– Ипат! – в сердцах проронил я. – Не отстал, значит, а продолжает наступать нам на пятки!
– Ипат?! – переспросил Механик и еще пуще помрачнел. – Худое имя! Неужто тот самый рыцарь, чьего брата я по доброте душевной избавил однажды от сонма клещей-мозгоклюев?
– Не вы! – подал голос Жорик, чье обостренное чувство справедливости никогда не терпело лжи. А особенно лжи, исходящей из таких легендарных уст. – И не по доброте душевной, а в качестве выкупа за то, чтобы мы… то есть Ипат отпустил вас из плена!
– Нет, ты глянь, каков всезнайка, а?! Молодо-зелено, а в какие секреты, однако, посвящен! – безмерно удивился Механик, но уколовшая его в глаз правда не добавила ему радости. И, повторно вглядевшись в лицо Дюймового, он воскликнул: – Вот теперь припоминаю, где я тебя раньше видел! Ты ж тот самый молокосос, что все время бегал у старших товарищей на посылках! Ну да бог с тобой! Что было, то давным-давно быльем поросло, тем паче ты и аксельбант орденский более не носишь… Ладно, коль подловил ты меня на слове, значит, твоя правда: имела место такая некрасивая история. И повторения ее мне не надобно. Посему давайте-ка поскорее друг с другом раскланяемся. Но прежде чем я вас покину, знайте: Ипатов Ползун видел и слышал весь наш разговор от начала до конца. Советую денно и нощно об этом помнить и быть втройне осмотрительными.
– Вы думаете, бот успел срисовать нашу карту? – с нескрываемой тревогой осведомилась Динара.
– Я не думаю – я это знаю, – уверенно ответил председатель клуба «жженых». – И срисовал, и наверняка записал нашу беседу. Так что, ежели Ипат не погонится за мной, он как пить дать рванет за вами, ибо отныне ему известно, куда направляется ваша стезя.
– Но мы еще не выяснили, согласится ли Марга сопровождать нас в Крым, – напомнил я, поневоле заражаясь нервозностью Механика. – А ведь ты сам сказал: без нее и Троянского ключа нам там делать нечего.
– Марга согласится, – обнадежил нас гений мнемотехники. – Ручаюсь. Не ведаю, что станет с ней, когда она откроет вам врата в Преисподнюю, но до них она вас доведет. А сейчас попрошу меня не отвлекать – хочу поболтать напоследок с вашим драконом. Дам ему кое-какое напутственное благословление. Пригодится оно ему или нет, не знаю, но лишним точно не будет.
И, прильнув к морде биомеха, механик принялся что-то вполголоса ему нашептывать. Я вновь ощутил нечто похожее на укол ревности. Трудно смириться с мыслью, что кто-то еще помимо меня может трепать по холке моего персонального дракона. Но как бы то ни было, против вмешательства Механика в наши непростые отношения с «шестнадцатым» я не возражал. Особенно накануне того, как мне и моему биомеханическому другу вновь предстояло работать в одной команде…
Глава 7
Из всех локаций Пятизонья больше всего я ненавидел самую южную. Парадоксальная, на первый взгляд, ситуация, учитывая, что до Катастрофы Крым слыл известной на всю Европу и половину Азии курортной здравницей. Теперь поверить в это сложно, как в жизнь на Луне. Катастрофа и гравитационная аномалия Барьера изменили здесь всё: климат, рельеф, береговую линию, морские глубины… И изменили отнюдь не в лучшую сторону.
Некогда круглый год озаренный солнцем, ныне Крым видел его еще реже, чем среднестатистический сталкер – горячую ванну и роскошную пищу. Небо над сокрытым под куполом Барьера Керченским островом круглые сутки было затянуто непроглядными тучами и расцвечено всполохами молний. Местный воздух наполняли удушливые испарения, а ветры со стороны моря порой налетали такие, что от их порывов дрожали даже несокрушимые стены Цитадели. Бросьте в этот котел также дожди, штормовые волны и гуляющие над морем смерчи, и вы поймете, что сегодня отдохнуть в Крыму вам не удастся при всем желании.
Перманентная непогода и отсутствие солнца, без которого я не мог прибегнуть к своей излюбленной маскировке, были не единственными причинами моей нелюбви к негостеприимному югу. Вторым поводом избегать визитов сюда был безраздельно господствующий здесь Орден Священного Узла. И хоть прокатившаяся недавно по Зоне война и последующий за ней передел территорий лишили Командора Хантера контроля над некоторыми районами острова, стратегически важный Казантип все еще принадлежал узловикам.
Между оккупированной узловиками АЭС и Щелкинским «тамбуром» было около полудюжины километров. И поэтому всякий, кто проникал на остров по гиперпространственному тоннелю, неизбежно оказывался перед внешним защитным периметром Цитадели. На его создание Командор не потратил ни копейки, но по эффективности передовая линия обороны была ничуть не хуже тех, что располагались за ней. Заросли автонов и рыскающие по ним стаи биомехов – большего для сооружения неприступного заграждения не потребовалось. Все, что делали узловики, это не мешали металлорастениям расти в отведенных для них границах. А техносу – пастись там и нападать на всех, кто пытался приблизиться к штаб-квартире Ордена скрытно или с недозволенной стороны.
Нам – искателям пропавшего без вести Мерлина, – не было до Цитадели и ее хозяев никакого дела. Однако наше появление в Щелкино не могло остаться незамеченным узловиками. Особенно после того, как Ипат опередил нашу команду и прошмыгнул в Чернобыльский «тамбур» раньше нас.
Причиной нашей задержки стал дракон. Вернее, те принципы, по которым жило это биомеханическое существо. Пройди оно через гиперпространство сразу же вслед за нами, и, уверен, мы избежали бы тех неприятностей, которые свалились на наши головы по прибытии на Казантип. Но подчиняющийся законам своей природы, «шестнадцатый» мог отправиться в Крым лишь спустя четыре часа после того момента, как Механик нашептал ему свои инструкции. Только так и ни часом раньше.
Препятствие, не впускавшее раньше положенного срока дракона в «тамбур», было нам известно. Сегодня около полудня ожидалась очередная пульсация Узла. Эту новость я узнал еще вчера на Обочине, и ее подтвердил Механик. Не знаю, как другие биомехи, в том числе и драконы, но эта особь предпочитала путешествовать из локации в локацию лишь во время пульсаций. В противном случае она могла выйти из строя и быть досрочно перенаправлена в Узел.
Два месяца назад, когда гонявшийся за мной Ипат сумел подчинить себе «шестнадцатого», тот был насильно переброшен из Курчатника в Сосновый Бор, но умудрился уцелеть. Механик тоже мог заставить Маргу проделать такое, но он предпочел не рисковать почем зря. Если вместо переброски на Казантип дракон канет в Узле, мы навсегда лишимся и ключа от тайны, и нашего летающего помощника. Вот почему мы предпочли повременить до полудня, зато заручиться гарантией, что в Крыму поиск нужной нам отметки пройдет по намеченному плану.
Оставив биомеха в Городище дожидаться, фигурально выражаясь, отлива, я, Жорик и Динара двинули прямиком к «тамбуру». Нам следовало перебраться из Чернобыля на Казантип до появления химер – энергетических тварей из гиперпространства, предвестников грядущей пульсации. Сталкиваться с ними мы не намеревались ни здесь, ни в пункте прибытия, где нам придется поскорее убраться из самого центра локации. При пульсировании Узла окружающий «тамбур» вихрь усиливался и затягивал в себя все, до чего мог дотянуться. И если биомеху путешествие в Узел ничем не грозило, то для человека оно представляло собой неизбежную погибель.
Исследуя подступы к Чернобыльскому «тамбуру» перед тем, как в него сунуться, мы и засекли опередившего нас с телепортацией Ипата. Он и сопровождающий его Ползун уже подбегали к торнадо, и – любопытная деталь! – подбегали одни. Иных узловиков поблизости не наблюдалось. Еще вчера я обратил внимание на то, что этот орденский пес ловит меня без охотничьей команды. Но подумал тогда, что его братья попросту замешкались и отстали. Бегущий и сегодня в одиночестве Ипат навел меня на мысль, что в действительности никакой команды у него нет, и он вышел на сольную охоту. Поэтому, видимо, и спешил сейчас со всех ног к Цитадели. Дабы оказаться там раньше нас и получить таким образом над нами тактическое преимущество.
– Вперед! – скомандовал я спутникам, следящим за рыцарем вместе со мной. – Нельзя позволить ему устроить нам на острове засаду! А иначе он созовет к «тамбуру» столько братьев, что мы вовек на Казантип не прорвемся!..
И припустил к торнадо с не меньшей, чем Ипат, прытью. Его решительный прорыв означал, что в данный момент близ входа в гиперпространственный тоннель нет серьезной опасности. И если мы поторопимся, то также успеем воспользоваться этими минутами предгрозового затишья.
Спутники без лишних вопросов догадались, чем вызвана моя спешка, и тоже были вынуждены поднажать. При этом на вмиг скуксившемся лице Жорика отразилось все его отвращение к спринтерским и прочим забегам, но вслух напарник протестовать не стал. Напротив, стиснув зубы, смиренно принял выпавшее на его долю очередное испытание. Тем более что оно было явно не самое трудное из тех, какие предстояли нам впереди.
Что-то крупное и тяжелое заворочалось в груде хлама, мимо которой мы пробежали, но выяснять, что за тварь мы всполошили, было некогда. Да и незачем. Пока она выкопается из-под мусора, нас уже засосет смерч. Черный Джордж и Арабеска сжимали в кулаках маркеры, загодя настроенные на нужный нам телепортационный курс. Я же в таком путеводном маяке не нуждался – роль моего маркера всегда и безошибочно исполнял алмазный паразит. Сейчас мне следовало лишь восстановить в голове нужный ориентир – образ Цитадели. Вот и вся гиперпространственная арифметика. После чего «тамбур» вынесет меня прямиком на Казантип, а не, к примеру, в Курчатник или Академгородок…
Описывать весь букет моих «телепортационных» переживаний нет смысла – в своем предыдущем рассказе я уделил им достаточно времени. Новых ощущений этот невесть какой по счету переход между локациями мне не подарил. Обычная заморозка с последующим распадом на атомы (это – для меня; мои спутники наверняка испытывали иные мучения), обычное воскрешение и несказанное облегчение. Катарсис, который неизменно охватывает вас после осознания факта, что вам опять удалось проделать гиперпространственный скачок и остаться в живых. А также не лишиться конечностей, жизненно важных органов и сохранить рассудок. Иными словами, не отдать себя в жертву Узлу ни целиком, ни по частям. Кто как, а я всегда считал удачный финал своих телепортаций поводом отпраздновать внеплановый день рождения. Жаль только, без гостей, подарков и торта со свечками. Но и просто воспрянуть духом, порадовавшись за свое везение, тоже никогда не лишне.
Сегодня по прибытии на Казантип у нас не было времени даже на мимолетную радость. Помимо обычного посттелепортационного дискомфорта, который мне напоминал кратковременное, но острое похмелье, я и мои спутники претерпели еще и радикальную перемену климата. Сухой и пыльный воздух чернобыльских пустошей сменила влажная, наэлектризованная атмосфера штормового Крыма. Это произошло настолько резко, что мы втроем захлебнулись безудержным, выворачивающим наизнанку кашлем. Казалось, будто он никогда не прекратится и в конце концов разорвет нам легкие. Впрочем, вскоре спазмы сошли на нет. Наше привычное к подобным климатическим перепадам дыхание адаптировалось и пришло в норму.
Одной проблемой стало меньше. Жаль только, остальные наши беды, в отличие от этой, разрешиться сами собой уже не могли.
Погодка на Казантипе, как всегда, откровенно не радовала. Но мы были готовы к такому повороту и заранее смирились с этим неудобством. Дождь хлестал по лицу косыми струями, застил взор и стекал за воротник. Налетающие на нас порывы ветра лишь усугубляли дождевую экзекуцию, а гром и молнии окончательно дезориентировали, не позволяя определить, с какого края Щелкинского «тамбура» нас выбросило. К тому же возвышающийся позади смерч загораживал половину и без того ограниченного кругозора, вынудив нас целую минуту идти практически вслепую.
Ничего, прошли, не развалились. После чего, удалившись на сотню шагов от вращающейся черной колонны, вновь осмотрелись и осмотрели друг друга. Памятуя, как два месяца назад в Сосновом Бору Жорик впал в посттелепортационную кому и едва не погиб, я боялся, что история может повториться. Слава богу, все обошлось, и сегодня напарник не устроил нам такую невольную подлянку.
Вынесло нас тоже, можно сказать, удачно. Куда зашвырнуло вышедшего из «тамбура» десятью минутами раньше узловика, черт его знает, но мы очутились на северной стороне смерча. И сейчас он возвышался аккурат между нами и Цитаделью, заслоняя нас от нее и ее оборонных периметров. Сложись все иначе, нам тоже могло бы повезти остаться какое-то время незамеченными. При разгуле крымских бурь видимость и связь были дерьмовее некуда. Чтобы вызвать подмогу, Ипату наверняка придется сначала добежать до ближайшего рыцарского поста. Но все равно, нарисуйся мы к югу от «тамбура», столкновение нос к носу с патрулем хозяев Цитадели было бы для нас почти неизбежным.
– Отлично! – подытожил я, когда мы, оглядевшись, присели за укрытие обсудить ситуацию. – Дождь нам в помощь! Пока он льет, надо успеть незаметно обойти Цитадель. А затем выдвигаемся к условленному месту и дожидаемся дракона. Динара! Ты, кажется, обмолвилась, что была недавно на Воющем поле? Безопасную дорогу туда помнишь?
– Я бы, конечно, не назвала ее безопасной, – поморщилась питерка, – но в дождь рассмотреть ее с Цитадели все-таки сложнее, чем в другое время.
– Что ж, значит, веди…
Воющим полем назывался обширный участок местности, располагавшийся примерно в четырех километрах к востоку от Цитадели, на берегу пересохшего Акташского озера. Говорили, что когда-то там была сооружена первая в Советском Союзе солнечная электростанция, которую впоследствии по забытым ныне причинам перепрофилировали в ветровую. В таком виде она и дожила до Катастрофы. И, что любопытно, практически благополучно ее пережила, существуя и по сей день. Около двух сотен возведенных на высоких опорах трехлопастных ветряков продолжали неустанно рубить воздух. И ни один из них (так, по крайней мере, утверждали знающие сталкеры) упорно не желал разваливаться. По меркам Пятизонья это являлось не таким уж великим чудом, но тем не менее стойкость этих конструкций заслуживала уважения. Особенно с учетом дующих на Керченском острове изо дня в день ураганов.
Изъеденные скоргами, покрытые ржавчиной, опутанные автонами и кое-где покосившиеся ветряки вращались во время бурь с такой скоростью, что каждый из них начинал при этом громко и протяжно завывать. Двести этих «вокализов» звучали в унисон и сливались в единый душераздирающий вой. Он разносился над пересохшим озером и берегом Татарской бухты то усиливаясь, то вновь затихая, и умолкая лишь когда шторм прекращался. Ветрякам везло, что за грохотом бурь их дьявольские концерты не долетали до Цитадели, а иначе Командор давно приказал бы снести их все до единого. Но пережидать непогоду рядом с ними было той еще пыткой. Пение шестисот разгоняющих ветер лопастей пробирало до печенок и повергало в дрожь не хуже, чем рев «драконьего базара». И лишь обладающие железными нервами сталкеры могли выслушать подобную ораторию от вступления до финала с невозмутимым лицом и без проклятий.
Куда шла вырабатываемая ветряными двигателями энергия, и вырабатывали ли они вообще сегодня электричество, доподлинно неизвестно. Но если не обращать внимания на шум, находиться на Воющем поле было не опаснее, чем в любом другом примыкающем к Цитадели районе Казантипа. К тому же этот горячечный кошмар Дон Кихота располагался достаточно далеко от «тамбура». Укрывшись среди ветряков, мы могли не опасаться появления химер и грядущей за ними пульсации. Ну а явившемуся на остров в ее разгар «шестнадцатому» не составит труда отыскать место, где мы будем его дожидаться.
Пока мы, крадучись с оглядкой от укрытия к укрытию, продирались к Воющему полю, пение ветряков неумолимо нарастало. Однако, едва их движущиеся силуэты стали вырисовываться в серой пелене дождя, вой стал стихать. Равно как и ветер, хотя он полностью не прекратился. Но оставшихся у него сил уже не хватало, чтобы раскрутить лопасти махин до стремительной, нужной для завывания скорости. И когда мы наконец достигли их нестройных, растянувшихся вдоль побережья рядов, они встречали нас лишь заунывным гулом и дребезжанием. Что, естественно, не могло и близко сравниться с тем концертом, какой они учиняли, когда запевали в полный голос.
– Слава тебе господи! – облегченно выдохнула Арабеска, утирая на ходу лицо извлеченным из ранца полотенцем. – Да пусть лучше дождь льет, не переставая, и гром гремит, лишь бы только ветрище снова не поднялся. Не знаю, как вы, парни, а я от этого воя через полчаса точно с ума бы сошла. Надеюсь, Ипат решит, что мы в другое место подались, а не на это проклятущее поле, будь оно неладно.
– Этот тип отнюдь не дурак, – усомнился я в очевидном, на первый взгляд, прогнозе. – Сегодня он опять провел Механика и мог бы запросто подстрелить нас издали. Но Ипат, по неведомой мне причине, испытывает катастрофическую нехватку помощников. Что одновременно и хорошо, и плохо для нас. Хорошо, поскольку в одиночку организовать облаву по всем правилам этому гаду не под силу. А плохо, потому что теперь он стал совершенно непредсказуем. Я примерно представляю, что он может отчебучить, зная, в какую локацию мы намылились. Но у меня нет ни малейшей уверенности в том, что Ипат поступит именно так, а не иначе. Впрочем, помешать его планам мы все равно не сумеем, поэтому, хочешь не хочешь, придется отдать ему право первоочередного хода…
Мы ступили на Воющее поле, отыскали среди возвышающихся на нем ветряков место, куда мог бы приземлиться «шестнадцатый», и затаились в ожидании.
До пульсации оставалось больше двух часов. Не слишком много, но при здешней мерзкой погоде и такой срок мог показаться вечностью. После дождя от земли поднялось марево испарений, быстро разнесенное ветром над всем Казантипом. «Тамбурный» вихрь и Цитадель казались сквозь туманную дымку лишь мрачными монументальными контурами. В затянувшей бухту пелене измороси – там все еще продолжал идти дождь, – маячили громадные, достигающие небес тени. Выглядели они донельзя жутко, но мы знали, что это всего-навсего обычные для «морского» Пятизонья смерчи. Именно они, по словам ученых, неустанно высасывали из моря воду и затем обрушивали ее на остров. А причиной всех этих нескончаемых погодных пертурбаций был якобы Барьер. Он образовывал парниковый эффект, который, вкупе с аномальными выкрутасами Зоны, сам становился одной гигантской, отвратительной аномалией.