— Экий ты тупой!-снисходительно пожал плечами Трурль.- Да ведь они приносили мне дань! Я получил больше, чем причиталось.
— Ааа!!!- эта истина наконец дошла до Клапауция.Однако он тут же добавил: — Но ведь вымогать некрасиво…
— С чего ж это некрасиво?А разве я делал что-нибудь дурное? Прохаживался по горам, а вечерами немного подвывал.Уж тут я намахался…- добавил он, присаживаясь рядом с Клапауцием.
— О чем это ты? О реве?
— Да нет же,ты и двойку с двойкой сложить не умеешь!При чем тут рев?Каждую ночь я вынужден таскать мешки с золотом из пещеры, обусловленной договором, вон туда, на гору!- Трурль указал рукой на удаленный горный хребет.- Я подготовил там стартовую площадку. Поносил бы сам двадцатипудовые мешки с сумерек до рассвета,тогда бы понял!Ведь дракон-то никакой не дракон,одна шкура весит две тонны,а я ее таскать на себе должен,реветь,топать- это днем, а ночью- мешки таскать. Я рад, что ты приехал, с меня уже этого хватит.
— Но отчего же, собственно, этот дракон, то есть это набитое чучело, не сгинул, когда я уменьшил вероятность вплоть до чудес?- пожелал еще узнать Клапауций.
Трурль откашлялся, как бы немного смущенный.
— Из-за моей предусмотрительности,- пояснил он.- В конце-то концов я мог напороться на какого-нибудь дурака-охотника,хотя бы на Базилея, поэтому я вставил в нутро,под шкуру,экраны неправдоподобия.А теперь пошли,там осталась еще пара мешков платины, они — самые тяжелые из всех, не хотелось бы нести одному. Вот и превосходно, ты мне поможешь…
ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ, ИЛИ О ТОМ, КАК ТРУРЛЬ ЖЕНОТРОН ПРИМЕНИЛ, ЖЕЛАЯ КОРОЛЕВИЧА ПАНТАРКТИКА ОТ ТОМЛЕНИЯ ЛЮБОВНОГО ИЗБАВИТЬ, И КАК ПОТОМ К ДЕТОМЕТУ ПРИБЕГНУТЬ ПРИШЛОСЬ
Однажды на рассвете, когда Трурль пребывал во сне глубочайшем, застучали в дверь жилища его с такой силой,словно пришелец желал одним махом оную дверь с петель сорвать.И когда Трурль,с трудом глаза раскрыв,отодвинул засов, то предстал взору его на фоне светлеющего неба огромный корабль,подобный сахарной голове невероятной величины или пирамиде летающей,а из нутра того исполина,севшего пред его окнами,по широким сходням длинными вереницами спускались ублюды навьюченные,а облаченные в бурнусы и тюрбаны,аккуратно в черный цвет окрашенные роботы сгружали перед домом тюки,да с такой быстротой,что спустя самую малость не понимающего,что это может означать, Трурля окружал не перестающий расти полукруг набитых вьюков,на манер шанцев, только узенький проход остался.И по тому проходу шествовал к нему электрыцарь невиданного облика- глаза в виде звезд вырезаны,радарные антеннки лихо вверх закручены,роскошный плащ драгоценностями усыпан. Перекинул этот достославный кавалер свой плащ через плечо, снял стальную шляпу и голосом мощным, хоть и мягким,словно бархат, вопросил:
— Имею ли я честь зреть господина Трурля,премногоблагородного конструктора сих мест?
— Его самого,это я… Может, войдете?…Не обессудьте за беспорядок…Я не ведал,то бишь спал я…- бормотал ошеломленный Трурль,запахивая на себе жалкое одеяние:только сейчас заметил он, что на нем одна ночная рубашка, притом давно тосковавшая по корыту.
Однако изысканный электрыцарь,казалось, не замечал упущений в одеянии Трурля.Еще раз приподняв шляпу,которая со звоном дрожала над его сводчатой головой,он грациозно прошел в дом.Трурль,извинившись,на минуту оставил его и,кое-как приведя себя в порядок,снова спустился,перепрыгивая через две ступеньки сразу.На дворе тем временем уже рассвело, и солнце сверкало на белых тюрбанах черных роботов,которые,грустно и заунывно выводя старую невольничью песню «Где пропадал ты, черный барашек», шпалерами по четыре окружили дом и корабль-пирамиду.Трурль увидел это в окно,усаживаясь напротив гостя, который ослепительно взглянул на него,после чего произнес такие вот слова:
— Планета,с которой я прибыл к вам, досточтимый конструктор, переживает расцвет средневековья. А посему, государь мой, извольте простить мне, что я такую конфузию учинил, не вовремя приземлившись. Одно прошу принять во внимание: мы никоим образом не могли предвидеть, что в данной точке, сиречь пункте, планеты вашей славной, где сие домовладение обретается, еще ночь власть свою простирает и лучам солнечным преграду чинит.
Тут он откашлялся, как будто кто в губную гармошку дунул, и продолжил:
— Отрядил меня к вашей милости государь мой и повелитель- Его Королевское Величество Протрудин Астерийский,сеньор объединенных планет Ионита и Ефрита, наследный монарх Аневрии,император Моноцитии,Бипроксии и Трифилиды, великий князь Барномальверский, Эборкидский, Кляпундряньский и Траганторонский,граф Эвкалипский, Трансфиорский и Фортрансминский, паладин Серобурии, барон Вристридадрицкий,Такисякохватский и Продранододнавский, равно как и самодержец Мадалии, Видалии, Егдалии и Такдалии,- за тем, чтобы я от его всемогущего имени просил вашу светлость пожаловать в нашу страну в качестве долгожданного и многочаемого спасителя престола, единственно способного уберечь страну от всеобщего траура, в каковой ввергла нас несчастная любовь Его Королевского Высочества престолонаследника Пантарктика.
— Ведь я же не…- быстро начал Трурль, но посланец, сделав краткий жест, означавший, что он еще не кончил, продолжал тем же стальным голосом:
— В знак своего особого расположения за прибытие и помощь в беде, от коей страдают государственные интересы,Его Королевское Величество Протрудин моими устами обещает,заверяет и клянется осыпать Вашу Конструктивность такими милостями,что до конца дней Ваша Сиятельность преизбыточествовать будет. В частности же,авансом или,как говорится, в задаток, нарекаешься ты с этой минуты,- тут посланец встал,извлек шпагу и продолжал,плашмя ударяя ею Трурля при каждом слове, так что у того плечи прогибались,-почетным князем удельным Мурвидраупским, Тошнотским, Срамотийским и Вассолским,потомственным графом Тленским и Гладоморским,курфюрстом осьмипалочником- Бразелупским, Гдетотамским и Праталакским, маркизом Гунду-Лундским, чрезвычайным губернатором Флуксии и Пруксии,а также капитульным генералом ордена Бездектинских Мендитов и великим нахлебником герцогства Бито-Пито-и-Ламцадрито с положенным этим званиям особливым правом на салют из двадцати одного орудия при пробуждении и отходе ко сну и на фанфары после обеда, Тяжким Инфинитезимальным крестом и увековечением:многорядным- в эбеновом дереве,многосторонним- в сланце и многократным- в золоте.В доказательство же своих милостей мой король и господин посылает тебе вот эти безделки,коими я осмелился кров твой обложить.
И впрямь, тюки уже затмили дневной свет,и он еле проникал в комнату. Посланец кончил говорить,но красноречиво поднятой руки еще не опускал, видимо, по рассеянности. Поелику он молчал, Трурль сказал:
— Я премного благодарен Его Королевскому Величеству Протрудину,но любовные дела, сами понимаете,не моя специальность. Впрочем…-добавил он, чувствуя на себе ослепительный,точно бриллиант размером с булыжник,взгляд посланца.- Может быть, вы изложите,в чем там, собственно, дело?…
Посланец кивнул.
— Дело,сударь, простое! Наследник трона влюбился в Амарандину Керибернинскую,единственную дочь владыки Араубрарии, сопредельной с нами державы.Однако вражда сугубо застарелая разделяет наши страны, и когда милостивый владыка наш после неустанных просьб королевича обратился к императору относительно руки Амарандины,ответ был категорически отрицательный. С тех пор миновали год и шесть дней,наследник на глазах тает, и нет средства вернуть его рассудок.И нет никакой надежды, опричь Вашей Лучезарной Светлости.
Тут знатный вельможа поклонился, Трурль же кашлянул и, видя ряды воинов за окнами, ответствовал слабым голосом:
— Не представляю, чем я бы мог… Но… коль скоро королю угодно… Что ж… я, разумеется…
— Вот именно!- воскликнул посланец и хлопнул в ладоши, так что металл зазвенел.Немедля двенадцать черных, как ночь, латников вбежали с грохотом в дом, и, схватив Трурля, на руках внесли его в корабль,который выстрелил двадцать один раз, поднял трапы и с развевающимся флагом величественно устремился в пучину небесную.
В пути вельможа, который был Главным Королевским Панцирничим, рассказал Трурлю в подробностях о романтической, равно как и драматической истории ударившегося в любовь королевича.Сразу же по прибытии, после торжественной встречи и следования через город среди флагов и толп конструктор взялся за дело.Рабочим местом он определил себе чудесный королевский парк;находящийся же в нем Храм Задумчивости превратил за три недели в невиданную конструкцию из металла,проводов и полыхающих экранов.И был это, как он объяснил королю, женотрон- приспособление,употребляемое в роли как тренажера,так и тотального эротора с обратной связью.Тот, кто находился внутри аппарата, в один миг изведать мог прелести,чары,ласки-сказки,нежный шепот и охи-вздохи, присущие сразу всему прекрасному полу Космоса.Женотрон,в который Трурль переделал Храм Задумчивости,имел выходную мощность в сорок мегамуров, причем эффективная отдача в спектре проникающей сладострастности достигала девяноста шести процентов,эмиссия же страсти, измеряемая, как всегда, в килолюбах,насчитывала их шесть на один дистанционно управляемый поцелуй. Кроме того,женотрон был снабжен обратным поглотителем безумия, каскадным внимательно-обнимательным усилителем и автоматом «первого взгляда», поелику Трурль стоял на точке зрения доктора Афродонта,создавшего теорию неожиданностного поля влюбления.
И еще имела эта чудесная конструкция разные вспомогательные приспособления — быстроходную флиртовальню,редуктор кокетонов и комплект ласкальчиков и ласкалищ;снаружи,в специальной стеклянной будке, виднелись огромные циферблаты приборов,с помощью которых можно было следить за ходом операции по обезлюбливанию.Как показывали подсчеты,женотрон давал постоянные положительные результаты в девяноста восьми случаях любовной суперфиксации из ста. А посему шансы на спасение королевича были преизрядные.
Сорок знатных пэров королевства четыре часа мягко, но неукоснительно увлекали и подталкивали королевича по парку к Храму Задумчивости, сочетая решительность действий с почтением к сану,ибо королевич отнюдь не желал отрешиться от своей любви и бодал,а равно и лягал своих придворных головой и ногами.Когда же наконец при посредстве многочисленных пуховых подушек принца впихнули в машину и захлопнули за ним дверь,взволнованный Трурль включил автомат, который тут же принялся мерно отсчитывать: «Двадцать до нуля… девятнадцать до нуля…»,пока не произнес спокойным голосом:«Ноль! Старт!» — и синхроэротроны,включенные на всю мегамурную мощность, устремились на несчастную жертву столь неудачно обращенных чувств.Почти час вглядывался Трурль в стрелки приборов,подрагивавшие от предельного эротического напряжения,но, к сожалению,они не показывали существенных перемен. Неверие в результат процедуры все нарастало в нем, но теперь уже ничего нельзя было сделать- приходилось ждать сложа руки.Он только проверял,падают ли гипоцелуи под нужным углом,без излишнего рассеяния,имеют ли флиртовальня и ласкальчики должное число оборотов,одновременно следя и за тем,чтобы плотность поля была близкой к допустимой.Ведь важно было не то, чтобы пациент перевлюбился, переменив объект чувств- вместо Амарандины- машина,- а чтобы он полностью обезлюбел.Наконец люк в достодолжном безмолвии открыли.Когда же открутили зажимы,обеспечивающие герметичность,то вместе с клубом тончайшего аромата из полутемного помещения выпал бесчувственный королевич,рухнув на помятые розы, которые роняли лепестки,одурманенные непомерной силой страсти. Подбежали верные слуги и, поднимая бессильное тело, услышали, как с бледных уст принца сорвалось одно только беззвучно произнесенное слово: «Амарандина». Сдержал Трурль проклятье,поняв, что все оказалось напрасным,понеже обуявшее королевича чувство оказалось при критической проверке сильнее всяких гигамуров и мегаласк женотроновых,вместе взятых. И любвемер, приложенный ко лбу бесчувственного королевича,в первый момент показал сто семь делений, а потом стекло его лопнуло и ртуть разлилась,трепеща, как будто и ей передался жар клокочущих чувств. Ничего первая попытка не дала.
Вернулся в свои покои Трурль чернее ночи,и если бы кто за ним следил, то услышал бы, как он ходит от стены к стене в поисках спасения.Но тут какой-то переполох в парке послышался.Это каменщики, что стену чинили, влезли любопытства ради в женотрон и как-то пустили его в ход.Пришлось пожарную команду вызывать- такие они вылетали оттуда горячие от страсти, что даже копоть валила.
Тогда применил Трурль другое устройство- комбинацию из отрезвителя и опошлителя.Но и эта вторая попытка- сразу упредим- провалилась. Не разлюбил королевич Амарандину, наоборот,еще больше в чувствах своих утвердился. Снова исходил Трурль много миль в своих покоях,до поздней ночи читал специальные труды,потом запустил ими в стену,а наутро попросил панцирничего об аудиенции у короля. Представ же пред королем, он сказал так:
— Ваше Королевское Величество,Милостивый Государь,системы обезлюбливания, которые я применил,- самые мощные из возможных.Сын твой,покуда жив, не даст себя обезлюбить- вот истина, которую я должен прямо тебе выложить.
Король молчал, подавленный этой вестью, а Трурль продолжал:
— Разумеется,я мог бы его ввести в заблуждение,синтезировать Амарандину по имеющимся у меня параметрам, но рано или поздно королевич проведал бы об обмане,как только до него дошли бы вести о настоящей принцессе.А посему остается только один путь: королевич должен жениться на принцессе.
— О,чужеземец!Так в этом-то вся штука,что император не выдает ее за моего сына!
— А если бы он сдался?Если бы ему пришлось вести переговоры и, как побежденному, просить пощады?
— Ха! Тогда- наверное.Но неужели ты хочешь, чтобы я ввергнул две огромные державы в кровопролитную войну да еще с неясным исходом,только чтобы добиться для сына руки императорской дочери?! Быть того не может!
— Иного образа мыслей я и не ожидал от Вашего Королевского Величества, — спокойно сказал Трурль.-Но ведь войны бывают разные,а та,которую я замыслил, воистину бескровная. Мы вовсе и не будем нападать на державу императора с оружием. Ни одного обывателя жизни не лишим, а совсем даже наоборот.
— Как это понять?Что ты такое говоришь,почтенный? — воскликнул удивленный король.
По мере того как Трурль излагал свой хитроумный прожект на ухо королю, мрачный доселе облик государя понемногу прояснялся,покамест он не воскликнул:
— Так делай то,что ты замыслил,дорогой чужеземец, и да поможет тебе небо!
С утра королевские кузни и мастерские принялись изготовлять по планам Трурля изрядное число метательных приспособлений,сверхмощных, но совершенно неведомого назначения.Расставили их по планете,укрыв сетками обманными, чтобы никто ничего не разглядел. А Трурль той порой сидел день и ночь в королевской кибернетической лаборатории,следя за таинственными котлами,в коих булькало загадочное варево.Но если бы какой-нибудь лазутчик попробовал прознать что-нибудь,то ничего бы не выведал кроме того,что время от времени в запертых на четыре засова лабораторных залах слышится писк, а докторанты и ассистенты лихорадочно бегают с грудами пеленок.
Бомбардировка началась спустя неделю, в полночь.Заряженные старыми пушкарями стволы нацелились в белую звезду державу императора- и открыли огонь,только не смерто-, а живоносный.Ведь Трурль стрелял младенцами, и его детометы засыпали императорские владения мириадами скулящих сосунков, которые,быстро подрастая,облепляли пеших и конных,и было их столько, что от хныканья, «мама», «агу», равно как и от «пипи» и «а-а» воздух содрогался и перепонки лопались.И длился этот детский потоп до тех пор, пока экономика государства не сдала и в глаза всем не заглянул призрак катастрофы.А с неба, толстенькие и веселенькие,все спускались карапузики и пузанчики,так что день в ночь превращался,когда они совокупно пеленками развевали. И пришлось тогда императору просить пощады у короля Протрудина,который обещал прекратить бомбардировку при условии,что сын его сможет на Амарандине жениться, на что император с превеликой готовностью согласился.Детометы сей же час застопорили,женотрон ради вящей безопасности Трурль разобрал и первым шафером,в наряде, алмазами переливающемся, с маршальским жезлом в руке, возглашал тосты на свадебном пиршестве.Потом нагрузил ракету дипломами и ленными пожалованиями,от короля и императора полученными,и отбыл,ублаженный, домой.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПЯТОЕ, ИЛИ О ШАЛОСТЯХ КОРОЛЯ БАЛЕРИОНА
Не жестокостью досаждал своим подданным король Балерион Кимберский, а пристрастием к увеселениям.И опять же- ни пиров он не устраивал, ни оргиям ночным не предавался;невинные забавы были милы сердцу королевскому:в горелки,в чижика либо в палочку-выручалочку готов был он играть с утра до вечера;однако всему предпочитал Балерион прятки.Ежели требовалось принять важное решение,подписать декрет государственного значения, побеседовать с послами чужезвездными или же дать аудиенцию какому-либо маршалу,король немедля прятался и под страхом суровейших наказаний повелевал себя искать. Бегали тогда придворные по всему дворцу,заглядывали в башни и рвы, простукивали стены, так и этак переворачивали трон, и поиски эти нередко затягивались,ибо король каждый раз придумывал новые тайники и укрытия. Однажды не дошло до объявления сугубо важной войны лишь потому, что король, обвешавшись стекляшками и финтифлюшками, три дня висел в главном дворцовом зале, изображая люстру, и посмеивался исподтишка над отчаянной беготней придворных.
Тот,кто его находил, немедленно награждался званием Великого Открывателя Королевского;числилось таких Открывателей при дворе уже семьсот тридцать шесть.Ежели кто хотел попасть в доверие к королю, непременно следовало ему поразить монарха какой-то новой,неизвестной игрой. Нелегко это было сделать, ибо был король весьма сведущ в этом вопросе:знал и древние игры, например чет-нечет,и новейшие,с обратной связью, на манер кибернетического праздника весны; время от времени говорил он также, что все есть игра либо развлечение — и его королевство, и весь свет.