Впрочем, мы отвлеклись.
Промахнувшийся Раптор развернулся и, вновь поймав меня лучами фар, изготовился к новой атаке. Я зажмурил здоровый глаз, дабы не слепить его, и, вскинув кольт, прицелился вторым глазом – алмазным. Ему нипочем ни яркие лучи солнца, ни темнота. И пусть мое аномальное око видело не предметы, а лишь их ауры, по возмущению которых я мог засекать быстро движущиеся объекты, это мне ничуть не мешало.
Наведя маленькую и четкую ауру револьверного ствола на размытую и большую ауру биомеха, я, не дожидаясь, пока тот прыгнет, выпустил в него две пули. Но выстрелов при этом раздалось почему-то не два, а восемь. Причем шесть последних прозвучали уже после того, как я спустил курок. И грохотали они не в пример оглушительнее первых. Да и частота, с какой они были произведены, тоже отличалась от той частоты, с какой я давил на спусковой крючок. Полдюжины лишних выстрелов прогремели примерно за три секунды. Два «плановых» – за две. И это было самое странное эхо, которое я слышал в своей жизни.
И не только странное, но и самое смертоносное. Озадаченный удивительным звуковым эффектом, я слегка оторопел, но когда лучи слепящих меня фар взметнулись вверх, а сумрак озарила яркая вспышка, инстинкт самосохранения заставил меня метнуться за ближайший выступ. Что бы там ни случилось, куда бы я ни попал, сейчас лучше держаться от Раптора подальше. Или, перефразируя уже помянутого мной Наполеона, сначала удрать из драки, а потом сориентироваться в ситуации.
Ее анализ отнял у меня совсем немного времени. Ровно столько, сколько потребовалось, чтобы заметить стоящего на фоне просвета ворот Жорика. И в руках у него был уже не ранец Динары, а многозарядный гранатомет «душегуб», который Дюймовый бросил у выхода, перед тем как идти спасать вещи соратницы по коалиции. И который давно мечтал пустить в ход, да вот подходящего момента до сей поры все не подворачивалось.
Я всегда был категорически против любых исходящих от напарника, не оговоренных со мной инициатив. Особенно когда речь шла о его участии в военных действиях. И всегда ругал потом Черного Джорджа, поскольку в девяти из десяти таких случаев он отчебучивал какую-нибудь несусветную глупость. Но сегодня случай выпал не обычный, а именно из разряда статистически редких. И действовал Дюймовый так, что назвать его после этого остолопом было бы вселенской неблагодарностью. Наоборот, в приличном сталкерском обществе за такую своевременную помощь принято всячески благодарить и угощать выпивкой.
Жорик не стал долго разлеживаться перед закрывающимися воротами и вбежал в тоннель вслед за Ипатом. И когда тот, врубив фары, обозначил ненароком и себя в качестве мишени, Дюймовый, не канителясь, схватил «душегуб» и зарядил в биомеха очередью из трех гранат. Благо в ту секунду Раптор находился неподалеку от гранатометчика да к тому же был повернут к нему задом. А задница, как учит нас мать-природа, не самая подходящая часть тела для того, чтобы подставлять ее атакующему противнику. В этом плане анатомия большинства биомехов мало чем отличается от анатомии высших органических существ, хотя первые намного превосходили вторых в живучести.
По чистой случайности атака напарника совпала с моей атакой, отчего наши выстрелы и прозвучали друг за другом. А сразу за ними – три разрыва угодивших в цель гранат. Попав Раптору в корму, они начисто разнесли ее вместе с колесами и «прыгучей» подвеской техномонстра. Пытаясь инстинктивно увернуться, он подпрыгнул. Отчаянно, изо всех оставшихся в нем сил. Но делать это ему пришлось лишь уцелевшими передними конечностями, и прыжок покалеченного чудовища выдался донельзя неуклюжим. А также последним в его текущей жизни, конца которой у восстанавливаемых в Узле биомехов не имелось в принципе.
Разбитая в хлам и лишенная опорного шасси задняя половина тела Раптора перевесила в полете переднюю. И он, кувыркнувшись и выронив наездника, приземлился не на уцелевшие колеса, а вверх «копытами». После чего взялся яростно трястись и раскачиваться, намереваясь перевернуться и продолжить бой в таком ущербном состоянии. Но я, будучи знакомым с анатомией этого вида техноса, подскочил к агонизирующему Раптору, просунул ствол револьвера между бронированными пластинами в нужном месте корпуса и вогнал биомеху пулю точно в мозг.
При точном попадании хватило и одного выстрела. Фары твари погасли, из всех щелей у нее на морде брызнули искры, и она, дернувшись в последний раз, угомонилась. Лишь внутри ее чрева все еще слышался стихающий гул какого-то теряющего обороты центробежного механизма, да потрескивала искореженная взрывами обшивка. Но это были уже не те звуки, каких нам следовало бояться.
Как не стоило опасаться и сейсмического толчка, сотрясшего тоннель спустя несколько секунд после нашей – а вернее, Жориковой, – победы над Раптором. Толчок сопровождался глухим, тяжелым ударом, эхо которого покатилось по Ангару, куда-то в самые его недра. Пол у нас под ногами вздрогнул, но тут же успокоился, поскольку повторных колебаний не возникло. Что неудивительно, ведь к проделкам вулкана этот мимолетный катаклизм не имел ни малейшего отношения.
Исполинские ворота, для которых в мире не существовало подходящего тарана, полностью закрылись. А с ними закрылся и проем, через который сюда проникал бледный свет крымского солнца. Последний его лучик растаял во мраке, и нас окутала кромешная тьма, выползшая прямиком из земных глубин. И теперь нам, намертво отрезанным от остального мира путникам, предстояло бродить по этому гигантскому склепу без надежды когда-либо из него выбраться.
И все же пока мы оставались живы, хоронить себя было бы глупо. В конце концов, разве жизнь загнанного зверя, какую я влачил в Пятизонье, была настоящей, полноценной жизнью? И тем не менее я еще находил в себе силы радоваться ей несмотря ни на что. Так почему бы не возрадоваться ей и сегодня, даже стоя на пороге Ада, в который я и мои напарники намеревались вторгнуться?..
Глава 9
И снова после драки со мной везунчик Ипат оставался жив. Но вот наконец-то пробил час, когда его удача иссякла. Именно здесь, на пороге Ангара, я собирался полностью аннулировать карт-бланш на выживание, выписанный мнемотехнику возлюбившей его непонятно за что Фортуной.
– Не зажигай свет, пока не подам сигнал! – наказал я Дюймовому, ищущему на ощупь в ранце Арабески фонарь. – Иди-ка лучше к Динаре и проверь, как бедняжка себя чувствует. И, ради бога, не хватайся больше за гранатомет, что бы тебе в темноте ни почудилось! Ясно?
– Так точно, Геннадий Валерьич! Яснее не бывает. А сами-то вы куда? – бодро отозвался Жорик, все еще пребывающий в эйфории от своей победы над Раптором. То, что верхом на биомехе ехал Ипат, напарник не знал, а я ему об этом пока не сообщил. Но собирался с минуты на минуту порадовать героя, принеся ему в качестве приза за меткую стрельбу рыцарскую голову.
– Скоро вернусь и все расскажу, – не вдаваясь в подробности, отмахнулся я. – Надо доделать кое-какое срочное дельце. Без свидетелей.
– Что ж, ладно, идите, раз подперло. Я бы и сам не прочь килограмм-другой «балласта» сбросить… Ну, вы понимаете, какого, – многозначительно усмехнулся сталкер и, выставив перед собой руки, побрел в темноте на поиски Динары. Судя по доносящимся до нас ее возне и бормотанию, она уже пришла в себя и пыталась понять, что здесь происходит.
Судя по ехидным намекам Жорика, он явно решил, что я собираюсь удалиться, чтобы справить большую нужду. Ну да, конечно: о чем еще может наш простофиля сейчас подумать! Хотя, в принципе, он прав: облегчиться после каскада таких потрясений и впрямь не помешало бы. Но это подождет. Сначала я должен срочно облегчить мнемотехника. Аккурат на столько, сколько весит его голова. За ней я, сменив револьвер на нож, первым делом и отправился.
В заполненном беспросветным мраком тоннеле было не так много объектов, чтобы мое алмазное око не определило, какая аура какому из них принадлежит. Сорвавшийся с Раптора Ипат лежал на полпути между мной и останками подбитого монстра. Или, точнее, уже не лежал, а ползал на четвереньках, пытаясь закрепить на руке слетевший с нее при падении армган (купленный, надо полагать, вчера на Обочине взамен испорченного мной излучателя).
Узловик понемногу приходил в себя после жесткого столкновения с тоннельным полом, но встать на ноги еще не мог. Я двигался предельно тихо, однако при моем приближении Ипат забеспокоился. Он повернул голову в мою сторону и еще суетливее завозился с оружием, кажется, пытаясь его перезарядить; трудно сказать это наверняка, ведь в темноте я видел рыцаря лишь как ауру человекообразной формы.
Все понятно: у него имелись импланты ночного видения, посредством которых он меня и засек. Но пережитое им падение все еще сказывалось на координации Ипатовых движений, не позволяя ему привести армган в боеготовность. Смена батареи – операция, какую сталкеры в обычном состоянии проделывают на счет раз-два-три, – для пребывающего в нокдауне узловика оказалась крайне трудоемкой. И я, естественно, не мог позволить ему довести эту работу до конца.
Все понятно: у него имелись импланты ночного видения, посредством которых он меня и засек. Но пережитое им падение все еще сказывалось на координации Ипатовых движений, не позволяя ему привести армган в боеготовность. Смена батареи – операция, какую сталкеры в обычном состоянии проделывают на счет раз-два-три, – для пребывающего в нокдауне узловика оказалась крайне трудоемкой. И я, естественно, не мог позволить ему довести эту работу до конца.
– Со скорым свиданьицем, Ипат! Как видишь, за мной не заржавело! – злорадно выкрикнул я и пинком вышиб незакрепленный армган у мнемотехника из рук. Не отобрал, что было бы гораздо проще, а именно выбил, дабы не касаться того моими вредоносными для техники руками. Я не хуже Жорика помнил: в Аду, где мы очутились, нельзя разбрасываться жизненно необходимыми вещами. А таким сокровищем, как оружие, – в особенности. И стрелять в Ипата не стал по этой же причине. Зачем тратить драгоценный патрон на то, что можно сделать при помощи ножа?
– Мангуст! – сдавленно прохрипел мнемотехник. Я не видел во тьме ни его злобной гримасы, ни горящих глаз, но прекрасно помнил, как выглядит его лицо в ярости по прошлым нашим встречам. – Сучий потрох! Дай только встать, и я из тебя, падла, твои стекляшки ногтями выцарапаю!..
Ишь чего захотел – встать ему позволить! Перебьется! Я не за тем сюда пожаловал, чтобы обходиться с ним, как с благородным рыцарем! Теперь он для меня – всего лишь мычащая, приготовленная на убой скотина! Или, говоря точнее, белесая аура. Которую я через полминуты разделаю ножом на две неодинаковые части: одну – большую, а вторую – ту, которую хочу принести в подарок Жорику, – маленькую.
Следующий мой удар ногой пришелся противнику по хребту и уронил того на живот. Разговаривать мне с охотником было не о чем – все, что мы хотели друг другу сказать, мы давно сказали. Поэтому я без лишних слов придавил задыхающегося от гнева Ипата коленом к полу, содрал с него шлем, оттянул ему за волосы голову и, перехватив поудобнее нож, поднес его ко вражескому кадыку…
– Гена, не-е-ет!!! Сто-о-ой!!!
Разлетевшийся по тоннелю пронзительный женский вопль был исполнен такого отчаяния и страха, что я поневоле вздрогнул и отдернул руку от шеи мнемотехника. Лезвие ножа уже касалось ее, и я, сделав в момент окрика неловкое движение, оставил на горле жертвы порез. Он был неглубок и рассек лишь кожу, но ожидающий смерти узловик еще пуще заметался подо мной и захрипел – явно решил, что мое возмездие его таки настигло. Раздосадованный этим поворотом событий, я, однако, не имел права проигнорировать крик Арабески. Неразумно казнить Ипата, не выяснив, чем вызван столь бурный ее протест. Стукнув преждевременно забившегося в агонии противника по затылку и угомонив его, я выругался и, не убирая нож, обернулся.
У Динары, как принято у всех профессиональных следопытов, также имелись импланты ночного видения. Причем наверняка лучшие из тех, какие можно раздобыть в Пятизонье. Я был не в курсе насчет наличия у питерки наноусилителей слуха, но, думаю, она обладала и этой полезной в ее работе примочкой. Вот почему, едва оклемавшись после падения, Арабеска так быстро сориентировалась в кромешном мраке. И не только сориентировалась, но и поняла, чем я сейчас занимаюсь и над кем нависла моя карающая длань.
– Да пропадите вы пропадом, гуманисты хреновы! – вновь выругался я, глядя на две приближающиеся ко мне ауры. Сталкерские доспехи не позволяли моему «контурному» алмазному видению отличать мужчин от женщин. Но эти две фигуры сами по себе разнились настолько, что перепутать их было невозможно в принципе.
Силуэт, что был на полторы головы ниже и субтильнее другого, принадлежал Динаре. Большая аура, соответственно, Дюймовому. Питерка шла, опираясь ему на руку и одновременно подталкивая полностью незрячего в темноте Жорика в нужном направлении. Впрочем, эти двое помогали сейчас друг другу в равной степени. Арабеска сильно хромала – похоже, она повредила лодыжку. Вот почему Динаре и потребовался провожатый, так как передвигаться, прыгая на одной ноге, ей было невмоготу.
– Погоди, Гена! – громко повторила она, когда ковыляющая парочка приблизилась к нам с Ипатом настолько, что питерка, обращаясь ко мне, могла больше не срывать голос. – Не делай этого! Очень тебя прошу! Не надо, слышишь? Не убивай его, ладно?
Я отметил, что в ее голосе звучит тот же страх, какой она испытала вчера, когда я напал на нее среди руин метеостанции. Уже знакомые мне нотки готовой вот-вот вырваться наружу паники. Вполне нормальная и простительная женская реакция при столкновении со смертельной опасностью, будь ты хоть пугливой домохозяйкой, хоть крутой сталкершей. С той лишь разницей, что сегодня мой нож был приставлен не к горлу Арабески, и ей в эту минуту совершенно ничего не угрожало. Ну, разве что неуклюжий Жорик вдруг споткнется и уронит опекаемую им даму на гранитный пол.
– Брось, Динара! – просипел Ипат, ощупывая кровоточащий порез на горле. И явно недоумевая, как это я со своей репутацией безжалостного карателя начал казнь и не довел ее до конца. – Оставь нас, не вмешивайся! Мы с Мангустом столько раз вгрызались друг другу в глотки и столько раз оставались ни с чем, что пора бы и впрямь закончить этот затянувшийся фарс! Режь, Мангуст, не слушай эту бестию! Пускай себе орет – это не ее, а только наше с тобой дело!
– Гена, будь другом, пожалуйста, убери нож! – долдонила мне в другое ухо Арабеска. – Свяжи его, оглуши, набей ему морду, но только не убивай и не калечь! Ради всего святого! Ради нашей с тобой старой дружбы!
– Заткнись, Динара! – пытался перебить ее мнемотехник. – С чего это ты вдруг разоралась? Разве не ты заявила мне полгода назад, что между нами все кончено и я могу проваливать к чертовой матери?! Ты! Вот и иди теперь сама туда, куда ты меня послала, проклятая стерва! Мангуст, умоляю: заканчивай, не тяни! Нет сил больше слушать ее фальшивые причитания!
– Ну и ну! – удивленно присвистнул я, начиная мало-помалу соображать, что к чему, однако не испытывая никакого удовольствия от разгадки секрета вчерашнего и сегодняшнего Динариного милосердия. – Охренеть, какие истины могут открыться в аду! Так вот, значит, что между вами за сложности! Или, наоборот, все оказалось проще пареной репы? Хотя какое уж там «проще»! Вовек бы не подумал, что когда-нибудь буду втянут здесь в любовную историю! Да еще в роли шекспировского злодея Тибальда! Подумать только! Нет, ты это слышишь, Черный Джордж?
– Слышу, Геннадий Валерьич, а как же! – откликнулся из темноты поводырь охромевшей Арабески. – Точно вы говорите: взаправду какой-то Шекспир получается! И впрямь, есть еще в Зоне вещи, которые не снились здешним мудрецам! Однако если вы – Тибальд, то я тогда кто?
– Ладно, Горацио, помолчи, будь другом! Не помогут нам твои мудрецы. Тем более что они вообще из другой оперы, – попросил я напарника, которому стоило лишь дать слово, как он пускался в такие рассуждения, что хоть уши затыкай. – Но как бы то ни было, вопрос «быть или не быть» для нашего Ромео все еще остается открытым… Эй, Джуль!.. Тьфу ты – Динара! Как видишь, я вошел в твое положение, хотя мне крайне сложно удержаться от искушения прикончить Ипата! А теперь ты войди в мою ситуацию и скажи, зачем я должен оставлять в живых самого бешеного охотника за моей головой? Ведь ты отлично знаешь, что случится, если я его отпущу!
– Я возьму с него слово рыцаря и заставлю поклясться на гербе Ордена, что он тебя не тронет! И ты тоже поклянешься, что не тронешь его! – решительно заявила питерка.
– Черта с два я дам такую клятву! – Ипат категорически воспротивился подобной постановке вопроса. – Всем вам давно известно, каким обетом я связан с Командором, и нарушать его не стану даже под страхом смерти! Пускай я у Хантера сегодня в немилости, и что с того? Данное ему слово я сдержу! Или погибну! Третьего не дано!
– Что и требовалось доказать! – резюмировал я для Динары ответ ее принципиального приятеля. – Как видишь, миру между нами не бывать! А раз так, извини, но из этого поединка я предпочитаю выйти победителем. Тем более ты своими ушами слышала: твой друг сам признал свое поражение и рвется умереть!
– Вот идиоты! – вскричала Арабеска и, отпихнув в горячке Жорика, обессиленно плюхнулась задницей на валяющееся рядом с нами оторванное колесо Раптора. – Дебилы хреновы! Что один, что другой! А как еще вас прикажете называть?! Застреваете оба по уши в дерьме, откуда, возможно, уже никогда не выберетесь, но вместо того, чтобы заключить перемирие, продолжаете свою грызню! Нет, парни, это даже не идиотизм – это вообще черт знает что!..
– Черный Джордж, ты нашел фонарь? – отвернувшись от Динары, обратился я к отвергнутому ею провожатому. Он оставался среди нас единственным полным слепцом, что причиняло ему массу неудобств, не говоря о банальном ощущении собственной неполноценности.