– Я уже говорил: убийство идиоты помнят. Если они ваньку валяют так удачно, значит, не совсем идиоты. А как профессионально? Не подскажешь?
– Ну, арестуйте их и допрашивайте..
– Что? Выбивать признание? Так Онищенко чудом не успел его выбить из Сидорова... Мне не за что пока уцепиться. Эти двое в таком же положении, как еще сотня-другая поклонников этого стрип-данса... Плюс любители гулять по этому парку. Если бы ты что-то еще вспомнил. Как выглядел нож, марку машины... Есть один возможный свидетель...
– Кто?
– Виктория Корнеева. Она устроила двоюродную сестру в эту группу, ей принадлежит агентство, может, она что-то такое знает... Но ей сейчас не до того. Молчит, как каменная. Семья погибшего богатая... Адвокат свой в этой семье. Если продавят умышленное убийство, любой срок может пройти. Вот такие у нее пироги, у дочери нашей приятельницы Аллы Селезень.
– Я бы хотел поговорить с этой Викторией. Ты сможешь это устроить?
– Все хотят поговорить с Викторией. Только она – ни с кем. Ну, я постараюсь...
Глава 7
...Юля бежала, почти не касаясь земли, по незнакомому глухому лесу. Ее гнал страх. Она не оглядывалась, не видела своих преследователей, но чувствовала, что ее догоняют. Наконец ноги устали, сделались тяжелыми, увязли то ли в талом снегу, то ли в болоте. Она упала лицом вниз, пыталась поднять голову и позвать на помощь, но ничего не получалось... Когда ее схватили чужие сильные руки, она почувствовала смертельный холод. Это все. Ей не спастись. Она заплакала. Тяжело разлепила мокрые ресницы и постаралась рассмотреть склонившиеся над ней лица. Их как будто закрывал туман, она не видела ни глаз, ни ртов, но их беспощадность была такой осязаемой, такой окончательной. Юля хотела позвать Артема, но издала только глухой стон... На ней рвали одежду, кто-то зловеще смеялся... Юля почувствовала страшное, враждебное проникновение в свое тело и поняла, что ее уничтожили. Они подняли ее и бросили с какого-то обрыва. Она летела и понимала, что умирает. Потом вдруг падение прекратилось, она во сне подумала, что это всего лишь сон... Но проснуться не удалось. Эти люди возвращались. Значит, не сон. Значит, мука продолжается. Юля встала на четвереньки и поползла к ним. Она припала к чужим грязным ботинкам и прохрипела с трудом: «Больше не надо. Убейте меня. Умоляю. Убейте». Она кричала это, но голос звучал еле слышно, потом над ней поднялась рука. В ней блеснул нож, и что-то сверкнуло на толстом запястье...
– Юля, девочка, проснись, – Ирина Ивановна трясла ее за плечи, хлопала по щекам, с ужасом смотрела, как подрагивают, но не поднимаются Юлины веки, разобрала, наконец, что она невнятно произносит одни и те же слова: «Убейте меня...»
Юля окончательно проснулась лишь после того, как свекровь побрызгала ей в лицо водой из стакана. Она смотрела перед собой смятенным взглядом, как будто вернулась... Ирина Ивановна украдкой перекрестилась: как будто вернулась с того света.
– Ты, наверное, заболела, – отвела свекровь глаза в сторону, таким откровенным было Юлино несчастье то ли из-за сна, то ли из-за того, что вообще происходит у них в доме. – Ты кричала, я не могла тебя разбудить, на работу опоздала. Давай я позвоню, что ты плохо себя почувствовала и не придешь?
– Да, – прошептала Юля. – Пожалуйста. Я не смогу. Наверное, простудилась.
Ирина Ивановна кивнула и вышла из комнаты. «Конечно, простудилась, – почти сердито думала она. – Орет «Убейте меня». Они сошли с ума, влезая в беду, которая их не касается». Она позвонила Юлиному шефу, затем набрала номер Артема.
– Сынок, я не пустила Юлю на работу. Ей нездоровится. Думаю, тебе нужно приехать. Понимаю, у тебя много дел, но так можно жену вообще упустить.
– Ты о чем? – до смерти перепугался Артем. – Что случилось? Я еду, но ты вызови «Скорую»...
– Да при чем тут «Скорая», – и Ирина Ивановна разъединилась.
Когда Артем влетел в их комнату, Юля спала. Он присел тихонько на край кровати и стал рассматривать ее бледное, худенькое лицо. Ему казалось, она внешне почти не изменилась с восьмого класса. А сейчас выглядела просто ребенком. Слипшиеся мокрые ресницы, неровное прерывистое дыхание, какое бывает только после долгого горького плача. Ирина Ивановна приоткрыла дверь.
– Артем, – прошептала она, – когда Юля проснется, приходи на кухню за ее завтраком, он готов.
Артем кивнул, не поворачиваясь. Дверь закрылась, и он, не сдержавшись, погладил Юлю по голове, по плечу, прикоснулся губами к узкой открытой ладошке. Юля проснулась, распахнула глаза, которые стали совсем черными из-за расширившихся зрачков, и бросилась к нему в объятия.
– Мне приснилось... Мне приснилось все. Я была Ниной. Я просила их убить меня. Потому что... Потому что с тем, что случилось, жить невозможно. Я не хотела.
У Юли началась истерика, прибежала Ирина Ивановна с каплями, таблетками. Артем в отчаянии держал жену за руку. Свою девочку. Она не должна была пережить то, что пережила из-за него. Представить себе ее на месте Нины он не мог. Когда Юля успокоилась и сделала несколько глотков чая, она позвала его к себе.
– Я хочу рассказать, что мне приснилось.
– Не надо.
– Но мне надо. Я не могу с этим оставаться одна. Я хочу сказать: их нужно найти. Иначе нам не будет жизни. Они растерзали ее душу. Эта душа была сейчас во мне.
Когда Артем вышел из спальни и вошел в кухню, его качало.
– Выпей чаю, – сказала Ирина Ивановна. – Боюсь, вы не те люди, чтобы легко справиться с такой историей. Сначала она вызвалась тебе помогать, теперь видишь, что получилось... Я все слышала. И про душу. У тебя, наверное, найдется этому научное объяснение. Я не такая умная. Я в это верю.
Глава 8
Варвара лежала по центру круглой кровати на черных шелковых простынях и невозмутимо слушала мужа. Наконец она потянулась и лениво произнесла:
– Ты, по-моему, десять раз произнес слово «должна». Я должна заставить маму составить опись драгоценностей и картин, хранившихся у папы, мать должна все бросить и вспоминать... У нас вообще-то похороны, у нас столько всего... Завещания нет. Представляешь, сколько работы предстоит.
– Интересное кино. А я о чем-то другом говорю? Никто за вас эту работу не сделает. Ты меня просто не слушаешь, как и твоя мать. Время уходит. Не исключено, что у Виктории есть соучастники. И все сейчас уплывает, растаскивается, прячется. Соображаешь?
– Слова выбирай, ладно? А мне, например, сегодня сказали, что Викторию подставили. Что там были Дима Фролов и Ленька Васильев, они с отцом участки какие-то не поделили, у них много чего было делить...
Валерий сел рядом с женой и посмотрел на нее своим коронным взглядом, которым всегда пользовался во время речи на процессе. Проницательность, высшая мудрость и отстраненность от лишних обстоятельств были в этом взгляде. Так, по крайней мере, ему казалось.
– Может быть, и так, может, иначе. Сейчас мы говорим о наших интересах. Ни Фролов, ни Ленька Васильев драгоценности твоего отца воровать не станут. Свои некуда девать. Территориальные интересы, конфликты в бизнесе – совсем другая история. Нам нужно, чтобы твоего отца убила любовница, а не кто-то иной. И тогда все, что он ей надарил, окажется не подарками, а кражей. Нам надо доказать, что убийство было умышленным, давно задуманным, что все эти дарственные она получила обманным путем... Вадим Петрович уже, к счастью, этого не опровергнет.
– Ты слышишь себя? Ты чего несешь? К какому счастью?
– Ну, извини. Вырвалось. Я просто хочу тебе объяснить, что Вадима Петровича не вернешь, те сделки, которые его конкуренты осуществят после него, нас не касаются, а то, что твой отец отдал Виктории, отобрав у семьи, сейчас можно вернуть.
– Можно – верни. Ты у нас великий адвокат. Слушай, я вообще спать хочу. Давай завтра договорим.
Варвара погасила настольную лампу, завернулась в одеяло и почти мгновенно сладко засопела, успев подумать: «Ну, до чего же он нудный. Но, может, на самом деле у него получится...»
Валерий не спал до рассвета. Ложился рядом с женой, вставал, бродил по комнатам, что-то бормотал, как всегда, продумывая речь... Перед утром он провалился в короткий сон. Проснулся, будто от толчка, и уставился перед собой широко открытыми глазами. Он не вспомнил, он отчетливо видел лицо Виктории – белые волосы, чуть выступающие скулы, неприступный карий взгляд...
Он приехал в отдел по расследованию убийств через пятнадцать минут после начала рабочего дня. Маша выслушала спокойно его просьбу, пожала плечами:
– Пожалуйста. Я разрешу вам с ней поговорить. Как члену семьи погибшего, как адвокату... Идите в комнату свиданий. Корнееву приведут.
Виктория вошла, не поздоровалась с ним, даже глаз не подняла.
– Здравствуй, Вика. Ты не рада меня видеть? Понятно. Не рада. Я способен оценить весь драматизм твоего положения...
– Что тебе нужно? – прервала его Виктория. – Я ничего нового тебе не скажу. Я вообще ничего не скажу.
– Что тебе нужно? – прервала его Виктория. – Я ничего нового тебе не скажу. Я вообще ничего не скажу.
– Зато я тебе кое-что скажу, – тихо и торжественно произнес Козырев. – Виктория! Они все хотят повесить на тебя умышленное убийство. Чтобы отобрать то, что Ковров тебе подарил. Это любой срок, если постараться, учитывая вес в обществе моего тестя, – вплоть до пожизненного. Я смогу доказать, что ты убила Коврова в состоянии аффекта. Я смогу больше: добиться для тебя условного наказания... Они – теща и жена – знают только о том, что на тебя переписаны два поместья. Пока они будут с ними разбираться, полагаю, нам с тобой будет что вывести из их поля зрения. А там – и эти дома отобьем. Подарил так подарил. Мы докажем, что это был гражданский брак. Вика, ты поняла, что я пришел предложить тебе помощь и сотрудничество? Я все сделаю. И мы вместе уедем отсюда так далеко, что нас никто не достанет... Ты молчишь. Думаю, не веришь. Но я не все сказал. Я рассматриваю также вариант того, что тебя подставили. Результаты экспертизы я видел, твое признание тоже, но заставить женщину в определенном состоянии оставить где нужно отпечатки пальцев, шантажировать ее чем-то... Тебя могли шантажировать всем. Угрожать убийством... Ты согласна сотрудничать со мной? Уехать вместе?
Виктория молча встала и подошла к двери.
– У тебя есть время подумать, – прокричал он ей в спину, когда ее уводили.
Глава 9
Алла вывела из дома на прогулку третью партию собак – как всегда, на поводках и в намордниках, – она проходила мимо соседей во дворе, не здороваясь и ни на кого не глядя. Они погуляли немного за гаражами, пошли обратно. У подъезда стояли две соседки, о чем-то громко и оживленно разговаривая. Из окна третьего этажа их беседу внимательно слушал прокурор Яша. Когда Алла поравнялась с соседками, они нерешительно замолчали, потом Вера не выдержала и позвала ее:
– Алла, мы тут по телевизору смотрели... А ты, может, и не знаешь...
Алла остановилась, но даже не повернула к ним головы.
– Ну, в общем, вроде Витка твоя полюбовника своего убила...
Алла продолжала стоять, не поворачиваясь.
– Мы, Ал, только сообщить, за что купили, как говорится, – оправдывающимся тоном сказала Вера. – Может, и не так все было.
Алла молча вошла в дом, быстро пропустила собак в квартиру, прикрыла свою условную дверь и бессильно прислонилась к стене. Ну вот он, ее судный день. Не надо было Вите звонить, несчастье она ей приносит. Принесла. Правда – не правда, но им никто не поможет... Сейчас все слетятся их добивать. Она долго не реагировала на стук в дверь. Потом дверь – в который раз – просто слетела с петель. На пороге вырос Яшка с перекошенной рожей, вроде пьяный. Что-то орал, Алла слышала его, как будто издалека, не вникала, долетали до слуха только отдельные слова: «убийцы», «депутат», «все сдохнете»... Она не поняла, что происходит, когда он вытащил из кармана какой-то предмет, только видела, как одна за другой падают и поливают кровью пол ее собаки... Она упала на пол сама, поползла к ним, некоторые еще вздрагивали, умирая. Она раскинула руки, обнимая то, что осталось от ее жизни, запоминая их тепло. Яшка встал над ней, пнул ногой, когда она повернулась к нему, плюнул в лицо и вышел.
...Артем этим утром приехал к Сергею домой. Тот открыл, зевая и глотая кофе из большой кружки, держа в другой руке джемпер, который не успел натянуть.
– Извини, – сказал Артем. – Надоел я тебе. Но просто некому сказать. Плохо мне, Сережа. Стремно как-то. Ты знаешь, у меня Юля из-за этой истории заболела. Ну, так близко к сердцу ее приняла. Девушку не то что жалеет, ей даже приснился этот кошмар. Вроде бы все с ней происходит. Представляешь? Я все время думаю, насколько все было бы проще или быстрее, если бы я тогда не струсил. Спать не могу, работать – об этом нет и речи. Мозги рассыпаются. Все время кажется, что я должен куда-то бежать, кому-то о чем-то рассказать, что-то сделать. Как говорит один собачник во дворе, у его кобеля какой-то «гон». Может, и у меня что-то подобное.
– У тебя другое, – авторитетно сказал Сергей. – Гон – это когда сука нужна. А тебе – всего лишь справедливость. Очень рад, что ты пришел. С Юлей надо было как-то осторожнее, но у вас же главное – честность. А это вообще больнее, чем хотелось бы. Я как раз собирался сразу в десять мест. Вот куда-то и поедем вместе. Глотнешь то, что у меня называется «кофе»?
– Давай.
Они посидели немного за столом, помолчали.
– Мне понятно, что с тобой происходит, – сказал Сергей. – Тебя насильно внедрили в абсолютно чуждую тебе криминальную область жизни. Ты о ней знал только одно: преступление и наказание. В таком обязательном порядке. Сначала хотел убежать от всего, не получилось, начал думать, даже попытался чему-то посодействовать, но ничего не вышло... Артем, все получается, как надо, только в хронике криминальных происшествий и в докладах министра внутренних дел. На самом деле для того, чтобы раскрыть преступление, в чем никто по большому счету не заинтересован, требуется много времени, очень много случайных совпадений, заинтересованных профессионалов, которых в данном случае нет совсем. Мы вообще в этом деле почти на равных – любители... Любители подергать официальное следствие. У которого этих девушек по весне – подснежники они называются, – в общем, выше крыши...
– А как же все эти «ниточки», про которые речь в детективах?
– Вот и я иногда думаю: где эти ваши ниточки-клубочки, мадам Агата Кристи, мистер Конан-Дойль? Я бы дернул, ох, я бы их потянул, черт меня подери...
– Ты нарочно так говоришь... Ты хочешь, чтобы я отстал. Извини, но мне кажется, проблема еще и в том, что у тебя другие дела.
– Фу-у-у, старик! Тяжело с тобой. Ну, если ты завязал с решением всех умных проблем, можешь поездить со мной, увидишь, в какой рутине тонет подчас моя инициатива. Так куда же мне все-таки поехать в первую очередь?.. Черт. Надо проверить, как там Алла Селезень. Думаю, она в кругу доброжелателей, и Яшка Синельников в первом ряду среди них. Погнали к ней?
– Давай.
...Они вошли в квартиру с сорванной с петель дверью, встали над мертвыми телами собак, над лежащей на них Аллой... Из рук Артема выпал на пол пакет с сосисками. Сергей пощупал пульс Аллы, поднял веки...
– Она жива. Губы синие. Что-то с сердцем.
Врачи «Скорой» вынесли Аллу, бросив Сергею и Артему:
– Похоже, обширный инфаркт. Побоище тут какое было... Вызывайте полицию.
Сергей записал, куда ее везут, склонился над собаками, подобрал несколько гильз.
– Ты тут побудешь или со мной спустишься? – спросил он у Артема.
– С тобой, конечно.
Минут через двадцать они вытащили Яшку Синельникова с руками, стянутыми сзади его же ремнем, из его квартиры. Перед тем как Сергей открыл дверь подъезда, Артем попросил:
– Подожди, пожалуйста.
Он один раз ударил Яшку по лицу, но с такой силой, что сам удивился, как у того голова не отвалилась. Затем они вышли спокойной группой, дождались машины с нарядом, передали клиента, гильзы, пистолет, дождались, пока ребята погрузят собак в багажник для экспертизы.
– Спасибо, друзья, – сказал Сергей. – Яша, жди. Я очень скоро появлюсь. Оформлю только все документы по состоянию здоровья Аллы Селезень. Старые травмы тоже зафиксируем, не беспокойся. У нас, как в аптеке.
Полицейская машина уехала, Артем повернулся к Сергею:
– Слушай, давай к тебе вернемся. Умыться, что ли. Руки помыть.
Они молча вошли в квартиру Кольцова, он дал Артему чистое полотенце, тот пошел в ванную... Сергей вошел туда минут через пятнадцать. Артем стоял рядом с раковиной, из которой лилась вода, закрыв лицо руками. Он плакал! Сергей тихонько вышел, закурил на кухне. Да. Не стоило такому человеку гулять ночью в парке. Как ему из этого выбраться в свою ровную, чистую жизнь, – Сергею было неясно. Тем более что Артем умудрился даже отношения с Юлей обострить, довести и ее до отчаяния. А без нее такому человеку – край.
Глава 10
Тоска. Страшная, невыносимая тоска мешала Виктории вздохнуть. Воспоминания всей ее жизни, стены этой камеры, то, что произошло недавно на очной ставке, – все это истребило ее крошечную надежду на какой-то шанс, слабое желание выжить.
Утром ее привели в кабинет Марии Осиповой, где уже сидели Дмитрий Фролов и Леонид Васильев. На очной ставке присутствовал эксперт. Они изучали, как на уроке анатомии, все подробности той чудовищной ночи.
– Фролов и Васильев, – спросила Маша, – почему вы не остановили Корнееву, когда стало ясно, что жизни вашего приятеля Коврова угрожает опасность?
– Так мы не поняли, – вальяжно сказал Фролов. – Откуда мы знаем, как они по ночам развлекаются, – он то ли хмыкнул, то ли хихикнул.
– Если вам смешно, то это не к месту, – сказала Маша. – Нескромный вопрос: а как вы собирались развлекаться в чужой спальне в голом виде?
– Ну, как, – Фролов выглядел вполне самодовольным, Васильев выпучил испуганные глазки. – Нас Вадим позвал, собственно. Видимо, не первых... Как развлекаются со шлюхами... Ты что! Гражданин следователь, пусть ее придержат, она же бешеная! Сейчас на нас бросится.