Практически повторялась ситуация попытки свержения императора Олега двумя годами раньше. Тогда ведь тоже жители многомиллионной Москвы словно бы не заметили происходивших событий, с достаточно громкой стрельбой и появлением на улицах столицы солдат из Югороссии. Некоторые, и их большинство, не заметили совсем, а люди, которых события коснулись непосредственно – например, родственники по тем или иным причинам погибших, – сохранили в памяти отчётливые в деталях, но ничего не имеющие общего с действительностью воспоминания.
Только члены «Братства» и ещё несколько человек вроде Удолина, Маштакова и Уварова (югоросские офицеры – само собой) сохранили полное представление о тех событиях, да и то не сумев докопаться до причин и виновников случившегося[61].
Воронцов, например, соглашался с мнением Левашова и Удолина, что как раз тогда они имели возможность наглядно познакомиться с действием «Ловушки сознания», причём настроенной не на них, а на всё остальное население России, а соответственно, и Земли в целом, поскольку за рубеж подлинная информация о том парадоксе также не просочилась. Как и для чего это было сделано – человеческому, да и аггрианскому с форзелианским разумам постичь невозможно, ибо «Ловушка» – явление сверхъестественное, имманентное Великой Сети как таковой с самого момента её возникновения. Включилась ли Ловушка и сейчас – Воронцов утверждать не мог, не посоветовавшись с Константином Васильевичем, человеком, судя по всему, находящимся с Сетью в особых взаимоотношениях.
Но только явно гипнотическим, очень выборочным воздействием на умы можно объяснить ещё один парадокс, на который Воронцов сразу же обратил внимание Фёста, когда они обсуждали «ближайшую задачу» разыгрываемой ими комбинации. Даже те, кто более-менее уверовал в существование «другой России» – страны, чеканящей вполне материальную золотую валюту, – по умолчанию считали (возможно, оттого, что власть там сохранилась самодержавная, вместе с «золотым стандартом» и архаичной «Табелью о рангах»), будто «имперская Россия» по хозяйственному, политическому, военному и в целом интеллектуальному уровню находится где-то между периодами русско-японской и Первой мировой войн. То есть какого-либо серьёзного влияния на конфликты XXI века оказывать не может. Как здешние Аргентина или гоминдановский Китай на Тайване.
Все эти странности, сведённые вместе, могли бы напугать даже сильного духом человека, но – более традиционного, скажем, чем Дмитрий Воронцов. Он же здраво рассудил – Ловушка здесь проявилась или нечто другое, своим страусиным неучастием в происходящем ничего не изменишь и не исправишь, поэтому – «бей в барабан и не бойся»[62]. Тем более, как он подозревал, в полном объёме смысл текущего момента понимал только он один. Остальные или не успели, или просто не могли охватить ситуацию целиком.
Хорошо, что Фёст с подконтрольными ему структурами президентской администрации исключил любые публичные и даже приватные высказывания должностных лиц на этот счёт. Зато «свободная», то есть по преимуществу «жёлтая» и «бульварная», пресса резвилась настолько бесшабашно и почти до неприличия разнузданно, что буквально через несколько дней вопрос был аккуратно переведён в разряд тем, рассуждать о которых всерьёз считается если и не неприличным, то однозначно бессмысленным. «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе…»[63]
Как бы там ни было, жить в России и во всём мире вдруг стало гораздо интереснее. Всякого рода местные конфликты, «революции» и даже «геноциды» в странах «третьего мира» за четверть века всем приелись до чрезвычайности, а сейчас вдруг на сцену вновь решили выйти «игроки первого эшелона» и в очередной раз показать заскучавшему человечеству «мастер-класс» на мировой шахматной доске.
Страшновато было просвещённым наблюдать за развитием событий, но и увлекательно до чрезвычайности.
Обдумав всё это (как и многое другое), Воронцов и решил, не советуясь ни с Сильвией, ни с Берестиным, что даже если мировой войны и не будет – не те сейчас люди у власти и не тот у населения «цивилизованных стран» уровень пассионарности и потребность в адреналине, – ничего хорошего его родную реальность в случае продолжения текущей политики не ждёт.
Его всегда удивлял весьма популярный в советские времена термин «безвременье», применявшийся в основном к эпохе царствования Александра Третьего. В том смысле применялся, что раз при царе-Миротворце революционное движение было практически сведено к нулю, то и доброго слова та эпоха не заслуживает. Как бы вообще не было её.
А вот сейчас он с удивлением сообразил, что термин этот вполне применим к нынешней эпохе. На ГИП, разумеется. Как писал один интересный современный российский философ – начиная с 1969-го, года высадки землян (неважно, что американцев) на Луну, человечество словно подменили. Во всём мире сразу как бы исчез «творческий запал», кураж, стремление к новым рубежам, вообще к творчеству любого рода. «Пассионарность» исчезла фактически во всех странах, причастных к реализации амбициозных планов человечества. Осталась только страсть к потребительству и идея, что «права личности выше прав государства, нации, вообще земной цивилизации». Искусство с какой-то почти безумной остервенелостью заменялось на скоморошество, весь научный и технический потенциал переориентировался на производство предметов бессмысленной «развлекаловки». К чему далеко ходить – один сравнительно простенький айфон или айпад по своей «интеллектуальной мощи» превосходит все ЭВМ НАСА, обеспечившие высадку Армстронга на Луну! А каков высший смысл существования этого приборчика почти что одноразового пользования?
В конце концов, и распад СССР со всеми вытекающими последствиями – в одном ряду со всем вышеперечисленным. И аггры с форзейлями тут ни при чём – «вмешательство» было произведено с иного, куда более высокого уровня: Пресловутых «Игроков» или «Держателей», бог их разберёт, если они вообще существуют. Но объективных внутренних причин для подобной стремительной деградации на Земле не было. Очень возможно, что совпавший по срокам «тайфун исламского терроризма» – явление того же ряда.
Наблюдая за не слишком квалифицированными попытками Фёста изменить впадающий в слегоподобную нирвану[65] мир, Воронцов наконец решил вмешаться, помочь недостаточно ещё умелому, а главное – не располагающему нужными средствами «преобразователю природы»[66].
А Воронцов как раз располагал, и средствами, и гораздо более широким кругозором, в силу стечения множества разнородных обстоятельств. Пришла пора пустить эти латентные пока возможности в ход, но так, чтобы со стороны это было практически незаметно. Всем, кроме тех, чьи действия он именно в данный момент корректирует. И до последней крайности не раскрывая конечной цели собственной сольной партии. Интересная вырисовывалась роль – катализатор и одновременно ингибитор для новоявленных прогрессоров. А почему бы и нет? Вполне укладывается в концепцию давным-давно организованного при «Братстве» «Комитета защиты реальности». То всё чужие защищали, теперь появилась острая необходимость защитить свою. Защитить путем инициации крупномасштабных перемен. И в любом случае не позволить молодёжи наделать новых глупостей…
…Сильвия, Берестин, Фёст и Секонд сидели в выходящем высокими, пятиметровыми окнами на океан кабинете Замка. Не том, адмиральском, созданном персонально под вкус и воображение Воронцова много-много лет назад, а другом, оформленном «под себя» уже Сильвией. После известных событий аггрианка решила, что теперь она окончательно стала вровень со «старшими братьями» и, выиграв партию против Арчибальда, тоже может устраиваться «по своему усмотрению» не только на Столешниковом, но и здесь. Никто не возразит. Что без валькирий неизвестно, что у неё получилось бы, она со свойственной ей небрежностью предпочла забыть.
Да ведь и некому, по нынешним раскладам: Новикова с Шульгиным, как и Антона, в обозримых временах и пространствах нет, и удастся ли им ещё когда-нибудь пересечься – очень большой вопрос. Слишком глубокий рейд на этот раз они затеяли[67]. Нет, леди Спенсер не считала, что «кандидаты в Держатели» могут банальным образом погибнуть, даже и на Земле-2 – такая судьба не для них. А вот «разминуться во времени» – это очень даже свободно. Что такое, скажем, сдвиг на одну угловую секунду при перемещении в четвертый или пятый слой реальности? Может – ничего, а может – сотни и тысячи лет. Или, предположим, захотели Игроки лично пообщаться со своими партнёрами, провести вечерок за неспешной беседой в каких-то уровнях Мирового эфира – тот же самый результат. Пресловутый релятивистский эффект! «Для вас века, для нас единый час!»[68] И наоборот, естественно.
Да ведь и некому, по нынешним раскладам: Новикова с Шульгиным, как и Антона, в обозримых временах и пространствах нет, и удастся ли им ещё когда-нибудь пересечься – очень большой вопрос. Слишком глубокий рейд на этот раз они затеяли[67]. Нет, леди Спенсер не считала, что «кандидаты в Держатели» могут банальным образом погибнуть, даже и на Земле-2 – такая судьба не для них. А вот «разминуться во времени» – это очень даже свободно. Что такое, скажем, сдвиг на одну угловую секунду при перемещении в четвертый или пятый слой реальности? Может – ничего, а может – сотни и тысячи лет. Или, предположим, захотели Игроки лично пообщаться со своими партнёрами, провести вечерок за неспешной беседой в каких-то уровнях Мирового эфира – тот же самый результат. Пресловутый релятивистский эффект! «Для вас века, для нас единый час!»[68] И наоборот, естественно.
Левашов и Лариса, да и Ирина тоже почти не проявляют интереса к здешним делам, в основном пребывают на Валгалле (планете, а не пароходе), там тоже время течёт по-другому. Легче ждать возвращения экспедиции со «второй Земли».
Порой и не поймёшь – в прежнем ли качестве всё их разделившееся на почти не связанные друг с другом фрагменты (или сегменты) «Братство» пребывает и мир вокруг тоже, или же живут теперь все в эпоху победившего солипсизма[69], победившего в результате непозволительных (или необходимых) экспериментов с Гиперсетью и Континуумами. В любом случае то, что творится на Земле и в окрестностях — что самой Сильвии, что всем остальным совершенно ни к чему. Уж лучше бы оставалось по-старому. Понятнее как-то и привычнее.
Но выбирать не из чего, нужно жить, руководствуясь предложенными обстоятельствами. А обстоятельства таковы, что кроме как леди Спенсер возглавить то, что осталось от «Братства» здесь, очевидно, и некому.
С Берестиным всё понятно, на первые роли он не претендует, понимая, что в политических и иных хитросплетениях жизни его жена разберётся лучше, а сам он хорош и на своём месте, ему лишних забот не надо.
Воронцов и Наталья, по её мнению, как были, так и остаются «вещью в себе». Рассчитывать на них можно всегда и во всём. Дмитрий, в случае чего, готов сыграть роль «бога из машины», но ждать, что он возьмёт на себя повседневную текучку, – увольте. Ему такое (с его собственных слов) во время старпомовской службы надоело сверх всякой меры. Куда удобнее и приятнее ощущать себя «первым после Бога» на собственном корабле и чем-то вроде штатного арбитра в любом возникающем внутри «Братства» вопросе.
Левашов никогда не умел и не хотел принимать самостоятельных решений, если они не касались чего-нибудь научно-технического. Обо всём остальном раньше должны были задумываться друзья, а теперь – Лариса.
Как раз насчёт Ларисы у Сильвии были определённые опасения. Не в том смысле, что аггрианка всерьёз боялась соперничества со стороны этой весьма своеобразной девицы, то есть, простите, давно уже дамы, но тем не менее… Своей стервозностью, гораздо более откровенной, чем у самой Сильвии, она была способна внести в дела, и без того не блестящие, совершенно ненужный раздрай. И хорошо, что она в последнее время тоже нигде особенно не мелькает, сосредоточившись на собственных интересах в соседних реальностях.
Что касается остальных, то среди них не имелось фигур, способных в чём-то аггрианке противоречить и тем более противодействовать. Что Фёст, что Секонд – ученики чародеев, и не более. Сами это понимают.
Следовательно – она решила, а прочие согласились, что Замок (по крайней мере – до возвращения законного хозяина, Антона) принадлежит тем, кто остался здесь. А она – как бы между прочим – становится при нём и в нём кем-то вроде коменданта. А можно выразиться и иначе – смотрящей. Земля Землёй с её проблемами, но тем более оставлять столь удобное место без хозяйского глаза, не подняв, образно выражаясь, свой флаг и не застолбив участок, просто-напросто нерационально. Неразумно и даже чревато…
Кто знает, не появится ли из непостижимых недр какой-то новый Арчибальд на смену перевоспитанному. Поумнее, порешительнее и одержимый более жизнеспособными идеями, с которым не удастся справиться так легко, как с первым. Кто может знать, что за процессы происходят внутри «личности» этого эффектора Мировой Сети. Или не эффектора, и не Сети, а чего-то совсем другого.
Они ведь, здесь оставшиеся, всего лишь люди, в том числе и аггрианка, и валькирии тоже, пусть и умеющие создавать какие-то частные мыслеформы, но управлять ставшей объектом экспериментов Реальностью способны в той же мере, как курсант авиационного училища – истребителем пятого поколения в первом тренировочном полёте без инструктора. Ещё точнее – с инструктором, сидящим в том же самолёте и просто выдавшим вводную – «Я убит, дальше лети сам».
Вот, Сильвия сумела вообразить для себя кабинет, похожий на тот, в каком вершила государственные дела Екатерина Великая. И он возник там, где надо, вполне аутентичный, и с учётом всех достижений современной эстетики и дизайна. А что это есть на самом деле? Воплощённая в дерево и камень «воля и представление» или мастерски наведённая галлюцинация?
Хорошо Воронцову с Натальей – они хоть понимают, как устроена их «Валгалла», и тщательно следят за собственным поведением, не допуская никаких внушающих опасение вариантов. Да и то…
– Вы меня извините, леди Си, – говорил между тем Фёст, откинувшись в роскошном кресле с ножками в виде золочёных львиных лап, потягивая длинную зеленоватую сигару, из тех, что доставлялись с плантаций Британской Гвианы девятнадцатого века. Экологически чистый продукт, вдобавок из ныне утраченного сорта табака и с особой технологией ферментации. – Вам что, своих соотечественников совсем не жалко? Все же сколько лет вы прожили в качестве, так сказать, профессиональной англичанки. Должны вроде бы усвоить что-то из их менталитета, не нашего. Ведь если война всё же начнётся, мы их разделаем почище, чем наша «вторая Антанта» немцев с японцами… Им тогда уровень какой-нибудь Румынии недостижимой мечтой покажется…
– Наивный ты человек, – с усмешкой вполне светской, но не скрывающей превосходства, ответила Сильвия. – Так ничего и не понял. Вот кто я сейчас, по-твоему? С национальной точки зрения.
– Ну, сейчас, конечно, русская. Не отличить. Но ведь… – Он невольно бросил взгляд в сторону Берестина.
– Это как раз следствие, а не причина. Я, в отличие от некоторых наших общих знакомых, – сказала она, имея в виду, конечно, Ирину, – никогда себя с Англией не отождествляла. Место работы, не более. Разумеется, когда я туда впервые попала, жизнь там была во многом приятнее, чем в любой другой стране, включая и Россию. Но потом пришлось, – в подробности она вдаваться не стала, – и я довольно быстро русифицировалась. Так что не беспокойся, никакого конфликта интересов. Британцы сами виноваты, если даже через девяносто лет мира фактически всего лишь один робот с манией величия сумел их возбудить так, как Гитлер немцев. Ну вот и получат свой «план Моргентау»[70] вместо «плана Маршалла». Человечество ничего не потеряет от того, что Англия, Ирландия, Шотландия и Уэльс станут совершенно самостоятельными, притом противоположно ориентированными государствами. И на ближайшую сотню лет воевать отучатся… Разве что между собой станут разбираться, кто англы, кто саксы, кто бритты, кто кельты… А Россия, в свою очередь, вернётся в ТАОС в качестве старшего партнёра.
Берестин, всё это время наблюдавший за разговором со стороны, неожиданно вмешался.
– Было уже, немцев тоже собирались навсегда отучить, а что через двенадцать лет после «свободных выборов» в самом демократическом государстве случилось? – осведомился он с нескрываемой иронией[71].
– Но со второго раза всё же «перевоспитали»? – тут же ответил Фёст. – Значит, нам с первого раза нужно того же эффекта добиться. Тем более англичане – не немцы.
– Это ещё вопрос, кто хуже, – хмыкнул Алексей.
– Да не о том вы говорите, – вдруг с неожиданной горячностью заявил Секонд. – Война, война и ещё раз война… А разве нет у вас, уважаемые «старшие товарищи», способа без войны тех же целей добиться? Мне кажется – есть. Арчибальд – само собой. Ему ведь можно любую команду отдать, и он её теперь выполнит.
– Можно, – согласилась Сильвия.
– А остальная аппаратура?! А роботы, наконец?! По-моему, вполне достаточно, чтобы без всяких боевых действий привести Британию и вообще хотя бы зону ТАОС к основательному и прочному миру…
Эти слова настолько поразили Берестина, что он несколько секунд молча смотрел на Секонда, словно размышляя, верить ли ушам своим. Потом вздохнул и громко, пожалуй что с облегчением, рассмеялся. Вроде как счёл случившееся с товарищем временное помутнение не опасным для жизни.