— Заезжает во двор.
Самое время. Охранник у ворот, Однорогов тоже где-то неподалёку. Если в доме действительно никого больше нет, то я проскочу и можно считать, что наполовину я задание выполнил.
Дверь открылась бесшумно, как будто кто-то специально для моего визита смазал петли маслом.
Я проскользнул, скорее даже протёк в тёмный коридор и прислушался. Где-то далеко, очевидно у главного входа, разговаривали двое мужчин. Понятно. Однорогов и его гость. «Ондатра». Что ж, пора прищемить ей хвост.
Я проскользнул через коридор, ощупью трогая дерево влажными пальцами, нашёл нужную дверь и оказался в большой тёмной комнате.
Осторожно, заранее настроившись молчать, если налечу на тяжёлый предмет, я пошёл через неё. Если мы не перепутали дом и я правильно запомнил план, в противоположной стене должна оказаться ещё одна дверь, стеклянная, и она имеет выход на лестничную площадку. Направо — лестница на второй этаж, налево — коридор, прямо — дверь в «каминный зал», где человек с доброй фамилией Однорогов принимает своих друзей из животного мира. Я встану за этой стеклянной дверью, они неминуемо пройдут мимо меня, когда закончат свою встречу. Я думал, что Марголин был прав, когда говорил, что не хочет рисковать, ограничившись наружным наблюдением за машиной «ондатры». У него может оказаться водитель, специалист по слежке, который моментально заметит и «скинет хвост» или, может, даже должен быть готов к подобным вещам, но вряд ли предполагает, что в подготовленный для конфиденциальной встречи дом проберётся наблюдатель.
Я поймал себя на мысли, что не верю в реальность происходящего. Как будто смотрю фильм и все события происходят не со мной, а с экранным героем, с которым заведомо ничего не случится.
Вот только одно мне не нравилось.
Стена, к которой я шёл, была абсолютно тёмной. Никаких признаков стеклянной двери и освещённого коридора.
Через несколько мгновений я коснулся пальцами шершавого бетона. У меня вдруг пересохло во рту. Растопырив руки, я прошёл метра два влево, ощупывая каждый миллиметр.
Свет.
В этот момент зажёгся свет.
Вспыхнула укреплённая на мятом шнуре лампочка, а спустя мгновение, когда я ещё не успел оправиться от неожиданности, в уши мне ударил яростный вопль:
— Стоять, падла, убью!
Обращение явно адресовалось мне.
Допрыгался, Джеймс Бонд хренов.
Я всё-таки обернулся.
Дверь, через которую я вошёл в комнату, была распахнута, а около стены, расставив ноги и сжимая в вытянутых руках пистолет, замер высокий мужчина с не самым добрым лицом. Несмотря на расстояние, я рассмотрел, что у него расстёгнута верхняя пуговица рубашки и галстук завязан неровно, он плохо выбрит и, видимо, плохо спал. Не Однорогов и уж, конечно, не «ондатра». Охранник?
Наверное, я бы поднял руки и не стал проявлять героизм, но за меня решили другие.
Второй мужчина, такой же высокий и мятый, влетел из коридора в комнату, поскользнувшись на повороте. В руке у него был пистолет, и настроен он был куда более решительно.
— Убью, сука! — рявкнул он, вскидывая руку с ТТ.
Я не думал, что он выстрелит, но разорвавший тишину грохот заставил меня изменить мнение. Пуля ударила в стенку в метре от меня, выбив кусок штукатурки и обсыпав бетонной крошкой. Спустя мгновение выстрелил ПМ второго.
Я понял, что меня действительно убивают.
Первый раз в жизни.
Не знаю, как «смит-вессон» оказался в моей руке раньше, чем я успел подумать об этом. Я присел на колено и выстрелил, не целясь, в сторону обеих фигур с расстояния метров в двадцать. Я был уверен, что промазал, но один мужик — тот, кто вбежал позже и начал стрельбу — крутанулся волчком и рухнул, выронив ТТ.
Другой выскочил в коридор.
Никто никогда не учил меня, как надо вести перестрелку в доме против нескольких неизвестных противников, как выбирать позицию и расходовать боеприпасы.
Я выстрелил ещё раз, в пустой дверной проём, и побежал через комнату. На бегу я обернулся, и мой мечущийся взгляд успел зафиксировать, что никакой стеклянной двери позади меня нет. А равно как деревянной или любой другой. Ровная голая стена.
Коридор был пуст, и я устремился к двери чёрного хода.
Я ударил в неё плечом с разбега и вывалился на улицу.
Там было спокойно.
Я побежал к калитке, проваливаясь в снег и размахивая руками. Я вспомнил про замёрзшую железяку и в тот же момент снова зацепился за неё ногой и полетел в сугроб. Я подвернул руку, зато вспомнил про рацию и зашипел в микрофон:
— База, база, я — первый! Огневой контакт, нахожусь во дворе, прошу помощи!
Тишина.
— Иваныч, е… твою мать, ты где?
В наушнике что-то тихо пискнуло.
— Иваныч, бля…
Сзади подряд грохнули три выстрела, и пули вспороли замёрзший снег рядом с моим локтем. Я перевернулся на спину, засёк движение тёмной фигуры на фоне дверного проёма и выпустил последний патрон.
— А-а-а…
Противник схватился за бок, согнулся, выронил пистолет и, закачавшись, осел в сугроб.
Я ошарашенно посмотрел на свой пистолет. Знай я, что бедняга Столяр таскает с собой такую штучку, действовал бы по-другому.
Добежав до калитки, я всё-таки отбросил бесполезный теперь револьвер. Три выстрела — и два попадания. Более чем прилично для такой ситуации. Вот только чем она для меня обернётся?
Можно ли признать мои действия самообороной, если я был изначально не прав, вторгнувшись в чужие владения?
— Иваныч, е… твою мать!
Я бежал той же дорогой, которой недавно шёл с блондином. Погони вроде бы не было. При моём появлении женщина с болонкой шарахнулась в подъезд, я был почти у цели.
Так, последний двор. Мимо сгнившего «запорожца», мимо контейнера для стеклотары, мимо такси с включённым движком и уснувшим водителем. Вот он, последний угол…
Я выскочил за угол, замедляя бег и восстанавливая дыхание.
Остановился, озираясь по сторонам, и почувствовал, как сердце проваливается в пустоту.
Серого БМВ Марголина нигде не было видно.
* * *— Иваныч! — орал я в микрофон, стоя посреди пустой улицы. — Иваныч, чтоб ты сдох!
Он должен был услышать меня и без рации, но не слышал, вернее не отзывался.
Я не знал, что мне делать. Но рация молчала. Не могли же их всех перебить? Если уж мне в одиночку удалось вырваться из дома…
Их не перебили и не захватили. Они просто уехали.
Дверь. В той стене не было двери. Ни стеклянной, ни какой другой. Из комнаты был всего один выход.
Ловушка. Меня подставили.
Бред! Кому я нужен?
— Иваныч, сука драная!
В наушнике что-то пискнуло, и я замер, напрягая слух до судороги в ногах. Бесполезно. Никто не хотел мне отвечать. Или уже не мог? Последнее было бы предпочтительней…
Что же произошло?
На оживлённой улице я, сунувшись в толпу, сбавил шаг. На остановке стоял троллейбус. Я прыгнул в салон перед самым закрытием дверей. Протолкался на заднюю площадку и встал поближе к окну.
Никто не бежал вслед за троллейбусом и не метался в толпе, как это бывает с упустившими объект филёрами в кино. Я всмотрелся в лица пассажиров. Никого подозрительного. Обычные люди, порядком уставшие за трудовой день и занятые своими обычными проблемами. Наверное, никто из них за всю жизнь ни разу не попадал в перестрелку и не искал в тёмной комнате стеклянную дверь. Когда-то и я был таким…
Я доехал до кольца и пересел на другой маршрут. Через несколько остановок вышел и в первом попавшемся подъезде стал у окна.
Спокойно. Хотя, если кто-то установил за мной серьёзное наблюдение, хитрости не помогут.
Очевидно, я вляпался в такое дерьмо, из которого можно и не выплыть.
Судя по тому, как падали те двое, я их не просто поцарапал.
Но как же я должен был поступить, если они первыми открыли стрельбу?
Прокурору это скажешь, снайпер долбаный.
И почему там не было двери?
4
Я безрезультатно пытался дозвониться до Марголина и Красильникова по известным мне телефонам. Впрочем, почему безрезультатно? Отрицательный результат — тоже результат, если уметь делать правильные выводы. Я осознал, что в «Оцеплении» никого, кроме этих двух, не знаю. Если не считать Бабко, Горохова и мужиков из Гостинки. Я не мог отправиться в центральный офис, где круглосуточно сидит дежурный, и не мог доложить о случившемся. Я не мог ни с кем посоветоваться. Я мог только отправиться к себе домой и рассчитывать пока только на себя.
Или к Лике. И я отправился к ней.
Уже целый час я наблюдал за её домом. В окнах квартиры горел свет, и я пожалел, что оставил свою «моторолу» в машине Марголина. Искать работающий телефон-автомат в этом квартале было бесполезно, и я продолжал визуальное наблюдение. Хотя и не очень представлял, чего хочу этим добиться. Я снова и снова пытался осмыслить ситуацию, сосредоточившись и раскладывая все по полочкам, но запутался ещё больше. Мысль о том, что на мне, возможно, «висят» два трупа, не давала покоя.
Вывод, который я сделал, массируя разламывающийся затылок, был прост. Все, Федя, кончилась твоя нормальная жизнь.
Лика меня совсем не знает. Мой приход очень удивил её, и выражение моего лица, надо думать, было соответствующим. Однако, не задавая вопросов, она отправилась на кухню и поставила чайник. Я сел к телефону.
Офис Антона и штаб-квартира Марголина ответили долгими унылыми гудками. Я позвал Лику.
— Ты знаешь телефон Анжелы?
— Конечно.
— Позвони. Спроси домашний номер Антона.
— Красильникова?
— Да.
Она промолчала, хотя ей явно хотелось спросить: зачем? Послушно села к телефону и стала нажимать кнопки. Сказывалась её жизненная школа, когда можно задавать вопросы, а когда нет. Я представил, как бы вела себя на её месте Наталья.
— Не отвечает. — Лика положила трубку, на секунду задумалась и потянулась к телефонной книжке. — Подожди, я одной подруге позвоню…
— Алло! Извините, что так поздно… Иван Михалыч, это Светлана. А Лариса уже спит?
«Почему Светлана?» — подумал я и тут же забыл об этом.
— Ларка, извини! Я Анжелу ищу. У своего? У кого, у Сашки? Куда уехали? А-а, понятно! Нет… Нет… Нормально! Я потом перезвоню, ага? Пока-пока!
Она отодвинула телефон.
— Анжела уехала. У неё что-то типа отпуска, дней на десять. Лариска говорит, она собиралась со своим парнем в кемпинг поехать, под Петровском. У него день рождения, что ли…
— С парнем? А Антон?
— Не задавай идиотских вопросов, — Лика усмехнулась и взяла сигареты, — ей уже двадцать восемь, замуж давно пора… А Антон твой…
— Понял…
Я позвонил в 15-е отделение. Дежурный мне ответил, что все опера давно разошлись по домам, и я тут же перезвонил Максиму:
— Привет, Макс! Спишь?
— Нет, книжки читаю!
— Извини, у меня дело срочное… Чего обмывали? А-а, «пассат» твой? Слушай…
Я попросил его узнать домашний номер Красильникова. Мне сильно не хотелось этого делать, но ничего другого я придумать не мог. За растянувшиеся до бесконечности минуты ожидания я понял, что ничего из моей затеи не получится. И оказался прав. Через четверть часа Максим продиктовал мне номер.
— На кого он зарегистрирован?
— Коммуналка.
— Спасибо… — Я положил трубку не прощаясь.
В этом городе, да и во всём мире, я думаю, найдётся немного владельцев «мерседесов», проживающих в коммунальных районах.
Сонный старушечий голос ответил мне, что никакого Антона у них и в глаза не видели.
Около меня появилась чашка с заваренным чаем, и я отхлебнул из неё.
Оставалось последнее.
Я вспомнил, как видел разбросанные по столу Антона красочные картинки — нечто вроде визиток ЧОП «Оцепление». Там был указан телефон дежурного. Я напряг память и с замирающим дыханием нажал нужные кнопки.
— Охранная фирма «Оцепление», здравствуйте! — бодро отозвались на другом конце провода, как будто всю ночь с нетерпением ждали моего звонка. Я на секунду замешкался, потому что аппарат собеседника оказался оборудован АОНом.
— Здравствуйте, слушаю вас!
— Алло, это Браун… Мне надо срочно связаться с Марголиным. Как это сделать?
— С кем? — Прозвучавшее в голосе удивление не было наигранным.
— С Марголиным Сергеем Ивановичем. Это Браун звонит.
— К сожалению, мне такая фамилия не знакома. Вы ничего не путаете? У нас такой не работает.
— А Красильников? Антон, э-э… Владимирович?
— Вы ошиблись, таких у нас нет. Если, конечно, вы не путаете фамилии. — От безделья мой собеседник упивался собственной вежливостью.
— Я не путаю. Я могу связаться с кем-нибудь из отдела внутренней безопасности?
— Подождите, — отозвался дежурный после небольшой паузы. — Сейчас я вас соединю…
Минуты две я слушал полонез Огинского в исполнении телефонного аппарата, а потом не менее бодрый, чем первый, голос рявкнул мне в ухо:
— Зимородков. Слушаю вас!
— Это Браун. Мне нужно срочно связаться с Марголиным.
— С кем?
— С Марголиным.
— Ну так связывайтесь! Или я вам мешаю? — Незнакомый мне Зимородков обладал чувством юмора.
— Если он появится, передайте, пожалуйста, что я жду его звонка по этому телефону.
— Обязательно передам. Сразу как только объявится. Только бы лучше в «Рекламу» позвонил…
Я бросил трубку и потёр виски. Взял чашку и обнаружил, что она пустая, а на дне рядом с раскисшим пакетиком заварки лежит окурок. Когда я успел его туда бросить?
«Реклама». Газета. Телевизор.
Я включил телевизор.
Заканчивалась очередная часть китайского телесериала «Строительство Великой стены». Потом должны быть городские новости.
Лика, поджав ноги, сидела в кресле с чашкой чая и «сникерсом» в руках. Я, нахмурясь, смотрел на неё, пытаясь вспомнить, что хотел спросить. Потом вспомнил:
— Почему — Света?
Она, не отрываясь от экрана, пожала плечами:
— Потому что по паспорту — Света. Фамилия — Гребцова. Для ПТУ ещё годилось…
— А Анжела?
— Она Анжелика, Анжелика Викторовна Нечитайло. Мы с ней из Трубцовска. И в город вместе приехали. За деньгами и счастьем…
На экране появилась заставка «Криминальная сводка», и диктор с места в карьер начал:
— Мы находимся на месте происшествия… Здесь, в этом доме, несколько часов назад разыгралась кровавая драма, в результате которой было убито два человека. Оперативно-следственная группа ещё не закончила свою работу. По мнению компетентных источников в милицейских кругах, наш город может вновь захлестнуть волна гангстерских войн, подобных тем, которые были летом и осенью девяносто второго года. В этом доме был убит Леонид Макогонов, известный как…
Я остолбенел.
Лёня-большой. Лидер «хабаровских».
Все. Мне конец.
Этого не может быть!
— Личность второго убитого пока не установлена, какие-либо документы на трупе отсутствуют, вероятно, это телохранитель Макогонова. Оба были застрелены с близкого расстояния из пистолета Макарова. Преступник произвёл всего два выстрела. Оружие пока не найдено… Недалеко от места преступления обнаружена автомашина «ауди-80», на которой, как предполагается, приехал преступник. Пока неизвестно, что помешало ему воспользоваться автомобилем для того, чтобы скрыться. Есть основания предполагать, что он может быть ранен. Милиция обращается ко всем гражданам, которые располагают какой-либо информацией по данному поводу….
Я сидел и не мог пошевелиться. Я боялся посмотреть на Лику и ничего не понимал. Какой ПМ? Или это домыслы репортёра? И как там оказалась «ауди», та самая, на которой мы ездили есть шашлыки? Значит, там был кто-то ещё? Кто-то, кто приехал на автомашине, которую я оставил около дома Марголина, и кто так весело пустил в ход ПМ, двумя выстрелами завалив матёрых бандюков? Но как они оказались там?
— Это ты их убил? — буднично спросила Лика.
Я перевёл на неё свой тоскливый и ошалевший взгляд.
Но я же их не убивал!
Господи, ведь есть же кто-то, кто может все это объяснить.
— Я их не убивал. — Голос мой прозвучал глухо и неубедительно даже для меня самого. — Да, я был в этом доме, но я их не убивал!
— Я тебе верю, — фальшиво отозвалась Лика, глядя в тёмное окно.
Под утро мне ненадолго удалось уснуть, а проснувшись, я чувствовал себя так, словно работал на каменоломне.
С трудом проглотив чашку кофе, я подсел к телефону и набрал номера Красильникова и Марголина.
Тишина.
В утреннем выпуске городских новостей повторили ночное сообщение с одним дополнением. Показали фоторобот предполагаемого убийцы, составленный со слов каких-то свидетелей. Несколько тяжких секунд с экрана на меня смотрела отталкивающая морда с патологически высоким лбом и выпирающими скулами. Моя собственная и, что самое обидное, удачно выполненная. Видимо, свидетельские показания давала не только хозяйка собаки, но и сама болонка. Опознать меня теперь мог любой постовой первогодок. Пока на экране подёргивалось изображение, я прислушивался к звяканью посуды на кухне, радуясь, что Лика этого не видит, и понимая, что при её появлении я могу легко переключить канал.
Потом я стал одеваться.
Достав из кармана пальто ПМ, я долго держал его на ладони, и разные нехорошие мысли бродили у меня в голове. Самым разумным было побыстрее избавиться от оружия, но я, передёрнув затвор, положил пистолет обратно в карман.
— Если я приду… — я заглянул на кухню, — ты меня пустишь?
Лика повернулась и посмотрела на меня.
— Пущу.
— И не вызовешь ментов?
— В мире, в котором я жила, все проблемы решали без вмешательства милиции.
— Я приду.
* * *Незнакомый охранник в доме десять по улице Некрасова, покручивая за спиной дубинкой, прохаживался у лестницы, и мне пришлось остановиться.
— Вы куда?
— Десятый офис. К Красильникову.
Охранник помолчал, с ног до головы осмотрел меня и ответил:
— Они съехали. Вчера вечером. Офис сейчас пустой.