И вот теперь Лена сидела на краешке ее постели и смотрела ей в глаза. Взгляд был словно невидящим, отрешенным. Но потом Лена вдруг встрепенулась, ожила и спросила тихо:
– Ты чай будешь или кофе?
– Кофе, если можно.
– Но только у меня молока нет.
– Ничего. Можно и без молока.
– Лера, мне с тобой поговорить нужно. Пойдем на кухню, там нам будет удобнее… – сказала она, стараясь не смотреть ей в глаза.
Скрытая угроза? Или это почудилось Лере? И почему именно на кухне это будет удобнее? Что она собирается ей сказать? Что еще она выдумала? А может, она что-то знает об их связи с Сайгановым? От этой мысли Лере стало дурно.
– Хорошо. А умыться можно?
– Потом. Разговор серьезный.
Она, к удивлению Леры, даже взяла ее за руку и вытащила из постели, чтобы увести за собой на кухню.
– Садись и слушай меня внимательно. Я собиралась сказать тебе это еще вчера, но уж больно мы утомились, чтобы вести подобные разговоры.
– Лена, не томи… Что случилось? Я ничего не понимаю…
– Конечно. Ты и не должна пока ничего понимать. Я же тебе еще ничего и не сказала…
Лена поставила перед Лерой чашку с кофе и села напротив.
– Я буду говорить просто, без затей и без предисловий. Значит, так, – она перевела дыхание и, приблизив свое лицо к Лере, посмотрела ей в глаза долгим, тяжелым взглядом. – Это я убила Диму, и мне нужен человек, который разделил бы со мной всю тяжесть этого преступления.
В кухне стало очень тихо. Лера почувствовала, как тело перестает ее слушаться, как обмякают плечи и колени. А потом вдруг ее затрясло. От страха. Лена пока больше ничего не сказала, но Лера поняла, что самое страшное еще впереди. Как же она пожалела в ту минуту, что приехала сюда… И острой мыслью промелькнуло: это расплата за то, что приехала сюда, чтобы посмотреть и насладиться ее горем и беззащитностью.
– Мне очень нужен человек, – продолжила Лена бесстрастным холодным тоном, – который был бы на моей стороне и который помогал бы мне в любых условиях, даже самых сложных. И я выбрала тебя.
Она сказала это так просто, как если бы она предложила Лере стать, к примеру, ее свидетельницей на свадьбе, а не сообщницей в преступлении.
– Лена, ты сошла с ума. Ты не могла убить Диму, ты же любила его, это все знают… – Она тянула время, чтобы и самой привыкнуть к мысли, что она видит перед собой убийцу своего любовника, мужчины, который был ей так дорог.
– Правильно, любила, – саркастически улыбнулась Лена и, словно передразнивая кого-то невидимого, состроила презрительную гримасу. – Но как любила, так и убила. Сама знаешь, наверное, что от любви до ненависти один шаг. И я его сделала. Я поднялась в кабинет и убила его, пока Таня в гостиной молола кофе на этой старой и дребезжащей кофемолке. В нашей гостиной мало мебели и отличная акустика. Ты только вспомни, какой стоял грохот. Это я убила, я убила! Ты слышишь меня? Я – убийца!
Она вскочила, схватила Леру за плечи и с силой сдавила пальцами.
– Я не могла больше терпеть его измен, понимаешь? Я ненавидела его. Зачем нужен муж, которого никогда нет дома, который спит в чужих постелях и целует чужих баб?
– Ну и развелись бы! Зачем убивать? Ты представляешь себе, что теперь будет, если станет известно, кто его убил? – Лера попыталась с первых же слов выказать свое сочувствие обезумевшей Лене, лихорадочно соображая, что же та может сейчас потребовать от нее, и внутренне готовясь к самому худшему. – Тебя же посадят в тюрьму! Дадут лет восемь! Лена, да ты разыгрываешь меня. Ты ведь шутишь, правда? Ведь ты не могла его убить, потому что была рядом с нами, в гостиной. Как не могла убить и Олю, потому что и в тот момент мы тоже были все вместе. И что ты хочешь от меня? Чтобы я подтвердила, что ты была в комнате, когда раздался выстрел? Но ведь я и так уже давала показания. Я за два убийства ответила, что, мол, все были вместе, у всех есть алиби. И я не лгала – я именно так все и запомнила. Что же еще ты хочешь?
Она почти уже сорвалась на крик, потому что вдруг отчетливо поняла, что Лена не шутит и не лжет, что она действительно убила мужа и теперь решилась признаться в этом ей, Лере Тарвид, которая, единственная из всех, присутствовавших в тот роковой день на вечеринке, навестила ее после постигшего ее несчастья. Но почему она выбрала именно Леру? И что ей нужно? Страх охватил Леру. Вся ее благополучная жизнь, расписанная по минутам, рублям и долларам, обязанностям и правам, грозила в одну минуту превратиться в пепелище.
– А ты не понимаешь? Мне нужно, чтобы ты подтвердила, что в момент, когда раздался выстрел, в комнате не было Тани.
– Тани? Той самой Тани, которая молола кофе у всех на глазах?
– Да, Тани, она молола кофе не на глазах, а на кухне, она могла просто включить кофемолку и выйти из кухни, подняться и убить Диму, – бросила Лена раздраженно. – Не хочешь же ты, чтобы я все свалила на тебя, чтобы сказала, что это тебя не было в момент выстрела. Пойми, мы все были пьяны. В сущности, Диму мог убить кто угодно. И его бывший водитель, и Таня, и Валентин, которого никто до этого не знал и который мог познакомиться с Ольгой лишь с целью проникнуть в наш дом и убить Диму… У моего мужа было много врагов, он же ворочал большими деньгами. И даже ты могла его убить.
– Я?.. – У Леры округлились глаза.
– Конечно! Разве нельзя предположить, что мой ненасытный муженек окучивал и тебя? Может, ты тоже была его любовницей. В тихом омуте черти водятся. К тому же вы с Ольгой жили в одной доме, все рядышком. Предположим, пришел он к своей обожаемой Оленьке, а ее нет, она в это время… – и тут Лена выдала грубый, но конкретный глагол, от которого Лера, и без того красная от волнения, почувствовала себя не в своей тарелке, – с другими мужиками. А он уже настроился, не ехать же в Бобровку к жене, чтобы выплеснуть свою страсть на супружеском ложе. Нет, зачем ему так далеко ехать, когда все вопросы можно решить, забежав в соседний подъезд? И свидетелей найду, которые подтвердят, что он к тебе ходил.
– Ты это серьезно?..
Лера не могла говорить, язык не слушался ее. Получалось, что Лена, фантазируя на тему измены своего мужа, сказала чистую правду. И как же пошло она прозвучала из ее уст! Тем более что именно так все и было. Не слепая всепоглощающая обоюдная страсть, которая могла бы оправдать любовников, ни платоническое, возвышенное чувство – все как раз наоборот: грязь, разврат, похоть и ложь. И неважно, что на самом деле испытывала Лера к Сайганову. Все равно со стороны все выглядело бы как тривиальная пошленькая связь. Зато теперь Лера точно знала, что Лене ничего не было известно об их отношениях с Сайгановым. Пусть все это так и останется лишь плодом ее распаленного воображения. Ей хватило, видать, одного бурного романа мужа с Ольгой Астровой. Хотя она, судя по ее злости, наверняка догадывалась и о других интрижках своего любвеобильного супруга.
Еще не понимая до конца, верить или нет признанию Лены в убийстве мужа, Лера решила, что раз таким образом складываются обстоятельства, то единственное, что сможет ее спасти в дальнейшем, – это обладание информацией из первых уст. Предположим, Лена на самом деле убила своего мужа. Тогда она должна рассказать об этом во всех подробностях. Время убийства, причина и, конечно же, роль каждого из присутствовавших тогда в ее доме. Ведь сбежала почему-то оттуда Таня? Ведь убили же незадолго до смерти Сайганова Олю Астрову? Вот пусть и рассказывает все, что ей об этом известно. Лера уже поняла, куда клонит Лена. И словно в подтверждение своих мыслей, она услышала:
– Я выбрала тебя, потому что считаю тебя умным человеком. К тому же ты любишь деньги и знаешь им цену. Так вот. Если ты поможешь мне, то я помогу тебе подняться на тот уровень жизни, о котором ты мечтаешь. Я дам тебе денег, поделюсь. Я не обману тебя, не бойся. Понимаю, что тебе нелегко услышать такое. Думаю даже, что тебе понадобится какое-то время, чтобы все осмыслить и выстроить свою линию поведения. Но ты права, главное мы уже сказали: мы все были вместе во время этих двух убийств.
– Подожди… Я хочу понять. Зачем ты убила Диму? Как это случилось? За что?
– Ты хочешь знать правду?
Лена встала, подошла к буфету и достала оттуда бутылку коньяка:
– Будешь?
– Да, конечно.
– Натощак?
– Какая теперь разница, натощак или нет?
– Подожди, я дам тебе печенье. Хочешь закусить лимоном?
Она достала лимон, помыла, порезала и аккуратно разложила на блюдце.
– Давай выпьем. Думаешь, мне легко? Я же не монстр какой.
Тон ее несколько изменился, стал мягче. В Лере проснулось чувство, похожее на жалость. Она вдруг представила себя на месте Сайгановой и даже на какой-то миг оправдала ее. Чисто по-женски. В ее доме убивают Астрову. Вокруг неразбериха, хаос, все пьют, все охвачены паникой и страхом. Разве это не благодатная почва для того, что, быть может, не год и не два вынашивалось в ее душе? Может, она мысленно уже много раз убила своего мужа? К тому же она тоже выпила, прежде чем совершить такое.
– Лера, о чем ты думаешь? Пытаешься представить себя на моем месте? Попытайся, но не думаю, чтобы это у кого-нибудь получилось. Это надо прочувствовать самой, только тогда и поймешь, что могло толкнуть меня на убийство. Господи, слово-то какое страшное… Давай выпьем, не чокаясь. За Диму. Ведь его теперь нет. Мы никогда больше не увидим его и не услышим. И это я решила за него, жить ему или нет. Бог накажет меня, это я тоже чувствую. Но знаешь, какое облегчение я испытала в первые минуты после того, как поняла, что он умер? Что его больше нет? Что я встану утром и не буду терзаться мыслью, что он провел ночь у какой-то там…
– Ты не такая… Ты не могла ненавидеть его так сильно.
– Если бы не любила, то и ненависти бы такой не испытывала.
– Ты давно задумала это сделать?
– Я ничего не планировала, если ты об этом.
– Почему ты не могла просто развестись с ним?
– Он бы оставил меня голой.
– Значит, ты убила его из-за денег?
– А разве Астрова спала с ним не из-за денег? И разве это не он положил на ее счет кругленькую сумму? Да он мог содержать целую кучу баб, а мне давать деньги только на хозяйственные расходы, да на какие-нибудь поездки в Турцию или в Египет, лишь бы сплавить меня куда подальше.
– Но когда ты убивала его, разве не предполагала, что тебя вычислят? Что найдут пистолет с отпечатками твоих пальцев?
– Не найдут. Его уже не существует в природе.
– Как это?
– Неважно. Пистолета никто не найдет, следовательно, у них не будет никаких улик. Все помнят, что я молола кофе в комнате, на глазах у всех, и сейчас уже будет невозможно доказать, что именно в тот момент, когда вы услышали звук, похожий на выстрел, меня там не было. Это Тани не было, запомни хорошенько. После того как я поднялась в кабинет и выстрелила в него, я пошла на кухню и отправила Таню в офис, чтобы она забрала оттуда деньги. И она их забрала…
– Какие еще деньги?
– Наличные. Около трехсот тысяч долларов. Это черный нал, понимаешь? Они лежали в сейфе.
– Но зачем ты поручила именно ей забрать их? Ты что, с ума сошла? Доверить ей такие деньги?
Лера тотчас поняла, что допустила промашку. И Лена это тоже поняла, а потому некоторое время молча смотрела на нее с нескрываемым презрением: слишком большое искушение? Разве не это подразумевала Лера? Разве не себя она представила с большой сумкой, набитой долларами, мчащейся куда глаза глядят на поезде или летящей в самолете? Да с такими деньгами разве пропадешь?
– А что мне еще оставалось делать? Ведь я доверяла ей, как себе. Я понимала, что сразу после того, как станет известно об убийстве, в доме появятся милиция, представители прокуратуры, которые первым делом начнут строить версии… Попытаются связать его смерть с работой, с бизнесом, с партнерами, а потому непременно нагрянут в офис и опечатают все сейфы. Я не думаю, что прокурор выложил бы передо мной обнаруженные в сейфе Сайганова триста тысяч, говоря при этом: это ваше. Деньги были бы тоже арестованы и неизвестно кому достались бы. Поэтому-то я и отправила Таню за ними. Это же так понятно. Сама подумай, если бы это было запланированное убийство, разве я не продумала бы каждый шаг, разве пригласила бы в дом столько людей – потенциальных свидетелей – или стала бы кого-то привлекать и просить о помощи? Таню или тебя? Пойми же наконец, я совершила импульсивный поступок. Я рассуждала хоть и недолго, но, как мне казалось тогда, разумно: что для всех будет удобно повесить эти два убийства на одного человека. Тем более что настоящий убийца – не я, я имею в виду того, кто убил Ольгу, – он же существует. Он был либо среди нас… Хотя нет, он не мог быть среди нас. Мы тогда были трезвые, и все собрались в комнате… Нет. Значит, он был где-то поблизости, в саду… Это ужасно. А вдруг он и сейчас где-то рядом с нами и слушает нас?
Лена бросилась к окну. Глаза ее были полны ужаса. Ее всю трясло.
– Сейчас я понимаю, – прошептала она, глотая слезы, – что я не должна была его убивать. Рано или поздно мы бы разошлись тихо-мирно. Я не знаю, не знаю, почему так получилось… Но теперь мне страшно. Прошу тебя, помоги мне, скажи, что я была в комнате, когда раздался выстрел. Если понадобится, дай показания, что мы жили с Димой хорошо, что я любила его. Будь со мной рядом, прошу тебя. Я совсем одна… Таня вот бросила меня, скрылась с деньгами…
– Но ведь это ты подставила ее, – не удержалась Лера, смутно вспоминая звонок Тани в Бобровку. Она плохо помнила, что именно говорила в трубку, услышав Танин голос, но суть была одна: она сообщила ей о смерти Сайганова и о том, что на Таню собираются повесить два убийства. Разве человек, совершивший пусть даже и одно убийство – Сайганова, – станет звонить в дом, зная о том, что там сейчас милиция и телефон может прослушиваться. – И денег в сейфе не было…
– А ты откуда знаешь? – Сигарета выпала из руки Лены на пол. – Откуда?
– Она звонила в тот день в Бобровку, а трубку взяла я. Ты в это время беседовала со следователем. Все произошло очень быстро, никто не успел даже отреагировать на этот звонок, потому что звук был тихий, а я как раз находилась рядом с телефоном. Так вот, я взяла трубку, и она, видимо, приняв мой голос за твой, сказала мне, что денег нет. Но я тогда была пьяная и плохо соображала…
Она решила не говорить, что успела предупредить Таню о том, что ее обвиняют в убийствах и ищут.
– Глупости. Деньги были там. Она украла их, она воровка! И, возможно, убийца.
– Но если бы она была убийцей, зачем же ей было звонить в Бобровку? Какой в этом смысл? Телефон мог прослушиваться… Она знала, что в доме милиция, ведь ты же на ее глазах вызвала их сразу после того, как в саду был обнаружен труп Ольги. Непонятно только, почему они приехали так поздно… Видимо, ты все так хорошо объяснила, чтобы они подольше попетляли вокруг Бобровки, а ты за это время успела бы убить своего мужа!
– Ты – сука! А твоя Таня – воровка! Я даже не удивлюсь, если вы с ней заодно… Так ты отказываешься мне помогать? Ты сама хочешь сесть за решетку?
– Я сейчас же уеду отсюда первым же автобусом. Ты сумасшедшая. Ты можешь убить и меня… Тогда какой мне смысл помогать тебе? Раз совершила один импульсивный поступок, то совершишь и другой…
– Я уже совершила, – вдруг услышала Лера и от того тона, каким это было произнесено, внутри у нее все похолодело. Она вдруг отчетливо поняла, что весь этот утренний разговор – ничто по сравнению с тем, что Лена еще только собирается ей рассказать. – Ты случайно ничего не теряла?
– В смысле? Что ты имеешь в виду?
– Успокойся и напряги свою память. Ты нигде не оставляла свою вещь?
– Какую вещь? О чем ты?
Внезапно Лере стало нехорошо. Да, она оставила. Оставила в Бобровке в тот самый день свою вещь, без которой потом мучилась: солнцезащитные очки.
– Очки?
– Правильно, очки. И теперь от меня зависит, посадят тебя или нет.
Лера уже ничего не понимала. При чем здесь очки?
– Ты же Прудникова знаешь?
– Конечно… Это же мой друг, я с ним тогда была у вас…
– Вот именно. Он твой друг, и ты часто бывала в его квартире, ведь так? Кстати, интересно узнать, какие именно у вас с ним были отношения.
– Я не понимаю, к чему ты клонишь…
– Я спрашиваю, ты часто бывала у него?
– Ну да, бывала… Но при чем здесь Юлик?
– Теперь уже ни при чем. Твой Юлик был единственным человеком, который случайно услышал, как я отправляю Таню в офис за деньгами. Таня варила кофе на кухне, когда мы с ней разговаривали. Я сказала ей, что надо срочно спасать деньги, надо ехать… Она всегда слушалась меня, верила мне…
– Какая же ты гадина!
– Я бы вытащила ее из тюрьмы, у меня деньги, хорошие адвокаты, связи, наконец! Я не затем его убивала, чтобы потом сесть в тюрьму, у меня не было выхода! – истерично взвизгнула она.
– А Юлик, что с ним?
– Он стоял за холодильником и все слышал. Это я уже потом поняла, когда Таня выбежала из кухни, чтобы выполнить мое поручение… Юлик сказал, что пришел в кухню за минералкой. Он был, кстати, трезвым, или же мне так показалось. Но он все слышал и понял. Это было видно по его взгляду. Вчера днем я была у него и отравила его сулемой. В его квартире сейчас, наверное, милиция. Думаю, что твои очки уже нашли и отправили на экспертизу. Я приходила в твоих очках и, думаю, что кто-нибудь из соседей наверняка меня видел. А если учесть еще, что в его квартире полно твоих отпечатков…
Лера, не помня себя от ярости, бросилась на Лену. Но та, увернувшись, добавила:
– Не советую так вести себя. Ведь теперь ты в полной моей власти. Я скажу, что это ты убила и Сайганова, и Юлика. – Она это уже выкрикивала, бегая по кухне от разъяренной Валерии. – Юлик, скажу, оказался случайным свидетелем того, как ты поднималась в кабинет Димы… Не беспокойся, я найду что сказать, чтобы ни у кого не осталось сомнения в том, что это именно ты убила и того, и другого. А им там, в милиции или прокуратуре, только того и надо: схватить преступника, посадить и поставить галочку – мол, поймали убийцу. Мир вокруг нас не изменился, как и мы сами. Так что выбирай, за кого ты и с кем ты.