– Лучше оставьте ее в покое. Потеря матери выбила ее из колеи, и кого угодно выбьет. Она устала. Но она умная девочка. И знает, чего мы от нее ожидаем.
– Но она возвращается домой уже глубокой ночью и только и делает, что распевает песни под свои пластинки! Она лишь однажды навестила Джой. Это совсем на нее не похоже. К тому же я так и не простила ее за то, что она огорчала Джой дурацкими откровениями перед свадьбой.
Джой сидела смирно, кроша лепешку:
– Ой, мам, давай не будем об этом…
– Рано или поздно они должны были все узнать, Сьюзан, – Эсма попыталась встать на защиту Конни. – Возможно, мы оказали им медвежью услугу, скрывая от них правду, но мы хотели как лучше. Конни скоро вспомнит об учебе, и все наладится. Она еще молода, у нее есть время, чтобы подготовиться и сдать экзамены.
Но дома, в ночной темноте, все эти тревоги снова вернулись к Эсме. В мире сейчас так неспокойно! Неужели же двух мировых войн им мало? Просто невыносимо иногда слушать новости…
Утешают лишь воспоминания о более счастливых днях, когда детки были еще маленькими: как ездили с ними в Лландидно[35], к заливу Моркембе. Редверс был рядом, и вся жизнь была впереди… Как же быстро пролетели годы и каким долгим оказалось вдовство!
В этом новом мире с его стильными президентами, поп-звездами и двумя телеканалами, по которым теперь показывают столько дребедени, как-то неуютно: только и говорят, что о сексе, деньгах и власти. Все недовольны своей судьбой. Макмиллан[36] прав, так хорошо мы никогда не жили, но ведь какой кошмар случился на континенте.
Нехорошо это, конечно, так цепляться за прошлое, вместо того чтобы смотреть в будущее. И это тревожит. Как же она, Эсма, глава семьи, может советовать что-то младшему поколению, когда сама не успевает за всем следить в этом мире?
Ни детям, ни внукам она уже особенно не нужна. Так, посидеть с малышами, подарить подарки на Рождество, вот и все… Да уж, старость не для трусов. Что-то она устала в последнее время, сил хватает только на то, чтобы приготовить себе чашку какао и от души насладиться книгой.
Вдруг кто-то постучал в дверь. Эсма вздрогнула и мгновенно очнулась от дремы. Кто бы это? Хорошо, что дверь заперта на цепочку.
– Кто там? – крикнула она и, прихватив для устойчивости прогулочную трость с серебряным набалдашником, подошла к двери.
– Бабуль, это я, Конни…
Трясущимися руками Эсма отворила дверь. Что-то неладное! Да нет, вот же она, руки-ноги на месте, и греческая улыбочка ее внучки тут.
– Прости, что так поздно, но я хочу тебя кое о чем попросить.
– Проходи в дом, не стой там. И поставь чайник. Увидеть улыбающуюся мордашку никогда не поздно. Я рада, что ты заглянула. Мне как раз хотелось с кем-то поговорить.
– О чем? – Лицо Конни вытянулось. – Что случилось? Ты не заболела?
– Давай-ка просто приготовь нам какао и добавь в него капельку рому. Доктор мне посоветовал, чтобы спалось крепче.
– Бабуля, ну ты даешь! А мы-то думаем, тебе нельзя ничего крепче чая! – рассмеялась Конни.
– Мы, знаешь, тоже думаем, что ты в такое время дома корпишь над учебниками.
– Ох, у нас сегодня в Болтоне был чудесный концерт. Марти пригласили на прослушивание в программу «Мы ищем таланты» вместе с Кэррол Ливис. Правда, здорово?
– Марти? А кто это?
– Мартин Горман… Рик Ромеро… Он из той группы, которая играла на свадьбе. Ну как же ты не помнишь, ну бабуль, ты же была там, неужели не заметила?
– Я заметила лишь, что ты отплясывала, словно дикарка.
– Так и знала, ты это скажешь!
– Так, значит, сынок Билли Гормана – звезда этого месяца. Вообще-то они католики, и мы обычно держимся на отдалении. Не наш круг.
– Да ну, это все предрассудки. На дворе шестидесятые! Кого это теперь волнует?
– Тебя, возможно, и не волнует, юная леди, а вот его семью очень даже волнует. Стоит лишь чуть поскрести, и окажется, что Мартин Горман разыскивает усердную выпускницу монастырской школы Пресвятой Богородицы – кого-нибудь вроде нашей Розы, к примеру. Она же католичка, не то что мы.
– Это просто предубежденность. Ты сама в него влюбишься, как только увидишь. И он так хорош на сцене! А теперь у него есть верный шанс вырваться вперед, спасибо Невиллу!
– А Невилл-то здесь при чем?
– У него есть какой-то знакомый в Манчестере, который и устроил прослушивание.
– Ну а ты здесь каким боком? У тебя же экзамены через месяц.
– Экзамены я смогу сдать и через год. Я ведь об этом и пришла спросить. Ты можешь дать мне денег на поездку? Мы собираемся в Швейцарию, дать несколько концертов студентам. Ребята зовут меня вместе с ними. А мне так хочется посмотреть, как у них все устроено, я буду помогать на сцене. К тому же я тут сочинила несколько мелодий… Так, побренчать. У меня куча идей! Бабулечка, милая, ну пожалуйста! – На Эсму с мольбой смотрели голубые глаза Фредди. – Я же так и не поехала тогда с нашим классом!
– Как вы планируете добираться?
– У нас новый «Форд Транзит». Ну, точнее, почти новый. Возьмем с собой походную кухню, спальные мешки, всё как для кемпинга. Мне надо будет только оплатить проезд на пароме и какие-то расходы, пока мы не получим денег за концерт. Я еще и заработаю!
– Я не хочу лишать тебя каникул после всего, что тебе пришлось пережить. Возвращать мне деньги не надо, лучше помоги Сью в пансионе. Теперь, когда Анна… – Глаза Конни стали наполняться слезами. – Я знаю, как тебе тяжело, да еще Джой выскочила замуж… Тебе в самом деле нужно будет отдохнуть после экзаменов.
– Нет, бабуль. В том-то и дело, что я не смогу сдавать экзамены в этом году! Я сдам их через год, когда мне исполнится восемнадцать. А сейчас мы собираемся уезжать – через две недели.
Услышав такие новости, Эсма почувствовала слабость в коленях.
– Но ведь ты два года училась по этой ускоренной программе… Конни, это то, о чем всегда мечтала для тебя твоя мама!
– Я знаю. Но экзамены могут и подождать… А поездка не может. Пойми, я не могу не поехать с Марти!
– Ты будешь жить с мальчиками в одном фургоне?
– С мальчиками и с их подружками. Ничего неприличного, все очень достойно. – Конни зарделась, ибо лгать никогда не умела.
– Будь осторожна. Надеюсь, этот молодой Горман – джентльмен. – Теперь настала очередь Эсмы зардеться. – Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Не беспокойся, ничего такого нет!
– Такое всегда есть, когда молодые люди живут вместе. А если он прилежный католик, он… не будет предохраняться.
– Бабу-у-уля! Ну мы же не такие!
– Вот проведете неделю в фургоне и станете такими. Ты слишком молода, а я не хочу, чтобы в нашей семье снова возникли те же проблемы. Хватит уже…
– Нельзя меня наказывать лишь потому, что Фредди не мог держать штаны на застежке.
– Это не наказание. Это приказ. У тебя экзамены и репутация нашей семьи. Будь благоразумной. У тебя будет вагон времени на разные поездки после того, как ты сдашь экзамены. Больше я ни о чем не прошу.
– Но я хочу поехать именно сейчас…
– Знаю. Но на это я тебе денег не дам. Желания не всегда исполняются мгновенно. Просто подумай. Будь терпелива. Перед тобой целый мир и целая жизнь.
– Ну, если они сбросят на нас атомную бомбу, то не будет никакого мира и никакой жизни, – протянула Конни.
– Не перечь старшим. У нас больше опыта, нам виднее. Уинстэнли не отправляют свою дочь и внучку с каким-то юнцом в путешествие на фургоне. И довольно об этом.
– Это несправедливо! Уверена, если бы я была мальчиком, ты бы не возражала. Вон, Невилл может спокойно шататься где-то всю ночь, и никто ему слова не скажет.
– Я бы не была столь уверена. К тому же ему исполнилось восемнадцать, у него есть своя голова, и он зарабатывает себе на жизнь. И главное, ему не надо думать об экзаменах.
– Да пусть они провалятся, эти экзамены! Я уезжаю. Раз ты отказываешься мне помочь, попрошу кого-нибудь другого.
Конни подскочила с дивана, сгребла в охапку пальтишко и бросилась к двери, захлопнув ее за собой с такой силой, что чуть не разбила окно. Воцарилась тишина.
Эсма подошла к буфету и глотнула рому. Что такого она ей сказала? Как же Конни может быть насколько глупой, чтобы поставить на карту все ради какого-то каприза мальчишки из семейства Горманов?
Она откинулась на спинку дивана и вздохнула. Тут может быть только одно объяснение. Конни по уши влюбилась, впервые в жизни. Самое опасное время!.. И ничем ее теперь не урезонить. Внезапно Эсма перепугалась.
* * *В то утро, когда Конни предстояло сдавать экзамен по истории, тетя Сью поднялась очень рано. Это был чудесный июньский день, ярко-голубое небо не омрачено ни единым облачком. Ей хотелось, чтобы девочка хорошо позавтракала перед трудным испытанием.
Хорошо хоть, что эта девочка переночевала наконец дома и пораньше отправилась спать, помыла посуду и прибралась без обычных своих причитаний. Даже зашла к Якобу, а потом сказала, что ей надо собраться с мыслями, и отправилась к себе, попросив не будить ее рано.
Хорошо хоть, что эта девочка переночевала наконец дома и пораньше отправилась спать, помыла посуду и прибралась без обычных своих причитаний. Даже зашла к Якобу, а потом сказала, что ей надо собраться с мыслями, и отправилась к себе, попросив не будить ее рано.
После замужества Джой Сьюзан терзалась одиночеством: девичьих голосов в доме так не хватало, а доктор Фридман почти все время проводил в своей комнате. Однажды они сходили вдвоем в открывшийся в городе китайский ресторан. Еда, конечно, не была похожа на бирманскую, но какие-то ароматы специй, доносившиеся с кухни, всколыхнули в ней воспоминания о доме. Прошлая жизнь, не связанная с Фредди, забылась так быстро, почти совсем стерлась из памяти. Она ведь теперь английская леди. А Якоб просто добрый товарищ, и это очень хорошо, что в доме есть порядочный мужчина. Гораций Мильбурн оказался склизким пронырой, вечно за всеми подглядывал, в другой раз будем внимательнее относиться к рекомендациям при выборе постояльцев. Надо быть осторожней, если осталась совсем одна. Анна так мечтала о собственном доме: можешь принадлежать себе самой, приходить и уходить, когда захочется, и чтобы никакого проходного двора, как сейчас у них. Ах, как же хочется, чтобы Анна была сейчас рядом – погрузилась бы в чтение какой-то газеты или бормотала бы что-то себе под нос, изобретая приправы по-гречески, поострее. А теперь в доме слишком тихо и пусто. Ах, если бы услышать сейчас хоть перепалку Анны и Конни!..
Сьюзан вздохнула. Она уверена, Джой ждет ребенка. Какое это счастливое событие, страшновато только, что ее девочка такая худенькая и болезненная на вид…
Сью постучалась в дверь Конни:
– Восемь часов! Петушок пропел давно, пора вставать!
Никто не отозвался.
– Конни, просыпайся, опоздаешь! Такой важный день!
И она робко открыла дверь. В комнате было прибрано. Слишком прибрано. Пахло прокуренной одеждой и духами. Постель была расправлена, но видно, что на ней никто не спал. Простыни были прохладными.
– Конни?!
Может быть, она в новой маленькой ванной комнате? Но дверь в ванную распахнута…
– Якоб! – громко позвала она, бегом спускаясь по лестнице.
Доктор Фридман складывал бумаги в портфель.
– Ты видел, как Конни вышла из дома?
– Нет. – Он посмотрел на нее озадаченно. – Но вчера вечером она одолжила у меня десять фунтов и попросила карту. Я так понял, она собирается куда-то отправиться на каникулах, когда сдаст экзамены. Еще она попросила свои документы и паспорт, все бумаги, которые связаны с ее рождением и оформлением в семье. А что случилось? Я что-то сделал не так?
– Нет… Просто ее школьная сумка и школьная форма – на месте. Кровать пуста. Сейчас посмотрю, где ее старый рюкзак, он валялся под лестницей… О нет, только не в день первого экзамена!!! Она ведь не могла уехать, не сказав нам ни слова?.. Я позвоню Джой. Она наверняка в курсе.
Сью вся дрожала от мысли, что Конни их одурачила.
Но Джой ничего не знала, голос ее звучал сонно и неуверенно:
– Попробуй позвонить бабуле. Может, она знает?
Услышав новости, Эсма издала стон.
– Ах, дерзкая девчонка! Я же запретила ей ехать!
– Куда ехать?
– В Швейцарию, на какой-то рок-н-ролльный концерт со своим приятелем и его группой.
– Тот певец на свадьбе… Так она сбежала с ним? – Дрожь колотила Сьюзан все сильнее. – Только не Конни… Только не в день экзамена! Анна перевернется в могиле. Как она может поступать так недостойно?! Почему ты мне ничего не сказала?
На другом конце провода повисла пауза.
– Я думала, моего запрета достаточно. Но, кажется, молодое поколение ни в грош не ставит советы старших. Все это закончится слезами, и нам придется собирать обломки. Ну что за непослушный щенок, всех нас позорит! Вот еще Айви узнает и будет нам потом годами эту историю припоминать. Просто отшлепала бы ее сейчас, без всяких разговоров!
– Дорогая Эсма, постарайся не волноваться, смотри, чтобы давление не подскочило. Ты же знаешь, что сказал доктор, – опомнилась Сью. – Выпей таблетку и приляг, а мы постараемся разобраться.
Якоб налил ей крепкого черного чаю без молока. Сью села на стул, вдруг почувствовав слабость и опустошенность. Она так старалась заботиться о Конни, но та была так переменчива: то сплошное добродушие и готовность помочь, а то хлопок дверью без объяснений и гнетущая тишина, а потом часами торчит в своей комнате, слушая эти ужасные пластинки. Совсем перестала навещать Джой или писать письма Розе, как это делала раньше. Устроила себе какой-то бедлам на чердаке. Говорит – сочиняет музыку. Но Моцарт не писал ничего подобного!
– Ох, Якоб, что же я сделала не так? – вздохнула она.
Доктор Фридман, в старом твидовом пиджаке и вельветовых штанах, вытершихся на коленях, стоял в дверном проеме. В ответ на ее слова он улыбнулся:
– Пей чай. Девочке уже давно шестнадцать, она достаточно взрослая, чтобы самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Кто же будет винить бедного запутавшегося ребенка? Она узнает, что сбежать-то легко, а вот оставаться вдали от дома – гораздо труднее.
– Эгоистичный бездумный поступок! Эта девчонка позорит нас всех, – снова вздохнула Сью, наклонившись к чашке.
– Сьюзан, она молода и нетерпелива, ей хочется поскорее расправить крылья, пойти своими ногами. Дай ей это сделать. Она скоро вернется.
– Да я вот думаю, хочу ли я, чтобы она возвращалась…
– Она член вашей семьи, и ты – самый близкий ей человек. Вспомни Дедала и его сына Икара, слишком высоко взлетевшего на вощеных крыльях. Молодости свойственно идти своим путем, часто наперекор. Она должна научиться жить, должна понять, что в жизни есть и трудности.
Сью улыбнулась. Хороший человек Якоб! Умеет он увидеть вещи в правильном свете…
– Ты во всем находишь хорошее…
– Это потому, что я ни с кем не связан слишком тесно и могу судить непредвзято.
– Прости, я забыла… – Она знала, как сильно он скучает по своей родине. – Но вряд ли тебе понравилось бы быть членом клана Уинстэнли. В лучшие времена среди нас была лишь горстка единомышленников. Зато погляди, какую несусветную неразбериху мы способны устроить из простой ситуации.
– Ну вот, уже лучше, ты снова улыбаешься, – ответил он. – Думаю, Уинстэнли – это сила, с которой надо считаться. Эта сила перевезла тебя через полмира. Вот и ты так вернешь Конни домой – так или иначе. А теперь мне пора. Дай мне знать, если я могу чем-то помочь.
– А деньги я тебе верну! – крикнула Сьюзан ему вслед.
– Конни сама вернет. У нее честное доброе сердце.
Сьюзан сидела и улыбалась. Ах, если бы все постояльцы были такими мудрыми и добрыми, как Якоб Фридман…
Глава четырнадцатая Летние каникулы
Опершись на рюкзак, Конни сидела на заднем сиденье «Форда», и сердце ее громко бухало. Она пыталась осознать, что же она только что совершила: тайком, под покровом ночи сбежала из дома к Джеку, где собиралась вся команда, и укатила на юг. А теперь Джек, нахлобучив набекрень кепку-пирожок, дудит на губной гармошке, словно они снимаются в массовке «Летних каникул». Его подружка Сэнди спит, положив голову ему на колени, тушь вокруг ее глаз размазалась. Лорни Добсон, уже подвыпивший, курит дурацкую сигаретку с марихуаной.
Марти и Дез О’Мэлли по очереди крутят баранку. А Конни приткнулась в угол и еле сдерживается, чтобы ее не стошнило.
Прощай, школа… Пока, Гримблтон… Au revoir, Уинстэнли. Получилось!.. Никто теперь ее не остановит!.. Большое приключение Конни началось, и она ни о чем не жалеет, она спокойна… Но сигаретка Лорни действует ей на нервы. Ее всегда тошнило от марихуаны. Сейчас они где-то в Дербишире, свернули на А6. Ищут круглосуточное кафе.
Тони Амос присоединится к ним в Лондоне. Он сумел устроить особое прослушивание и запись для группы в одной из лучших студий, и вот она теперь тоже в команде. Уж куда до этого экзамену по истории!
Но все ж паршиво, что пришлось всех обмануть. Вон, выпросила денег у доктора Фридмана и заставила его разыскать ее паспорт! После маминой смерти она настояла на том, что должна стать настоящей Уинстэнли, и семья выправила ей все бумаги; ей оформили паспорт сроком действия на десять лет, так что теперь у нее не просто долгосрочная виза эмигранта.
И все сбережения, накопленные за дни приработка в лавке дяди Леви, она выгребла. В результате хватит как раз до того дня, когда группа получит вознаграждение за выступление. Здесь принято делиться всем: едой, куревом, спальными мешками. Зато Конни начиталась буклетов в офисе тети Ли, рассказывающих, как поддерживать чистоту и порядок в походе и путешествии. Домашним на Дивижн-стрит она отправила письмо, в котором просила их не беспокоиться и объясняла, почему она должна была уехать именно сейчас, а не в другой раз.
Конни проводила ночь в одном спальном мешке с Марти, но далеко они не заходили, так, обычные обнимания и поглаживания. Он был очень внимателен к ней, и Конни задумалась, неужто бабуля права, и он в самом деле предпочел бы, чтобы она была католичкой…