– Второй, Второй! Гость вышел. Немедленно начинайте преследование. Старайтесь понезаметнее. Мы подключимся, но чуть попозже. Оставайтесь на связи.
– Вас понял, – меланхолично ответил Дубинин. – Начинаем преследование.
Гость сел в машину, завел мотор и сразу уехал. С небольшой паузой из-за угла выкатился "Фольксваген" Дубинина и помчался вслед за "десяткой". В переулке опять наступила тишина.
– Что ты задумал? – с тревогой спросил Крячко. – Хочешь подняться наверх? Что это нам дает? Томилин может догадаться, что мы что-то затеяли…
– Может догадаться, а может и не догадаться, – философски произнес Гуров и, открывая дверцу машины, признался: – Не нравится мне эта темнота, Стас! Совсем не нравится!
Они пересекли улицу, вошли в подъезд и поднялись на шестой этаж. Дверь в квартиру Томилина была слегка приоткрыта, и за ней была темнота. Оперативники переглянулись.
Гуров легонько толкнул дверь и, просунув голову в прихожую, позвал:
– Хозяева! Есть кто-нибудь? Дверь-то запирать надо!
Ответом ему было молчание. Поколебавшись несколько мгновений, Гуров достал из кармана носовой платок и, обернув им руку, включил в прихожей свет.
Кажется, Томилин жил один. Отсутствие женской заботы как-то сразу ощущалось при входе в это жилище. Порядок, который вокруг царил, был скорее армейским и к уюту имел немного отношения, хотя и мебель, и отделка стен стоили, на первый взгляд, совсем немало.
Гуров еще раз подал голос. Но в ответ не доносилось ни звука. На цыпочках они вместе с Крячко прошли в единственную комнату, включили там свет.
Подполковник Томилин в военной форме лежал ничком на полу возле массивной деревянной кровати. Даже от порога было видно, что у него разбита голова – на затылке темнел кровяной сгусток, похожий на огромного паука, запутавшегося лапами в волосах. Кровь была видна и на белоснежном одеяле, и на полированной спинке кровати.
Крячко от неожиданности даже сорвал с себя черную повязку, и стало очевидно, что глаз его совсем не так плох. Хотя синева, его окружавшая, выглядела довольно устрашающе.
– Вот так попали, – негромко сказал Гуров. – На ровном месте да мордой об асфальт! Вызывай бригаду, Стас!
Глава 22
Генерал Репин, к удивлению Гурова, поначалу оказался совершенно тихим и покладистым в общении человеком. Вызванный на допрос в прокуратуру, он явился туда минута в минуту и вел себя на редкость скромно и незаметно, ничем не обнаруживая своего генеральства. Вместе с тем, однако, в нем не было заметно никакого смятения и беспокойства.
Следователь Мышкин нервничал, пожалуй, гораздо больше. Ожидая прихода свидетелей, он совместно с Гуровым и Крячко в который раз уже просматривал оперативные материалы, сделанные ночью Афанасьевым и Дубининым.
– Нет, как хотите, а я не понимаю! – восклицал он, делая жалобное лицо. – На каком основании вы следили за домом Томилина? Получается, что вы точно знали намерения убийцы и время, когда он появится! Но это же абсурд! Как прикажете оформлять все это документально?
– Валите все на нас, – предложил Крячко. – У нас интуиция. Просто было ощущение, что этой ночью что-то произойдет. Вот мы и подумали…
– Не вкручивайте мне мозги! – с отчаянием сказал Мышкин. – Тут что-то не так! Но я обязательно выясню, в чем тут дело!
– Возможно, этот детина на "десятке" расскажет? – невинным тоном предположил Гуров. – Думаю, его скоро должны обнаружить. Ребята ночью его потеряли, но розыск уже объявлен. Поскольку это наверняка кто-то из военных, никуда он не денется. Вот и спросишь его, какого черта он делал ночью в доме Томилина…
– У тебя, Гуров, просто зуб на военных, – страдальческим тоном произнес Мышкин. – По-твоему, это не мог быть просто грабитель?
– Ага, грабитель, который не взял ни копейки! – усмехнулся Крячко. – Но при этом действовал в перчатках и постарался представить убийство так, будто это был несчастный случай…
– Разные бывают ситуации, – туманно заметил Мышкин и с досадой стукнул кулаком по ладони. – Какого вообще черта этим делом не занимается военная прокуратура?
– Наверное, это потому, что пока мы не имеем ничего похожего на воинские преступления, – заметил Гуров. – Но, как говорится, какие наши годы! Хотя, что бы мы дальше ни нашли, убийство гражданки Репиной все равно останется за тобой, Леонид Георгиевич!
– Без тебя знаю! – непоследовательно сказал Мышкин, и в этот момент в дверь просунулась голова генерала Репина.
– Прошу прощения, меня вызывали на этот час. Можно войти?
– Входите, – сказал Мышкин, указывая Репину на стул. – Репин Олег Викторович? Много о вас наслышан. К сожалению, нам до сих пор никак не удавалось встретиться. А это совершенно необходимо. У нас к вам накопились некоторые… м-м… вопросы…
– Понимаю, – сказал генерал. – Это вполне естественно. Я готов дать необходимые пояснения.
Он сидел, расправив плечи и глядя прямо перед собой. В лице, жестком и по-мужски привлекательном, сейчас не было ничего командирского – скорее какая-то покорность судьбе.
– Это наши оперативники, – Мышкин мотнул головой в сторону Гурова и Крячко. – Они первыми обнаружили труп вашего адъютанта.
– Я в курсе, – сказал Репин, не поворачивая головы.
– Оставим пока в стороне официальные рамки, Олег Викторович! – задушевно сказал Мышкин, присаживаясь на противоположный край стола. – Поговорим пока без протокола. Вы сами-то что думаете о смерти Томилина?
Гуров про себя усмехнулся – он видел, как следователь незаметно включил магнитофон, установленный на тумбе письменного стола, – так что отчасти задушевность его была просто игрой.
– Откровенно говоря, я сам теряюсь в догадках! – развел руками Репин. – Кому могло понадобиться убивать Андрея Денисовича? Ума не приложу! А вы уверены, что это убийство? Я был на месте, и мне показалось, что Томилин как будто ударился головой о кровать… Это не так?
– Кровать была чуть позже, – сказал Мышкин. – Вначале ему нанесли удар по голове – экспертиза установила это совершенно точно.
– Вот как? – вежливо произнес генерал. – Тогда не знаю. У Томилина не было врагов. Это был очень коммуникабельный, всегда готовый идти на разумный компромисс человек.
– А вот его бывший однокурсник Ермаков Дмитрий Степанович… – неожиданно спросил Гуров. – Или Столбунов Евгений Сергеевич, тоже военный…
– Кто это? – спросил Репин. – Не припоминаю… Надо сказать, что вне службы мне мало известна жизнь моего адъютанта. Разумеется, у всех нас есть однокурсники, друзья детства… К сожалению, у меня нет ни времени, ни возможности вникать в это. А вы полагаете, тут замешаны старые друзья?
Гуров переглянулся с Мышкиным. Следователь включил видеомагнитофон и тоном экскурсовода пояснил:
– Мы сейчас покажем вам одну запись, Олег Викторович. Возможно, вы знаете этого человека. Пожалуйста…
Когда на экране телевизора появилась полутемная громада шестнадцатиэтажного дома, "десятка", припаркованная рядом, а чуть позже в довольно приличном приближении – решительная физиономия детины, выходящего из подъезда, генерал Репин дрогнул. Совсем немного, но дрогнул. Гуров следил за ним неотрывно и был уверен, что не ошибся. Репин растерялся.
Однако он сумел очень быстро взять себя в руки. Внешне он ничуть не изменился, и лишь быстрое поглаживание ладоней выдавало волнение. Заговорил он после небольшой паузы, почти ровным голосом.
– Если я не ошибаюсь, – размеренно сказал он, – этот человек действительно мне знаком. Впрочем, освещение… Хотя нет, я почти уверен – это он! Старший прапорщик Гулыга Семен… отчества вот, к сожалению, не знаю! Он водитель у моего непосредственного начальника – генерала Брюхатова. А он имеет какое отношение к нашему разговору?
– Получается, что имеет, – окрепшим голосом сказал Мышкин. – И самое непосредственное. Эти съемки сделаны как раз в то время, когда был убит Томилин. Дом вы, я надеюсь, узнали?
– Конечно, я узнал дом, – пробормотал Репин, о чем-то напряженно размышляя. – Но я не могу поверить, Семен – убийца?!
– Пока мы этого не утверждаем, – ответил Мышкин. – Но то, что он находился там во время убийства, – неоспоримый факт.
– Я потрясен, – признался Репин. – Но все это лежит за пределами моего понимания. Семен – убийца… Но зачем?
Он действительно был потрясен, но Гуров мог поклясться, что вовсе не потому, что его поразило коварство старшего прапорщика. Здесь была совсем другая причина.
– Скажите, а в какой одежде обычно ходит этот Гулыга? – спросил Гуров. – Предпочитает гражданский костюм?
Репин впервые обернулся в его сторону. Глаза генерала казались отсутствующими, но в них горел какой-то тихий, лихорадочный огонь.
– Костюм? – произнес он так, будто только что узнал новое слово. – Нет, отчего же? Обычно, насколько я помню, Семен носит форму. Предпочитает полевую. Дань прошлому – он ведь некогда принимал участие в боевых действиях… Служил в полковой разведке…
– Костюм? – произнес он так, будто только что узнал новое слово. – Нет, отчего же? Обычно, насколько я помню, Семен носит форму. Предпочитает полевую. Дань прошлому – он ведь некогда принимал участие в боевых действиях… Служил в полковой разведке…
– С ножом обращаться умеет? – почти утвердительно сказал Гуров.
Репин сумрачно и подозрительно посмотрел на него и тут же отвел глаза. Его мужественное лицо чуть побледнело.
– Полагаю, умеет, – ответил он, стараясь говорить равнодушно.
– Вы плохо себя чувствуете? – иезуитским тоном спросил Мышкин. – Может быть, воды?
Репин протестующе махнул рукой.
– Все в порядке, – тихо сказал он. – Просто я еще не пришел в себя после своей трагедии… Прошу меня извинить.
– Вам не за что извиняться, – великодушно проговорил Мышкин. – Действительно, в последнее время на вас столько навалилось… Кстати, об убийстве вашей жены – вы не могли бы прояснить, что могло понадобиться Виктории Николаевне той ночью на Лосином острове?
На генерала было жалко смотреть. Ему, казалось, все труднее удавалось сдерживать переполнявшие его чувства. Лицо его все больше бледнело, уголки губ предательски дрожали, глаза погасли.
– Господи, ну откуда мне знать? – воскликнул он. – Меня не было в Москве. Для меня самого это было полной неожиданностью! Она была такой домоседкой… Не знаю, что заставило ее ехать ночью на край света.
– Простите, а ваша семейная жизнь? – спросил Гуров. – Между вами были недоразумения?..
– Мы прекрасно жили, – сухо сказал Репин. – Семейная жизнь здесь ни при чем.
– Может быть, ваша супруга оказалась жертвой каких-то обстоятельств? – деликатно поинтересовался Мышкин. – Какие-нибудь долги, нежелательные знакомства?..
Пока Репин со сдержанным негодованием отвечал на этот вопрос, Гуров наклонился к самому уху Крячко и шепнул:
– Выйдем-ка на минуту!
Крячко не нужно было повторять дважды. Они вышли в коридор, и Гуров быстро сказал:
– Нужно немедленно разыскать этого Гулыгу! Нужно во что бы то ни стало опередить Репина. Нельзя терять ни минуты! Возьми с собой ребят – Афанасьева и Дубинина и задержи его! Постарайся сделать так, чтобы было поменьше шума. Как только он будет у тебя в руках, позвони мне. И постарайся, чтобы никто об этом пока не знал.
– Все будет сделано, шеф! – бодро сказал Крячко и тут же умчался.
Гуров вернулся в кабинет. Генерал с беспокойством посмотрел на него и тут же обратился к Мышкину с просьбой:
– Простите меня, но, может быть, я пойду? Я в самом деле ничем больше не могу вам помочь. Для меня все произошедшее является полной загадкой, кошмаром… Иногда мне кажется, что все это мне приснилось. Моя жена стала жертвой маньяка!
– Ваша жена не стала жертвой маньяка, – спокойно заметил Гуров. – Ее убили совсем по другим мотивам. Маньяк здесь ни при чем. Есть совершенно точные доказательства этого. Тот, кто выстраивал это преступление под почерк маньяка, просто не знал, что убийца давно находится за решеткой.
– Вот как? – растерянно сказал Репин. – Я, разумеется, тоже этого не знал. Но тогда еще менее понятно…
– Да, пока непонятно, – кивнул Гуров. – Но в конце концов мы доберемся до разгадки. Одно скажу – убийства вашей жены и вашего адъютанта связаны между собой.
– Что вы имеете в виду? – негромко спросил Репин.
– Только то, что сказал, – ответил Гуров. – Эти убийства связаны между собой.
– Пока это всего лишь предположения, – поспешил добавить Мышкин, с неудовольствием поглядывая в сторону Гурова. – Одна из версий, требующая тщательной проверки.
– Так, может, сначала лучше проверить? – страдальческим тоном спросил Репин. – Я понимаю, у вас работа… Но каждое упоминание об этих злодеяниях воспринимается как шок, вы меня понимаете?
Мышкин изобразил на лице понимание и уже собирался было сказать что-то утешающее, но Гуров опередил его:
– Врачи говорят, что шок – защитная реакция организма. Понятно, что ваш организм тоже защищается. Вам не хочется ничего слышать и видеть. Но ничего не поделаешь, от фактов никуда не скроешься. Рано или поздно они заставят обратить на себя внимание.
– Наверное, вы правы, – нетерпеливо сказал Репин. – Но какое это имеет ко мне отношение?
– Действительно, Лев Иванович, – вмешался Мышкин. – Мы выяснили интересующие нас вопросы и, пожалуй, можем отпустить Олега Викторовича…
– С такими темпами мы еще долго будем топтаться на месте, Леонид Георгиевич! – повысил голос Гуров. – И мы практически ничего еще не выяснили, ты это отлично знаешь! Господин генерал человек занятой, когда он еще выберет время посетить нас! Надо пользоваться предоставленной возможностью. Олег Викторович не понимает, какое отношение имеют к нему все эти убийства. Действительно, это очень серьезно. Каждую минуту пребывать в неизвестности, ломать голову, терзаться сомнениями…
– Не понимаю, чего ты хочешь, Лев Иванович? – сердито спросил Мышкин.
– Всего лишь объяснить Олегу Викторовичу, какое отношение к нему имеют эти убийства, – хладнокровно сказал Гуров. – Дело в том, что в середине августа ваша жена захотела встретиться со мной – как она намекала, по очень важному делу. Встреча состоялась, но не со мной, а с моим помощником. Не буду врать – диалога не получилось. Никакой информации ваша жена сообщать не стала. То ли раздумала, то ли не доверяла моему помощнику, не знаю… А второго сентября она была убита. Это убийство сопровождали весьма странные обстоятельства. Во-первых, оно было совершено как имитация тех убийств, что волновали всю Москву годом раньше. Впрочем, имитация была достаточно непрофессиональной, а главное, убийца-маньяк уже давно находился в тюрьме… А вторая странность – как раз накануне убийства вы отбываете в командировку.
Репин уже не то что побледнел – его лицо сделалось почти серым. Мышкин с тревогой покосился на него, но, к удивлению Гурова, сочувствия к генералу на этот раз не проявил. Похоже, ему и самому стало интересно, куда метит Гуров. Репин тоже удивил Гурова – он ожидал взрыва негодования, но генерал только сказал неприязненным тоном:
– Что же вы замолчали? Продолжайте, я слушаю.
– В командировку вы не берете с собой адъютанта, – продолжил Гуров. – И он, оставшись здесь, с большим рвением и расторопностью занимается похоронами вашей жены, словно специально из-за них и остался. Во всяком случае, со стороны складывалось именно такое впечатление…
– Ну, это ваши фантазии, уважаемый! – брезгливо заметил Репин. – Томилин просто отличный офицер, хладнокровный и расторопный, как вы выразились. Он связался со мной по телефону, сообщил страшную новость, я дал ему указание заняться похоронами – только и всего. Как только выдалась возможность, я сам прилетел сюда – только для того, чтобы забрать прах жены, между прочим. Ее родители выразили желание похоронить ее на родине. Я не мог им отказать.
– Вот еще одна странность, – сказал Гуров. – Командировку вам подобрали очень удобную – поближе к родителям жены. Тоже словно предвидя дальнейший ход событий. Кстати, кто подписывал вам командировку?
– Мой начальник, генерал Брюхатов, – мрачно ответил Репин. – Еще какие странности вы заметили? Может быть, вам показалось, что я недостаточно бурно выражаю свои чувства по поводу гибели жены? Не рву на себе волосы…
– Нет, зачем утрировать? – перебил его Гуров. – Гораздо больше меня настораживает тот факт, что смерть вашей жены повлекла за собой смерть вашего адъютанта. Это уже, простите, напоминает какую-то систему.
– В чем же вы видите тут систему? – хрипло спросил генерал.
– Дело в том, что Томилин погиб после того, как попытался подсунуть нам в качестве подозреваемого своего однокашника по фамилии Ермаков – я про него уже упоминал. Этот номер у него не прошел, и возникла опасность разоблачения.
– У вас есть доказательства, что все так и было? – спросил Репин. – Повторяю, личная жизнь моего адъютанта меня не касается.
– Но, видимо, она каким-то образом касается старшего прапорщика Гулыги, – подсказал Гуров. – И это еще одна странность, потому что прапорщик – тоже человек из вашего окружения.
– Я смотрю, вы всерьез рассматриваете меня в качестве кандидата в подозреваемые! – с кислой усмешкой произнес Репин. – Наверное, это самый удобный и нетрудоемкий способ ловить убийц, да, оперуполномоченный? Не нужно далеко ходить, ломать голову… Протянул руку, вот он – преступник!
– Вы прекрасно знаете, что это не совсем так, господин генерал! – ответил Гуров. – Еще в самом начале расследования вы предприняли все возможные меры, чтобы общественное мнение оказалось на вашей стороне. Из-за этого наша работа не очень-то клеилась. Разумеется, под общественным мнением я подразумеваю мнение высоких чиновников, как военных, так и гражданских. И насчет того, что нам нет необходимости ломать голову… Не знаю насчет головы, но, занимаясь этим делом, получил пулю в живот наш оперуполномоченный, а мой помощник чуть не лишился глаза. Да и ваш покорный слуга вполне мог сыграть в определенный момент в ящик. Так что ловить вас – это не самый безопасный способ улучшить показатели раскрываемости…