Вернулся Роудс:
- Хэлло, Серж, они переехали!
- На Сонные Пруды?
- Все-то ты знаешь! И далеко они отсюда?
- За парком. А еще я знаю, что ты успел пошептаться с Алексом без меня. Ведь так?
Перед входом в парк Сергей остановился.
- Зайдем по пути в одно место, - сказал он. - Тут рядом.
С центральной аллеи они свернули к прудам и направились по узкой, едва приметной тропинке вдоль берега. Сергей шел уверенно: здесь ему было знакомо все до мельчайших подробностей. Вот те самые серебристые ивы, вот жимолость и шиповник... А за кустами цветущего жасмина открылась небольшая полянка с примятой травой и с сухой веткой тополя, упавшей, как помнилось, во время сильного ветра... А возле воды, поросшей островками дымчатой тины и ряски, сидела Вика.
Сергей угрюмо смотрел на нее. На мгновение показалось, что всемогущее время перенесло их обоих в те бесконечно далекие дни накануне старта "Луча" - именно в тот исхоженный вдоль и поперек парк, в котором он знал каждый куст и каждое дерево... Теперь он больше всего боялся, что Вика оглянется. Оглянется и, не спуская с него красивых, зовущих глаз, скажет, как прежде:
"Вот мы и опять вместе, Сережа. Здравствуй!"
Сергей попятился, чуть не столкнул в воду Роудса и быстро зашагал в сторону проспекта.
- Нехорошо. Нехорошо, - бормотал Джим, еле поспевая за ним. - Как это по-вашему?.. Горе с тобой, да? Не убегать надо, а общаться, Серж! Общаться, выяснять и анализировать!
- Побыл бы ты в моей шкуре! - Сергей резко остановился. Вот в этом доме нас ждет еще одна любопытная встреча...
На этот раз он решительно шагнул за порог дома. Фруза встретила их со счастливой улыбкой, с неугасающей радостью в глазах. Прошли в гостиную, уселись за низкий столик, на котором тотчас появились фужеры и несколько напитков - от прозрачного до темно-вишневого. Сергей придирчиво рассматривал свой портрет, стоявший в одной из ниш книжного стеллажа.
Разговорились. Выяснилось, что мать Сергея уехала на Север к дочери. Мария - прекрасный ботаник (ботанику она обожала со школы) и вышла замуж, оказывается, не за археолога Вихрова, а за биолога Славина. Безусловно, это лучшее, что можно было вообразить!.. Дедушка по-прежнему работает в своем питомнике. Прадедушка тоже жив и ни на какой войне в сорок пятом не погибал, и вообще, истории такая война не известна. Узнали о том, что обитатели планеты ничего не едят, поскольку роль гигантского питательного центра здесь выполняет не что иное, как атмосфера...
- Все это мне ох как знакомо! - буркнул Сергей, едва они успели спуститься на лифте. - Сценарий никуда не годится, зато актеры неподражаемы!
Они вышли на проспект и направились к главной площади города.
- Дай я сам поговорю с Алексом, - попросил Сергей. - Теперь я знаю, что ему сказать.
- Подожди, еще не время. Заглянем-ка пока к другим знакомым...
Внезапно до них долетел тонкий, все нарастающий звук. Джим насторожился.
- Кажется, сигнал тревоги? - сказал он.
Сергей сорвался с места и побежал под арку. Над широким двором, на уровне крыш, он увидел ослепительно помигивающий диск, который быстро снижался по крутой спирали и перед падением должен был задеть низкорослый кустарник. Сергея точно током ударило, когда он различил в этом кустарнике увлеченного игрой малыша. Поборов оцепенение, он бросился к мальчику, но оттолкнуть побоялся - поднял на руки и успел сделать в сторону только шаг: острая боль полоснула по бедру. Ему пришлось собрать всю волю, чтобы не выпустить из рук драгоценную ношу. Он упал лишь после того, как диск врезался в грунт, а малыш, тараща испуганные глаза, стоял рядом.
Сергея окружили люди. Теряя сознание, он увидел склонившегося над ним Роудса и маленькую женщину - в ее светло-серых глазах сквозило сострадание, и бледные губы мелко подрагивали, словно она хотела расплакаться.
В голове Сергея пронеслась ускользающая мысль: кажется, все это уже было когда-то. Давно. Не совсем так, но было - и этот малыш и эта женщина.
Роудса впустили к Сергею только на другой день. Джим был суетлив и чересчур весел, что с ним случалось довольно редко. Вошел и прежде всего включил на полную мощь несколько вокграфических газет, принесенных с собой.
- Смотри и слушай, Серж! Вся здешняя пресса отмечает благородный поступок С. Данилина! А главное - ты растешь в глазах нашего мрачного друга Алекса!
Он тут же выложил последние новости. Состоялась беседа с городскими властями, которые с пониманием и сочувствием отнеслись к беде экипажа звездолета. Определили район посадки "Луча", обещали помочь с ремонтом - в общем, все о'кей, лучше не придумаешь. Сейчас они с Неретиным и Рошалем полетят в здешний центр управления для координации посадки корабля.
После него пришли сразу двое - мальчик и его мать. Мать рассказала о незадачливых испытателях диска - старших товарищах ее сына, - которые оставили готовую к взлету модель и "не потрудились проверить все, как надо, - и вот вам результат!" Она благодарила Сергея за спасение сына и настоятельно просила мужественного космонавта побывать у них в гостях.
Приходили и другие посетители, знакомые и незнакомые. Приходила Фруза, оставившая в палате едва уловимый запах духов "Андромеда", забегала на несколько минут и Вика. Разговор с нею не получился, зато после ее ухода перед глазами Сергея долго стояло ее неправдоподобно красивое лицо.
После посадки "Луча" в палате перебывал весь экипаж. Товарищи приносили цветы и самые последние новости.
Сергей скоро поправился. Его друзья усиленно занимались ремонтом звездолета. В свободное время гуляли по улицам города, по окрестностям, потом эта привычка стала понемногу ослабевать. В души постепенно, но неудержимо закрадывались равнодушие и тоска. Люди понимали: видимого мира не существует, вернее, не существовало до тех пор, пока космоглиссер не совершил посадку. Вот тогда и появились Трехглавая и город, который в конечном счете стал похожим на Пригорск.
Представители незнакомого разума сумели понять пришельцев, сумели узнать их прошлое и незавидное настоящее. Из простого сочувствия или сострадания они соорудили довольно убедительный слепок одного из уголков Земли, правда, с явной поправкой на совершенство - именно такой, который ярче других проявился в мыслях Сергея, - то ли чтобы создать для космонавтов привычные земные условия, то ли из экспериментальных соображений: как будут вести себя пришельцы, добрые ли они, каковы их мысли и намерения...
Сначала земляне жили надеждой на помощь, но, когда стало ясно, что хозяева планеты уклоняются от встречи с ними, не идут на взаимопонимание, надежду быстро сменило отчаяние.
Надо было что-то предпринимать.
Командир с помощником видели: их товарищи стали пассивно относиться к работе на борту "Луча", делали ее нехотя. Появились первые признаки небрежности.
Однажды Сергей заметил, как Жан Рошаль, задумчиво пнул недавно отремонтированный автомат у аварийного шлюза и побрел к лифту.
- Ты куда? - опешил Сергей.
- К черту! К дьяволу! - зло отозвался Жан. - Куда угодно!
- Но мы же не закончили...
- А кому это нужно? Тебе? Мне? Ребятам? - Рошаль был неузнаваем. Глаза его обжигали холодом обреченности. Сергею стало жутко. Он привык видеть Жана веселым, неунывающим в самые трудные минуты...
Рошаль не спеша вернулся и, подняв с пола ветошь, стал понуро вытирать руки.
- Пойми, мон шер, - сказал он, как бы извиняясь, - мы тут застряли на века. Отсюда нет выхода. Никто из нас не знает, куда лететь!.. Так зачем вся эта чехарда? - Он бросил ветошь на крышку автомата. - А жить среди марионеток и знать, что все кругом ненастоящее, - тяжело, Серж...
Находясь в стационаре, Сергей не раз задавал себе вопрос: сможет ли он жить в таком искусственном мире, который приютил его и сделал, видимо, все возможное, чтобы он чувствовал себя здесь, как дома? Не трудно ли будет примириться с суррогатностью этого мира? Но тогда, в стационаре, было проще. Тогда он больше думал о радости жизни после выхода из коллапсара. А теперь словно очнулся о г слов Жана и неожиданно ощутил на себе непонятную тяжесть.
Всплыло в памяти и другое. Вернувшись к товарищам, Сергей невольно обратил внимание на то, что некоторые группы космонавтов, еще совсем недавно связанные крепкими узами дружбы, начинали понемногу распадаться. Сразу он не уловил причины таких перемен и лишь позже пришел к неутешительному выводу: люди искали одиночества, которое на какое-то время приносило им облегчение. Понять это было нетрудно. Значительно труднее - не поддаваться начавшейся депрессии и искать выход...
Искать выход...
Так вот он, наверно, и выход - двойник Гратта!
Воспоминания огвлекли Сергея, и он забыл о порученном деле: ведь Ченцов и Неретин просили его думать о профессоре Гратте. Только о Гратте и ни о чем больше!
Сергей попытался сосредоточиться.
Так какой же он, Гратт? Белая шевелюра, некрасивое лицо, прорезанное морщинами. Седая бородка. Набрякшие верхние веки. Что еще?.. Короткие руки и длинные ноги. И спина - плотная, как камень. Одевается неряшливо... Врочем, это несущественно.
Сергей попытался сосредоточиться.
Так какой же он, Гратт? Белая шевелюра, некрасивое лицо, прорезанное морщинами. Седая бородка. Набрякшие верхние веки. Что еще?.. Короткие руки и длинные ноги. И спина - плотная, как камень. Одевается неряшливо... Врочем, это несущественно.
Неподалеку треснула ветка, зашуршала листва. Из-за кустарника показался Роудс. Он мял в руках цветы и тоскливо разглядывал их. Он прошел бы мимо, поглощенный мыслями, и не заметил бы товарища, если бы тот не окликнул его.
- Ты что здесь делаешь? - спросил Сергей.
Джим пугливо отбросил цветы и смущенно отряхнул ладони.
- Да... так. А ты?
- И я так, - сказал Сергей.
Джим присел рядом и стал смотреть в сторону.
- Дохлое положение, - вздохнув, сказал он. - Тупик.
- Почему тупик? Отремонтируем "Луч"...
- Да разве в "Луче" дело? - Роудс нетерпеливо вскинул руку и нахмурился. Потом обвел взглядом небо, долину. дальний лес: - Вот наша трагедия! От этого нам не лучше, как ожидали, а, наоборот, тошнее, потому что все лишний раз напоминает о родине, о потере близких. А наши здешние "знакомые" только усиливают тоску и чувство потери!.. Временами мне кажется, Серж: хозяева намеренно решили помучить нас этой бутафорией!
- Как тебе не стыдно, Джим!
- Прости. - Роудс тяжело поднялся. - Я, кажется, в самом деле неблагодарная - как это по-вашему? - скотина. - Он нагнулся за цветами, повертел их перед носом и кинул к ногам Сергея: - Полюбопытствуй. Как настоящие! А я пойду...
Сергей дотянулся до разбросанных цветов - две ромашки, таволга и кипрей - и стал внимательно рассматривать их. Ни к чему не придерешься - такие же, как на родине, с таким же запахом, с той же свежестью... И вдруг что-то смутное, предательское вползло в душу. Неприятный озноб прокатился по спине... Что-то в них не то. Не настоящие они. Чужие... А разве Сергей не знал, что они не настоящие? Знал. Но именно тогда, именно в ту минуту он всем своим существом ощутил фальшь... Не то ли самое случилось и с его товарищами, только значительно раньше?
Он вскочил с места, затравленно огляделся. Сорвал один листок, другой, потом какую-то траву и дикую гвоздику, прятавшуюся под ивняком, - все то же, острое ощущение фальши не проходило. Тогда он подбежал к реке и долго и сосредоточенно плескал воду на лицо и шею.
- Ну вот... то одно, то другое, - проворчал он. - Тебе дано задание... Тебе поручено важное дело, Данилин!
Всю ночь он провел возле реки и старался больше не отвлекаться от мыслей о профессоре Гратте. Лишь под утро усталость свалила его. On спал прямо на земле и проснулся, когда солнце стояло высоко над лесом. Город будто висел в воздухе над таявшей пеленой тумана, над рекой тоже все еще извивались, будто живые, легкие струйки пара. В камышах плескалась рыба. В воздухе стоял звон птичьих голосов и стрекот кузнечиков... Совсем, как на Земле!
Сергей искупался и едва успел привести себя в порядок, как увидел снизившийся ярко-желтый флаер. Хлопнула дверца, и в траву спрыгнула Фруза.
- Здравствуй, Сережа! - радостно сказала она, словно век искала его и вот только что нашла. - Я за тобой! К вам приехал какой-то важный ученый... кажется, Гратт.
- Гратт? - Сергей ошалело сдавил Фрузу в объятиях и быстро зашагал к флаеру. - Слушай, Фруза, давно хочу тебя спросить, - как бы между прочим сказал он, - где наш сын? Я бы хотел его видеть!
- Он в интернате. У нас все дети в интернатах.
- Ах, да. Я же знал: подарить людям нового человека может любая женщина, но не каждая мать способна воспитать достойного члена общества. Так?
- Именно.
Они поднялись в салон. Машина взлетела. Фруза перевела управление на автоматическое и обернулась к Сергею:
- Хочу потолковать с тобой о коллапсарах. Понимаешь... я пишу статью об экипаже "Луча"...
Сергей неловко улыбнулся:
- Я врач, Фруза. По этому вопросу лучше обратиться к Ченцову или Неретину - они космологи.
- Ну я прошу тебя, Сережа.
Фруза упорно настаивала на разговоре, и Сергею пришлось подчиниться.
- Это умирающие звезды, - нехотя начал он. - Они сжимаются до такой степени, что их радиусы становятся меньше гравитационных. - Сергей поглядывал на включенный магнитофон и говорил медленно, тщательно подбирая слова и дополняя их жестами.- Гравиполе на поверхности такой звезды бесконечно возрастает, геометрия пространства изменяется и перестает быть эвклидовой, пространство искривляется, время и скорость света стремятся к нулю... Иначе говоря, коллапсар сворачивает пространство в бесконечную временную сферу. В нем сливается воедино и прошлое, и настоящее, и будущее. Собственно, их там вообще нет, и, значит, времени тоже нет... Я понятно излагаю? - перебил он себя, обратив внимание на застывшее лицо Фрузы.
Та поспешно кивнула:
- Говори, говори, я слушаю.
- Так, собственно, и все, - облегченно сказал Сергей. Мы пробыли в коллапсаре всего несколько минут, но их оказалось достаточно для того, чтобы знакомая нам Вселенная завершила, свою историю и родилась новая Вселенная - со всеми ее галактиками и планетными системами.
Фруза молчала, глядя через прозрачное стекло борта на проплывавшую под ними живописную панораму долины, потом снова повернулась к Сергею:
- Об этом я читала. Помню: такие объекты могут лишь засасывать окружающее вещество благодаря своей гигантской массе, но из них не в состоянии пробиться ни свет, ни магнитное поле. Правильно?
- Правильно.
- Тогда... как же вам удалось вырваться оттуда?
Сергей приподнял плечи и тоже посмотрел через прозрачные стенки борта:
- Скорее всего мы попали в эргосферу коллапсара, но до рубежа гравитационного радиуса не дошли - потому и не застряли там...
Впереди росла громада звездолета. Только теперь Сергей понял, что флаер летел по огромной дуге: определенно Фруза хотела продлить свидание...
Сергей издали увидел крепкую спину и седую шевелюру двойника Гратта. Его провожал Ченцов. Еле сдерживая себя, к космонавтам подошел Неретин и увлек Сергея к подъемнику звездолета.
- Прикидывается дураком! - сердито сказал он. - Как будто не понимает, чего мы от него хотим!
- А если в самом деле не понимает? - несмело предположил Сергей. - Откуда ему знать?
- Но может же он, в конце концов, передать хозяевам планеты нашу просьбу! - Неретин подтолкнул Сергея к подъемнику и усадил на ступеньку. Сам остался стоять. - Слушай. Командиру пришла в голову идея: коллапсары работают как туннели времени в обе стороны. Уразумел? И мы должны добиться от этого двойника, чтобы хозяева планеты рассчитали программу полета к негоколлапсару.
- Куда, куда?
Неретин нахмурился.
- Извини. Ты, конечно, должен знать подробности, - сказал он. - Запоминай... Мы теперь определенно знаем, что "черные дыры" - потенциальные трамплины в будущее. Наша - та наша Вселенная - породила коллапсары, а следующая - вот эта, в которую мы попали, - создала уже так называемые ретро- или негоколлапсары - "черные дыры" с отрицательным потенциалом, то есть трамплины в прошлое мирозданий. Уразумел?
- Уразумел...
- Вот и ладно. "Перевари" все это и - думай, думай: чем скорее дойдет до наших гостеприимных хозяев, тем лучше для нас!..
Гратт вернулся в конце дня и попросил проводить его к Ченцову. Неретин пригласил на беседу Сергея - на всякий случай, если возникнут какие-либо затруднения. Но затруднений не было, разговор прошел гладко, легко, и, прощаясь, Гратт обещал завтра же утром прислать в распоряжение Ченцова полсотни высококвалифицированных рабочих, инженеров и техников, а необходимые расчеты закончить к концу недели.
Он был точен. Четверо суток его никто не видел. И вот наконец возле звездолета плавно снизился полосатый флаер Гратта. Ученый совет "Луча" ушел на долгое совещание. Остался лишь Неретин, в обязанности которого входило наблюдение за ремонтными работами. Увидев вышедшего из отсека запасной аппаратуры Сергея, помощник подозвал его:
- У тебя все готово?
- Все. Остались мелочи.
Неретин указал на кресла:
- Давай-ка присядем.
Он сосредоточенно разминал сигарету и смотрел в пол.
- Слушай, - наконец сказал он, - ты не допускаешь, что они могут обмануть нас? Или направят вместо негоколлапсара в преисподнюю?.. Погоди, не возмущайся. Есть в этих близнецах что-то... Может быть, от сознания их суррогатности?..
- Зря ты это, Алекс. Если бы они имели что-то против экипажа "Луча", им ничего не стоило бы нас уничтожить. Но ведь они создали для людей земные условия жизни и как-то ищут контакта с нами.
Неретин задумчиво покачал головой:
- Условия-то эти боком обернулись. Видал, что недавно с ребятами творилось? Ну, их-то можно понять: задания Земли не выполнили, родину потеряли, надежды на возвращение никакой, а окружающая бутафория лишь усиливала чувство обреченности. Зато сейчас работают как звери и - заметил? - перестали навещать своих "знакомых".
Сергей молчал. Он не мог понять сомнений Неретина. Ведь все, кажется, было так просто и ясно!.. Хотя, может быть, многолетняя забота о доверившихся ему людях в какой-то степени могла оправдать подобные опасения...