ГЭС может оказать негативное влияние на сельское хозяйство Узбекистана, который испытывает дефицит водных ресурсов. Ситуация вокруг Рогунской ГЭС уже привела к тому, что Узбекистан объявил практически транспортную блокаду Таджикистана.
Несмотря на то, что некоторые пункты стратегии «Нового Великого шелкового пути» явно труднореализуемы (сложно представить себе газопровод через нестабильный Афганистан и Пакистан), этот проект является ярким примером попытки Вашингтона ослабить влияния России и Китая в Центрально-Азиатском регионе.
Внешняя политика Европейского союза на постсоветском пространстве с начала 1990-х годов претерпела серьезные изменения. До начала 2000-х годов взаимоотношения Европы и стран СНГ были унифицированы и строились, прежде всего, на программе «Техническое содействие странам СНГ» и Соглашении о партнерстве и сотрудничестве. Далее, по мере расширения этого интеграционного объединения и приближения его к границам СНГ, в политике ЕС на постсоветском пространстве было выделено несколько направлений, в отношении которых использовались различные программы сотрудничества. Так, в начале 2000-х годов в отношении Белоруссии, Украины, Молдавии, Армении, Грузии, Азербайджана ЕС начал использовать концепцию «нового соседства», а в отношении стран Центрально-Азиатского региона понятие «соседи соседей». В итоге основные подходы политики ЕС применительно к постсоветскому пространству были зафиксированы в таких программах, как Европейская политика соседства (2004 г.), «Восточное партнерство» (2009 г.), «Стратегия ЕС – Центральная Азия» (2009 г.).
«Восточное партнерство», по сути, является региональной надстройкой ранее объявленной европейской политики соседства. Согласно идее этого проекта, при проведении реформ в определенных отраслях страна-партнер может в перспективе подписать соглашение об ассоциации с ЕС и тем самым интегрироваться в европейское политико-экономическое пространство. Приоритетами реформ должны были стать эффективное демократическое управление и стабильность, экономическая интеграция, энергетическая безопасность и расширение контактов между людьми (либерализация визового режима).