Понятно, что сейчас его больше интересовали события, происходящие в их родной Главной исторической последовательности. В «Конце вечности» Азимов описывал подобную ситуацию, назвав её «одержимость временем» и отнеся к разряду достаточно тяжёлых профессиональных заболеваний психики.
Суть одержимости заключалась в том, что сотрудники пресловутой «Вечности», работающие во временном интервале в семь миллионов лет, постоянно стремились отождествить себя с каким-нибудь конкретным Столетием, найти себе место во времени, обрести, так сказать, хоть суррогатную «родину», потому что им категорически закрыт был доступ в четыре ближайших к дате рождения века. Воронцов вообще очень часто перечитывал эту запавшую ему в память с юности книгу. Впервые взяв в шестьдесят шестом году в руки тонкий серенький томик «Библиотеки современной фантастики», он никак не мог подумать, что эта книга через много лет станет для него чем-то вроде инструкции, несмотря на разительное несовпадение описанного там с действительным положением дел. Но в смысле психологии книга была столь же современна и могла служить руководством к действию, как и «Таинственный остров», к примеру.
Воронцов с товарищами тоже испытывали странное отношение к своей собственной реальности и по возможности избегали там появляться, даже когда вдруг появилась такая возможность. Имелось достаточно других мест и времён, где было чем заняться, тоже, впрочем, далеко не всегда по собственному желанию. Как любил говорить Сенека: «Volentem ducunt fata, nolentem trahunt»[54].
Но сейчас всё сложилось так (и не самодеятельность Фёста была тут причиной), что не вмешаться было просто нельзя. Их Россия подошла в самой реальной (?) из известных реальностей к критической черте, отчётливо обозначилась «та последняя пядь, что уж если оставить, то шагнувшую вспять ногу некуда ставить»[55]. Тем более, по всему выходило так, что нынешний «вариант» образовался именно потому, что они в восемьдесят четвёртом ушли из своего времени, да и агграм с форзейлями сломали привычную, всех устраивающую схему взаимоотношений. Вот и получилось то, что получилось.
Было время, Воронцов задумывался, а что на самом деле имели и те и другие «на выходе», в качестве «прибавочного продукта» своей деятельности на Земле и вокруг. Думал-думал и решил, что это своего рода общественный инстинкт – зеркально повторять действия того, кого считаешь историческим врагом. Человеческая история тоже знала подобные примеры. Из самых свежих – «линкорная гонка» Англии и Германии или ракетная СССР и США.
Любой, даже поверхностно образованный человек представлял, что после того, как достигнут уровень, позволяющий уничтожить не только врага, но и всю планету целиком, удвоение и удесятерение этого потенциала – занятие страшно затратное и более чем бессмысленное, однако руководители и той и другой сверхдержавы стегали свои экономики кнутом – «Ещё, ещё, больше ракет, сильнее заряды, быстрее перевооружаться!!!». Вот, наверное, и у инопланетян так же. Смысла в противостоянии и соперничестве не было, а просто так прекратить невозможно, ибо слишком громоздкими инфраструктурами эта «отрасль» обросла. Но вот вдруг взяли и прекратили, не по своей, правда, воле. И всем стало хуже, землянам в том числе. До предела зарегулированная система внезапно сменилась хаосом. И хаос продолжает «набирать обороты», в привычных терминах подумал Дмитрий, хотя использованные термины были из несовместимых смысловых рядов.
Но это несущественно.
Выходит так, что та, прежняя, подконтрольная пришельцам жизнь была в какой-то степени «нормой», а нынешняя, «свободная», отчётливо вырождалась в химеру. На Земле началось то же самое, что в Африке после «деколонизации».
«Российская империя» с её Олегом первым и всё земное политическое устройство тоже химера, с точки зрения хотя бы и исторического материализма. Так, может быть, химера, помноженная на химеру, в результате даст что-нибудь устойчивое? Как в математике, минус умножить на минус…
Переворота, который в случае успеха самым безусловным образом поставил бы крест на дальнейшем существовании России (по крайней мере, на век-другой как самостоятельного государства точно, второе ордынское иго просматривалось невооружённым взглядом), удалось избежать. Тут ничего не скажешь, «молодёжь» сработала чётко. Но оставался вопрос – удастся ли им в полной мере реализовать свой «Мальтийский крест»? По замыслу операция интересная, но Воронцов испытывал серьёзные сомнения – позволят ли довести её до конца. Кто? А вот в этом месте «туман войны» особенно густой.
Дуггуры вряд ли, им сейчас не до того. Судя по индикаторам на пульте сопряжённых с СПВ-установкой процессоров, Новиков с Шульгиным пока что в полном порядке, если бы это было не так, хоть кто-нибудь из имеющих при себе «маячок» назад бы выскочил. В самом худшем варианте – хотя бы его тело. Раз этого нет – значит, там, на «Земле-2», всё в пределах нормы. И все живы. А то, что здесь два года уже прошло, а у них явно намного меньше – ну, на то и теория относительности. На досветовом звездолёте тоже так примерно – когда час за год идёт, а когда и минута. В зависимости от скорости.
И ведь с момента ухода на «вторую Землю» экспедиции (или карательного отряда) ни в одной из доступных наблюдению реальностей дуггурских вторжений больше не было. А полоса наблюдений более чем столетие охватывает. О чём-то это говорит?
Пока что из известного вытекало следующее – глядя из родной ему ГИП, происходящее в Императорской России выглядит вроде бы и страшнее, но, на взгляд Воронцова, особых проблем не представляет. Тем более имеется достаточный запас времени, цейтнот ему, находящемуся в не связанной с двумя другими реальностями, по известным хронофизическим причинам, никак не грозил. Он к тому же сообразил, что фазы «Мальтийского креста», реализуемые как бы одновременно, на самом деле друг с другом связаны только в воображении, тех же и Секонда с Фёстом. На самом деле их можно рассматривать по отдельности, если правильно распорядиться возможностями левашовской СПВ и потенциалом Замка, вроде бы готового к сотрудничеству. Примерно как выписывать пируэты по скользкому горному серпантину, чётко и согласованно действуя рулём, педалями газа и тормоза. Справишься – доедешь до места живым, ещё и приз какой-нибудь заработаешь.
Очень интересным получился у Воронцова и анализ текущего положения дел на Главной исторической последовательности, хотя моментами он сильно сомневался, является ли она таковой после их вынужденного бегства на Валгаллу.
Судя по имевшейся у Дмитрия информации, очень многие люди в Москве (да и не только) уже поняли, кто умом, а кто спинным мозгом, что вокруг происходит нечто, ранее не то чтобы считавшееся невозможным, а просто в качестве возможного не рассматривавшееся. Даже те, кто по той или иной причине (как, например, Волович) желали устранения правящего режима, новой гражданской войны и вытекающего из неё очередного передела руководящих должностей и собственности, на самом деле в такую возможность не верили, оттого и развлекались своей «протестной деятельностью» без видимого энтузиазма. В основном теша самолюбие и деля поступающие от щедрых, но глупых спонсоров гранты.
Вновь возвращаясь к дням кончины Сталина, Воронцов оценил мастерство тогдашних пропагандистов, аккуратно и грамотно целых три дня публиковавших бюллетени о здоровье вождя. Для любого хоть немного понимающего человека они не оставляли никаких надежд на благоприятный исход. И всё равно – хоть «сталинисты», сознательные и стихийные, хоть того же типа и плана «антисталинисты», все эти люди одинаково не представляли себе, что может наступить момент, когда вся созданная за тридцать лет усатым человеком с трубкой реальность вдруг возьмёт и исчезнет. Разом и вообще, не оставив после себя ни завещания, ни инструкций. А так и случилось.
Отвлекаясь от эмоций, связанных непосредственно с кончиной человека, каким бы он ни был, фактически или в воображении, абсолютно всем в те дни начала марта пятьдесят третьего года утренний голос Левитана возвестил, что той жизни, которой они жили, в которой было всё – и индустриализация, и коллективизация, и «ежовщина», и война, и просто множество абсолютно личных моментов, – больше не будет.
Произойдет нечто небывалое. Не сравнимое даже с Февралём семнадцатого. Некоторые (в других вещах очень проницательные люди, достаточно демократически настроенные, как тот же Эренбург) считали, что со смертью Сталина как раз и начнётся «самое страшное». Вышедший из-под контроля террор, виселицы для «врачей-отравителей» на Красной площади, поголовная депортация всех евреев в Биробиджан… Здесь их ожидания и страхи не оправдались, но ведь и вправду то, что тридцать лет, равных по насыщенности, наверное, трём векам, считалось самоочевидным и пересмотру не подлежащим, исчезло буквально вмиг. Даже страшные ежовско-бериевские «органы» отнюдь не превратились в никому не подконтрольные «эскадроны смерти», а, напротив, проявили себя вполне лояльными новой власти, почти демократическим институтом. С тем же усердием, что раньше сажали, МВД и МГБ начали отпускать и реабилитировать сотни тысяч «незаконно репрессированных», небрежно списав всё ранее случившееся на «издержки культа личности» и попутно поставив к стенке несколько своих наиболее одиозных руководителей.
Точно так, на взгляд Воронцова, дело обстояло и сейчас. Если в других известных из истории случаях убийство или бескровное отстранение правителя в корне меняло политическую ситуацию, то сейчас неудача переворота обещала не менее кардинальные перемены и в настроениях общества, и структуре власти. И то и другое означало неизбежную смену налаженного, ставшего привычным порядка вещей, независимо от её, так сказать, «знака». Всем известно, что означала для Германии неудача полковника Штауффенберга[56] с его единомышленниками, или для России – «удача» Желябова с Перовской и Гриневицким[57]. Не слишком важно, что в Германии были казнены многие сотни заговорщиков, а в России – только пятеро непосредственных исполнителей: особым образом изменился сам характер государственного строя и внутренней политики.
Вот и сейчас люди ждали чего-то подобного, некоторые – со страхом, а большинство – с надеждой. Как в пресловутых «тридцать седьмом – тридцать восьмом» годах так называемые «простые люди» в массе своей искренне радовались тому, что интеллигенция нарекла «большим террором». За исключением двух-трёх процентов населения, непосредственно попавших в «ежовые рукавицы», и пусть даже десяти процентов им сочувствовавших остальные происходящее от всей души одобряли. Каждый по собственным причинам. Одним нравилось, что большевики наконец начали уничтожать большевиков. Когда перебьют всех, Сталин объявит себя царём, и всё встанет на свои места, «как было». Другие просто злорадствовали, что получают по заслугам «красные маршалы», залившие страну братской кровью двадцать лет назад, что сажают проворовавшихся начальников, больших и маленьких, а это всегда приятно русскому (и не только) человеку.
Сейчас в стране царили примерно аналогичные настроения. Если победивший Президент не начнёт пачками сажать и ставить к стенке всех тех, кто посягнул на его власть, не расправится под горячую руку с коррупционерами и иными «врагами народа», так вообще непонятно, зачем такой «национальный лидер» нужен… Вот этими надеждами непременно следует воспользоваться Фёсту. Воронцов решил несколько развести их с Секондом, каждому поручив строго ограниченный участок работы. На то он и Лихарева с Дайяной именно сейчас решил ввести в игру.
Это, научно выражаясь, один срез текущей действительности. А второй демонстрировал ещё кое-что. Каким-то образом сразу очень большому числу людей стало известно о существовании «параллельной России». Без всяких деталей и подробностей, потому что те, кто был действительно осведомлён, молчали, как и положено. «Пошедшая в народ» информация представляла собой нечто вроде электромагнитного поля, возникающего вокруг проводника под током. Для человека вроде Васисуалия Лоханкина, так и не дошедшего до «Физики» Краевича, явление совершенно необъяснимое, но в действительности существующее.
Слухи об этой «второй России» подчас распространялись совершенно дикие, но интереснее здесь было то, что ни отторжения, ни просто недоверия они не вызывали. Сказывался архетипический настрой русского человека на существование мифических Беловодья, Царства пресвитера Иоанна, града Китежа, недавняя вера в неотвратимый коммунизм и на крайний случай обещанного всем верующим Царствия Небесного. А за последние два десятилетия на умы обывателей обрушился такой поток «научной» и «ненаучной» фантастики, трудов Фоменко и Мулдашева (для публики пограмотнее), печатной и телевизионной мистики, шарлатанов, магов и колдунов всех оттенков спектра (для «простого народа»), что поверить ещё в одну «сущность» не составляло никакого интеллектуального или нравственного труда.
Следовательно, снимается главная опасность – вспышка ксенофобии или просто неприятия форсированного слияния двух Россий. Только действовать нужно очень быстро, пока не опомнятся «приведённые в изумление» враги, внутренние и внешние.
Тем более что буквально в первые же дни «после переворота» появились вполне доступные для «чувственного восприятия» материальные доказательства наличия «параллельной жизни» в двух шагах от этой, ранее единственной. Самый яркий и наглядный артефакт «оттуда» – десятирублёвая золотая монета, пресловутый «червонец», ни пробой металла, ни весом не отличающийся от прототипа ещё 1898 года, но с изображением не Николая Второго, а Олега Первого и с другой датой выпуска, естественно. Впрочем, старые, «классические», с Николаем, тоже всплыли, и не в среде подлинных коллекционеров, а как раз в тех околобанковских кругах, которые раньше назывались бы «валютчики». А сейчас никак не назывались, но их сеть, будто бы заранее подготовленная, ничуть не уступала распространителям «Гербалайфа» по активности, хотя и значительно превосходила по качеству товара. Червонцы, а также пятёрки, полуимпериалы и империалы[58] немедленно приобрели сразу несколько котировок, в том числе и коллекционную, но в любом случае стоили гораздо больше, чем золото 96-й, ныне не существующей пробы, из которого они были отчеканены. Если переправить в РФ действительно большое количество таких монет, хотя бы процентов тридцать от наличной бумажной массы, причём с продажей их за доллары и евро по весьма выгодному курсу, можно получить неожиданный для многих экономический и политический эффект. Воронцов смутно помнил из случайно пролистанных книг, что имеются некие очень интересные закономерности параллельного хождения ассигнаций и золота. Нужно будет активизировать робота-финансиста, пусть проработает все варианты, сулящие максимум выгоды нам и тяжёлую головную боль поклонникам ФРС[59], вплоть до окончательного превращения «священного бакса» в рядовую, не слишком даже конвертируемую валюту, вроде какого-нибудь реала или песо.
И, наконец, последнее по порядку, но не по значению: в стране имелось достаточно источников любой степени достоверности, чтобы в сотне вариаций поставить перед людьми вопрос: «А во что выльется слишком уж быстрый и неожиданный на фоне всего уже случившегося демарш Президента, явно направленный против всего абстрактно понимаемого Запада? Ясно ведь, что «новая Фултонская речь»[60] (как её уже успела окрестить подкованная в истории часть отечественных либералов) «на Востоке», а также и «на Юге» никого совершенно не заинтересовала и не обеспокоила. Разве что тех, кто традиционно привык извлекать преференции из противостояния главных геополитических партнёров.
А вот «Запад» взволновался чрезвычайно. Сотни газет, издаваемых чуть ли не в райцентрах Испании или Франции, где жителей сроду не интересовало ничего, кроме цен на собственное вино и помидоры, вдруг принялись рассуждать, позволено ли столь незначительному политику, как российский президент, «дёргать тигра за усы» и провоцировать «величайшего из лидеров величайшей державы». Сошлись на том, что никоим образом не позволено и тема для обсуждения есть лишь одна – как скоро последует ответ и сколь он будет сокрушительно-поучителен и поучительно-сокрушителен. Ясно было любому хоть немного понимающему и образованному читателю, что все эти публикации инспирируются из единого центра и понимать их следует строго наоборот.
Аналогичным же образом отреагировал «российский сектор» Интернета, завсегдатаи которого не осмелились в исторически судьбоносный час выйти на площади с оружием в руках и в меру силу поспособствовать… Как там у Маяковского: «Если в кучу сгрудились малые – сдайся, враг, замри и ляг!» Сгрудиться не получилось по причине массовой «медвежьей болезни» и недостаточного финансирования, но анонимно «возвысить голос» – желающих пока было в избытке.
Но дело не в этих проплаченных или иным способом мотивированных сторонниках «общечеловеческих ценностей». Очень многие в России, особенно те, кто постарше, действительно задавали себе вопрос, не стоит ли мир на пороге очередного Карибского кризиса и как он может выглядеть в новых исторических реалиях. При этом о возможности какого-либо участия в противостоянии «второй России» речь как-то не шла. Именно в сфере «реальной политики» и отечественные, и зарубежные, имеющие отношение к принятию решений круги дружно словно ослепли. О «другой России» речи вообще не поднималось, и в качестве заслуживающего внимания фактора она будто и не существовала. Вернее, существовала только на уровне ирреальности. Приблизительно как лозунги типа: «С нами Бог и Крестная сила» или «Аллах акбар». Пытаться рассматривать её на картах грядущей «второй холодной войны» встретило бы дружное непонимание на любом почти уровне.
Практически повторялась ситуация попытки свержения императора Олега двумя годами раньше. Тогда ведь тоже жители многомиллионной Москвы словно бы не заметили происходивших событий, с достаточно громкой стрельбой и появлением на улицах столицы солдат из Югороссии. Некоторые, и их большинство, не заметили совсем, а люди, которых события коснулись непосредственно – например, родственники по тем или иным причинам погибших, – сохранили в памяти отчётливые в деталях, но ничего не имеющие общего с действительностью воспоминания.