— Что… это… — двери снова дрогнули.
— А, ты об этом спрашиваешь? Убивает тебя токсин, произведенный теми славными фосфоресцирующими грибочками, которые освещают туннель на всем пограничье. Токсин удивительно быстрый и результативный. Мгновенно выбил под корень всю Слепую Ветку.
— Уже…? — это слово умирающий произнес таким тоном, словно был удивлен.
— Что — уже? Не знаю, что ты имеешь в виду, да и, сказать честно, в гробу я это видал. Ты меня втянул, сволочь, в такое дерьмо, что теперь мне и правда придется отсюда уйти. А прежде чем я исчезну, скажу тебе одно: я доберусь до Башни, но другим путем. Через государство церковников.
— Не… мо…
— Да. Могу. И сделаю. Жалею только, что та отрава, которой ты нализался, убьет тебя быстрее, чем ты сумеешь сказать мне, зачем ты напустил на меня того обормота. Но подыхай спокойно, я управлюсь и без этого знания.
Внутри кузницы установилась тишина. Помнящий постоял у дверей еще некоторое время, внимательно прислушиваясь. Кузнец перестал шевелиться. Не было слышно и его свистящего дыхания. Выдержал чуть дольше, чем Шуруп. Видимо, со временем пыльца теряет силу — но не обязательно, просто догадки.
Учитель соскочил на самый нижний уровень туннеля, прошел несколько шагов и помахал рукой ожидающему за поворотом Немому. Парень тотчас отступил подальше. Убить Станниса — это одно, но перед уходом надо бы еще озаботиться, чтобы люди узнали о яде и разобрались с отравленной кузницей. Разносить токсин по анклаву, особенно сейчас, когда установится короткое безвластие, — имело бы печальные последствия.
Помнящий подошел к стене туннеля. Снял перчатки и осторожно дотронулся до покрывающего большую часть кирпичей фосфоресцирующего ковра. Почувствовал под пальцами теплые и твердые утолщения. Не поддавались даже сильному нажатию, всего лишь изменяли цвет, делаясь в месте нажатия темно-фиолетовыми, но с каждой секундой после того, как он убирал руку, светлея.
Неонки выползли из Запретной Зоны и через месяц-другой появились в анклаве Иного. Сначала уцелевшие с ними сражались, соскребая любой налет, замеченный на стенах туннеля. Боялись их, как и любую мутацию, но со временем запал ослабел, а потом… Потом они привыкли к коридорам, освещенным голубым сиянием. Грибки, на которые Учитель теперь смотрел, были чуть моложе — если это верное определение — тех, что отравили обитателей Слепой Ветки. Означало ли это, что они продержатся еще несколько недель? Этого Помнящий не знал. «Даже если в ближайшее время они не угрожают жизни людей, которые годами были моей семьей, необходимо убрать их уже сейчас, сразу же, чтобы не дать этой гребаной мутировавшей гадости ни шанса».
Из-за угла донеслись крики. Минутой позже Учитель увидел и людей, бегущих в направлении кузницы. Немой пригнал сюда всех, кого встретил в жилых туннелях, — всего больше пятнадцати человек. Этого должно бы хватить.
Учитель, широко разведя руки, заступил им дорогу. Люди остановились как вкопанные, когда увидели, что на лице его — маска.
— Слушайте меня внимательно, — начал он, повышая голос, чтобы те не упустили ни слова.
Что им сказать — обдумывал он всю обратную дорогу, а потому решил дело быстро и конкретно.
Глава 19 Избавитель
План Помнящего сыграл.
Если хочешь обмануть кого-то, не выдумывай, а просто умело интерпретируй факты. Это старое правило годилось в любых обстоятельствах. Потому Учитель рассказал о предостережении, переданном паникующим посланником из Капитолия, а потом сообщил о смерти кузнеца, всеми уважаемого здесь человека, который узнал обо всем первым, поскольку в анклаве не было ни Белого, ни судьи. Увы, добавил Помнящий, когда люди перестали ворчать, Станнис оказался настолько пьян, что высмеял все просьбы о быстрейшем созыве собрания. Более того, пытаясь доказать собеседнику, что неонки не вредны, содрал кусок грибницы с ближайшей стены, занес ее в кузницу и на глазах у гостя разрезал несколько фосфоресцирующих головок… Результаты этой глупости все могли увидеть собственными глазами, когда Учитель распахнул двери. Синее опухшее лицо, бледный язык, вывалившийся между зубов, и вылезшие из орбит глаза. Подобный вид напугал бы и самого крутого, а что уж говорить о простых пожирателях крысиного мяса.
Они не спрашивали ни о чем. Сразу же понадевали маски и принялись очищать туннели от грибницы. Были настолько испуганы образом жестокой смерти, что позабыли обо всем прочем. Даже об исчезновении Белого и половины его гвардии. Учитель был уверен, что нынче никто и не вспомнит о судьбе предводителя. А завтра он и его сын уже будут далеко отсюда.
Он не хотел покидать анклав в тот же вечер. Немой устал от беготни по туннелям, которой они занимались день напролет, да и ему пригодился бы отдых перед очередным, еще более трудным этапом их похода. Кроме того, сейчас, будучи уверенным, что Белый не вернется, он уже мог не спешить.
Подавая пример уцелевшим, он, вместе с сыном и остальными ремесленниками, принялся сдирать всю грибницу, которая нашлась в промышленном районе. Закончив дело, они оба попрощались с ремесленниками, помылись, съели сытный ужин и, проверив в десятый раз вещи, легли спать. Немой, как с ним бывало, нырнул в сон моментально и ритмично засопел, едва закрыв глаза. У отца его было куда больше проблем со сном. Он долго лежал на спине с руками под головой, таращась в едва видную крышу. Несмотря на поздний час, издали все еще доносились обрывки громких бесед и звуки чистки стен. Он раздумывал над убитыми сегодня людьми. За несколько часов он лишил жизни восьмерых. Да при том не каких-то чужаков, чьи лица можно позабыть, едва лишь сойдет адреналин. Каждый из парней, погибших в Слепой Ветке, когда-то был его учеником. Каждый из них просиживал часами всего-то в нескольких шагах от того места, где он теперь пытался заснуть, тщетно стараясь выбросить этих людей из головы. Верно, он убил их, защищаясь, но это нисколько не уменьшало чувство вины. Пощади он альбиноса, мог бы сделать его заложником и приказать остальным бросить оружие и уматывать куда подальше… может, это спасло бы дуракам жизнь, но ведь наверняка не решило бы проблему. Они даже тогда продолжили бы на него охотиться. Поскольку тогда они лишились бы всех привилегий, которые получили, став приспешниками Белого. А этого ни Дрого, ни Декстер никогда бы ему не простили. Кроме того, Помнящий не смог бы вернуться в анклав. Им с Немым пришлось бы убегать в Запретную Зону, прямо в наполненные токсином туннели.
Убийство гвардейцев было необходимостью, — уговаривал он себя раз за разом. Уничтожения альбиноса было не избежать. Но отравление кузнеца… это совсем другое дело. Умирающий в Слепой Ветке Лютик — топором в живот получил именно он — пел как по нотам, надеясь на милосердие. Не знал, дурак, что дни его — вернее, минуты — и так сочтены. От таких ран еще никто не выживал, даже во времена, когда существовали настоящие госпитали. Сорвать маску с его лица, после того как он замолчал, было актом милосердия, а не жестокости.
Но, прежде чем это случилось, парень рассказал обо всем, что произошло тем утром. Когда Помнящий вышел на поверхность, Лютика вызвали в зал приемов, и вместе с остальными гвардейцами он пошел со своим шефом в кузницу. Там он стал невольным свидетелем разговора альбиноса с кузнецом. Если верить его докладу, а борясь за жизнь, он наверняка не врал, Станнис с самого начала подзуживал Белого — и именно он был главным и единственным автором идеи использовать несчастный случай с Ловкачкой для окончательной расправы с Учителем. И именно он рассказал альбиносу о пути, которым должны были эвакуироваться Помнящий и его сын.
«Вот ведь гнида», — подумал Учитель. Но он так и не мог понять, зачем кузнец помогал ему в бегстве от угрозы, которую сам же и создал. Чего хотел таким-то образом добиться? Уничтожить свой собственный план? Это не имело никакого смысла.
Водоворот такого рода мыслей еще долго клубился в голове, но усталость все же победила, и Учитель закрыл глаза.
* * *Из полутьмы выплывало лицо умирающей женщины. Прядки светлых кудряшек заслоняли ее лоб до самых бровей. Приоткрытый рот наполняла быстро темнеющая, вспененная кровь. Сильно накрашенные веки раскрывались все шире, глаза стекленели. Грудь, обтянутая ярко-желтой блузкой, застыла на половине хриплого вдоха. От простреленной щеки все еще поднималась струйка дыма.
* * *Вспотевший Учитель сорвался с постели. Сон как рукой сняло, и вряд ли теперь он вернется, как бы Помнящему ни хотелось иного. Внутри школы царила непроглядная тьма. Такая же стояла и в туннеле. Теперь, после того как убрали грибы, ничто не разгоняло тьму в этой части подземелья. Помнящий нащупал лампу, взвесил ее в руке. «Легкая, весь жир уже выгорел…» Это означало, что проспал он как минимум пять часов.
Он встал.
«Сон не вернется, а если так, то самое время покинуть это место, на этот раз — навсегда».
Он разбудил Немого, потом приготовил скромный завтрак. Они съели оставшуюся от ужина прекрасную ветчину из молодого шарика — отчасти, была это награда за предупреждение про неонки, — запили ее несколькими глотками воды тройной фильтрации, которую Учитель пропустил через песок и уголь еще до того, как лег спать, чтобы сделать запас на дорогу.
По второму разу приготовились они уже лучше, поскольку отправлялись одни, без проводников и шансов на помощь извне. К счастью, визит в Слепую Ветку позволил им добыть немалый запас самой ценной в подземелье валюты. В рюкзаке Немого находились пара десятков новеньких угольных фильтров. Часть из них они используют во время путешествия поверху, а за остальные купят необходимые вещи, информацию и… доброе отношение встреченных по дороге людей. Этой же цели послужит и взятый из бокса Горлума алкоголь — несмотря на искренний и громкий протест Гвоздя. В том числе, была тут почти полная литровка жидкого золота, как называли редкий, как единорог, довоенный виски. Еще две бутылки водки Учитель в эту ночь отдал местным контрабандистам за горстку ценной информации.
Они покинули анклав Иного через южный выход еще до того, как объявили побудку. Гвардейцам сказали, что выходят пораньше, поскольку хотят передать весть в лежащие в отдалении анклавы. И это не было полностью ложью. Помнящий собирался предупреждать всякого, кого повстречает по дороге, — по крайней мере, на первом отрезке своего пути.
Прежде чем покинуть школу, он внимательно рассмотрел карту Вольных Анклавов, в поисках простейшей и наиболее безопасной дороги на юг, к лежащему там городу в городе. Им был Новый Ватикан, подземный религиозный доминион, известный снаружи под куда менее громким именем церковного государства. И это не было ошибкой или оговоркой. Вскоре после Атаки, когда во всем городе царил хаос, а тысячи людей искали своё место в подземельях, немногочисленные церковники и священники заложили основу своих новых владений. По их призыву на восток города пришли толпы наиболее пылких и при этом испуганных верующих, привлеченных пламенными речами десятков миссионеров, бродящих лабиринтом каналов и ищущих среди спасенных тех, в ком еще тлел жар веры. Звали их прибыть на территории, которые Церковь веками считала своими, — на святую, стало быть, землю. Территории те тянулись от границы Пепелища, которое почти достигало Тумского острова, едва ли не до Щитницкого моста и русла Старого Одера. На юге границу Нового Ватикана очерчивала река, на севере она шла по улице Сенкевича, чтобы за старым Ботаническим садом повернуть на юг к Вышинского, а потом оттолкнуться к востоку и через Грюнвальдскую площадь снова добраться до рухнувшего Щитницкого моста, за которым лежали территории, оккупированные лекторцами.
Сперва управляемый духовными город был открыт для всех, однако со временем власть там перехватили самые пылкие последователи фундаментализма, которым хватило неполных пять лет, чтобы извратить каждую из идей, которую ранее пропагандировала Церковь. Это они называли свой домен Новым Ватиканом, решив, что Столица Петра перестала существовать, это они выбрали Сверхпапу — на всякий случай провозгласив его кем-то большим, чем Святой Отец — и Сверхпапа этот сделался официальным духовным предводителем всех уцелевших. Когда же оказалось, что большинство вроцлавцев с прибором клали на издаваемые им запреты и поучения, Томаш II покарал их, приказав замуровать большинство каналов, ведущих на территорию Нового Ватикана, и оставить к северу лишь одни большие ворота — старый Грюнвальдский Пассаж, — чтобы получить полный контроль над идущими с юга на север торговыми путями.
Пройти через те места в последнее время было сложнее, чем верблюду пройти в угольное ушко, если уж держаться библейской терминологии. Но сталкеры не были бы сталкерами, когда бы не нашли способ обойти возникнувшие проблемы. Карта кузнеца показывала два альтернативных пути, которыми обитатели Вольных Анклавов могли незаметно пробраться по ту сторону границы, причем только один из них шел вблизи от важнейшего прохода. Выбраться с острова, на котором лежали Новый Ватикан и Вольные Анклавы, было возможно одним лишь способом. Путникам нужно было дойти до одного из двух мостов, соединяющих церковное государство с нейтральными землями и с находящейся там границей города.
«Так близко — и как же далеко», — подумал Учитель, идя по освещенному синим светом туннелю. От пассажа его отделяла пара сотен метров по прямой. До войны он добрался бы до руин торговой галереи за несколько минут, не слишком при этом спеша, а нынче его ожидала многочасовая переправа тесными коллекторами. Чтобы добраться до ближайшей из нелегальных дорог, ведущих на территорию церковного государства, ему пришлось бы обойти половину района.
На ближайшем перекрестке он повернет направо, в транзитный туннель, минует входы в три небольших анклава, с которыми Иной заключил пару лет назад договоры, громко названные пактами о ненападении. Их жителей уже предупредили об опасности, а потому он мог туда и не входить. Его целью был следующий перекресток, над которым до войны пересекались улицы Вышинского и Сенкевича. Теперь там шла граница с Новым Ватиканом и находилось место, внушающее ужас. Старый Ботанический сад. Самое крупное логово мутантов в окрестностях, если не считать пояса лежащей недалеко Запретной Зоны.
Глава 20 Лаз
Под перекрестком им пришлось покинуть довольно широкий туннель, который уводил прямо и дальше. Туннелем поуже через десяток-другой метров они добрались до провала, блокирующего путь. Тут заканчивалась самая легкая часть пути. Выбор у них был двойным: воспользоваться ближайшим канализационным колодцем и выйти в самом центре мутировавших джунглей или вползти в лаз, соединявший этот канал с соседним коллектором. Учитель долго не раздумывал. Проверил на сигнализаторе над входом, свободна ли дорога. Табличка над чугунным кольцом стояла в нейтральном положении. Он провернул ее так, чтобы зеленая ее сторона была направлена наружу.
Система был простой, как палка. Опиралась она на решения, еще до войны принятые при дорожных работах, когда движение на определенных участках шоссе должно было идти циклически. Если кто-то входил в лаз с этой стороны, то выставлял механизм таким образом, чтобы соединенные веревками двухцветные таблички работали как цветовая сигнализация. Благодаря этому путник, который окажется у второго конца лаза, увидит там красную табличку и будет знать, что он должен подождать, поскольку дорога — заблокирована. В тесной трубе невозможно было разминуться, а другой ее конец находился метрах в ста.
Помнящий сбросил свой рюкзак и, еще раз проинструктировав сына, вполз в черное, как смола, отверстие. В таких узких переходах стены очищали от всего, что могло ограничивать поле маневра. Потому неонки уничтожали здесь с самого начала — и слава богу, поскольку проверенные на перекрестке грибки казались куда более мягкими, чем те, которые только вчера отдирали от стен в анклаве Иного.
Толкая рюкзак перед собой, Учитель медленно двигался в абсолютной темноте. Слышал при этом лишь собственное, все более тяжелое дыхание и сопение Немого позади. Рюкзак заслонял ему поле зрения, и так серьезно ограниченное, а еще — гасил все звуки, доносящиеся из глубины трубы. Собственно, именно потому он не сразу заметил, что они не одни. Понял же это, лишь когда хотел совершить очередной рывок вперед, но понял, что не может сдвинуться с места. Что-то блокировало ему дорогу.
Когда он остановился и напряг слух, до него донеслись звуки дыхания. К счастью, он не позабыл советов из библии препперов, как называли одну книгу, которую ему довелось внимательно прочесть во времена, когда он защищал Президента. Потому перед тем, как войти в эту ловушку, он позаботился о том, чтобы иметь под рукой не только защиту, но и оружие. Сперва он насадил вынутый из бокового кармана рюкзака штык на обломок кия, а когда пика оказалась готова, быстро крутанул рычаг на фонаре. Зарядный механизм в тесном пространстве оглушительно затарахтел. После некоторого времени, проведенного в полной темноте, свет направленных вверх LED-ов показался ему ослепительным.
Через несколько секунд, когда глаза немного привыкли к свету, Помнящий направил фонарь вглубь трубы и выглянул из-за рюкзака, чтобы проверить, кто блокирует дорогу. Полагал, что увидит перепуганного котоката или молодого шарика, поскольку слышал, что в окрестностях Ботанического сада появляются порой заблудившиеся твари, упавшие во время охоты во многочисленные дыры, пробитые корнями. Он был готов к схватке, но в последний момент сдержал руку со штыком.