Пребывая в полнейшем недоумении, я дошла до третьей двери, поскреблась в нее, не дождалась никакой реакции и вошла. Комната оказалась немного больше первой, тут стояли уже две кровати, тумбочки и гардероб. На полу валялась розовая детская туфелька с вышитым золотыми и красными нитками мотыльком на мыске. Она подошла бы ребенку лет трех-четырех.
Я сразу узнала обувку – это часть комплекта, выпущенного известной фирмой «Папийон» к наступающему зимнему сезону. Название бренда переводится на русский как «бабочка», поэтому чешуекрылые всегда присутствоуют на нарядах производителя. Костюмчик, о котором я веду речь, состоит из кофточки, курточки, брючек. К нему прилагаются балетки. Все, включая туфли, украшено вышитыми бабочками. Я не занимаюсь одеждой, но «Папийон», готовя показ осенне-зимних новинок, заключила с фирмой «Бак» договор, и в мои обязанности входило накладывать макияж детям-моделям, в том числе очаровательной малышке, которая демонстрировала на подиуме только что описанный набор.
Я перевела взгляд на кресло. В нем спиной ко мне сидела женщина. Мне было видно ее шею, голову и верхнюю часть спины до середины лопаток.
– Здравствуйте! – громко произнесла я.
Тишина.
– Простите, наверное, вы знаете, где кабинет Елены Львовны? – спросила я. – Меня зовут Степанида Козлова, я пришла к Алене в гости вместе со своим женихом Егором, модельером, он будет шить платье для Козиной.
Продолжая говорить, я медленно обошла кресло и увидела, что женщина надела к коричневому платью с широкой юбкой простые черные балетки. Кстати, мой вам совет: не носите с одеждой цвета шоколада такие туфли, лучше надеть зеленые, оливковые, бежевые, золотистые, желтые или, в конце концов, не агрессивно-красные. Я ощутила тонкий, чуть слышный аромат новых, еще не поступивших в продажу духов «Бак». Я посмотрела в лицо незнакомки и закричала.
Глава 11
Дальнейшее помню плохо. Вроде я выбежала из спальни, взлетела по лестнице, столкнулась с кем-то, осела на пол… Все закружилось, в ушах зашумело, свет померк, и из тьмы глухо, отрывисто доносились разные голоса.
– Она видела Анатолия…
– Не закрыли проход…
– Тяпка, тяпка…
– Кто его открыл?
– Тяпка.
– Откуда он узнал?
– Тяпка… бедная тяпка…
– Ваня, Ваня!
– Куда ее?
– Лучше уложить…
Чьи-то руки коснулись моего тела.
– Стой! Не на дорогу!
– Замолчи, Ника. А ты включи мозг! В обычную гостевую.
– Юра, она умерла?
Меня подняли, голоса стали удаляться. Затем я ощутила под собой мягкий матрас, и приятный тенор очень громко сказал:
– Слышите меня? Давайте познакомимся, Юрий Чистяков, врач. А вы Степанида, верно?
Я, преодолевая тошноту, смогла наконец приоткрыть глаза, увидела сквозь туман симпатичного мужчину, слегка похожего на Романа Звягина, и пролепетала:
– Внизу, в маленькой спальне, сидит мертвая женщина.
– А-а-а-а… Так вот почему вы перепугались? – засмеялся доктор.
Я вздрогнула. Странная реакция у этого эскулапа.
– Вас шокировал мой смех? – догадался Чистяков. – Голова кружится?
– Вроде перестала, – прошептала я. – Очень пить хочется.
Юрий протянул мне бутылку минералки, я села и залпом осушила ее.
– Где Егор?
Врач взял пустую емкость.
– Ваш жених обсуждает с Аленой фасон платья. Они так увлеклись, что забыли обо всем на свете.
Я попыталась встать, но не удержалась на ногах. И повторила:
– В цокольном помещении в кресле сидит женщина. Она не живая!
Но Юрий совершенно не занервничал.
– Почему вы решили, что там труп?
Я пролепетала:
– Ну… она выглядит… так…
– Как? – тут же спросил врач.
– Ужасно! – всхлипнула я. – Глаза остекленели… рот открыт… Не хочу вспоминать!
Чистяков сел рядом и обнял меня за плечи.
– Зачем вы пошли в подвальное помещение?
– Искала кабинет Козиной, – призналась я. – Вероника сказала, что Егор и Елена Львовна пошли смотреть ткань. Не хотела оставлять Бочкина наедине с владелицей галереи, Гоша…
Я подавилась концом фразы. Нельзя же сообщить доктору правду: Бочкин идиот, способный наболтать лишнего.
Чистяков погладил меня по голове.
– Ну-ну, не тушуйтесь. У вас через пару месяцев свадьба, почти у всех невест случаются истерики. Ничего стыдного в этом нет. Я врач, поэтому лучше рассказать мне правду. Вы заревновали? Алена прекрасный человек, добрый, щедрый. Не волнуйтесь, Козиной чужой жених не нужен, она не хищница и, если Егор решит за ней приударить, одернет его.
Я заморгала. Чистяков шутит? Да, владелица галереи прекрасно сохранилась, но Гоше-то еще нет тридцати, он никогда не обратит внимания на старушку.
Доктор рассмеялся.
– Все эмоции написаны на вашем милом личике. Большинство медиков, как правило, хорошие психологи, мы видим то, о чем больные умалчивают.
Я от него отодвинулась, добавив про себя: а еще некоторые Гиппократы весьма самонадеянны. Чистяков даже не представляет, как он далек от истины. Мне совершенно наплевать на отношения Бочкина с другими женщинами, меня волнует совсем другое.
– В цоколе труп, – повторила я.
– Как она, Юра? – поинтересовалась Ася, заглядывая в гостевую.
– Очнулась, выглядит бодро, – отрапортовал Чистяков. – Надо дать Степаниде чаю, крепкого и сладкого, а еще парочку твоих кексов. Сегодня можно позабыть о диете.
– Да что с вами? – взвилась я. – Вас что, совершенно не волнует наличие в доме покойницы?
Ася укоризненно посмотрела на Юрия.
– Ты ничего ей не сказал?
– Хотел объяснить, но тут ты появилась, – недовольно отозвался Чистяков.
Кондитер села передо мной на корточки.
– Степа, здесь все живы.
– Кроме той несчастной, что сидит в кресле, – уперлась я.
– Помните ее лицо? – влез со своим вопросом Юрий. – Можете его описать?
Меня снова затошнило.
– Нет, только глаза – распахнутые, голубые, остановившиеся, абсолютно неживые.
– Степашечка, ты случайно наткнулась на Гортензию, куклу Вадима, – ласково произнесла кондитер.
– Поэтому ее очи показались вам стеклянными, – добавил Чистяков. – У марионеток они сделаны из фарфора.
– Кукла? – растерянно повторила я. – Нет, там женщина. Игрушки такими большими не бывают.
– Вадюша, иди сюда! – крикнула Мухина.
– Уже здесь, – весело ответили от двери. – Здрассти. Не хотел вас напугать, извините. Посадил Гортензию в кресло, пошел на кухню – и вдруг начался переполох.
Я посмотрела на стройного мужчину, который приближался к кровати, а тот продолжал говорить:
– В цоколь редко заглядывают посторонние. Зачем им комната отдыха прислуги, их санузел? Я решил, что там самое лучшее место для Горти. Алена точно ее не найдет, получится сюрприз. Нам же платье надо…
– Остановись, – попросила Ася, вставая, – наша гостья совсем ошалела, ничего не понимает.
Вадим опустился около кровати на пол.
– Привет. Как дела?
– Супер, – ответила я.
– Это Вадюша, – зачастила Мухина. – Он гениальный актер, работает в оригинальном, сейчас совершенно позабытом в России жанре марионеточной пантомимы.
– Зато номер понравился в Дю Солей, – похвастался Вадим. – Я получил предложение поработать у них, поеду весной на гастроли.
Ася откашлялась.
– Курбатов танцует с куклой. Издали кажется, что его партнерша – настоящая женщина.
– Марионетка сделана в Америке, – влез со своим замечанием Чистяков. – Уникальная кукла, стоила дороже квартиры в Москве.
– Ну, это ты загнул, – возразил Вадик, – всего-то как иномарка.
– Зрители ахают, когда «балерина» выполняет невероятные па, – повысила голос Ася. – И все со стульев падают, когда Вадик говорит после окончания выступления: «Знакомьтесь, моя любимая Гортензия», а потом отключает механизм, и партнерша бесформенной кучей валится на пол. Только тогда до народа доходит: перед ними не женщина, а кукла, марионетка. Таким реквизитом очень сложно управлять.
– На юбилей Алены я придумал сюрприз, – заговорщицки зашептал Курбатов. – Гортензию наряжу в такое же платье, какое выберет Козина, а потом мы станцуем перед гостями. Очень надеюсь, что никто, кроме нескольких посвященных, не поймет, что я держу в объятиях куклу. Алена офигеет! Понимаешь, Козиной скажут, что я нашел девушку, которая как две капли воды похожа на нее. Мы разыграем целый спектакль, задурим всем головы. Сегодня, узнав, что придет модельер, я привез свою «партнершу». Надеялся, что он не откажет, объяснит, какой придумал для Алены прикид. Оставил Горти в цоколе…
– Дальнейшее понятно, – захлопала в ладоши Ася.
– Нет, внизу находился живой человек, – заспорила я.
Юрий со вкусом зевнул, и вдруг тоже, как Мухина и Вадим, перешел на «ты» и потянулся ко мне, явно намереваясь погладить по голове, будто маленькую.
– Дальнейшее понятно, – захлопала в ладоши Ася.
– Нет, внизу находился живой человек, – заспорила я.
Юрий со вкусом зевнул, и вдруг тоже, как Мухина и Вадим, перешел на «ты» и потянулся ко мне, явно намереваясь погладить по голове, будто маленькую.
– Ты же говорила, что мертвый.
Я вывернулась из-под руки врача и попыталась объяснить:
– Покойный, но живой. В смысле – человек, марионетку с настоящей женщиной невозможно спутать.
– Ерунда! – отчеканил Вадим. – Гортензия не пластмассовый пупс, не тряпичная кукла, а уникальное произведение искусства.
– Степа, хочешь спуститься в зону отдыха прислуги и убедиться, что в кресле Горти? – предложил доктор.
– Только надо оставить телефон, ее фотографировать нельзя, – насупился Вадим.
– Категорически возражаю против эксперимента! – занервничала Ася. – Степа пережила стресс, ей нельзя во второй раз…
Я встала.
– Пойдемте.
Глава 12
На сей раз дверь, за которой начинался коридор с комнатами служащих, оказалась заперта. Ася вынула из кармана ключ и пояснила:
– В доме часто появляются гости, кое-кто привозит детей. Малыши везде суют свой нос, а после спален идут технические помещения – котельная с газовым котлом, бойлерная, поэтому мы соблюдаем меры безопасности.
– Дверь была открыта, когда я в первый раз очутилась здесь, – возразила я.
Кондитер развела руками.
– Кто-то проявил беспечность. Скорей всего, Иван. Елена наняла в помощь домработнице еще одну горничную, Ксанью, тайку. Она необыкновенно хорошенькая, вот у Вани мозг и промылся. Знаешь анекдот про мужика, который случайно попал на нудистский пляж? Сидит парень на лежаке, вокруг полно голых девушек, а в голове у него пустота, лишь одна слабенькая, чахлая мысль не пойми о чем трепыхается. Вдруг откуда ни возьмись вторая выныривает и первой кричит: «Эй, ты что тут делаешь? Наши уже все внизу!»
Ася рассмеялась. Мне тоже пришлось улыбнуться, хотя скабрезные истории никогда не вызывают у меня приступа веселья. Не люблю пошлые шутки и генитальный юмор.
Кондитер отперла дверь, мы быстро прошли по коридору, Юрий распахнул дверь спальни.
– Тебя взять за руку?
Я молча шагнула в комнату и учуяла запах хлорки. Две кровати. Тумбочки. Шкаф. Кресло. Женская голова и часть спины.
Глубоко вздохнув, я сделала пару шагов вперед, посмотрела на лицо сидевшей, потом осторожно потрогала ее подбородок рукой.
– Кукла!
– Офигенное впечатление, да? – обрадовался Вадим.
Я внимательно осмотрела марионетку, изучила одежду, обувь, обвела взглядом пол и чуть слышно извинилась.
– Простите! Гортензия такая… ну… настоящая. Даже на ощупь.
Вадим поднял руку своей «партнерши».
– Кожа у Горти теплая, глаза моргают, грудь поднимается-опускается, поэтому создается впечатление, что она дышит. Она вся нашпигована электроникой. Но сейчас механизм выключен. А вот рот открывается без участия аккумулятора.
Артист провел пальцем по спине игрушки, нижняя челюсть Гортензии отвалилась. Меня передернуло. Запах хлорки нестерпимо щекотал ноздри, я не удержалась и чихнула.
– Пойдемте наверх, – засуетилась кондитер. – В цоколе сыро, как ни гидроизолируй подвал, а вода дырку найдет. Степашечка, ты случайно не простыла?
– Нет, просто по ногам дует, – ответила я. – Где-то открыты окна.
– Их на минус первом этаже нет! – возразил Юрий.
– Неужели вы не ощущаете, как сквозняк гуляет по полу? – удивилась я.
Вадим показал рукой налево.
– За бойлерной черный выход, он ведет в маленький внутренний дворик…
– Эклеры! – закричала Ася. – Боже! Я поставила их в духовку и забыла! Алена попросила пирожные к чаю приготовить. Все, уходим! Делать нам тут больше нечего, Степашечка успокоилась. Правда?
– Конечно, – заверила я. – Простите, я всех переполошила. Надеюсь, пирожные не сгорели. Обожаю трубочки из заварного теста, готова без зазрения совести слопать десяток.
– Можешь не сомневаться – Асины самые вкусные, – облизнулся Вадим.
– А тебе лучше помолчать, – неожиданно зло буркнула Мухина и рысью побежала вверх по лестнице.
– Она обиделась? Чего я не так сказал-то? – всполошился артист.
Чистяков одернул пуловер.
– Женщины, кто же их поймет… Успокойся, ничего ужасного ты не сделал. – Врач повернулся ко мне и предложил: – Пойдемте, Степа, навестим вашего жениха и Алену.
* * *
За чайный стол все сели около пяти.
– У Алены будет лучшее платье! – зачирикала Вероника. – Степа, одобряешь выбор?
– Наряд потрясающий, – покривила я душой.
– Мы слегка отойдем от нарисованной модели, пусть юбка будет широкая, – ажитировалась Елена Львовна. – Лиф решили в обтяг сделать, чтобы талию подчеркнуть, а вот декольте небольшое.
– Надо его увеличить, – вмешался Егор. – Вам есть что показать.
Я поперхнулась чаем. Козина же кокетливо стрельнула глазами.
– В определенном возрасте недопустима излишняя обнаженность.
Бочкин потянулся к сахарнице.
– Согласен. Если даме за сорок, ей не стоит демонстрировать коленки и носить кофты с разрезом до пупка. Но вам-то рано задумываться об этой проблеме. Сколько отмечать собрались? Двадцать восемь? Девять?
На сей раз я подавилась волшебно вкусным «Наполеоном». Бочкин неуклюже пытается отпускать комплименты? Нет, завтра на Тверской расцветут ананасы!
– Степашечка, видела ткань? – зажурчала Вероника.
Теперь мне не пришлось лгать.
– Потрясающий шелк!
– Привезла его из Китая, – пояснила хозяйка дома. – Я поехала туда с картинами – сейчас в Пекине появилось много обеспеченных людей, которые увлекаются европейским искусством. Один из них, наш клиент, свозил меня на фабрику, там я и купила материал.
Колдун Перфилов оторвался от торта.
– Серебристо-голубой цвет самый правильный для охраны кармы. Кстати, Алена, ты помнишь мое строгое предупреждение?
– Ах да! – спохватилась хозяйка. – Я забыла: платье нужно шить здесь.
– Где? – испугалась я.
– В моем доме, – пояснила Козина.
Егор закашлялся.
– Это невозможно, – отрезала я.
Елена Львовна отставила чашку.
– Почему?
Хотелось сказать: «Потому что модельер Бочкин не умеет держать в руках иголку. Сомневаюсь, что он справится даже с таким пустячком, как пришивание пуговиц». Следователь Панов предполагал, что заказчица предложит свой материал, но нам следовало забрать его и привезти Вадиму Олеговичу. Ткань отдадут профессиональным портным, которые быстро стачают наряд. А Гоша лишь будет привозить его Козиной для примерки. Я послужу ему подмастерьем – умею закалывать подол, способна понять, не «уехали» ли в сторону плечи и на месте ли талия. Но вы же понимаете, что бывает правда, которую людям знать не положено?
– Да почему же? – повторила владелица галереи.
Я выпрямилась.
– Мой жених работает исключительно в своей студии. Там есть все необходимое – швейные машинки, длинный стол, манекены. Только там к нему приходит вдохновение, после чего и рождается шедевр. Егор не простой портной, который бегает по заказчикам и на чужой кухне криво сметывает раскроенные детали. Гению ранга Бочкина требуются особые условия и помощники. Иначе ничего не получится.
Елена посмотрела на шамана.
– Никита?
– Нет, нет, нет! – затряс головой тот. – Если материал покинет дом, он пропитается чужой энергетикой, и одеяние нанесет владелице вред.
Я хмыкнула.
– Неужели Елена Львовна будет сидеть в платье в доме? Рано или поздно ей придется выйти за порог, и она попадет под воздействие чужой ауры.
Перфилов нахмурился.
– Это мнение ничего не понимающего в магии человека! Если ткань прошита с помощью иглы и ниток, то она более не вбирает в себя зло. Я категорически против выноса шелка из дома.
– А я категорически против работы Егора на выезде, – отрубила я.
Ситуация превратилась в патовую.
– Никитушка, – жалобно проговорила Алена, – придумай что-нибудь, хочу платье.
Перфилов почмокал губами.
– Есть несколько вариантов. Поварить рулон в течение часа в кипятке.
– Да ведь шелк через минуту в горячей воде в барахло превратится! – засмеялась Вероника.
– Обжечь огнем, – выдвинул новое абсурдное предложение шаман.
Козина повернулась к сидящему рядом Бочкину.
– Егор?
– Нет! – живо ответила я за жениха.
Елена Львовна положила узкую ладонь на корявую руку полицейского.
– Буду вам так благодарна!
Я набрала полную грудь воздуха, чтобы еще раз объяснить, по каким причинам модельер не может творить вне привычной обстановки, но тут Бочкин громко произнес:
– Ладно.
– С ума сошел? – слетело с моего языка.
– Степа, она так просит, – занудил болван. – Давай пойдем юбилярше навстречу.