– А вот вы стали бы носить форму Советской армии? – спросил Петр воинственно.
– Да, – кивнул старый эсэсовец. – Если бы не было иного выбора. Не в форме дело. Вот если бы на мне не было этого мундира, разве бы вы отнеслись ко мне по-другому?
– Ну, скорее да, – поколебавшись, ответил Петр.
– Эх, сильно же вас изуродовало большевистское воспитание! – Виллигут укоризненно покачал головой, словно дедушка, слегка осуждающий любимого внука. – Надо смотреть на внутреннюю сущность, а не на внешнюю оболочку! Можете содрать нашивки и погоны, если они так мешают.
Петр угрюмо набычился:
– Не буду! И зачем вы, вообще, меня сюда притащили? Уж лучше в подвале, но с товарищами, чем здесь, с вами!
– Ладно, – довольно легко согласился Виллигут. – Не хотите одеваться – ваше дело. А цель вашего освобождения я объясню позже. Сейчас же позвольте представиться. Я – Карл Виллигут.
– Ну-ну, – хмыкнул Петр. Но собеседник не обратил на его скепсис никакого внимания.
– Вы ведь родом из Прибалтики? – спросил он.
– Нет, – ответил Петр уверенно. – Я с Поволжья.
– Хм, странно, – бригаденфюрер нахмурился, но тут же просиял довольной улыбкой. – Там ведь была республика немцев, если не ошибаюсь?
– Была, – кивнул капитан, не очень понимая, к чему клонит нацист.
– Так вот, вы по крови – немец, ариец, если хотите, – Виллигут говорил терпеливо и спокойно, словно учитель в классе для умственно неполноценных детей. – И имя ваше должно звучать как Петер Радлофф!
– Ну уж нет, – замотал головой Петр. – Я – советский человек, а уж кто по крови – это неважно!
– Это как раз важно, – бригаденфюрер устало вздохнул, явно досадуя на непонятливость собеседника. – Всё же еврейские комиссары забили вам мозги своими бреднями! Помните тот прибор, которым я вас обследовал в подземелье?
– Конечно.
– Так вот, это блуттер,[18] изобретение профессора Хильшера. Он позволяет с высокой точностью определять, кто человек по крови! – Виллигут вновь улыбнулся.
– Это какой-то бред, – сказал Петр, не ощущая в себе особой убежденности. – Это невозможно!
– Всё возможно! – лицо старика стало серьезным. – Когда за дело берется наука, вооруженная истинно прогрессивным арийским подходом к проблеме и не замутненная еврейскими предрассудками! Сейчас я всё объясню. В свое время доктор Бруно Шультц, гауптштурмфюрер нашего Ордена,[19] создал шкалу для оценки кандидатов в СС с точки зрения их расовой чистоты. Он выделил пять групп: чисто нордическую, преобладающе нордическую или же фалическую группу, группу с гармонической смесью обоих рас с легкой примесью альпийской, динарской и средиземноморской крови. В четвертую группу он выделил гибридов с преобладанием восточной крови, а в пятую – метисов неевропейского происхождения.[20] Понятно, что использовать эту классификацию из-за ее расплывчатости при создании прибора было невозможно. Пластомер доктора Роберта Бюргера-Вилингена[21] слишком неудобен в обращении. Профессор Хильшер предложил свою методику. Он выделил восемь типов крови, что может течь в жилах современного европейца: арийскую, балтскую, романскую, кельтскую, славянскую, угорскую, тюркскую и еврейскую.
– И что? – спросил Петр. Голова его от большого объема бессмысленных сведений, потребляемых натощак, непомерно раздулась, и логику бригаденфюрера он улавливал с большим трудом.
– А то, что прибор показывает, сколько процентов какой крови находится в том или ином человеке. Таким образом, мы получаем научно обоснованную возможность определить, кто является арийцем, а кто – нет!
– И зачем?
– Как? – седые брови Виллигута взлетели почти к волосам. – Это же коренной вопрос для нас! В практике СС использовалась длиннющая процедура бумажной проверки всех предков человека с 1800 года для рядовых, и с 1650 – для офицеров. Она занимала очень много времени, да и не могла дать полной гарантии. А с появлением блуттера все эти трудности преодолены!
– Почему же прибор так и не нашел применения? – Петру всё труднее было сидеть. Кружилась голова, болели мускулы. Сказывались пытки и усталость.
– Во-первых, слишком поздно он оказался изобретен – в январе сорок пятого, – вздохнул бригаденфюрер. – А во-вторых, многие из руководителей Рейха оказались бы после проверки не столь чистокровными арийцами, как им хотелось бы. Поэтому нашему изобретению не дали хода.
– И что показал ваш прибор относительно меня? – Собственные слова громом отдавались в ушах, хотя на самом деле капитан говорил очень тихо.
Но Виллигут его услышал.
– Девяносто пять процентов германской крови! – с трепетом произнес он. – И пять – славянской. Мы было решили, что блуттер барахлит, но…
Комната мягко закружилась перед глазами Петра, и спустя мгновение он ощутил правым боком легкий удар. Понял, что упал на пол, но ему было совершенно всё равно.
Его приподняли, несколько раз шлепнули по щекам. Сознание слегка прояснилось, но Петр по-прежнему ничего не видел. Голос Виллигута доносился откуда-то издалека, словно из соседней комнаты, и в нем звучало искреннее сожаление:
– Как нехорошо! Вам ведь надо отдохнуть и поесть, а я замучил вас разговорами!
Не успел разведчик удивиться заботливости фашиста, как его подняли и понесли. Сквозь туман проступили покачивающиеся по сторонам стены. Затем навалилась новая волна слабости и погасила последние мысли. Всю оставшуюся дорогу эсэсовцы тащили полностью бессознательное тело.
Нижняя Австрия, город Вена,
военный комиссариат Советской армии по Австрии
26 июля 1945 года, 14:03 – 14:15
– Из сводного отряда, направленного на Линц, уцелели два танка, – в словах Благодатова слышалась горечь поражения, неизвестная советским офицерам и солдатам очень давно.
Конев нахмурился:
– Как такое могло случиться?
– Похоже, масштабы восстания гораздо крупнее, чем мы предполагали, – ответил комендант Вены.
– Значит, американцы, в нарушение договоренностей, сохраняли немецкие части в боевой готовности, за что и поплатились. – По лбу маршала причудливыми волнами покатились морщины. – А нам расхлебывать! Какими силами располагает комендатура?
– В гарнизоне – две стрелковые дивизии. – Глаза Благодатова сурово блестели за стеклами очков, и вид его был далек от обычно благодушного. – И танковый батальон… был. На аэродроме – звено истребительной авиации, звено бомбардировочной авиации и разведывательные самолеты.
– Придется пока обходиться этим, – маршал огладил лысину. – Я созвонюсь с Жуковым[22] и, если что, вызову из Праги еще две дивизии. Надеюсь, что этого хватит. Ваша задача, товарищ генерал – подготовиться к отражению возможного наступления с запада. Всё ясно?
– Так точно, – ответил генерал-лейтенант.
– Тогда выполняйте!
Штирия, окрестности города Айзенэрц,
пост на границе английской зоны оккупации
26 июля 1945 года, 14:39 – 14:51
Стоявший на посту «Томми»[23] лениво жевал жвачку и на приближающегося к посту человека особенно не глядел. Зачем? Опасности ждать не от кого, а рассмотреть очередного аборигена, идущего из американской зоны, чтобы навестить родню, всегда успеется…
Краем глаза отметил необычный покрой одежды подходящего, а когда повернул голову, тот был уже рядом. Спокойное лицо, отсутствие оружия и эсэсовский мундир, незаношенный, словно только со склада.
«Томми» успел лишь удивиться, но на то, чтобы поднять оружие или закричать, времени ему не хватило. Человек в серой форме атаковал стремительно, словно кобра. Миг – и шея незадачливого солдата оказалась сломана.
Эсэсовец деловито поднял упавший автомат СТЭН. Шагнул внутрь поста, и спустя мгновение там дробно прозвучала очередь. Затем еще одна, потом всё стихло.
Человек в сером мундире вышел из здания и помахал рукой в сторону небольшой рощицы на севере. Оттуда появились пять фигур, обвешанных оружием. Бегом они преодолели открытое пространство и оказались у стен поста.
– Ты выиграл, Фриц! – сказал один из вновь прибывших с досадой. Он тяжело дышал и распространял сильный запах пота. Не лучше выглядели остальные. Без ущерба переносил жару лишь тот, кто в одиночку расправился с англичанами.
– Да, – склонил он голову.
– Теперь поход по заведениям Граца за мой счет, как и договаривались! – уныло проговорил проигравший. – И как ты только сумел его заморочить?
– А никак, – лениво отозвался Фриц. – Точный расчет и знание психологии. Но не время болтать. Надо спрятать трупы. Быстро за дело!
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
25 июля 1945 года, 15:00 – 15:31
– Солдаты, – голос фон Либенфельса отражался от стен замка и казался громче, чем был на самом деле. Эсэсовцы, одетые в гражданскую одежду и выстроенные в семь коротких колонн – всего пятьдесят человек, слушали внимательно. Оперативные группы уходят сегодня на задания, и отпустить их без напутственной речи нельзя.
– Солдаты, – повторил фон Либенфельс. – Вы – передовой отряд арийского возрождения. В ваших руках – будущее нашей нации! Пусть ваша кровь повелевает вами, а боги, хранители германского семени, покровительствуют вам! Если ваша задача будет выполнена успешно, то противник, поработивший наши земли, будет обезглавлен и лишен возможности сопротивляться, а наши братья по всему рейху поднимут голову и придут к нам на помощь! Да, пока нас мало, но британцы сохранили в северной Германии в целости и сохранности группу «Норд» в сто тысяч солдат! Представляете, что будет, если все они примут Посвящение?
Фон Либенфельс кривил душой. Пройти Посвящение все не смогут, в лучшем случае – треть. Кроме того, диверсионный удар по аэродромам – тактический ход, он позволит всего лишь свести на нет преимущество противника в воздухе. И то на несколько дней, не более. Но ради великой цели можно и соврать.
– Будьте достойны славы предков, Зигфрида, Фридриха Барбароссы и фюрера, – продолжил он. – Идите и не останавливайтесь ни перед чем! Хайль!
– Зиг хайль! – пять десятков рук одновременно взлетели в древнем приветствии, и глаза солдат заблестели восторгом единства.
Навалилась одышка, досаждающая в последние годы всё чаще. В очередной раз фон Либенфельс подумал о своем возрасте, немалом, если честно признаться. Но пришлось преодолевать хворь и мужественно улыбаться уходящим.
Оперативные группы покидали двор замка. Снаружи их ждали автомобили. Первый этап пути вполне можно будет преодолеть с комфортом.
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
25 июля 1945 года, 16:22 – 17:29
Очнулся Петр в незнакомом помещении. Спиной ощущал мягкость кровати, кожей – движение прохладного воздуха. Голова была пустой и гулкой, словно опорожненная кастрюля, а уши ловили плеск воды.
С некоторым усилием сел. Рядом с неширокой кроватью обнаружился стол, на нем – тарелка с нехитрой снедью: хлеб, сыр, зелень. Запахи пищи коснулись ноздрей, и желудок принялся грызть ребра, словно обезумевший узник – стены камеры.
Но Петр сдержал звериное желание, ел аккуратно, неторопливо. Затем отхлебнул из небольшого кувшинчика. В нем оказалось молоко, жирное, деревенское.
Сил сразу прибавилось, кровь побежала по жилам веселее.
Подкрепившись, разведчик осмотрелся. Комнатка небольшая, два на три метра, зато дверь – тяжелая, массивная. На узком окне – частая решетка, из-за нее доносится тот самый плеск.
Держась за стену, Петр подобрался к оконному проему. В глаза ему блеснула голубизной довольно широкая река. Скорее всего, капитан находился в одной из башен замка. Отсюда, с более чем пятнадцатиметровой высоты, хорошо просматривался противоположный берег – желтая полоска пляжа, кудрявая зелень кустов…
Вздохнув, Петр отошел. До свободы пока далеко.
Дверь скрипнула и приоткрылась. Из полутьмы за ней блеснула каска солдата, последовал короткий внимательный взгляд, и эсэсовец, на миг заглянувший к пленнику, исчез.
Но наслаждаться одиночеством Петру не дали. Вскоре в помещении появился Виллигут. Выглядел он гораздо лучше, чем несколько часов назад, на лице уже не было серого налета усталости.
Вслед за бригаденфюрером вошли двое охранников. Те же самые.
– Я вижу, вы отдохнули, – вежливо заметил офицер СС. – И поели. Это хорошо.
– Да, – ответил Петр твердо и сел на кровать.
– Тогда, – бригаденфюрер выдернул из-под стола простой деревянный стул и умостился на нем, – продолжим нашу беседу.
– Не вижу в разговорах никакого смысла!
– А я вижу, – мягко усмехнулся эсэсовец. – Мы, насколько помню, остановились на том, что я сообщил вам о вашей арийской крови?
– Было такое, – разведчик мрачно кивнул.
– Так вот, учитывая ваше происхождение из России, в которой, как известно, с двадцать четвертого года осуществляется программа расового смешения…
– Что? – Петр не пытался скрыть изумления. – Что за бред?
– Это правда, которую Сталин, естественно, скрывал, – с горестным видом покачал головой Виллигут. – Программа смешанных браков с целью преобладания монголоидного, тюркского элемента, проводится планомерно уже более двух десятков лет. Доказательства этого были у «Анненэрбе»,[24] но где теперь ее архивы?
– Э, – только и смог сказать Петр.
– Так вот, ваши девяносто пять процентов германской крови и всего пять – славянской позволили бы вам получить аненшайн[25] рейха без всяких проволочек, – тут бригаденфюрер улыбнулся. Скорее всего, он пошутил. Но для советского человека его юмор оказался непонятен, а солдаты у двери как застыли статуями с самого появления, так и теперь не дрогнули. Поняв, что шутка не удалась, Виллигут нахмурился.
– Впрочем, – сказал он, – я несколько отвлекся. Продолжим. Но ваш результат – пустяк. На том бы я и согласился с доктором Августом Хиртом, что блуттер сломан, но у меня было видение!
– Что, простите? – поинтересовался капитан, скептически приподняв брови.
– Видение прошлого, – ответил нацист спокойно. – И я понял, что в прошлой жизни вы были великим вождем германцев Аларихом, который взял штурмом и разрушил развращенный Рим. Отомстил ему за все унижения, что римляне причинили арийцам!
– То есть как? – Петр растерялся. Столь откровенного бреда он никогда не слышал. – В какой прошлой жизни?
– Душа бессмертна! – проникновенно сказал Виллигут. – И переносится из тела в тело, и та душа, что ныне ваша, некогда двигала готом Аларихом!
– Вы серьезно в это верите? – Петр ощущал рвущийся наружу смех, пытался его сдержать и в результате издавал звуки, похожие на курлыканье. – Тогда вы точно все сумасшедшие!
– Это не вопрос веры, – отмахнулся бригаденфюрер, не обращая внимания на поведение собеседника. – Это вопрос восприятия. Я вижу мир именно таким, а вот ваше восприятие изуродовано чудовищной выдумкой мирового еврейства – марксистской идеологией.
– Всё, что вы говорите про прошлые жизни, про бессмертие, – это всё чушь! – проговорил разведчик, справившись наконец с хохотом. – Как и ваше восстание. На что вы надеетесь? Возродить нацистскую Германию? Да вас же просто раздавят! Одной армии на это хватит, а их у союзников сейчас в Австрии и окрестностях не меньше десятка!
– Ну и что? – эсэсовец потер подбородок, и глаза его недобро блеснули. – У нас есть оружие, которое опрокинет миллионные армии недочеловеков, у нас есть сверхчеловек!
– Да ну? – Петр скептически скривил губы. – Очередной бред, как и видения с прошлыми жизнями?
– Совсем нет, и сейчас я вам это докажу. – Виллигут повернулся к стоящим у двери солдатам, приказал: – Ганс, отдайте автомат товарищу и подойдите.
Солдат послушно передал штурмовую винтовку соседу и сделал два шага вперед. Петр недоуменно посмотрел на собеседника.
– Давайте проведем небольшой эксперимент, – сказал тем временем бригаденфюрер. – Вот, видите, десантный нож. Ганс, дай его сюда.
Лезвие длиной более тридцати сантиметров матово блестело и выглядело достаточно грозным. Виллигут держал его неумело, словно женщина. Видно было, что сам он плохо представляет, как обходиться с подобным оружием.
– Ну да, нож, – кивнул разведчик. – И что?
– А сейчас я отдам этот нож вам, – с улыбкой сказал офицер СС. – И вы попробуете атаковать меня или Ганса, как вам будет угодно.
– Вы издеваетесь? – нахмурился Петр. – Тут тесно, и я не в самой лучшей форме. Кроме того, если я преуспею, вы же меня расстреляете.
– Это вряд ли, поскольку шансов на успех у вас нет, – заметил Виллигут. – Ганс, ты готов?
– Так точно, герр бригаденфюрер! – лицо солдата было спокойным, в светлых, как зимнее небо, глазах, читалась безграничная уверенность в себе.
– Тогда за дело.
Виллигут наклонился вперед и положил нож на самый край стола, на расстоянии вытянутой руки от Петра.
Капитан медленно протянул руку, ребристая рукоятка доверчиво ткнулась ему в ладонь. Ганс не шелохнулся.
Нож оказался идеально сбалансирован. Разведчик некоторое время повертел его, оценивая остроту заточки и качество стали. Даже повернулся к окну, чтобы разглядеть фабричную марку. И в момент, когда его руки скрылись с глаз немцев, резко развернулся и без замаха швырнул нож.
Увидел расширившиеся от страха глаза Виллигута, меж которыми спустя мгновение должно было вонзиться острейшее лезвие, пробить череп и поразить мозг, сосредоточие извращенных фашистских идей…