Сарай занимался все больше.
«Может, там все мертвы?» – подумал Алексей, затем спросил у Ли: – А вы проверяли этот сарай? Там нет случайно подземного хода?
– Нет, это просто кузница. Подземного хода нет. Они там и никуда не денутся, – ответил китаец, – стены из досок, горят быстро…
* * *Из простреленной в нескольких местах кадушки били тонкие струйки воды. Евдокия сорвала с шеи платок и намочила его в кадушке, а затем приложила к лицу. Дышать внутри было уже практически невозможно. Дым быстро наполнил помещение, и вот уже горели внутри даже стены. Нестерпимый жар жег лицо.
«Сгорим ведь к чертовой матери», – подумала она и посмотрела в сторону двери. Оттуда кричали, чтобы выходили, обещали сохранить жизнь, но все это было враньем. Жизнь им никто не сохранит. Красным нужно было узнать, где находится крепость. Потом их пустят в расход так же, как остальных. Она видела в окно говорившего это красного командира. Завязала мокрый платок на затылке, сделав что-то вроде маски, вскинула винтовку, быстро прицелилась и нажала на спусковой крючок. Прозвучал щелчок. Кончились патроны. Она отбросила бесполезную винтовку и выхватила из-за пояса «браунинг». Окно заволокло дымом, и она уже не смогла прицелиться. «Все, конец», – мелькнуло в голове. Она развернулась к рокочущему пламени и приставила дуло пистолета себе к подбородку. Это было лучшим выходом, чем заживо гореть в сарае или сдаваться красным. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза и положила палец на спусковой крючок. Убить себя оказалось не так просто, как она думала. Потребовалось невероятное усилие, чтобы надавить спусковой крючок. Под давлением ее пальца рычажок медленно пошел вниз. В последнюю секунду рядом оказался Емельян. Он выбил у нее пистолет. Выстрел прозвучал, но пуля ушла в потолок.
– Нам все равно не выбраться, – прохрипела Евдокия израненному гиганту и закашлялась.
Емельян отрицательно покачал головой и потащил ее за руку в самое пекло.
– Да ты спятил, – простонала Евдокия, чувствуя, как у нее волосы начинают трещать и сворачиваться от жара.
* * *Алексей сильно сомневался, что внутри пылающего сарая еще кто-то был жив. Может, наемники что не учли. Одна стена полностью горела. Да и крыша основательно занялась. Дым валом валил в разбитое окно и струйками сочился сквозь щели. Терзаемый подозрениями, Алексей обошел кузницу кругом, чтобы убедиться, что с другой стороны действительно нет двери. Двери не было. Наемники вокруг постройки стояли с ружьями на изготовку, но внутри никаких признаков жизни не наблюдалось. Вдруг по горевшей стене изнутри что-то ударило с чудовищной силой, так что доски проломились, а во все стороны полетели снопы искр. Что-то темное вылетело в пролом и упало на землю. Алексей с изумлением понял, что это небольшая наковальня, весившая никак не меньше ста килограммов. Затем изнутри раздалось шипение, повалил белый пар и из пролома, разбрасывая горящие доски, вышел гигант в горящей одежде. В каждой руке у него было по «маузеру». Наемников так поразило это зрелище, что на секунду все забыли про оружие. Следом за гигантом из пролома выскочил еще кто-то, накрывавшийся пологом из мокрой ткани. Гигант первым открыл огонь из обоих стволов. Он стрелял и шел на китайцев, не замечая ни огня, ни пуль, как живая скала. Четверо наемников упали, сраженные пулями. Гигант развернулся еще к двоим, выскочившим с другой стороны постройки, и застрелил обоих. Бандиты прорвались бы к лесу, если бы не Алексей. Он вышел из-за угла и всадил гиганту пулю в затылок. Противник на мгновение замер, а затем рухнул, точно подкошенный, лицом на траву. Его одежда все еще продолжала гореть и дымиться. Бандит не шевелился. Он был мертв. Второй сбросил полог, попытался бежать, но запутался в ткани и упал. В свете пожарища Алексей разглядел светлые волосы, рассыпавшиеся по плечам. В два прыжка он очутился рядом с девушкой, выбил из ее руки пистолет и приставил ствол «нагана» ко лбу, процедив: «Не дергайся, курва!» Сзади подоспел Ли с остальными наемниками. Он подобрал валявшийся рядом с девушкой на земле пистолет, в то время как Алексей быстро обыскивал пленницу. Сзади за поясом у нее торчал «браунинг». В сапоге обнаружился небольшой револьвер, а в другом сапоге нож. Все оружие он передавал Ли.
– Вот девка, – восхитился тот, качая головой, – впервые вижу среди русских такую. Надо в штанах проверить, точно ли она девка.
– Это потом, – заверил Алексей, глядя в полные ненависти глаза девушки.
Отпустив ее, он встал и рявкнул, угрожающе поводя револьвером:
– Встать!
Евдокия молча повиновалась. Ей связали за спиной руки и повели к дороге. Алексей шел сзади и не сводил с пленницы глаз.
– Дом проверили? – спросил он у командира отделения.
– Еще нет, – ответил Ли сконфуженно.
– Так проверьте, – приказал Алексей с раздражением, – да осторожнее. Внутри могли остаться живые.
Трое наемников по приказу командира вошли в дом и через минуту выволокли оттуда три тела. Один из бандитов оказался живым. Его связали и привели в чувство.
– Как звать? – спросил у него Алексей.
– Иди на хрен, – оскалился в ответ Серый и сплюнул чекисту под ноги.
Ли врезал бандиту ногой под дых и хотел продолжить избиение, но Алексей его остановил:
– Не надо. Оставь. Потом с ним разберемся. Сейчас надо проверить местность и окрестности. Они не могли сюда пешком прийти. Где-то рядом должны быть спрятаны лошади и вполне вероятно, что там охрана имеется. Найдите их и убейте. Брать живыми не старайтесь. Главное, чтобы никто не ушел.
– Есть, – козырнул китаец и, махнув наемникам, стал раздавать команды на китайском.
Вскоре на телеге подъехал Трефилов с перебинтованной головой. С ним были еще четыре человека.
– С той стороны никто не пытался уйти, – доложил он устало. – Вижу, все веселье здесь без нас закончилось.
– Главное веселье все еще впереди, – заверил его Алексей и встрепенулся от выстрелов, прозвучавших вдали. Однако стрельба быстро стихла.
– Значит, лошадей все-таки охраняли, – пробормотал он задумчиво, потом посмотрел в сторону горевшей кузницы и добавил: – Пожар надо бы потушить, а то как бы весь скит не занялся.
– Сейчас потушим, – пообещал Трефилов.
* * *В селе Сосновка в бывшем доме председателя колхоза все еще горел свет. Свет давала керосиновая лампа, стоявшая на столе. За столом сидел довольный Красин и уплетал за обе щеки сало с черным хлебом, которое ему в дорогу положила жена. Еще были вареные яйца, консервы и кусок колбасы. Учитывая, что в селе давно не видели просто настоящего хлеба, этот стол казался верхом роскоши. Из внутреннего кармана Красин достал литровую фляжку со спиртом и плеснул себе в кружку.
В дверь осторожно постучались.
– Кто? – рявкнул Красин, торопливо вытирая руки полотенцем.
– Доставили арестованную, которую вы просили, – ответил из-за двери милиционер.
Прикрыв еду полотенцем, Красин громко произнес:
– Введи ее.
Дверь распахнулась.
Милиционер грубо втолкнул в комнату молодую девушку в порванном сарафане с растрепанными черными волосами и расширенными от страха глазами.
– Можешь идти, – махнул милиционеру Красин, – да закрой за собой дверь. Я здесь сам справлюсь.
Милиционер послушно вышел, а председатель окрисполкома прошел мимо девушки к двери, задвинул засов, вернулся к столу и, отдернув полотенце, продолжил трапезу, время от времени поглядывая на девушку. Она была красива, но слишком худа вследствие голода. Под глазами черные круги. Щеки ввалились. Вот если откормить, то было бы совсем другое дело.
Улыбаясь своей мысли, Красин спросил у арестованной:
– Фамилия, имя, отчество… Отвечай быстро.
– Ел-лена Федоровна Л-лапина, – заикаясь, произнесла она, не сводя глаз с еды.
– Хочешь перекусить, Лена? – улыбнулся ей председатель окрисполкома.
Девушка взглянула на него с недоверием.
– Да, ты можешь сесть и поесть, но перед этим должна мне рассказать, кто у вас в селе якшался с бандитами, – ласково произнес Красин, насадив на вилку кусочек колбасы.
– Кырныш якшался, – быстро ответила девушка, – в селе все про это говорили. Бандиты ему вещи давали и продукты.
– Ну, это я знаю, – кивнул Красин, – еще кто?
– Да остальные, кто общался, уже давно к бандитам переехали, – ответила девушка и сглотнула, едва не подавившись слюной.
– Как твоя сестра, – прищурился Красин, отправил колбасу себе в рот, откусил хлеба и стал бодро жевать.
– Да, сестра уехала вместе с мужем и меня звали, но я осталась, потому что испугалась, – призналась она, опустив глаза, – про них всякое рассказывают. Говорят, что они с людей скальпы снимают и пляшут вокруг костров, и свальным грехом занимаются во время медвежьего праздника с местными. Я не решилась.
– Да, сестра уехала вместе с мужем и меня звали, но я осталась, потому что испугалась, – призналась она, опустив глаза, – про них всякое рассказывают. Говорят, что они с людей скальпы снимают и пляшут вокруг костров, и свальным грехом занимаются во время медвежьего праздника с местными. Я не решилась.
– Как с сестрой общаешься? – строго спросил Красин.
– Она передавала через Кырныша письма для меня, – ответила девушка, – опять звала, говорила, что у них все хорошо.
– А она не рассказывала, в каком районе находится их крепость, хотя бы примерно? – поинтересовался Красин, как бы невзначай, наливая себе в кружку еще спирта.
– Нет, ничего такого она не рассказывала, – покачала головой девушка.
– Хорошо подумай, – произнес Красин. В дыры на сарафане было видно обнаженное тело девушки, и начальник окрисполкома в какой-то момент решил, что черт с ним с допросом.
– Садись, ешь, – произнес он, придвигая к ней колбасу, консервы и хлеб, а сам залпом осушил содержимое кружки. Дыхание перехватило. Он крякнул, закусил и выдохнул, распространяя по комнате спиртовые пары.
Девушка напала на еду, стала безобразно пихать все в рот, глотать, не заботясь совсем, как она выглядит со стороны. Зрелище было не для слабонервных.
– Однако, – протянул Красин с кривой улыбкой и налил себе еще спирту. По телу разливалось приятное тепло. В голове слегка зашумело. Откинувшись на стуле, он посмотрел на тумбочку, где под пиджаком лежал заряженный пистолет. Если вдруг пожалуют незваные гости, он мог легко выхватить оружие и воспользоваться им. Вокруг дома дежурила охрана. Он чувствовал себя в полной безопасности, совершенно разомлел и наблюдал за девушкой, представляя себе, какая она без одежды. Выждав с минуту, он наклонился вперед и отобрал у девушки горбушку хлеба: – Все, хватит жрать, а то будет заворот кишок с голодухи.
Вид у арестованной при этом был, как у обиженного ребенка, которого лишили конфеты и отняли любимую игрушку.
– Я серьезно говорю, что тебе больше нельзя есть, – произнес Красин, нахмурившись.
Девушка виновато опустила глаза и пролепетала:
– Спасибо вам.
– Не благодари, – ухмыльнулся Красин, – а лучше скажи, хочешь ли ты выжить?
– Да, хочу, – едва слышно ответила арестованная.
– Я могу помочь в этом, – заявил довольный Красин.
– Но что я могу сделать для вас? – пробормотала она растерянно. – Я уже все рассказала. Больше ничего не знаю.
– Ну, ты можешь помочь в другом, – ухмыльнулся Красин, – сними сарафан.
– Зачем? – она вскинула голову, дико посмотрела на него и залилась краской.
– Затем, что я так хочу, – резко ответил Красин. – Я очень могущественный человек, могу вытащить тебя из этого дерьма, дать еду, деньги, одежду, а могу приказать расстрелять или могу отдать Квану – желтому дьяволу, как вы его уже успели окрестить в деревне. Он действительно дьявол и делает с людьми такое, что даже трудно представить.
Дрожа от страха, девушка встала, сбросила с себя сарафан и стыдливо прикрылась руками.
– Убери руки, – заорал на нее Красин, чувствуя растущее возбуждение. Смотреть было особенно не на что. Кожа да кости, но его возбуждала сама ситуация, ощущение безграничной власти. Он мог делать с ней все, что захочет, и никто ему не помешает.
Поднявшись, он обошел к стол, приблизился к девушке и грубо схватил ее за плечи.
– Не надо, пожалуйста, – запричитала она, заливаясь слезами.
– Отчего же не надо? – язвительно спросил председатель окрисполкома, принуждая ее лечь на стол. – Очень даже надо. Пикнешь – я тебя прибью.
– Не надо, пожалуйста, – она уже ревела в полный голос.
Разозленный Красин залепил девушке пощечину, но это не помогло. Арестованная начала всерьез отбиваться, даже попыталась заорать. Он вовремя успел ей зажать рот.
– Заткнись, дура! Хочешь сдохнуть?
Но никакие слова на девушку уже не действовали. Красин еще несколько раз ударил ее по лицу, прижал одну руку к столу, навалился, стал раздвигать ноги, но неожиданно получил вилкой в шею. Девушка каким-то образом дотянулась до столового прибора, валявшегося на столе возле тарелок с остатками позднего ужина председателя окрисполкома. Красин взревел, точно раненый медведь, вырвал вилку из раны, отшвырнул в дальний конец комнаты и стиснул руки на худой шее девушки. Отпустил только тогда, когда жертва перестала трепыхаться. В дверь давно барабанили и кричали. Словно очнувшись от наваждения, председатель окрисполкома повернулся на крики. От нескольких мощных ударов дверь слетела с петель, и в комнату влетела взбудораженная охрана. Глаза всех прыгали от мертвого тела на столе на окровавленную физиономию партийного руководителя.
– Она на меня напала. Я защищался, – с обидой выкрикнул Красин, будто его обвиняли в чем-то.
– А почему она голая? – изумленно поинтересовался Петраков и тут же под грозным взглядом Красина прикусил язык. Милиционеры не знали, что делать в такой ситуации. На шум с улицы прибежали наемники Квана, лопоча что-то на китайском.
– Не пускайте их сюда, – истерично взвизгнул Красин, зажимая рану на шее ладонью, – да не стойте же вы столбами, помогите мне остановить кровь!
6
Утром подсчитывали потери. Отряд потерял убитыми двенадцать человек. Из оставшихся десяти человек шестеро с ранениями различной тяжести. Тела бандитов сложили у сгоревшей кузницы. Двадцать шесть трупов. Плюс двое пленных. Алексей подумал, что это совсем не плохой результат после прошлого фиаско.
– А наемники-то ничего, умеют воевать, – заметил Трефилов, наблюдая за погрузкой оружия на телеги.
– Им за это хорошо платят, – заметил Алексей.
– Слушай, а зачем нам сейчас уходить отсюда? – поинтересовался Трефилов. – Много раненых, а до Сосновки путь не близкий.
– Поэтому и надо уходить, – пояснил Алексей терпеливо, – бандиты могут заявиться в любой момент, и мы ничем не сможем им ответить. Отойдем в село за подкреплением, допросим пленных и вот тогда выступим для решающего боя.
– Наверное, ты прав, – согласно кивнул начальник милиции.
Алексей подозвал командира отделения и приказал привести пленных, прикрывая глаза от солнца, вставшего на горизонте. Солнечный свет разливался по холмам, красил крыши домов. Трава снова стала изумрудной, а вокруг запели птицы. На душе у чекиста стало сразу как-то легче. Ночной бой уже казался далеким прошлым. Он почти выполнил задуманное. Оставалось совсем немного.
– Алексей Николаевич, вы позволите мне остаться здесь? – спросил неожиданно появившийся Рыков.
– Нет, – отрезал Алексей. Историк невероятно утомлял его в последнее время.
– Почему нет? – возмутился Рыков.
– Антон Семенович, да вы спятили, что ли? – закричал на ученого Алексей. – Мы уедем, а в скит заявятся бандиты. Знаете, что они с вами сделают?
– Уверен, они меня не тронут, – упрямо возразил Рыков, – я простой человек, не милиционер и не чекист…
– Да им плевать, – заверил его Алексей, – даже и не просите. Я не позволю вам совершить такую глупость…
– Что значит, глупость, – обиделся Рыков, – я выполняю свою работу. Вы не можете принудить меня уехать. Я решил и останусь.
– Антон Семенович, вы очень ошибаетесь, утверждая, что я не могу вас принудить, – оскалился Алексей, поправляя пояс с кобурой, – еще как могу.
Глаза ученого сделались испуганными. Он попятился и капризным голосом выкрикнул:
– Мне стоит сделать всего один звонок в Москву и сообщить про ваши бесчинства…
– Угрожаете? – сузил глаза Алексей.
– Вы меня заставляете делать это, – стал оправдываться Рыков, – это не в моих правилах, но с учетом сложившейся ситуации…
– Ладно, черт с вами, оставайтесь, – махнул рукой Алексей. – Если в Меднинске спросят, я скажу, что вообще вас не видел. Так что вы находитесь здесь на свой страх и риск, и, если что-нибудь случится, никто не придет вас выручать.
– Со мной будет все в порядке, – убежденно ответил ученый.
* * *Китайцы связали их очень профессионально. Отвели руки и ноги назад и прикрутили к жердям в свободном стойле на конюшне. Остаток ночи пришлось простоять на коленях. Как только охрана удалилась, Евдокия стала пытаться освободиться, дергала веревки, крутила запястья, но все без результата. Часа через два она устала и прекратила попытки, поняв, что это бесполезно. Веревки не ослабли ни на миллиметр, только сильнее стянулись. Было невероятно больно. Кисти стали неметь. Выругавшись сквозь зубы, Евдокия посмотрела на Серого, висевшего напротив нее в таком же положении на жердях. Он даже не пытался что-либо предпринять. Казалось, что он спит. Голова свесилась на грудь, глаза закрыты.