Каково бы ни было назначение этой комнаты, она казалась идеальным местом для создания анклава. Обитатели окрестных переполненных лагерей принялись состязаться за получение привилегии перебраться в Собор — как по очевидным причинам назвали эти таинственные камеры. В анклаве Иного даже устроили лотерею, победители которой — ровно сорок шесть человек — получали право перебраться в подземный дворец. Среди счастливцев была и Ананси, невысокая музыкальная двадцатидвухлетняя девушка, с которой Помнящий познакомился вскоре после прибытия в Вольные Анклавы и с которой тогда связал свою жизнь. Его раздражал факт, что она приняла участие в лотерее, не поставив его в известность, но, с другой стороны, радовала перспектива переезда — поскольку счастливцы, выбранные лотереей, могли забрать в новый анклав своих близких. Однако Иной имел некоторые возражения и выразил их предельно ясно. Не по нраву ему была потеря своего наиболее доверенного человека. Только когда он понял — не без подсказок Учителя, — что может получить контроль над вновь возникшим сообществом, он перестал чинить препоны.
Ананси отправилась в Собор одной из первых. Хотела забрать с собой Немого, но тот не пожелал покидать отца, в чем не было ничего странного: в конце концов, они были радом друг с другом с того момента, как мальчишка начал воспринимать окружающий мир. Решили тогда, что Помнящий присоединится к переселенцам, едва лишь обучит своего преемника — через несколько недель.
И он отправил Ананси в Собор, помог ей выбрать место, где они должны были позже поселиться — под стеной у пятой колонны в последнем ряду. Подальше от входа, зато у накрепко замурованного входа в канал. Наполненная окаменевшим илом, выступающая на добрый метр труба идеально подходила для второго этажа их будущего жилья… и для дополнительной комнатки, в которой у них было бы немного приватности под боком у растущего ребенка.
Тремя днями позже, во время урока, Учитель почувствовал короткое дрожание пола. Знал, что это означает, однако и допустить не мог, что катаклизм коснется места, которое должно было стать его домом. Не подумал об этом даже когда гвардейцы объявили тревогу, словно безумные колотя в висящую на цепи рельсу, использовавшуюся в анклаве вместо колокола. Он до сих пор не мог простить себе, что не появился на месте обвала раньше, хотя отлично понимал: это ничего бы не изменило. Свод Собора рухнул, когда пришедшие туда люди принялись бить в потолке дыры для улучшения циркуляции воздуха. Достаточно было нарушить кладку в нескольких местах, чтобы пошла цепная реакция и вся конструкция обрушилась. Поселенцев накрыли тысячи тонн земли и обломков.
Помнящий понятия не имел, где могла оказаться в тот момент Ананси, но подозревал, что работала возле собственного бокса, а значит… Он требовал, чтобы спасатели попытались добраться до угла камеры, прорыть туннель вдоль стены, но предводители отозвали людей после двух дней работ, как только заметили, что находящиеся неподалеку от входа остатки потолка нестабильны и грозятся обрушиться.
Потом, годы и годы, Учитель обещал себе, что попытается докопаться туда собственными силами и проверить, прав он был или нет, полагая, что свод у самой стены не обрушился или обвалился не сразу, дав Ананси шанс спрятаться в трубу и выжить. Все советовали ему забыть, но он упрямо заставлял себя думать, как напугана была его женщина, когда пыль опала, а она поняла, что ее ждет медленная смерть от удушья. Успокоился он только когда нашел человека, который рассчитал ему, насколько хватило бы воздуха в небольшом замкнутом пространстве. Результаты — всякий раз, сколько бы вариантов он ни прикидывал, — однозначно указывали, что Ананси не имела ни малейшего шанса дождаться спасения. Даже если бы не остановили работу, девушка не дожила бы до спасения день-два.
Это была единственная причина сегодняшнего колебания Учителя. Когда Станнис объявил ему, куда пойдет их путь, он почувствовал неуверенность, но ничего не сказал. Полагал, что сумеет справиться с эмоциями и спуститься в этот массовый могильник, где оказались погребены и его мечты о создании семьи. После тех событий у него было еще несколько женщин, но ни с одной из них связь не оказалась настолько сильной, как с Ананси. Он не хотел заново переживать ту боль, какую почувствовал тогда, когда его, бившегося в истерике, выводили из канала.
— Это действительно необходимо? — спросил он наконец чуть дрогнувшим голосом.
Сталкеры со значением переглянулись. «Видят во мне всего-то лишь перепуганного гражданского… да и пусть оно так останется», — подумал он.
— Если хочешь, можем идти верхом, — обронил один из них, не скрывая досады. — Но нужно решиться сейчас. Каждая минута промедления уменьшает наши шансы на…
— Сколько времени мы можем потратить? — этот вопрос был задан затем лишь, чтобы оттянуть момент принятия решения.
— Четыре поста… — сказал тот сталкер, который сидел у люка. — По полчаса — на каждый, понятное дело. У нас при себе достаточно оружия, значит, не обойдется без разговора с кем-то из властей анклавов, а это — лишняя потеря времени. Сказал бы я, что из Форта мы выйдем в лучшем случае часа через четыре. Низом доберемся до того самого места раз в десять быстрее, но если у тебя с этим проблема… — он сделал красноречивую паузу.
У сталкера в голове не укладывалось, что человек с татуировкой на виске может быть настолько труслив. Может, решил сделать себе такой узор лишь затем, чтобы сойти за крутого?
Учителю хватило на раздумья секунд десять. Он должен попрощаться с женщиной, которую любил по-настоящему.
— Спускаемся, — скомандовал он, обнимая сына.
Глава 12 Собор
Воздух в туннелях на низшем уровне вонял падалью. Здесь, в отличие от используемых каналов, не было вентиляции, потому сталкеры приказали беглецам надеть маски, прежде чем позволили им спуститься в узкий колодец.
Учитель замер только раз, когда они проходили место, где некогда находилась стена, отрезающая остальное пространство этого уровня. Теперь от нее не осталось и следа — идеально круглый туннель был однообразно сер, а за ним скрывался лишь мрак, разгоняемый теперь светом фонаря и двух ламп. Одна из масляных ламп покачивалась в руках Помнящего. Только Немой себе не подсвечивал. Однако ему и не нужно было этого делать, поскольку шел он за отцом шаг в шаг, связанный с ним, трясущийся, как при воротах, когда до него впервые дошло, что он не на прогулке.
Ход из магистрального канала был коротким, всего в несколько метров, а за ним начинался зал Собора, от которого нынче остался лишь узкий проход вдоль одной из стен. Горы обломков, смешанных с землей, убрали только от стены, чтобы спасатели могли продвигаться без серьезных препятствий. В нескольких местах из осыпи торчали вершины колонн и чудом уцелевшие фрагменты свода. В слабом свете масляных ламп, здесь еще менее ярких из-за недостатка кислорода, приходилось двигаться осторожно, словно сотрясение, обрушившее потолок, вот-вот начнется снова.
Учитель опустил взгляд. Пятьдесят метров — это немало, особенно для людей, живущих в тесных подземельях, но преодоление этой дистанции заняло всего несколько минут. Еще чуть-чуть, и он покинет этот могильник навсегда. Еще минута, и он оставит позади один из страшнейших своих кошмаров. Когда идущий впереди сталкер добрался до противоположного конца Собора, Помнящий передвинул лампу влево и окинул взглядом все еще видимый вход в туннель, который он когда-то, вместе с несколькими другими спасателями, бил попеременно, пока нестабильная земля не осыпалась снова и едва не погребла их под собой. Выхваченный оттуда в последний момент, он предпочитал не замечать опасность, хотел сразу же вернуться к прерванной работе, но его увели силой и не позволяли вернуться, пока накал эмоций не упал и не погасла последняя искорка надежды.
— Бедные сукины дети, — идущий в арьергарде худощавый сталкер заметил движение Учителя и инстинктивно перекрестился. Тут, под этими завалами, некогда осталось более ста пятидесяти тел. Мужчин, женщин и детей, которые полагали, что схватили Бога за бороду и получили шанс на новую, лучшую жизнь, — Хорошо еще, что погибли на месте.
Помнящий вздрогнул, услышав эти слова. Он никогда не был в этом уверен. Даже странно, что в приходящих к нему кошмарах он видел лицо той женщины, а вовсе не Ананси…
Ведущий их сталкер вынул из рюкзака веревку, что заканчивалась «кошкой». Развернул ее, раскачал в чуть согнутой руке, а потом широким замахом бросил, с первого раза зацепив одним из крюков за настежь открытую решетку, которая должна была охранять вход в находящийся высоко над их головами канал. Подергал для проверки за толстую веревку, а потом стал ловко подниматься.
Учитель не обращал на это внимания. Стоял на краю осыпи в глубокой задумчивости, успокаивающе поглаживая дрожащего Немого.
Парень наверняка помнил веселую женщину, чьи губы часто двигались непонятным для него образом. Благодаря усилиям отца и собственному упрямству он, в конце концов, научился читать по губам, но так никогда и не понял смысла музыки и сильно раздражался, когда Ананси начинала что-нибудь напевать, поскольку пение слов сбивало его с толку. О том, что она не бросила их, а погибла, Немой узнал только через несколько лет, когда Учитель решил, что он достаточно созрел и вынесет это известие. Только не сказал сыну, где она умерла. Не хотел, чтобы Немой легкомысленно выбрался из анклава, поскольку мир, в котором им пришлось жить, был далек от совершенства — как и для большинства уцелевших.
Теперь же, приняв решение, он повернулся к сыну, сдвинул маску на лоб и поднял лампу так, чтобы ее свет убрал тени от его рта.
— Тут погибла Ананси, — он произнес эти слова не вслух, а одними губами, не желая, чтобы сталкеры узнали об истинной причине его колебаний.
Глаза Немого расширились. Он сперва боязливо оглянулся через плечо, а потом развернулся полностью. Посмотрел на завалы земли, тянувшиеся от его ног до самого потолка, и начал задавать вопросы. Указал двумя пальцами на свои глаза, потом развел руки в вопросительном жесте. «Покажи, где».
Годы назад, когда стало понятным, что задерживающийся в развитии мальчишка не будет ни говорить, ни слышать, Помнящий сделал все, чтобы найти человека, знающего язык жестов или хотя бы учебник, по которому можно было бы обучить мальчика. Увы, или везение его было невелико, или же слишком немного глухонемых пережили Атаку. Потому ему пришлось создать собственный способ коммуникации с сыном. И он сделал это так, как умел. Со временем усовершенствовал систему знаков настолько, что они с сыном могли разговаривать на многие темы.
«Покажи, где!» Толчок погруженного в свои мысли отца заменял повышение тона. Подгоняемый ворчанием второго сталкера, Учитель опустил маску на лицо. Но, прежде чем двинуться в сторону веревки, он указал пальцем на едва заметную яму. Там, где некогда находилось начало выкопанного им спасательного туннеля. Два выпрямленных пальца. Сжатый кулак. Двадцать. Потом движение, имитирующее шаги.
— Хватит уже этой пантомимы! — крикнул сверху проводник, встряхивая веревкой.
Они поочередно взобрались в низкий туннель с плоским дном. Некогда это был один из многих каналов, по которым дождевая вода или талый снег стекал через Собор в главный коллектор. Теперь они представляли собой часть отрезанных подземелий, которым, скорее, грозил обвал, чем новый контакт с водой.
Когда все оказались наверху, сталкеры втянули веревки и закрыли круглую решетку, притянув ее к ржавой, но все еще солидной раме. Замочная скоба с хорошо слышным хрустом вошла в узкую щель замочного навеса, сделанного из длинной, без малого метровой, трубы, и сразу же была закрыта знакомо выглядящим замком. Проводник заметил интерес в глазах Учителя.
— Одолжил у кузнеца, — пояснил он, скаля зубы, — Обычно мы не закрываем этот проход, но Станнис попросил сделать все, чтобы задержать вероятную погоню.
— Ловко вы придумали, — одобрительно кивнул Помнящий, заглядывая в трубу.
— Мое изобретение, — похвастался второй сталкер, — Снаружи не открыть, — добавил с гордостью.
Он был прав. Человек, который взобрался бы к решетке, как они только что, не имел ни единого шанса добраться до спрятанного запора. Труба была длиннее человеческой руки. Если Белый попытается пойти напрямую, его ждет изрядная неожиданность и лишние четверть часа на решение проблемы.
Преодоление не такого уж и длинного коридора заняло у них почти двадцать минут. Идти приходилось на корточках, а порой и на четвереньках — это было непросто и изматывающе даже для людей, приученных к подобного рода активности, а Учитель и его сын не путешествовали по туннелям уже долгие годы. Но в конце концов они кое-как добрались до очередного колодца и упали там на кирпичный пол, дыша, словно новобранцы после многокилометрового кросса.
Они преодолели триста пятьдесят метров низшего уровня подземелья. В сумме, с того момента, как они покинули анклав Иного, прошли около километра — и уже были едва живы. К их счастью, в этом месте заканчивался самый трудный перегон первого отрезка пути. Взойдя по двадцати пяти скобам, они попадут в новые каналы, где-то между Фортом и Капитолием. Нужно пройти еще один анклав, чтобы оказаться на краю Запретной Зоны.
Вертикальная шахта вела в очередной шлюз. Тут, как и в предыдущей, почти идентичной камере, у них было три дороги на выбор. В отсвете покрывающих потолок и все стены фосфоресцирующих неонок они заметили канал, ведущий прямо на север, и два туннеля, идущих на запад. Проводник указал пальцем на дыру правого овального входа. Размещенный над ним указатель гласил, что это обводной путь, по которому можно добраться до Слепой Ветки, на границе Запретной Зоны.
— Кузнец велел, чтобы в Капитолий мы не входили.
Помнящий вызвал в памяти карту этих мест. Капитолий, несмотря на громкое имя, на самом деле был одним из наименьших и наиболее открытых анклавов, проход через него занял бы у них не больше четверти часа, да и передохнуть перед дальнейшей дорогой не мешало.
— Окружная — лишь ненужная потеря времени, — сказал он, думая, скорее, об усталости сына, чем о том, чтобы быстрее добраться до необходимого магистрального канала.
— Станнис полагает, что мы должны обходить стороной все анклавы. Это собьет с толку возможную погоню. Кроме того, чем меньше людей видят нас вместе, тем лучше для меня и брата. Мы ведь тут остаемся… — добавил он со значением.
Учитель кивнул. Насчет тех нескольких путников, с которыми они разминулись в туннелях, можно было не переживать. Люди эти были ему совершенно чужими, направлялись они к им одним известным местам, а потому не могли оказаться поблизости, когда разъяренный Белый разошлет своих гвардейцев по самым дальним анклавам. Он глянул на часы. С момента выхода на поверхность прошло едва-едва полтора часа. Если все пойдет согласно плану, через десяток-другой минут они окажутся у баррикады, которая ведет в Слепую Ветку, а оттуда — уже рукой подать до шлюза.
— Хорошо. Сделаем, как советует Станнис. У нас достаточное превосходство.
Глава 13 Слепая ветка
Сорок минут.
Столько времени потребовалось им, чтобы добраться до контрольной зоны перед баррикадой, стерегущей вход в Слепую Ветку. По дороге они не встретили ни одной живой души, что нисколько их не удивило, — несколько лет назад люди из этих мест бежали в страхе перед разрастающимися над их головами постъядерными джунглями, чьи форпосты поглотили — в полном смысле этого слова — почти весь приграничный пояс. И ничего не обещало, что они остановятся в ближайшее время. Неизвестные ранее, странные и смертельно опасные растения распространялись по поверхности почти так же быстро, как фосфоресцирующие грибы в туннелях.
Немецкий канал в этом месте был прямым, как стрела, и настолько широким, что двое мужчин могли встать тут плечом к плечу. Благодаря бледно-синему отсвету путники прекрасно видели цементные полукруги баррикады, черные, словно уголь, дыры бойниц и находящуюся между ними стальную плиту закрытого прохода.
— Кто должен стоять сейчас на посту? — спросил обеспокоенный проводник, когда после довольно долгого времени ему так никто и не ответил.
Его брат вытащил из кармана затрепанный блокнот, перевернул несколько пожелтевших страниц в поисках нужной, а потом, не отводя глаз от бумаги, произнес:
— Рубин и Полурослик.
— Эй! — крикнул сталкер, пытаясь обратить на себя внимание охраняющих проход гвардейцев.
Он миновал оградку, встал рядом со сбитым из досок столом, снял со спины лук и положил его на неровную столешницу. Минутой позже туда же легли пояс с мачете, три ножа, рюкзак и остальные вещи.
Худощавый медленным шагом приблизился к баррикаде. Все время говорил, звал обоих охранников по именам. Приблизился на пару метров к бетонной стене, но ответа так и не получил. То, что блокирующая проход железная плита была закрыта на четыре засова, Учителя не удивило. В такие опасные времена обитатели анклавов, расположенных на обочине, имели право охранять свой дом любым доступным способом. Но Помнящий, однако, не понимал, почему они никого не оставили на посту: все свидетельствовало именно об этом. Проводники выглядели растерянными и пойманными врасплох таким-то поворотом дела.
Худощавый сталкер как раз остановился перед самой баррикадой, на краю ведущего ко входу гофрированного помоста, на которую в случае нападения обороняющиеся могли лить горящее масло. Однако против одного безоружного человека никто не применил бы оружия массового поражения постъядерного мира. И все же сталкер заколебался перед входом на гриль — как на жаргоне гвардейцев назывались такие места.