– …а то, что ты рассказала мне о том, что это якобы ты убила своего мужа, – добавила вдруг, сильно напугав Лену таким признанием, Лера, – это тоже явилось следствием нервного стресса… Мы вот тут встретились, поговорили, все сопоставили и пришли к выводу, что ты никого не убивала… Ты должна успокоиться и больше никому не говорить таких глупостей.
– Но деньги… Я не ослышалась? Вы сказали, что вам нужны деньги…
– Да. Сегодня рано утром мы были здесь… с одним человеком. Проникли в сад через лес. Пойми, мы действовали тебе во благо. Ты бы ни за что не согласилась присутствовать при таком представлении…
– Что происходит? Зачем вы приходили сюда рано утром? И с кем?
Вот теперь ей действительно стало казаться, что она сходит с ума. Она никак не могла понять, о чем идет речь и почему те, кого она предала или собиралась предать, пришли к ней, чтобы внушить ей мысль, что она ни в чем не виновата.
– Вот представь, что ты и вправду убийца. У тебя в руке пистолет, «маузер», неважно, что именно… Ты убила человека, и теперь тебе просто необходимо избавиться от оружия – главной улики. Куда бы ты его спрятала?
– Я не знаю… Хотите выпить? – Она дрожащей рукой достала стаканы и разлила остатки коньяка. – Сейчас я достану груши… Странные вопросы вы мне задаете… Куда? Откуда мне знать. Убийца не мог знать расположение комнат, значит, взял пистолет с собой…
– А если предположить, что убийца, к примеру, Прудников?
Лена резко обернулась, чтобы встретиться взглядом с Лерой. Как могла она упоминать имя Прудникова, если прекрасно знала, кто его отравил и чем и, главное, за что.
– Все, кроме Тани, находились в доме, ведь так? Таня никого не убивала, это ясно. Значит, убийца был среди нас. Но нас обыскивали, как обыскивали и весь дом, все перевернули вверх дном, но оружия не нашли. Я знаю, что искали даже в дуплах деревьев неподалеку от дома… Но убийца оставался на территории дома и сада, значит, он мог бросить его… куда?
– Куда? – Лена почувствовала, как ее мутит от страха.
– Куда-куда, – передразнила ее Таня таким тоном, словно между ними ничего не произошло и она не помнит зла. Лена видела перед собой прежнюю, свою Таню. – В туалет, конечно! Поэтому сегодня мы, чтобы не травмировать тебя прежде времени, приехали сюда с одним типом… Он бомж и согласился за тысячу рублей достать из туалета – с помощью мощного магнита, который раздобыла Лера, – тот самый пистолет, из которого был убит Дима.
– И что… – Лена почувствовала, что еще немного, и она потеряет сознание. – Неужели достали?
– Конечно, достали. Самое трудное заключалось в том, чтобы найти человека, который согласился бы полезть туда и выудить этот самый пистолет… Мы все правильно рассчитали. Он был именно там.
– И где же он теперь?
– Мы спрятали его в надежном месте…
– Надежнее не бывает, – поддержала оптимистический тон Камышиной Лера Тарвид. – Мы связались с детективом Шубиным, который занимается этим делом, и вместе с ним отвезли пистолет в лабораторию экспертиз. Ты не представляешь себе, как долго мы заворачивали эту грязную штуковину… Так что теперь нам не о чем волноваться – эксперты возьмут с него отпечатки пальцев и вычислят убийцу твоего мужа. А ты должна успокоиться…
Но Лена продолжала смотреть на них с прежним недоверием, не понимая: ее так зло разыгрывают или же действительно хотят помочь. Как много бы она дала, чтобы на пистолете оказались не ее отпечатки пальцев. Но ведь тогда все равно на ее совести останется убийство Прудникова. И она сама, сама, ее никто не тянул за язык, призналась Лере, как и чем отравила бедолагу. А ведь если бы она была умнее и не ссорилась с Таней и Лерой и попыталась бы привлечь их на свою сторону не с помощью подлости и угроз, то они, возможно, и сами, по дружбе, помогли бы ей обеспечить алиби… Поняли бы даже, что толкнуло ее на убийство мужа… Но только мужа, а никак не свидетеля. Это был явный перебор.
– Вам нужны деньги, чтобы расплатиться с этим человеком? – Она находилась в полном недоумении, ведь речь шла о ничтожной сумме. Вряд ли они поехали бы в Бобровку только за деньгами.
– Главное, что ты теперь знаешь, что пистолет отправили на экспертизу… Хотя и деньги тоже не помешают, – так же бойко и чуть ли не весело ответила Таня и, как показалось Лене, даже улыбнулась. – Тем более что ты должна мне…
И вдруг стало тихо. С лица Тани сошла улыбка.
– Ты задолжала мне за два последних месяца работы. Двести долларов, – произнесла она жестко, и теперь уже не оставалось сомнения в том, что перед Леной сейчас разыграли фарс. Вот только шуткой ли было известие о пистолете, отправленном на экспертизу? – Что касается твоего мужа, то он расплатился со мной сполна… Хочешь, я продемонстрирую тебе то, что собиралась показать на вашем дурацком конкурсе?
И с этими словами Таня, как человек, очень хорошо ориентирующийся в доме, кинулась в соседнюю комнату и буквально через несколько секунд вылетела оттуда с подушкой под юбкой.
– Посмотри, какой у меня живот! А на паспорт хочешь посмотреть?
И она сунула под нос оторопевшей Сайгановой паспорт, по-детски наивно раскрашенный малиново-розовой гуашью – копию настоящего паспорта гражданина России.
– Вот, читай: «Сайганова Татьяна Ивановна». Это я, значит. А теперь взгляни, видишь? Это штамп о регистрации брака, получается, что я была замужем за твоим мужем, представляешь? И, наконец, посмотри в самый конец, где дети… Видишь? Сын – Андрей. Это наш с ним сын…
Наступила пауза. Лера молча наблюдала за меняющимся выражением лица Лены. Сначала удивленное, потом на нем проступил страх или даже ужас. Видно было, что Лена не знает, как себя вести и что говорить. Она явно ничего не понимала.
– Что это означает? Что это за дурацкий паспорт? И зачем ты его суешь мне под нос? Разве сейчас до розыгрышей?
– Это не розыгрыш, – спокойно заметила Лера Тарвид, решив сразу все объяснить. Ее и саму уже лихорадило – невозможно так долго находиться рядом с человеком, которого она продолжала бояться. Ее мутило, голова болела так сильно, что, казалось, боль никогда не отпустит. – Дело в том, что все это время твоя домработница, то бишь сестра твоего мужа Дмитрия Сайганова, была одновременно и его женой, неофициальной, конечно, и теперь вот носит его ребенка. Теперь поняла? Тысяча долларов должна была достаться именно Тане, поскольку именно она удивила бы нас больше всех. Все выпали бы в осадок: и сам Сайганов, и ты, его законная жена, и Ольга Астрова… Только удивление было бы натуральным и… смертельным как для вашего брака, так и для романа твоего мужа с Олей. Разве я не права?
– А разве сейчас это имеет какое-то значение? – Лена почувствовала, как щеки ее запылали. Получалось, что муж ее даже после смерти продолжал терзать ее душу. Какая неслыханная подлость! Интрижка с собственной сестрой, закончившаяся беременностью… Она вдруг принялась вспоминать все то, что происходило в этом доме, когда они все еще жили под одной крышей: она, Сайганов и Таня, какие-то мелочи, которые сейчас начали приобретать оттенок пошлости и грязи. И где же происходило все то, что они скрывали от ее глаз? В их супружеской кровати? Где Таня зачала ребенка? Может, в саду, на цветочной клумбе или мягкой газонной траве? В гамаке? В беседке? В садовом домике, том самом, где убили Олю?
– Выходит, все меня обманывали?
Глаза ее наполнились слезами. Выбежав из кухни, она спустилась в подвал, взяла с полки бутылочку с сулемой и положила в карман. Вернулась на кухню с носовым платком – пусть думают, что она бегала именно за платком. Твари, вот твари… Она спокойнее чувствовала себя, когда Прудников пил сулему, чем сейчас, когда подвергалась такому унижению. Ее всю трясло, ей хотелось, чтобы и этих двух лживых тварей не существовало, чтобы и они сгнили в земле… Так жестоко поступить с ней, за что? За то, что они еще при жизни Сайганова страшно завидовали ей, тому, что у нее такой красивый и богатый муж, что она живет в таком прекрасном доме и все имеет? И теперь они пришли, чтобы отыграться на ней, чтобы вкусить всю сладость чужого унижения? Разве это не отвратительно?
И вдруг ей стало удивительно легко и спокойно. Глаза ее точно заволокло пеленой, в голове прояснилось, а саднящая боль в груди разлилась по телу горячей волной. Она вдруг отчетливо поняла, что ей надо делать. Ее состояние в точности походило на то, которое охватило ее в тот день, когда она так легко и точно попала в висок ненавистного ей Сайганова. Она сама устроила судилище, где сама и решила, какую меру наказания вменить человеку, превратившему ее жизнь в настоящий ад. Ее ум работал на редкость ясно, а душа трепетала, как в день свадьбы в предчувствии больших и счастливых перемен. И они ведь наступили, эти перемены, – Сайганов был мертв, как мертв был и алчный и злой, неудовлетворенный собственным существованием в этом мире Прудников. А она, Лена Сайганова, превратилась из жалкой обманутой жены в свободную и богатую вдову. И вдруг теперь эти двое… Они догадались, куда она кинула пистолет, и решили, что обезопасить себя можно, лишь представив следствию улики против настоящей убийцы. Улика – пистолет… Что придумали? Привезти в Бобровку бомжа, чтобы он достал пистолет из зловонной ямы? Видимо, сильно она напугала Леру, раз та решилась на столь отчаянный поступок. Умна бухгалтерша, ничего не скажешь. И Таня рядом, примазалась, блудница, чтобы от нее отстали.
Сулемы не хватит, чтобы избавиться от все растущего войска врагов.
Она вдруг вспомнила, как надела старые, стоптанные туфли Тани, чтобы наследить в саду и запутать следствие, и как она потом спрятала их под ящиком из-под рассады в чулане, чтобы их обязательно нашли и приобщили к делу. Вспомнила и расхохоталась. Она в них даже в лес забежала, чтобы можно было подумать, будто Таня встречалась в лесу с возможным убийцей Ольги Астровой или Сайганова.
Сейчас она предложит им мировую, откупную, все, что угодно, даже выложит перед ними реальную сумму наличными, как она сделала это на глазах Юлика Прудникова, после чего предложит выпить коньяку или чаю, неважно. Сулема еще осталась. На двоих хватит. Но куда она потом денет тела? Вывезет на машине и закопает в лесу, за сотни километров отсюда?
Она уже видела себя со стороны, как заворачивает бездыханное тело Тани Камышиной в ковер, как укладывает в багажник. Она беременна? Кто бы мог подумать. Ай да Сайганов, ну ничего святого не было у человека! Переспать с родственницей, и ради чего? Ради нескольких мгновений удовольствия?
Тело Тани она увезет в один лес, тело Леры – в другой. Их никто и никогда не отыщет. Сколько людей пропадает каждый день, и разве их находят? Вон сколько посадок вдоль дорог, сколько лесов, рек и заброшенных прудов. Если сделать все с умом, то трупы никогда не найдут. А кто станет подозревать вдову? Да и с какой стати? Да, ей придется признаться, что у нее был «маузер», который ей подарил отец. Она носила его в сумочке практически каждый раз, когда ей приходилось ездить в город. Сначала это была своеобразная игра в безопасность, которая потом перешла в привычку. У Сайганова был пистолет, так почему бы и ей не иметь свой? А вдруг кто нападет? Или здесь, в Бобровке, она остается на целый день одна… Мало ли кто пожалует? Сколько раз она говорила, чтобы заварили калитку, выходящую в лес, да только никто этого так и не сделал: Сайганову нравилось гулять по лесу…
Она очнулась, когда услышала:
– Это ты убила Ольгу?
Этот вопрос задала Таня, скромница Таня, которая даром времени не теряла и сделала все, чтобы соблазнить своего богатого брата и привязать его, бездетного, к себе ребенком. А почему бы и нет? Они довольно часто куда-то ездили вдвоем, на рынок ли, по магазинам, наверняка заезжали в их городскую квартиру и проводили там время… Перед глазами промелькнули кремовые, в полоску, обои их городской квартиры, расшитое цветами покрывало на их супружеской кровати и Таня… волосы разметались по подушке, руки раскинуты, она счастливо дышит, прикрыв глаза, а на губах – улыбка победительницы. И вот теперь она же собирается повесить на нее убийство Оли. А может, это она сама и убила ее?
– Ты спрашиваешь меня, не я ли убила Ольгу?
– Ее звали не Ольга. Ее настоящее имя Марина. Марина Рожкова, – поправила ее Лера, нахмурясь. – Странная история, но ей зачем-то понадобилось скрывать свое настоящее имя. Ольга Астрова – так зовут ее близкую подругу, на квартире которой она и жила все это время.
– Разве сейчас об этом речь? – огрызнулась Лена. – Если я правильно поняла, вы пришли, чтобы сказать мне, что уверены в том, что я совершила два убийства, в то время как я не совершала ни одного…
– Если ты позвонишь Корнилову и скажешь ему, что это ты отправила меня в офис за деньгами, которых не было, чтобы меня наконец оставили в покое, то я, да и Лера тоже, мы не станем топить тебя.
– Вы хотите денег?
– Мы хотим закрыть эту тему, – ответила за Таню Лера. – Даже если это ты убила мужа, то это твое личное дело. В сущности, тебя могли бы оправдать, тем более что у Сайганова было много любовниц… Мы согласны дать такие показания, чтобы мы все трое оставались вне подозрения. Если же на пистолете обнаружат отпечатки твоих пальцев, то я не представляю себе, как ты будешь выкручиваться… Мы пришли предложить тебе мир, ты как?
– Но почему я должна верить вам? К тому же, если я скажу, что сама отправила Таню в офис, то все поймут, что я таким образом хотела подставить ее, чтобы снять подозрения с остальных…
– …с себя в первую очередь, – уточнила, едко улыбаясь, Таня.
– Да нет, Лена, все не так. Видимо, ты утратила способность мыслить логически, – вмешалась Лера. – Да, ты действительно отправила Таню в офис за деньгами, но руководствовалась при этом лишь корыстным мотивом: тебе надо было в первую очередь подумать о том, чтобы наличные деньги твоего тогда уже покойного мужа не попали в лапы милиции, а остались у тебя. Это же так просто.
– Действительно… – пробормотала Лена, немного оттаивая. Ей уже начинала нравиться эта затея. Она на самом деле может позвонить Корнилову и признаться ему сначала по телефону, а потом и оформить письменное признание в том, что да, это она отправила свою домработницу Камышину в офис за деньгами, чтобы они не достались чужим людям и не фигурировали в деле: мол, Сайганова все равно не вернешь, так хоть деньги останутся. – Но Корнилов обязательно спросит, почему я решила отказаться от своих показаний…
– Ничего он не спросит. Они снимут обвинения с Тани, и все! – с жаром воскликнула Лера. – Таким образом, мы, обеспечив друг другу алиби, все останемся вне подозрений. Каждая из нас скажет, что в момент первого и второго убийства мы все были вместе. И тогда уже будет неважно, что скажут остальные, тем более что их осталось совсем немного…
– Саша скажет то, что я ему скажу, – подтвердила Таня. – А что касается Нечаева, то он, как никто другой, заинтересован в том, чтобы следствие поскорее прекратилось и ему можно было бы вернуться в Москву.
– Да и вообще, среди нас не могло быть убийц, ведь мы все время были друг у друга на виду. И ты никого не убивала, – Лера произнесла последние слова особенно отчетливо.
– Да, я никого не убивала…
– А что касается того, что в квартире Прудникова обнаружили мои очки, то и этому можно легко найти объяснение…
Теперь уже разговор стал открытым, прозрачным, и всем стало легче, даже Лене, которая уже и не сомневалась в том, что Таня посвящена во все то, в чем она призналась Лере. Ну и пусть, может, втроем нам будет легче отбиваться?
– …мы же с ним были друзья, я часто бывала у него и вот оставила очки… Что тут особенного? На моих очках отпечатки моих пальцев – это нормально.
– Но пистолет… – Лена помедлила немного, словно прислушиваясь к себе (не совершить бы очередной промах). – Пистолет… Это мой пистолет. Мне подарил его отец. Я всегда носила его с собой. Другое дело, что у меня не было разрешения на ношение оружия. Но это не убийство, это уже другая статья…
– Может, и так…
– А Прудников… Если меня до сих пор не арестовали, значит, я ни при чем?
– Конечно, – подбодрила ее искренней улыбкой Таня Камышина. – Все в прошлом. Забудь. Тебя там вообще не было. Завтра похороним Олю-Марину и твоего мужа, и через какое-то время все забудется. Так устроена человеческая память.
Лена поставила на стол три рюмки. На столешнице большого дубового буфета стоял графин с коньяком.
– Давайте отметим примирение и выпьем за наш женский союз, – предложила Лена и, открыв холодильник, принялась выкладывать на стол закуску. – Хочу выпить, покурить, меня по-прежнему всю трясет… Как же хорошо, что вы пришли…
Она встала спиной к сидящим за столом Тане с Лерой и незаметно добавила сулему в графин. Они выпьют залпом, а она пить не станет. Так ей будет проще позаботиться о своей безопасности, о своем будущем. Ей снова стало легко и хорошо…
– Мне нельзя пить, – лицо Тани порозовело, как если бы ей стало стыдно, что пришлось напомнить Лене о том, что она ждет ребенка от ее мужа. – Я же беременна…
– Тогда пей сок, апельсиновый устроит?
Что делать? Сейчас Лера выпьет и упадет… Таня все поймет… Но с Таней она всегда сумеет договориться. Деньги. Большие деньги – и исход дела предрешен. Она не такая глупая, чтобы отказываться от денег.
– Нет, я тоже не буду пить… – отодвинула от себя рюмку и Лера.
– Девчонки, вы боитесь, что я собираюсь и вас отравить? Это хороший коньяк… Хотите, сначала я его выпью?
– Мне кажется, что ты уже перед нашим приходом приняла на грудь, а? – Лера слабо улыбнулась. Как же ей хотелось, чтобы этот спектакль поскорее закончился.
– Послушайте… – голос Лены срывался, она уже не владела собой. – Да, я сделаю все так, как мы сейчас договорились, это понятно… Но мне важно услышать ваше мнение… Сайганов… разве можно было терпеть все его выходки? Сначала какие-то шлюхи чуть ли не с улицы, потом Астрова, а теперь еще, оказывается, и ты, Таня! Суд бы меня оправдал… Но если бы вы только знали, что чувствовала я, когда увидела его глаза, полные страха! Он смотрел на меня так, как если бы видел в первый раз. Он и представить себе, наверное, не мог, что я способна на такой поступок. Убийство – это поступок. Не каждый может решиться на такое. Он думал, что я – ничтожество, что со мной можно поступать… вот так… Он ошибался, и он смог в этом убедиться. Да, это я убила его, и нисколько об этом не жалею…