– Фаина Витальевна, я не понимаю…
– А ты понимаешь, что не имеешь права чужим именем подписывать свои идиотские соображения? Ты уволена.
– Уволена?
– Да. Этот репортаж позор нашего журнала. К тому же с нами грозит разорвать отношения крупное издательство. А это несравнимо большая потеря для журнала, чем ты. Приходится выбирать. И выбор явно не в твою пользу.
– Фаина Витальевна, но я же не виновата!
– Да? А кто виноват?
– Ну чего эта тетка расскандалилась? Мы вот брали интервью у ихней писательницы Мыловой, ну я ей предложила рецепты, она не глядя подмахнула. А эта выпендривается.
– Мылова? Мы печатали интервью с Мыловой? – озверела я.
– Да, а что?
– О боже! А куда смотрит Анита? Она давала разрешение на Мылову?
– Нет, это Лариса Вадимовна…
– Это интервью уже вышло?
– В следующем номере…
– И Анита это подписала?
– Номер подписан в печать.
– Все!
– Что все? Вы ведь не уволите меня?
– Уже уволила.
– Ну и ладно! Тоже мне, фря итальянская! Вас жених бросил, и вы на мне зло срываете! Ничего, вы тут тоже не задержитесь.
– Светлана, немедленно подготовь приказ об увольнении за профнепригодность. И пусть не отрабатывает две недели. Отпуск оплатить и вон! Чтобы не шаталась по редакции.
– Ну, вы круто… – с восхищением заметила Светлана.
– И так будет со всяким, что низводит наш журнал до уровня дешевого сортирного чтива!
Под вечер, когда я уже ничего не соображала, позвонила Анита.
– Фаинчик, что там стряслось?
– Ты в курсе, что у нас печатают интервью с Мыловой?
– Что? Не может быть!
– В следующем номере. Я уж не говорю о новом стиле работы, из-за которого приходится краснеть перед приличными людьми и терять очень выгодных партнеров.
– Погоди, я что-то не понимаю…
– Давай не по телефону.
– Хорошо.
– И ты ее уволила? – спросила Анита, глотнув сельдерейно-огуречного сока.
– Да. Она не годится для нашего журнала.
– Но для начала ее надо было бы предупредить, а потом уж…
– Анита, ты дала мне все полномочия. Ну если мы печатаем интервью с Мыловой, это уж… Дальше и падать некуда.
– Его еще не поздно снять?
– Анита, ты что, не подписывала номер?
– Подписывала. Сама не знаю, как я пропустила… Голова, видно, не тем была занята. Я чувствовала, что теряю ориентиры… Телевидение забирает столько времени, а ты уехала…
– Послушай, ты должна определиться, что для тебя важнее – журнал, твое истинное детище, или временное пребывание на экране. Передачу в любой момент могут закрыть, на дворе кризис, а журнал без тебя гибнет.
– Я понимаю, хотя у нас поднялись тиражи.
– За счет снижения планки?
– Да нет, конечно, за счет телевидения. Думаешь, почему я так на тебя рассчитываю? Меня на все не хватает, а вдвоем мы справимся.
– Попробуем, но тогда не удивляйся, что я уволила эту наглячку.
– Понимаешь, от нее может быть много вони… У нее мамаша в Думе…
– Кто тебе ее подсунул?
– Да Лариска, будь она неладна.
– То есть ты ее на работу не принимала?
– Нет. Ее брала Лариска.
– А твои глаза где были?
– Сама знаешь.
– Да… И много у тебя тех, кого взяла Лариса?
– Нет, еще только Жорик, стилист. Но он гений, это я тебе со всей ответственностью говорю.
– Уже легче.
– Фаинчик, ну что ты так сердишься?
– Я просто не понимаю, что с тобой случилось? Ведь ты сама создала журнал, сама установила, казалось бы, незыблемые принципы, и вдруг… Я помню, как ты толковую, умную девушку не взяла из-за неправильного маникюра, а теперь…
– Что-то я устала… Знаешь, уход мужа, кризис среднего возраста, телевидение… И потом, ты же всегда отказывалась появляться на светских тусовках, а я должна… Вот и укатали сивку крутые горки. Прости. В самом деле, действуй, как считаешь нужным. Кстати, на место Дины надо кого-то взять…
– Я даже знаю кого.
– Вот и отлично, действуй!
– Анита, ты мне не нравишься. Я многое могу взять на себя, но я не готова просто заменить тебя во всем, может, лучше продать журнал, пока не поздно? Пока он еще котируется? Переживем кризис, тогда можно придумать что-то свежее, хотя и во время кризиса свежие идеи могут заинтересовать многих…
– Нет, невозможно! Я столько сил потратила, налаживая связи, и вышла на самый высокий уровень, со мной считаются, у меня имя… Второй раз мне не потянуть. Меня будут считать «сбитым летчиком», ты же знаешь нашу тусовку.
– Господи, как я это ненавижу!
– Фаина, ты меня не бросишь?
– Анита, ты что, так влюблена, да?
– При чем тут это? – ахнула она.
– А при том, что еще недавно, в Риме, ты говорила совершенно иначе.
– Да? Может быть… – задумчиво произнесла она. – Мне сорок пять, я лучшие годы ухлопала на свое становление, на журнал, проморгала мужа, проморгала сына… А теперь, когда, казалось бы, добилась всего, чего хотела, все мои мысли занимает этот немолодой мужик…
– Обалдеть! Я всегда считала, что ты слишком рассудочная и рациональная… Но постой, ведь Дмитрия Сергеевича ты встретила недавно, а номер с Мыловой…
– Я подписала его в день прилета. То есть через три дня после знакомства, – засмеялась Анита. – Ладно, если кто-то меня спросит, как я могла до такого опуститься, я скажу, что это просто эпатаж. Пусть все увидят ее низкопробную безвкусицу. Уверяю тебя, Фаинчик, это будет бомба – среди изысканной красоты этот непристойный китч. Да все ее недостатки еще ярче высветятся. А тусовка воспримет это как прикол! – внезапно воодушевилась Анита.
– Ну ты даешь! Теперь я вижу прежнюю Аниту. Может, ты и права! Но только если это будет единичный случай, а не правило.
– А ты на что?
Мне осталось только рассмеяться.
Домой добралась поздно. И столкнулась у лифта с Марией Ипполитовной.
– Добрый вечер! – обрадовалась я.
– Фаиночка, вы с работы? В такое время? Вы совсем бледненькая.
– Очень тяжелый день был.
– Пойдемте ко мне. Угощу вас чаем с удивительными конфетами. Посидите полчасика, расслабитесь, отвлечетесь и скорее уснете.
– Спасибо, я с радостью, а то дома начну все прокручивать в башке и не усну.
В ее квартире я как-то сразу почувствовала облегчение. Чай и конфеты и вправду оказались чудесными.
– Ну вот, – она вдруг погладила меня по голове. – Уже другой вид. А хотите посмотреть на моих мальчиков?
– Каких мальчиков? – не сообразила я.
– Сыновей. Какие ж у меня могут быть еще мальчики?
– Ах да, простите. Конечно, хочу. Она принесла альбом.
– Вот, это старший, Леонид, какой красавец, правда?
В самом деле, с фотографии на меня смотрел очень красивый, совершенно седой мужчина лет пятидесяти.
– Да уж!
– Он живет в Германии, в Кельне, и у него кошмарно ревнивая жена Грета.
– А чем он занимается?
– Он врач, детский хирург.
– О!
– Он нелегко пробивался, но теперь у него большое имя в Европе. А вот это Миша, средний, он живет в Канаде, художник-мультипликатор, однажды получил Оскара. А это его сыновья, Дэн и Кен.
– Тоже красивый мужчина.
– А вот это мой младший, Степан. Красотой не блещет, но ведь для мужчины это не важно, правда?
Она протянула мне снимок, и я чуть не вскрикнула. Это был тот самый небритый мужик, что перенес меня через лужу.
– Интересное лицо. А он всегда небритый?
– Да нет, просто не любит бриться, а сейчас мода позволяет, знаете, трехдневная щетина… Я этого терпеть не могу, я уж сказала ему, лучше бы ты бороду носил, а бороду он не хочет.
Я огорчилась. Как будто потеряла его навсегда. Но я ведь и не находила его. Тогда почему защемило сердце?
– Мария Ипполитовна, в день нашего знакомства вы хотели рассказать какую-то забавную историю, связанную с этим вашим сыном, это ведь он женат на итальянской графине?
– Забавную историю? Ах да, конечно! – улыбнулась пожилая дама. – Дело в том, что когда Степа женился на Эрне, они поселились на Сицилии, там у Эрны большой дом и усадьба, Степу взяли преподавать в тамошний университет. То есть все как будто устроилось хорошо, и род Эрны – старый сицилийский род, очень почитаемый, но Степу там как-то не приняли. Чужак. Ему на это было в общем-то наплевать, никто его не трогает – и ладно. И вот у них случился какой-то праздник. Они с Эрной пошли на этот праздник, и там было много тиров, а Степа замечательно стреляет, был даже чемпионом России по стендовой стрельбе. И он выиграл на этом празднике ну все, что только возможно. Победил во всех тирах. Получил кучу каких-то призов, которые раздал там же на празднике. Порадовался, посмеялся и пошел домой. И вдруг на следующий день он утром идет на работу, и все с ним здороваются, притом очень и очень почтительно. Все, кто раньше его не замечал, приветствуют его радостными улыбками. Он стал местной знаменитостью. Его признали за своего. Здорово стреляет, значит, настоящий сицилиец.
– Да, действительно забавно.
– А почему вы так смотрите, он вам понравился?
– А почему вы так смотрите, он вам понравился?
– Интересное лицо. К тому же я, кажется, видела его здесь…
– Возможно, он на днях был проездом в Москве.
– А чем он занимается?
– Он ученый, биолог.
– Совсем не похож на ученого.
– Правда, он похож на киношного русского мафиози, особенно с этой щетиной. Но он чудный человек.
– А его графиня?
– Из трех невесток самая приемлемая.
– Красивая?
– Нет, но довольно миловидная и умная.
– А детей у них нет?
– Нет. Не получаются у них дети. Но они не страдают, насколько я понимаю. Они хорошо живут.
– Слава богу.
– Фаина, душенька, а почему же вы не замужем?
– Была. Даже дважды. А потом полюбила одного человека, но безответно… Я на что-то все-таки надеялась, а он возьми и влюбись без памяти в другую… Я видела, как он мучается, что-то там не срасталось у них, какие-то непонятки… Ну я и сделала ему подарок. Купила билет в Мюнхен, к ней. И послала на работу, анонимно. А он решил, что это она таким образом зовет его, и полетел… И у них сладилось… А я уехала к отцу в Италию. И собралась выйти замуж… Но вовремя поняла, что это не мой человек. И вернулась в Москву.
– И сейчас у вас никого нет?
– Нет. Мне не до того сейчас. Рано или поздно я встречу своего человека… А нет, значит, не судьба.
– Что за чепуха! Вы такая красоточка… Какие ресницы, а кожа… С ума сойти, какая кожа, да и вообще… Я убеждена, скоро вы встретите своего мужчину!
С того вечера мы с Марией Ипполитовной подружились. Я частенько пила у нее чай, а в выходные приглашала ее в какой-нибудь ресторанчик или кафе пообедать. Самой мне готовить было некогда, да и лень, а старушка очень любила эти наши вылазки. Она была великолепно образованна, остра на язык и очень забавно недоумевала по поводу современных нравов. Частенько огорошивала меня вопросами:
– Дружочек, скажите мне, я вот прочла за сравнительно короткий срок несколько книг каких-то милых молодых дам с хорошими лицами, я видела их по телевизору, а моя подруга работает в издательстве, которое это печатает. Мне стало интересно. И знаете, что я вынесла из этого небольшого пласта современной литературы? Что главное счастье в этой жизни – сумка «Биркин». Что это за сумка такая, можете мне объяснить?
– О, это не сумка, это символ. За этими сумками многолетние очереди… Их носит английская королева.
– И сколько это счастье стоит?
– Даже сказать страшно.
– И все же?
– Примерно тридцать пять тысяч евро.
– Что? Это шутка?
– Нет, истинная правда.
– Обалдеть! Другого слова я не подберу. Но это же неприлично… И дамы, которые этим владеют, называются светскими? Что же это за высший свет? Я не понимаю!
И вдруг меня осенило.
– Мария Ипполитовна, у меня возникла одна идея, может быть, авантюрная…
– Обожаю авантюрные идеи!
– А что, если в нашем журнале создать новую колонку – «Недоумения истинной леди»? Вы бы не согласились?
– Вести колонку? – ахнула она.
– Ну да! У вас все время возникают какие-то недоумения, вот и пишите о них. Вы же владеете пером, столько лет работали литературным переводчиком, да и я помогу? Это будет бомба! Насколько мне известно, ни у кого нет ничего подобного.
– Фаина! Это же так интересно! – она зарделась, глаза засверкали.
– То есть вы в принципе согласны?
– Да! Да! Только не надо «истинной»! В этом слове слишком много назидания. Нет, лучше назвать так: «Недоумения престарелой дамы».
– Нет, все-таки «леди» лучше. И вы правы. «Недоумения престарелой леди». Блеск! Я вас обожаю!
– Думаете, у нас получится?
– Уверена! Это будет свежо, забавно, прелесть просто.
– И вы полагаете, ваше начальство на это пойдет?
– Я очень надеюсь. Но давайте не откладывать в долгий ящик. Напишите две странички о чем хотите, можно начать хоть с этих долбаных сумок.
– А вам хотелось бы иметь такую сумку?
– Да боже меня упаси.
– А если бы богатый поклонник вам такую подарил?
– Я бы сочла, что он дурак и фанфарон. Такие деньги тратить на черт знает что. Лучше бы подарил новую машину.
– О! Фаина, я уже хочу писать! Да, и еще вопрос?
– Я сама вам скажу: за это будут платить. Сколько, я пока не знаю, но не вовсе гроши.
– Тогда поедемте скорее домой. И я возьмусь за дело. Но пока вы не прочтете мой опус, ничего вашему начальству не говорите!
– Конечно, не волнуйтесь, Мария Ипполитовна.
Буквально на другой день Мария Ипполитовна вызвала меня к себе.
– Душенька, я тут накропала, прочтите и не судите слишком строго, это первый блин.
Блин оказался просто великолепным. Мягкая ирония, блестящий слог, уморительно смешной подход к теме.
– Мария Ипполитовна, это блеск!
– Вы шутите?
– Какие шутки? Я просто в восторге! Надо будет сделать фотографию, слегка ретрушную…
– Какую? – не поняла старая леди.
– В стиле ретро.
– Зачем? Я и так воплощение этого стиля, – улыбнулась Мария Ипполитовна. – И вот еще что… «Недоумения престарелой леди» звучит тяжеловато. Лучше просто «старой». «Недоумения старой леди».
– Да, так лучше, вы безусловно правы.
– Фаина, я понимаю, сейчас еще рано об этом говорить… Но я бы не хотела, чтобы читатели знали мое имя. Мне это уже ни к чему.
– Ваше право. Но я в лепешку расшибусь, чтобы у нас была эта колонка. Думаю, и Анита будет в восторге.
– Анита? Это та строгая дама с безупречным вкусом?
– Да. Я сию минуту ей позвоню.
– Но сегодня воскресенье.
– Тем лучше.
– Только вы идите говорить к себе, не надо в моем присутствии. И имейте в виду, если ничего не выйдет, я не расстроюсь. Вернее, не слишком расстроюсь, по крайней мере обещаю не помереть от расстройства.
Я не стала спорить и побежала к себе, мне тоже не терпелось поделиться с Анитой. Она крайне удивилась моему звонку и даже слегка испугалась. Я звонила ей по выходным только в крайнем случае.
– Фаинчик? Что случилось?
– Анита, прости, но это срочно. Я придумала новую колонку…
Я все ей рассказала. И прочла текст, написанный Марией Ипполитовной.
– Ты можешь прислать мне это по мылу? Хотя нет, привези просто завтра в редакцию. Я приеду на полчаса раньше, ты тоже, обсудим. По-моему, мысль хорошая. Во всяком случае свежая. Ну и я еще подумаю, что тут можно убавить-прибавить.
«Убавить-прибавить» – любимое выражение Аниты, но употребляет его она, только если настроена позитивно.
Я позвонила в дверь соседки.
– Ну что? – она моментально открыла мне, как будто дежурила у двери.
Я передала ей разговор с Анитой.
– Неужели получится?
– Уверена.
– Вот так, легко и просто?
– Да, такое случается иногда в жизни.
– Фаина, если получится, я закачу вам феерический ужин!
– Да уж, я надеюсь, – засмеялась я. – Должна же я попробовать ваши знаменитые пирожные. А то все только слышу!
– Непременно, непременно, дружочек. А скажите, как часто надо писать эти колонки?
– Раз в месяц.
– О! Это не страшно. Фаина, я в восторге!
Пробежав глазами текст, Анита широко улыбнулась.
– Фаинчик, ты гений!
– Это не я писала.
– Но идея-то твоя, и она поистине гениальна. Сейчас, когда гламур в прежнем понимании приказал долго жить, это именно то, что надо!
– Но ведь придется какую-то колонку убрать.
– Я бы с восторгом пожертвовала своей, но я главный редактор…
– Я бы убрала медицинскую. Ей у нас не место.
– Ты всегда была против нее, но…
– Анита, я считаю, это несерьезно. Медицина в нашем журнале, а тем более в кризис.
– При чем тут кризис?
– При том, что все советы нашего доктора уж больно дорого стоят.
Анита задумчиво смотрела на меня.
– Пожалуй, ты права…
Сказать по правде, я терпеть не могла доктора, который вел колонку в нашем журнале. На редкость противный и самовлюбленный тип. К тому же уверенный в своей мужской неотразимости. Я как-то попросила у него совета, у меня болело горло. И он почему-то испугался… А потом посоветовал неимоверно дорогое лекарство фирмы, которую представляет. Нет уж, спасибо, я обошлась добрым старым фалиминтом. Но ему с тех пор не верю.
– Знаешь, я подумала, пожалуй, мы можем оставить доктора и впендюрить новую колонку. Конечно, Валерик душу из нас вынет, но ничего, не впервой.
– Тебе виднее.
Анита не любит портить отношения с влиятельными людьми, а за этим чертовым эскулапом стояли весьма важные персоны.
– Не расстраивайся, Фаинчик, я за эту старушку буду стоять насмерть.
– Ну и отлично!
Из Рима вернулись тетя Соня с дядей Юликом, посвежевшие, отдохнувшие.
– Ах, деточка, Карлотта все еще сердится на тебя, – доложила тетя Соня, когда я пришла к ним на ужин. – Виталик посмеивается только, а она не на шутку взъярилась, даже странно. Наверное, у нее был какой-то свой интерес в этом браке.
– Господи, какой? Кто я такая? Что у меня есть?
– Тем не менее… Мне так показалось.
– Мне, кстати, тоже, – заметил обычно очень молчаливый дядя Юлик.