– Вам не удастся уйти живым с такой информацией, – грубо оборвал меня Вилэнд. – Клянусь Богом, вам это не удастся…
– Помолчите, – презрительно сказал я. – Иначе снова выключу аппарат, и вы оба снова будете ползать передо мной на коленях, умоляя спасти вашу жизнь, так же, как ползали на коленях не более пяти минут тому назад.
По–моему, они могли бы убить меня в эту минуту, с удовольствием наблюдая за моими предсмертными мучениями; они наблюдали бы за моей агонией, и по их щекам катились бы слезы радости и счастья. Никто еще не говорил с ними так, как я. Они растерялись, они не знали, как ответить и что предпринять в этой ситуации, так как их жизни все еще зависели от меня. После длительной паузы Вилэнд откинулся назад на своем стуле и улыбнулся. Он снова строил планы…
– Я полагаю, Тальбот, вы решили передать нас властям. Так ведь? – он ждал ответа, но его не последовало, и он продолжал: – Если решили поступить так, то было бы гораздо лучше, если бы вы изменили решение. Для такого умного копа, Тальбот, вы на удивление слепы. Я уверен, что вы не захотите стать виновником смерти двух ни в чем не повинных людей. Я ведь не ошибся в вас, Тальбот?
– О чем это вы? – медленно спросил я.
– Я говорю о генерале и его семье, – Вилэнд мельком посмотрел на Ройяла, и впервые за время, проведенное под водой, в его глазах не было страха. На его лице было торжествующее выражение. – Если точнее, я говорю о жене генерала и его младшей дочери. Вы знаете, что я имею в виду, Тальбот?
– Какое отношение к этому делу имеет жена генерала?
– Господи, а я на какое–то мгновение подумал, что мы в ваших руках! – на лице Вилэнда было явное облегчение. – Оказывается, вы дурак, Тальбот, слепой дурак! Неужели вам никогда не приходило в голову, что мы были вынуждены прибегнуть к определенным мерам, чтобы заставить генерала сотрудничать с нами. Неужели вас ни разу не удивило, почему такой всеми уважаемый и известный человек, как генерал, позволил нам пользоваться его яхтой, его буровой вышкой и вообще всем, чем нам заблагорассудится? Неужели вас еще ни разу не заинтересовало это?
– Ну, я думал…
– Вы думали! – недобро усмехнулся Вилэнд. – Да вы просто идиот! Старик Рутвен был вынужден помогать нам независимо от того, хотел он этого или нет. Он помогал нам, так как знал, что от нас зависит, останутся ли в живых его жена и младшая дочь!
– Его жена и младшая дочь? Но… но они же официально получили развод. Я имею в виду генерала и его жену… Об этом писали во всех газетах… Я сам читал об этом!
– Конечно, вы читали об этом, – забыв о недавнем ужасе, Вилэнд почти ликовал. – Точно так же поступили сто миллионов других людей. Генерал сделал все, чтобы эта история приобрела широкую известность. Было бы никуда не годно, если бы она не получила широкой огласки. Жена и дочь генерала – наши заложники, Тальбот. Мы держим их в одном безопасном месте, и они останутся там до тех пор, пока мы не завершим этого дела. А может, и подольше…
– Вы… вы похитили их?
– Готов дать вам пенни за сообразительность, Тальбот, – снова недобро усмехнулся Вилэнд. – Конечно, мы похитили их…
– Вы и Ройял?
– Я и Ройял.
– Вы подтверждаете это? Но ведь это преступление заслуживает смертной казни, а вы добровольно и откровенно признаетесь, что совершили его. Так ведь?
– Да, так. А что нам мешает подтвердить это? – самодовольно ухмыльнулся Вилэнд. Внезапно он стал нервничать. – Советую забыть о копах и выбросить из головы мысль о том, чтобы передать нас полиции. Теперь перейдем к делу. Как вы намерены доставить нас на буровую вышку? И никаких штучек, иначе мы сделаем из вас отбивную котлету.
– Жена и дочь генерала в ваших руках, – сказал я, пропустив мимо ушей его последнюю фразу. – Вы неплохо придумали! Вы заставили их подчиниться и действовать по вашей указке. Вам больше ничего не оставалось: это дело в десять раз серьезнее дела Линсберга, и вы были готовы на все. К тому же знали, что генерал не сможет возбудить против вас судебного процесса: ведь никаких свидетелей не было. Ваше слово против слова генерала. Ко всему прочему, у вас всегда был наготове козырной туз – Ройял. Пока Ройял ходит по американской земле, генерал будет вынужден молчать. Наверное, ваша операция обошлась генералу в кругленький миллиончик? Ведь для него его собственная жизнь – пустяк по сравнению с жизнями жены и детей. Хорошенькое же дельце заварили!
– Да, все четыре туза в моих руках, Тальбот.
– Конечно, – рассеянно сказал я, думая о другом. – Каждый день, ровно в полдень, вы отправляли закодированную телеграмму, используя код, которым пользовался генерал в своей переписке. Вы направляли эти телеграммы вашим сторожевым псам, охраняющим миссис Рутвен и Джин. Как видите, Вилэнд, я даже знаю имя дочери генерала. Если такая закодированная телеграмма не поступила бы в течение суток, то согласно полученному от вас указанию женщин переправили бы в какое–то другое, более безопасное место. А вам не кажется, что держать их в Атланте было слишком рискованно?
Лицо Вилэнда стало серым, руки задрожали, он взволнованно прошептал:
– Что вы сказали?
– Я додумался до этого только двадцать четыре часа тому назад. Да, вы ловко провели нас. Мы были как слепые котята. Многие недели проверяли каждую телеграмму, отправляемую из Марбл–Спрингса, совершенно выпустив из виду телеграммы, курсирующие на материке. Когда я, наконец, додумался проверять и их, то через Кеннеди сообщил об этом судье Моллисону. Вы помните мою драку с Кеннеди? Именно тогда я и передал с ним свою записку судье, и с этого момента началась самая яростная и беспощадная охота на ваших людей, Вилэнд, охота, которой не было равной в течение всех последних лет. С той самой поры, как вы убили Яблонского, ФБР шло на все, чтобы найти виновных. Оно не останавливалось ни перед чем. Теперь, Вилэнд, у меня есть для вас одно сообщение: миссис Рутвен и Джин находятся в безопасности и чувствуют себя отлично, а что касается ваших друзей, то они, сидя под надежными замками, выкладывают людям из ФБР все, что только им известно о ваших делишках, надеясь смягчить свои собственные приговоры добровольными признаниями. Когда я сообщил шерифу о необходимости проверять телеграммы, курсирующие в пределах Атланты, я действовал, конечно, наугад, ведь у меня не было возможности проверить свою догадку, я только был твердо уверен, что этот вариант надо обязательно проверить.
– Вы все это придумали на скорую руку, – осипшим от волнения голосом прошептал Вилэнд. Лицо его снова исказила гримаса страха и, словно хватаясь за соломинку, он сказал: – Вы все придумали… Вы же весь день были под охраной и…
– Если бы вы зашли в радиорубку и увидели, в каком состоянии оказался ваш человек, попытавшийся помешать мне сообщить по рации необходимые сведения шерифу, не были бы так уверены, что я сидел взаперти. Освобождая меня из–под вашей стражи, Кеннеди так ударил Ройяла, что у него до сих пор шумит в голове. Когда Ройял рухнул, как подкошенное дерево, Кеннеди втащил его в комнату и, заполнив два листа цифрами и буквами, подложил их к половине листа, который заполнил я. Потом он остался в комнате с Ройялом, а я отправился заниматься своими собственными делами. Вам, должно быть, ясно, что я не осмеливался действовать до тех пор, пока не освободили миссис Рутвен и Джин. Да, теперь они на свободе!
Я посмотрел на его серое, сразу постаревшее лицо и отвернулся. Зрелище было не из приятных.
Пора было возвращаться на буровую вышку. Я узнал все, что хотел знать, получил все доказательства, которые могли потребоваться. Открыв электрошкаф, разобрал перепутанные провода и вставил их в соответствующие гнезда. Потом закрыл электрошкаф и включил один из четырех переключателей, управляющий электромагнитной защелкой, удерживающей балласт. Защелка сработала, и в боковых иллюминаторах появились два облачка серой песчаной пыли и сразу же исчезли в черном иле морского дна. Но несмотря на то, что после освобождения от балласта вес уменьшился, батискаф не двигался.
Я включил второй переключатель, освободил вторую пару контейнеров, но батискаф не двигался. Мы довольно глубоко погрузились в ил. Насколько глубоко, не знаю, но при испытаниях этого никогда не случалось. Я сел и стал вспоминать, не упустил ли чего–нибудь, не забыл ли. Теперь, когда напряжение спало, меня снова стали мучить боли в плече и во рту. Они мешали ясно мыслить и отвлекали. Я вытащил изо рта пуговицу и рассеяно сунул ее в карман.
– Это действительно… это действительно цианид? – лицо Вилэнда все еще было измученным и серым.
– Не будьте идиотом. Разве вы не видите, что это самая обыкновенная роговая пуговица, правда, высшего качества, – я поднялся и одновременно потянул два других переключателя. Они сработали и… снова ничего не произошло. Я посмотрел на Вилэнда и Ройяла и увидел на их лицах страх. Я и сам стал испытывать его. Господи, подумал я, какой иронией судьбы может все обернуться, если в конце концов все мои слова сбудутся и мы навсегда останемся на дне моря. Медлить не было ни смысла, ни времени. Надо было срочно принимать решение. Я запустил оба мотора, установил на максимальный подъем горизонтальные рули батискафа, запустил мотор барабана для намотки каната и одновременно нажал на переключатель, сбросивший за борт две большие электрические батареи, укрепленные снаружи батискафа. Батареи с глухим шумом, потрясшим батискаф, одновременно погрузились в воду, подняв вверх темное облачко быстро расплывающегося вокруг батискафа отвратительного ила. В течение нескольких секунд, показавшихся мне вечностью, ничего не произошло. Последняя надежда исчезла. И вдруг в какую–то долю секунды батискаф покачнулся, вырвал погруженную в ил корму и начал приподниматься. Я услышал, как после ужаса и перенапряжения последней секунды зарыдал от облегчения Вилэнд.
Я выключил моторы, и батискаф начал плавно, не раскачиваясь, подниматься вверх. Время от времени я включал мотор барабана, чтобы не давать провисать канату. Мы уже поднялись метров на тридцать, когда заговорил Ройял.
– Значит, все было подстроено, Тальбот? У вас и в мыслях не было оставлять нас на дне, – злобно прошептал он. Здоровая сторона его лица стала такой же непроницаемой, как обычно.
– Да, я обманул вас.
– Зачем вы это сделали, Тальбот?
– Я хотел точно установить, где находится сокровище. Но фактически это вторичная причина, так как я знал, что оно где–то поблизости. Правительственный инспекционный корабль нашел бы его в течение одного дня.
– Так зачем вы это сделали, Тальбот? – так же монотонно повторил он.
– Я хотел получить доказательства. Мне необходимы были доказательства, чтобы послать вас обоих на электрический стул. До сегодняшнего дня у нас не было никаких доказательств: следы совершенных вами преступлений вели к целой серии мелких раздробленных дел, эти дела можно сравнить с разделенными на отсеки водонепроницаемыми камерами с запертыми дверями. Ройял запирал эти двери, уничтожая всех и каждого, кто мог бы дать какие–то показания против вас. Это неправдоподобно, но мы не могли вменить вам ни единого преступления. Не было ни одного человека, который мог бы вас разоблачить. И все по той единственной причине, что все, кто мог заговорить, мертвы. Мы всюду натыкались на запертые двери. Но сегодня вы открыли все эти двери передо мной. Страх был ключом, открывшим все эти двери.
– У вас все равно нет никаких доказательств, Тальбот, – ухмыляясь, сказал Ройял. – Это всего–навсего ваше слово против нашего, да вы и не доживете до того часа, когда сможете дать показания.
– Ожидал услышать от вас нечто подобное, – кивнул я. Мы уже были на глубине около восьмидесяти метров. – Насколько я вижу, ваша храбрость снова вернулась, Ройял? Но дело в том, что вы не осмелитесь уничтожить меня. Без меня не сможете управлять батискафом и добраться до буровой вышки. И отлично знаете это. Что же касается доказательств, то могу вас успокоить. У меня есть конкретное доказательство. К пальцам моей ноги клейкой лентой надежно прикреплена пуля, которая убила Яблонского. – Они обменялись быстрыми испуганными взглядами. – Это потрясло вас, не так ли? Мне все известно. Я даже отрыл труп Яблонского там, в огороде. Проще простого доказать, что пуля, которой был убит мой друг, соответствует вашему пистолету, Ройял. Одного этого доказательства вполне достаточно, чтобы вы окончили свою жизнь на электрическом стуле.
– Отдайте мне эту пулю, Тальбот. Немедленно отдайте ее мне. – Плоские мраморные глаза вдруг заблестели, а рука потянулась за пистолетом.
– Не будьте идиотом. На что вам она? Что вы сделаете с ней? Выбросите в иллюминатор? Вам не избавиться от нее, и вы отлично знаете это. Впрочем, если вам и удалось бы избавиться от этой пули, то имеется кое–что еще, чего вы никогда не сможете уничтожить. Истинная причина вашего сегодняшнего путешествия на дно моря означает, что вы оба умрете.
В моем голосе, видимо, было что–то такое, что убедило их. Ройял замер. Вилэнд, лицо которого оставалось землисто–серым, дрожал всем телом и, словно от нестерпимой боли, раскачивался из стороны в сторону. Еще не зная причины, они знали, что наступил конец. – Канат, наматываемый на барабан, ничто иное, как электрокабель микрофона, связанного с громкоговорителе, установленным на буровой вышке. Посмотрите, вот переключатель микрофона. Вы видите, что он находится в положении «выключено»? Так не верьте глазам своим. Сегодня утром я «заколдовал» его и настроил так, чтобы микрофон не выключался. Микрофон работает, и именно поэтому я заставил вас говорить, заставил повторять то, что вы уже говорили ранее. Именно поэтому я подтащил вас к себе, Вилэнд, чтобы вы говорили, чуть ли не упираясь ртом в микрофон. Каждое слово, сказанное вами здесь сегодня, так же, как и каждое слово, сказанное сейчас, раздается в громкоговорителе на буровой вышке, и при этом каждое слово дублируется трижды: на телеграфной ленте, на пульте гражданского стенографиста и на пульте стенографиста, являющегося работником полиции Майями. Возвращаясь сегодня утром на буровую, я позвонил в полицию и попросил их еще утром приехать на буровую вышку. Возможно, именно их приезд так взволновал старшего прораба и инженера–нефтяника. Их прятали в течение двенадцати часов, но Кеннеди было известно, где они находятся. Во время завтрака, Вилэнд, я показал Кеннеди код, которым вы пользуетесь, когда хотите, чтобы Кибатти открыл дверь. Теперь с ними уже все кончено.
Вилэнд и Ройял молчали. Им нечего было сказать, по крайней мере, пока нечего. Они будут молчать до той самой минуты, пока полностью не осознают все значение услышанного.
– И пусть вас не тревожит запись на телеграфной ленте, – добавил я. – Обычно такие материалы не принимают в качестве свидетельских показаний в суде, но эта запись станет исключением. Каждое сделанное вами заявление было добровольным – вспомните, как это было, и вы убедитесь, что это именно так. Да и в той комнате на буровой вышке будет по меньшей мере десять свидетелей, которые готовы принести присягу в подлинности этих записей и в том, что они не могли прийти из какого–либо другого источника, чем батискаф. Любой прокурор Соединенных Штатов потребует вердикта «виновны» и получит его. Причем присяжным заседателям не потребуется удаляться на совещание, а вам известно, что это означает.
Ройял снова вытащил свой пистолет. Возможно, у него возникла безумная мысль повредить канат, пустив в него пулю, и попытаться вырваться в батискафе на свободу.
– Значит, все мы ошибались в отношении вас, Тальбот? Значит, вы гораздо умнее, чем все мы вместе взятые. Я признаю это. Вы своего добились, но никогда не доживете до того дня, когда жюри объявит нам смертный приговор. Прощайте, Тальбот!
– Я бы на вашем месте не стал стрелять. Разве вам не хочется, когда вы будете сидеть на электрическом стуле, сжимать его подлокотники обеими руками в роковую минуту?
– Хватит болтать, Тальбот, я же сказал…
– Вы бы лучше заглянули в дуло, – посоветовал я ему. – Если очень хотите, чтобы вам оторвало руку, то знаете, как поступить, и выстрелите из своего пистолета. Хочу только предупредить. Когда вы были без сознания в той комнате, Кеннеди взял ваш пистолет и забил по всей длине ствола свинцовую заглушку. Неужели думаете, что я настолько сошел с ума, чтобы спуститься с вами в батискафе, зная, что вы вооружены? Можете не верить мне, Ройял, но стоит вам только нажать на спусковой крючок, как…
Он заглянул в ствол, и его лицо исказила ненависть. В один–единственный сегодняшний день на его лице появилось все разнообразие выражений, которых оно было лишено лет десять. И теперь его лицо, словно по телеграфу, выдавало сигналы о намерениях своего владельца. Я знал, что он запустит в меня пистолет еще до того, как он швырнул его в меня, и успел уклониться. Пистолет угодил в плексигласовый иллюминатор за моей спиной и, не причинив никаких повреждений, упал у моих ног.
– Зато мой пистолет при мне, – хриплым голосом проговорил Вилэнд. Его почти невозможно было узнать: цветущий, уверенный в себе человек с манерами крупного босса превратился в измученного старика с землистым лицом, покрытым бисеринками пота.
– Наконец–то вы допустили хотя бы одну ошибку, Тальбот, – он дышал неровно, задыхаясь. – Вам не удастся…
Вилэнд замолчал, рука, наполовину опущенная в карман, замерла. Он, не мигая, уставился в дуло тяжелого кольта, направленного ему в переносицу.
– Где, где вы взяли этот пистолет? Это же… разве это не пистолет Лэрри?
– Был его пистолетом. Вам следовало бы обыскать меня, а не Кеннеди. Дураки! Конечно, это пистолет Лэрри – этого наркомана, который утверждал, что вы – его отец. – Я внимательно смотрел на него. Мне совершенно ни к чему была пистолетная канонада в пятидесяти метрах от поверхности моря. Я не знал, чего ожидать, не знал, как отреагирует Вилэнд. – Этот пистолет я отобрал у него вечером, около часа тому назад, перед тем, как убил его…
– Перед тем… перед тем… как…
– Перед тем, как я убил его. Я сломал ему шею.
Вилэнд издал звук, похожий одновременно на рыдание и на стон, и бросился на меня. Но реакция его была замедленной, а движения еще более медлительными. Он беззвучно упал на пол, когда рукоятка кольта Лэрри угодила ему в висок.
– Свяжите его, – сказал я Ройялу. Вокруг валялось множество обрывков гибкого шнура, и Ройял воспользовался ими. Пока он связывал Вилэнда, я продувал бензиновые емкости через клапан и замедлил скорость подъема, когда батискаф был в сорока метрах от уровня моря. Как только Ройял окончил свою работу и еще не успел выпрямиться, я ударил его кольтом Лэрри где–то около уха. Если когда–то и было время на то, чтобы играть роль джентльмена, то это время давно прошло. Я чувствовал себя таким слабым и затерянным в приливах океана боли, что понимал только одно: не смогу одновременно довести батискаф до буровой вышки и следить за Ройялом. Я вообще сомневался, что смогу доставить батискаф куда следует.