Иисуса, как и его ревностных предшественников, гораздо меньше интересовало языческое государство, оккупировавшее Палестину, нежели мошенник-иудей, прибравший Божий Храм к своим рукам. И для того, и для другого он представлял угрозу, и они будут искать его смерти. Но нет никаких сомнений в том, что антагонистом Иисуса в евангелиях выступает не император, находящийся в далеком Риме, и не его чиновники в Иудее. Первосвященник Каиафа — вот кто станет главным зачинщиком заговора против Иисуса из-за того, что тот представлял угрозу власти Храма (Мк. 14. 1–2; Мф. 26. 57–66; Ин. 11. 49–50).
По мере того как проповедь Иисуса становилась все более злободневной и острой, его слова и дела все больше отражали глубокую враждебность по отношению к первосвященнику и религиозным правящим кругам Иудеи, которые, говоря словами Иисуса, любили «ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах».
«Сии, поядающие домы вдов и напоказ долго молящиеся, примут тягчайшее осуждение», — говорит Иисус о книжниках (Мк. 12. 38–40). Притчи Иисуса особенно отличались антиклерикальными настроениями, под воздействием которых формировались политика и благочестие в Галилее, и которые станут отличительной чертой его проповеди. Рассмотрим знаменитую притчу о добром самаритянине.
Некий человек шел из Иерусалима в Иерихон. Он столкнулся с разбойниками, которые сняли с него одежду, избили до полусмерти и ушли. По случаю, на той же дороге оказался священник, но, увидев раненого, обошел его стороной. Следующим шел левит (служитель культа), но он тоже прошел мимо. Но какой-то прохожий-самаритянин, подойдя к тому месту, где лежал человек, сжалился над ним. Он подошел, перевязал его раны и возлил на них масло и вино. Затем он посадил нечастного на своего осла, отвез на постоялый двор и заботился о нем. На следующий день он дал хозяину гостиницы два денария и сказал: «Позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе» (Лк. 10. 30–37).
Христиане издавна толкуют эту притчу как наставление о том, что нужно помогать попавшим в беду. Но для аудитории, собравшейся вокруг Иисуса, она говорила не столько о доброте самаритянина, сколько о низости служителей культа.
Иудеи считали самаритян самым низким и нечистым народом во всей Палестине по одной простой причине: самаритяне отвергали авторитет иерусалимского Храма как единственного законного места для поклонения Богу. Вместо этого они почитали Господа в своем собственном храме на горе Гаризим, на западном берегу реки Иордан. Для слушателей Иисуса, узнававших самих себя в избитом, полумертвом человеке, лежавшем на обочине дороги, смысл притчи был очевиден: самаритянин, отвергающий авторитет Храма, делает все возможное, чтобы выполнить заповедь Бога «возлюби ближнего твоего, как самого себя» (сама притча рассказана в ответ на вопрос «А кто мой ближний?»). Служители культа, обогащающиеся и властвующие благодаря своей связи с Храмом, игнорируют заповедь из страха нарушить свою ритуальную чистоту и тем самым разрушить эту связь.
Люди Капернаума с жадностью восприняли это дерзкое антиклерикальное послание. Почти сразу же вокруг Иисуса начали собираться огромные толпы. Некоторые узнавали в нем юношу, родившегося в Назарете в семье плотника. Другие слышали о силе его слов и приходили послушать его проповедь из любопытства. Но пока слава Иисуса ограничивалась только капернаумским берегом. За пределами этого рыбацкого селения никто еще не слышал о харизматичном галилейском проповеднике — ни Антипа в Тивериаде, ни Каиафа в Иерусалиме.
Но затем случилось нечто, из-за чего все изменилось.
Иисуса, стоящего посреди синагоги Капернаума и вещающего о Царстве Божьем, вдруг перебивает человек, которого евангелия описывают как «одержимого нечистым духом».
«Что Тебе до нас, Иисус Назарянин? — закричал этот человек. — Ты пришел погубить нас! Знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий».
Иисус тотчас же заставил его умолкнуть: «Замолчи и выйди из него».
В одно мгновение человек упал на пол, сотрясаясь в конвульсиях. Громкий крик вырвался у него изо рта. А потом он затих.
Все люди в синагоге пребывали в изумлении. «Что это? — спрашивали они друг у друга. — Что это за новое учение, что Он и духам нечистым повелевает со властью, и они повинуются Ему?» (Мк. 1. 23–28)
После этого молва об Иисусе не могла оставаться в пределах Капернаума. Новость о странствующем проповеднике распространилась по всей Галилее. В каждом городе и селении Иисуса встречали толпы: люди приходили не столько ради его проповеди, сколько ради чудес, о которых они были наслышаны. Если ученики в конце концов признают в Иисусе обещанного мессию и наследника трона Давида, римляне будут видеть в нем самозванца, претендующего на корону Царя Иудейского, священники и книжники почувствуют в нем угрозу своей власти, то для подавляющего большинства иудеев в Палестине — для тех, кого он, по его собственным словам, пришел освободить от угнетения, — он будет не мессией, и не царем, а еще одним странствующим чудотворцем и экзорцистом, то есть специалистом по изгнанию бесов, который ходит по Галилее и творит удивительные вещи.
Глава девятая Перстом Божиим
Жителям Капернаума потребовалось немного времени, чтобы понять, кто появился среди них. Иисус, несомненно, был не первым экзорцистом, появившимся на берегах Галилейского моря. В Палестине I века это было просто ремесло, такое же как у плотника или каменщика, но гораздо лучше оплачиваемое. В Галилее было особенно много таких харизматичных деятелей, предлагавших услуги сверхъестественных сил за незначительную плату. Но с точки зрения галилеян Иисус отличался от остальных целителей и экзорцистов тем, что он не брал денег. Первое изгнание бесов в Капернауме, вероятно, повергло в шок учителей и книжников, которые увидели в нем «новое учение»: евангелия сообщают, что сразу после этого в город нагрянули знатоки Закона, чтобы собственными глазами посмотреть на простого крестьянина, который бросил вызов их авторитету. Но людей из Капернаума не сильно волновало то, из какого источника Иисус берет силу для исцеления. Их волновала стоимость этих исцелений.
К вечеру по всему Капернауму разнесся слух о целителе, не берущем денег за работу. Иисус и его спутники укрылись в доме братьев Симона и Андрея, где лежала в горячке теща Симона. Когда братья рассказали Иисусу о ее болезни, он подошел к ней, взял за руку, и она тотчас выздоровела. Вскоре после этого у дверей дома собралось огромное количество людей, которые привели с собой хромых, прокаженных и одержимых бесами. На следующее утро толпа больных и немощных стала еще больше.
Чтобы уйти от толпы, Иисус предложил оставить Капернаум на несколько дней. «Пойдем в ближние селения и города, чтобы Мне и там проповедовать» (Мк. 1. 38). Но новость о странствующем чудотворце уже достигла близлежащих селений. Куда бы ни пришел Иисус — в Вифсаиду, Герасу или Иерихон, — к нему стекались слепые, глухие, немые и парализованные. И Иисус исцелял всех. Когда через несколько дней он вернулся в Капернаум, у дверей дома Симона столпилось столько людей, что четверым жителям, которые принесли к нему парализованного друга, пришлось проделать дыру в крыше и спустить больного в дом через нее.
Все эти рассказы об исцелениях и изгнаниях бесов кажутся современному читателю, мягко выражаясь, невероятными. Отношение к чудесам — это то место, где проходит граница между историком и верующим, ученым и искателем божественного. Поэтому было бы несколько нелепо говорить о том, что исторического материала, говорящего о чудесах Иисуса, существует гораздо больше, чем информации о его рождении в Назарете или смерти на Голгофе. Внесем ясность: у нас нет свидетельств, подтверждающих какое-либо конкретное чудо, сотворенное Иисусом. Попытки ученых рассуждать об подлинности того или иного исцеления или экзорцизма оказались безрезультатным занятием. Бессмысленно спорить о том, что исцеление паралитика было более вероятным, а воскресение Лазаря — менее вероятным. Все истории о чудесах Иисуса со временем обросли цветистыми подробностями и наполнились теологическими смыслами, и поэтому ни одна из них не может считаться достоверной с исторической точки зрения. Столь же бессмысленно пытаться убрать мифологическую составляющую из этих рассказов, подводя под них рациональные объяснения: из-за отлива только казалось, что Иисус ходил по воде; только казалось, что он изгнал бесов из человека, поскольку на самом деле тот был эпилептиком. Неважно, как современный мир относится к чудесам, которые творил Иисус. Важно знать, как люди того времени смотрели на них. И вот тут наступает черед исторических свидетельств. Ведь пока в ранней церкви шли ожесточенные споры о том, кем был Иисус — учителем? Мессией? Богом во плоти? — никто среди его последователей или критиков не усомнился в том, что он исцелял людей и изгонял из них бесов.
Все евангелия, включая неканонические, подтверждают тот факт, что Иисус творил чудеса. О том же говорит и самый ранний материал из группы Q. Евангелие от Марка почти на треть состоит из рассказов об исцелениях и изгнании бесов. Раннее христианство не только хранило живую память о чудесах Иисуса, оно строило церковь на этом фундаменте. Апостолов отличала способность повторять чудесные дела своего учителя, исцелять людей его именем. Даже те, кто не признавал в Иисусе мессию, все-таки верили, что он совершал «удивительные вещи». Нигде в евангелиях враги Иисуса не отрицают его чудес, хотя ставят под сомнение его мотивы и источник силы. И во втором, и в третьем столетии иудейские интеллектуалы и языческие философы, писавшие трактаты против христианства, принимали как данность то, что Иисус был экзорцистом и чудотворцем. Они могли с осуждением говорить, что он был не больше чем путешествующий маг, но при этом они не ставили под сомнение его магические способности.
Повторим еще раз, что Иисус был не единственным чудотворцем в Палестине, исцелявшим больных и изгонявшим демонов. Это был мир, пропитанный магией, и Иисус был лишь одним из бессчетного количества предсказателей и толкователей снов, магов и лекарей, которые ходили по Иудее и Галилее. История знает Хони Ха-Меагеля, прозвище которого означает «Начертивший круг». Во время засухи он начертил на земле круг и встал в него. «Я клянусь твоим величайшим именем, что не сдвинусь с места, пока ты не сжалишься над своими детьми», — прокричал Хони Богу. И тотчас начался дождь. Двум внукам Хони также приписывали чудесные дела: оба они жили в Галилее примерно в то же время, что и Иисус. Еще один чудотворец, Ханина бен Доса, живший в деревушке Арав недалеко от Назарета, имел силу отмаливать больных и даже заступаться за них перед смертью. Вероятно, самым знаменитым чудотворцем той эпохи был Аполлоний Тианский. Его называли «святым человеком». Аполлоний совершал чудеса везде, куда приходил. Он исцелял хромых, слепых, парализованных. Он даже поднял одну девицу из мертвых.
Не был Иисус и единственным экзорцистом в Палестине. Странствующий специалист по изгнанию бесов был обычным зрелищем, а его профессия могла быть весьма доходной. Многочисленные экзорцисты упоминаются в евангелиях (Мф. 12. 27; Лк. 11. 19; Мк. 9. 38–40; см. также Деян. 19. 11–17). Некоторые, подобно знаменитому Элеазару, который мог быть ессеем, с помощью амулетов и заклинаний извлекали злых духов через нос. Другие, как равви Симон бен Йохаи, могли изгонять демонов, просто произнося их имена. Подобно Иисусу, равви Симон сначала приказывал злому духу назвать себя и тем самым получал власть над ним. «Деяния апостолов» изображают апостола Павла как экзорциста, использовавшего имя Иисуса как могущественный талисман против демонических сил (Деян. 16. 16–18; 19. 12). Предписания по изгнанию бесов были найдены в свитках Мертвого моря.
Причина, по которой экзорцизм был настолько популярен во времена Иисуса, заключается в том, что иудеи видели в болезни либо божественное воздаяние, либо проявление деятельности демонов. Однако, что бы ни стояло за одержимостью демонами, медицинская проблема или психическая болезнь, эпилепсия или шизофрения, факт остается фактом: жители Палестины видели в этом именно одержимость и считали Иисуса одним из тех специалистов, которые имеют силу излечить тех, кто этим страдает.
Вполне возможно, что, в отличие от многих прочих экзорцистов и чудотворцев, у Иисуса этот талант сочетался с претензиями на роль мессии. Но то же самое можно сказать про уже упомянутых Февду и Египтянина, которые привлекали сторонников с помощью чудесных дел и выдвигали мессианские притязания. Эти люди и их коллеги по волшебному ремеслу и среди иудеев, и среди язычников славились как «люди дела», и теми же словами называли Иисуса. Более того, по своей литературной форме рассказы о чудесах, которые содержатся в иудейских и языческих текстах I–II веков, практически идентичны с евангельскими историями: и сами чудеса, и тот, кто их совершает, описываются в основном одними и теми же словами. Попросту говоря, роль Иисуса как чудотворца и экзорциста может показаться необычной, даже абсурдной, современным скептикам, но она в общем и целом соответствовала тому, чего ожидали от чудотворцев и экзорцистов люди, жившие в Палестине в I веке н. э. Греки, римляне, иудеи и христиане, все народы, жившие на древнем Ближнем Востоке, смотрели на магию и чудеса как на обычную часть своей жизни.
Надо сказать, что между магией и чудом существовало четкое различие, но не в методах и результатах (и то, и другое считалось способом изменить естественный порядок вещей), а в восприятии того и другого. В греко-римском мире маги были повсеместным явлением, но магия считалась видом шарлатанства. В Риме было издано несколько законов против «чародейства», а сами чародеи могли быть изгнаны или даже казнены, если обнаружится, что они занимались так называемой «черной магией». Среди иудеев их тоже было немало, несмотря на то, что Закон Моисея запрещал магию, предписывая смерть в качестве наказания. «Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых» (Втор. 18. 10–11).
Расхождение между Законом и практикой в том, что касается магических искусств, лучше всего объясняется тем, что «магия» могла пониматься по-разному. Само это слово имело крайне негативный смысл, но только когда речь шла о представителях других народов и религий. «Ибо народы сии, которых ты изгоняешь, слушают гадателей и прорицателей, а тебе не то дал Господь Бог твой», — говорил Господь израильтянам (Втор. 18. 14). И все же Бог периодически поручал своим слугам совершать различные чудеса, чтобы продемонстрировать свою силу. Например, Бог повелевает Моисею и Аарону «сделать чудо» перед фараоном, превратив посох в змею. Но когда «мудрецы» фараона делают то же самое, они называются не чудотворцами, а «чародеями» (Исх. 7. 1–13; 9. 8–12). Иными словами, представитель Господа — Моисей, Илия или Елисей — творят чудеса, в то время как «лжепророки», такие как фараоновы мудрецы или жрецы Ваала, занимаются магией.
Это объясняет, почему первые христиане тратили столько сил на то, чтобы доказать, что Иисус не был магом. На протяжении II и III века римские и иудейские критики церкви писали многочисленные трактаты, обвиняя Иисуса в том, что он с помощью магии очаровывал людей и обманом заставлял следовать за собой. «Они же, видя такие дела, считали их волшебным обольщением и осмелились назвать Его волхвом и обманщиком народа», — писал Иустин Философ, христианский апологет II века (Разговор с Трифоном иудеем // Сочинения святаго Иустина, философа и мученика. М., 1891. Перевод П. Преображенского).
Отметим, что эти критики церкви не отрицали того, что Иисус совершал чудесные вещи. Они просто называли его дела «чародейством». Невзирая на это, лидеры христиан, например знаменитый богослов III века Ориген из Александрии, гневно реагировали такие обвинения, считая клеветой разговоры о том, что Иисус был чародеем или творил свои чудеса с помощью магических устройств. Как утверждал один из отцов церкви, Ириней Лионский, именно отсутствие таких магических приспособлений отличало чудеса Иисуса от практики обычного чародея. Иисус, говоря словами Иринея, творил чудеса, «не прибегая к заклинаниям, не используя соки растений и трав, не наблюдая за жертвоприношениями, возлияниями или приметами времен года».
Но, несмотря на утверждения Иринея, в евангельских текстах, особенно в самом раннем Евангелии от Марка, чудеса Иисуса имеют разительное сходство с действиями других магов и чародеев того времени, и именно поэтому очень многие современные ученые-библеисты открыто называют Иисуса магом. Несомненно, он использовал магические средства и приемы — заклинания, магические формулы, повторяющиеся призывы, ритуальные плевки и так далее. Однажды около Декаполиса (Десятиградия) крестьяне привели к Иисусу глухого и косноязычного человека и умоляли о помощи. Иисус отвел человека в сторону от толпы. Затем он совершил целую последовательность странных ритуальных действий, которые могли быть взяты из античного руководства по магии: он вложил свои пальцы в уши глухого, сплюнул, коснулся его языка и, подняв глаза к небу, произнес ephphatha, что на арамейском языке означало «откройся». «И тотчас отверзся у него слух и разрешились узы его языка, и стал говорить чисто» (Мк. 7. 31–35).
В Вифсаиде Иисус сделал нечто подобное со слепцом. Он отвел человека в сторону, плюнул ему в глаза, возложил на него руки и спросил: «Ты видишь что-нибудь?»
Тот сказал: «Вижу проходящих людей, как деревья».
Иисус еще раз повторил ритуальную формулу. На этот раз чудо свершилось: человек вновь обрел зрение (Мк. 8. 22–26).