Он должен будет этим заняться.
∞
На следующий день он запланировал встречу с «исследуемым» Линнет Стоун, учителем истории Декстером Грэмом.
Гостиная в пансионе Эвелин выглядела странно в качестве приёмной лейтенанта Бюро. Голые ветви деревьев постукивают в высокие окна; мебель большая и мягкая. Пол застлан персидским ковром, часы на каминной полке громко тикают в дневной тишине. Словно канава с застойным временем, которое никуда не течёт.
Грэм явился из пасмурного холодного дня в сопровождении двух пионов в синих зимних вестонах. На башмаках учителя была изморозь. Он был одет в серую штормовку, обтрёпанную вдоль швов, и выглядел ещё более худым, чем помнил Демарш. Он смотрел на Демарша без малейших эмоций.
Лейтенант махнул рукой в сторону кресла.
— Садитесь.
Грэм сел. Пионы ушли. Часы продолжали тикать.
Демарш налил кофе из графина. В этой комнате он беседовал с десятками влиятельных людей города: с мэром, членами городского совета, шефом полиции, священнослужителями. Их глаза всегда округлялись при виде чашки горячего кофе. Демарш всегда был безупречно вежлив. Но он никогда не предлагал гостю кофе. На таких мелочах и выстраивается крепость авторитета.
— Полагаю, ваша работа с Линнет Стоун продвигается успешно? — спросил он.
— Это её работа, — ответил Грэм. — Я работаю в школе.
Потрясающее нахальство. В каком-то смысле освежающее. Лейтенант привык к тому, что гражданские автоматически выказывают почтение, в не меньшей степени к его мундиру, чем к нему самому. Декстер Грэм, как и многие граждане Ту-Риверс, был этого рефлекса лишён.
После июльских казней у многих он появился. Но не у него.
— Мисс Стоун получила от моего офиса известную свободу действий. К примеру, её не сопровождает охрана. Вы осознаёте, что с моей стороны это немалая щедрость?
— Я понимаю, что это слегка не в вашем характере.
— Я не хотел бы, чтобы вы злоупотребляли моим великодушием.
— Не имею таких намерений.
— В течение последних нескольких месяцев мы успешно сотрудничаем с ответственными лицами вашего города, начиная с мэра и кончая директором вашей школы, Бобом Хоскинсом. — Что было правдой. Проблемы были лишь с церковниками, и Демарш пообещал им, что им будет позволено отправлять их странные культы. Клемент Делафлёр протестовал против этого, доходя до самой столицы. Но, в конце концов, это всего лишь временная договорённость. — Вы и сами являетесь своего рода столпом здешнего общества. Поэтому мне нужно и ваше сотрудничество.
— Я никакой не столп.
— Не скромничайте. Хотя, должен признать, ваш послужной список свидетельствует не в вашу пользу. Пять переводов на другое место работы за пятнадцать лет из-за нарушений протокола школьного совета? Возможно, вы избрали не ту профессию.
— Вполне возможно.
— Вы это признаёте?
Декстер Грэм пожал плечами.
— Есть такой афоризм, — сказал Демарш. — Один из наших писателей определял негодяя как храброго человека, нелояльного своему князю.
— Князей тут нет.
— Я говорю метафорически.
— Я тоже.
Часы отмерили в неподвижный воздух ещё несколько секунд.
— Мы много сделали для вашего поселения, — продолжал Демарш. — Мы восстановили водоснабжение. Протянули линию электропередач от самого Фор-ле-Дюка в пятидесяти милях к югу. Это были нелёгкие решения. Приходилось преодолевать сопротивление. Никто не понимает, что случилось в этих лесах, мистер Грэм; всё это очень странно и очень пугающе. Мы проявили добрую волю.
Грэм молчал.
— Признайте это, — сказал Демарш.
— Вода течёт. Свет горит.
— Однако несмотря на наше великодушие мы по-прежнему получаем сообщения о нарушениях комендантского часа. Человека примерно ваших габаритов и вашего возраста видели переходящим Бикон-стрит после наступления темноты.
— У меня довольно средние габариты и возраст.
— Комендантский час — не шутка. Вы видели, что происходит с нарушителями.
— Я видел тело Боба Сигрэма на телеге перед мэрией. Его племянница проходила мимо по пути в школу. В классе она рыдала три часа кряду. Я это видел. — Он нагнулся, чтобы завязать потрёпанный шнурок на ботинке, и Демарш невольно восхитился этим небрежным жестом. — Вы ради этого меня сюда привели? Чтобы вбить в меня немного страха Божьего?
Демарш никогда не слышал этого выражения. Он моргнул.
— Не думаю, что такое в моих силах, мистер Грэм. Но мне кажется, что иметь немного этого страха было бы благоразумно.
∞
Да, он нахален, но опасен ли?
Демарш размышлял над этим вопросом после того, как отпустил Грэма. Он продолжал думать об этом, забираясь в постель к Эвелин.
Она беспокоилась насчёт этого разговора. Демарш полагал, что она считает его достаточно мелочным, чтобы ненавидеть Грэма из-за того, что тот был её любовником.
— Не злись на него, — сказала она. Будто злость имела к этому какое-то отношение.
— Я лишь хочу его понять, — ответил ей Демарш.
— Он не опасен.
— Ты его защищаешь. Это благородно, но неуместно. Я не хочу его убить, Эвелин. Моя работа — поддерживать спокойствие.
— А если он нарушает закон? Нарушает комендантский час?
— Именно это я и должен предотвратить.
— Ты не сможешь его запугать.
— Хочешь сказать, он туп?
Она выключила свет. На улице похолодало, и на оконном стекле появились полосы изморози. Тусклый свет уличных фонарей создавал переплетение теней на противоположной стене.
— Он не такой человек, — решилась Эвелин. — Он как-то рассказал мне историю…
— О себе?
— Да. Но он рассказывал будто о ком-то другом. Представим себе, говорил он, что жил как-то человек, и у него были жена и сын. И ещё представим, что он всегда был очень осторожен насчёт того, что делал и говорил, потому что он мог потерять работу, или что-то плохое могло случиться с его семьёй, а семья была для него главнее всего на свете. И вот, когда он был в отъезде, его дом сгорел вместе с его женой и ребёнком.
— Он потерял жену и сына в пожаре?
— Да. Но не это главное. Он сказал, что это было худшее, что может случиться с человеком — потерять то, вокруг чего вращалась его жизнь. Он сумел как-то это пережить, он продолжил жить дальше. А потом, говорил Декс, этот человек заметил странную вещь. Он заметил, что больше ничего не способно сделать ему больно. Что могло бы быть хуже? Смерть? Он встретил бы её с радостью. Потеря работы? Пустяк. Так что он перестал скрывать своё мнение. Он стал говорить правду. Он попадал в неприятности, но никакие угрозы больше для него ничего не значили. Больше никаких страхов. К примеру, раньше он терпеть не мог летать на самолётах, он страшно боялся — но это ушло. Если самолёт упадёт и он погибнет… что ж, его жена и сын уже через это прошли. Может быть, он найдёт их там, может быть, они его ждут. — Она содрогнулась. — Понимаешь? Он стал смелым почти случайно. И это вошло у него в привычку.
— Это произошло на самом деле? Он тебе именно таким показался?
— Кое-что пообтрепалось со временем. Это было очень давно. Но да, мне кажется, Декс именно такой человек.
Смел, подумал Демарш, но, вероятно, не опасен. Человек, которому нечего терять, нечего и защищать.
∞
Позже, уже засыпая, Эвелин сказала:
— В городе стало больше солдат. Сегодня снова проехал полный грузовик.
Демарш кивнул, и сам уже почти уснувший. Он думал о Доротее. Он вспоминал лицо Кристофа с яркими, словно фарфоровые блюдца, глазами.
— Саймеон? С городом случится что-то плохое? Когда ты говорил по телефону…
— Тс-с. Это всё мелочи.
— Я не хочу, чтобы случилось что-то плохое.
— Ничего плохого с тобой не случится, — сказал лейтенант. — Я обещаю. А теперь спи.
∞
Утром на земле было полдюйма снега. Сапоги Демарша поскрипывали на замёрзших тротуарных плитах, когда он шёл к машине; мокрый снег срывался с ветвей деревьев, когда он ехал в центр города, где демонтаж Ту-Риверс уже начался.
Глава восьмая
Конец осени в Ту-Риверс выдался переменчивым.
Утро частенько было обжигающе холодным; дневное небо — либо пасмурным, либо глубоким и густо-синим. Дым печей стелился над городом. Женщины в очередях за продовольственным пайком надевали длинные пальто или толстые мешковатые плащи; мужчины волокли ноги, накинув на головы капюшоны парок или натянув шапки на самые уши. Никто не задерживался на улице дольше необходимого.
Грядут перемены, шептались люди.
К примеру: теперь каждый день, между семью и восемью утра, два-три военных грузовика въезжали в город, плюясь сизым дымом из покрытых ржавчиной выхлопных труб. Грузовики были грязно-зелёные, и в каждом сидело шесть-восемь солдат. Грузовик останавливался рядом с каким-нибудь зданием — обычно магазином или складом, и солдаты, дрожа от холода, вылезали через задний борт и скрывались внутри. Там они укладывали всё, что найдут, в ящики, помечали их ярлыками и составляли ящики в штабеля для погрузки.
Они брали не всё, но по одному образцу каждой вещи: один тостер, один телевизор, по одному экземпляру каждой разновидности домашнего или офисного компьютера. Ничего не могло избежать попадания в эту городскую опись — ни кресла, ни обувной крем, ни оконные жалюзи; однако особое внимание уделялось техническим приборам, особенно содержащим микрочипы или память.
Кельвину Шепперду — бывшему наёмному пилоту и бдительному гражданину, который каждые три дня совершал вылазку к пункту раздачи продовольствия, потому что Сара отказывалась терпеть такое унижение — казалось, что солдаты собирают все эти вещи для какого-то гигантского музея… музея полезных мелочей и бытовых приспособлений, своего рода Ноева ковчега промышленных товаров.
Это было систематическое разграбление, и оно займёт немалое время, однако в конце концов работа будет завершена, город каталогизирован и все его сокровища описаны и помещены под замок, а потом… что будет потом, он мог лишь гадать. Он не знал, что случится потом; он лишь знал, что мысль об этом приводит его в ужас.
∞
Одним холодным утром в конце этого года Линнет Стоун передала Дексу Грэму карту, упакованную в картонную трубку.
Он развернул её на выщербленной пластиковой столешнице у Такера. Ресторан Такера с разрешения Бюро возобновил работу в середине октября. Меню ограничивалось яичницей, сыром, хлебом, кофе, восстановленным из порошка молоком и рублёными бифштексами, которых все старались избегать. Тем не менее, открытие ресторана подняло моральный дух. Декс полагал, что так и было задумано.
Из-за выпавшего вчера мокрого снега на завтрак никто не пришёл. Декс и Линнет были единственными посетителями. Линнет пыталась замаскироваться бесформенной блузой и скромной юбкой, но всё равно, по мнению Декса, выглядела странно в виниловой кабинке. Он попытался представить себе её естественную среду. Какое-то более достойное место. С ковром, а не этим пузырящимся линолеумом. Со скатертями, а не голым пластиком.
С помощью солонки, перечницы и сахарницы он закрепил на столе три угла карты. Затем сделал вдох и впервые охватил новый мир взглядом.
Карта шокировала его, хотя он и догадывался о многом из того, что увидел. Шок происходил не от новизны, а от её грубой зримости. Чудо, облечённое в синие чернила и мелкий шрифт.
Линнет терпеливо ждала, пока он разглядывал карту. Затем попросила:
— Расскажите, что бросилось вам в глаза.
Он собрался с мыслями.
— Восток заселён плотнее, чем Запад.
Она кивнула.
— Разумеется, Восток был освоен раньше. Английские и французские колонии. Все старые города: Бостон, Монманьи, Монреаль, Манхэттен. Во время Бретонской войны колонии провозгласили независимость. Республика стала объединением пятнадцати восточных колоний. Она расширялась на запад по мере того, как аборигены истреблялись или переселялись. Очевидно, что существенная часть Дальнего Запада до сих пор практически не заселена.
Он проследил голубую змею Миссисипи от провинции Миль-Лак до города Новый Орлеан. На запад от неё — решётка степных и горных провинций: Атабаска, Босежур, Сиу, Колорадо; Наханни, Кутенэ, Платт, Сьерра-Бланка — от моря Бофорта до Новой Испании. Новая Испания занимала приблизительно территорию Мексики, плюс полоса вдоль побережья, достигавшая примерно южного Орегона. Канады не было. Территории к северу от сороковой параллели принадлежали Республике.
— Испанские земли, разумеется, спорные. Война.
— Вся карта кажется какой-то пустой. — Даже в окрестностях Великих озёр города встречались нечасто. — Каково население вашего мира?
Она задумалась.
— Помнится, я видела оценки. Два миллиарда?
— Там, откуда я явился, почти шесть.
— Да? Интересно, почему?
— Не знаю. История двух миров довольно похожа. Мы говорим на более-менее одном и том же языке, и я узнаю некоторые из этих названий. Если наши истории похожи на дерево — одна ветвь налево, другая направо — было бы полезно знать, где они разошлись.
Линнет, похоже, задумалась. Декс предположил, что для неё эта идея в новинку. Она ведь не смотрела в детстве «Стартрек», не знала, что в «параллельном мире» мистер Спок носит бороду.
— Если истории «разошлись», как вы сказали, то это случилось очень давно. Религии сильно различаются.
— Но всё равно имеются параллели. Мы оба из миров, где господствует христианство, пускай детали и разнятся.
— Существенно разнятся. Наверное, ещё до Голгофы?
— Или сразу после неё. Скажем, первое или второе столетие. До того, как христианство приняли римляне. До Константина.
Линнет моргнула.
— Но они ведь не приняли. Римляне, я имею в виду. Не было ни одного христианского императора.
Чарли Такер принёс два блюда с хлебом и сыром и взамен получил от Декса горсть продовольственных купонов. Чарли пристально посмотрел на Линнет. Он слышал её акцент. И выглядел обеспокоенным.
Она отломила кусочек сыра и дождалась, пока Чарли отойдёт обратно за кассу.
— Некоторые из Апологий адресованы императорам династии Антонинов. Экуменисты всегда указывали на Клемента, который производил впечатление эрудированного язычника. Однако ни один римский император явным образом не принял Креста. Это очень странная идея. Так что, возможно, это и есть точка расхождения — ваши христианские императоры.
— Может быть. — Декс обдумал эту мысль. А потом напомнил себе о том, зачем он здесь. — Это есть в вашем досье?
— История — не моя специализация. В любом случае, прокторы очистили ваши библиотеки. Это они смогут раскопать и сами. К тому же, — добавила она, — я бы не решилась консультировать их в вопросах религии. Всё это было бы чистой воды богохульством, если бы не было документально подтверждено.
— Простите, — сказал он. — Я всё ещё не уверен, когда я говорю с вами, а когда — с Бюро.
— Возможно, мне следует носить две шляпы. Одну, когда я — это я, а другую — когда я агент правительства.
— И какая же шляпа на вас сейчас?
— О, моя собственная. Моя собственная личная шляпа.
— Какова бы ни была шляпа, у вас всегда передо мной преимущество. Вы знаете мою историю…
— Честно говоря, очень немного. Лишь то, что я узнала от вас или из общедоступных материалов. Изъятые книги сразу же поместили под замок.
— В любом случае, вы знаете о моей истории куда больше, чем я — о вашей.
Она открыла свой обтянутый телячьей кожей чемоданчик.
— Я принесла это вам. Позаимствовала у одного из солдат. Он сказал, что это для дочери, но читал её сам. Боюсь, книга совсем детская, но ничего другого мне за это время раздобыть не удалось.
Книга оказалась потрёпанным томом в твёрдом переплёте в двенадцатую часть листа; название вытиснено золотом:
«События истории, от Сотворения до наших дней, с иллюстрациями».
Она испускала едкий запах мокрого полотна. Декс взял её.
— Вы сможете составить общее впечатление, — сказала Линнет, — хотя я не ручаюсь за детали.
Он снова посмотрел на неё. Интересно, что представляет собой эта книга — исполнение обещания, стратегическое предложение, просто доброе отношение? Её лицо было ничем не омрачено, в некотором смысле наиболее совершенное лицо, какое Декс когда-либо видел: круглое, доброе и безмятежное. Однако закрытое. На каждую унцию, что отдавалась наружу, другая удерживалась внутри. Может быть, в сложившихся обстоятельствах это и неудивительно, но всё же.
— Мне бы хотелось получить книгу взамен.
— Какую книгу?
— Одну из ваших. Я заглянула к вам в комнату, когда прокторы впервые привели меня к вам. У вас есть книги. Вы книгочей. Но не по истории. Что-нибудь литературное. Что-то, что вам нравится. Думаю, это будет поучительно.
— Для какой шляпы?
На секунду она как будто обиделась.
— Для моей.
Он уже месяц таскал в кармане пиджака вконец обтрёпанного «Гекльберри Финна» в бумажной обложке, и ему не хотелось с ним расставаться. Он достал книгу и протянул её Линнет.
— Этому тексту больше ста лет. Но, я думаю, вы уловите фишку.
— Фишку?
— Суть. Значение.
— Понятно. Это одна из любимых ваших книг?
— Можно сказать и так.
Она приняла её с благоговейным видом.
— Спасибо вам, мистер Грэм.
— Зовите меня Декс.
— Да. Спасибо.
— Расскажете потом, что вы о ней думаете.
— Хорошо.
Он свернул карту и вызвался проводить её к мотелю «Блю Вью», где жили гражданские специалисты. На улице она помрачнела: сегодня было ясно, но достаточно холодно, чтобы ранний снег не таял даже на дороге. В её белом пальто она может сойти за кого угодно, подумал Декс. За любую симпатичную женщину на ветреной улице. Ветер заставил покраснеть её щёки и мочки ушей и уносил её дыхание обрывками тумана.