– И что же мы теперь будем делать? – спросила его Женя. – Знаешь, мне иногда кажется, что частное детективное расследование – ты только не обижайся – это длительная и приятная, хотя и ко многому обязывающая прогулка…
– Думаю, мы перейдем на мою кровать, она попросторнее и не так скрипит, – предложил Игорь. – Ты как, не против?
Но и на широкой кровати Женя долго не могла успокоиться. Она не могла понять, как можно чувствовать себя таким спокойным, если Каротин дал им такой крупный аванс, а Шубин практически ничего не делает, чтобы найти убийцу Марины Рожковой. Что с того, что они узнали, кто был одним из ее очередных любовников, и даже побывали на Арбате и Масловке? Что они таким образом узнали нового из жизни Марины, и почему Игорь так уверен, что эти сведения могут как-то быть связаны с причиной ее убийства?
– Мы перешли на кровать не для того, чтобы обсуждать убийство Рожковой, – зашипел на нее Шубин, прижимая крепче к себе и улыбаясь невидимо в темноте. – Если бы я знал, что ты такая зануда, ни за что не принял бы тебя на работу.
– А ты принимаешь только смазливых и готовых на все девушек?
– В основном да. Но если тебе так интересно, давай включим свет и еще раз взглянем на один документ. Очень важный, между прочим… Протяни руку, здесь выключатель…
Вспыхнул свет, Шубин зажмурился, а Женя села на постели в выжидательной позе:
– Ну и?
– У меня в джинсах листок, та самая предсмертная записка, которую нашли в руке покончившего с собой Олега Гамова.
Женя встала, прошла в дальний конец комнаты и вернулась с листком.
– Ну и что? При чем здесь египетский лук?
– Читай, говорят тебе.
Женя расправила листок на коленях и начала читать про себя, губы ее шевелились. Изредка она произносила:
– …узбекская черешня… свежие овощи и фрукты на Урал… авокадо, имбирь, манго, артишоки…
– Дальше, дальше!
– «Купим лук репчатый из Египта», «Брусника»…
– Да нет же, ты перескочила строчку… Ну?
– «Куплю апельсины, концентрированный апельсиновый сок…»
– Вот! – Шубин даже вскочил с постели и заметался по комнате. Понятно стало, что никакой любви этой ночью уже не будет. Глаза его горели, он снова стал тем прежним Игорем Шубиным, каким Женя увидела его первый раз, когда пришла в агентство. – Вот оно, самое важное: АПЕЛЬСИНЫ!
– Но ты же сам сказал участковому, что этот листок оказался в руках Гамова случайно.
– Да потому что здесь, в Москве, никто не занимается расследованием причины, толкнувшей этого художника на самоубийство. Но я примерно представляю себе, как этот листок оказался в его руках…
– Думаешь, его убил Каротин? Ведь это объявление мог дать он… Этот листок мог оказаться в кармане Каротина, когда тот заявился на квартиру Гамова, чтобы выяснить отношения или даже угрозами заставить его отказаться от Марины. Ты это имеешь в виду? И во время разговора и, возможно, борьбы, которая произошла между соперниками, листок случайно выпал из брюк Каротина?
– Ты ходишь вокруг да около. Нет, Каротин имеет к смерти Гамова лишь косвенное отношение. Они, я так полагаю, никогда не встречались с Гамовым. И дело-то не в художнике, а в том, что Марина ушла от Каротина навсегда… И какая разница, кем были ее любовники? Она ушла, пойми ты, не к ним, а от Каротина. Это разные понятия. Если бы она ушла от Каротина, скажем, к тому же Урусову, с которым их связывали уже сложившиеся отношения, иначе говоря, если бы она променяла Каротина на Урусова, то Каротин, возможно, и убил бы его, и рука его не дрогнула бы… Но в том-то и дело, что она ушла в никуда, просто ушла, и своим уходом дала ему понять, что не простит его никогда. А те мужчины, которые появлялись на ее горизонте, были лишь как тени ее прошлого, как отражение ее прошлой, привычной жизни: мужчины, мужчины, мужчины и плавное скольжение по жизни вниз, все глубже и глубже увязая в никому не нужных и ни к чему не обязывающих связях…
Женя вдруг подумала о том, что если бы убили замужнюю и благополучную женщину, оставившую детей сиротами, или просто порядочную и достойную особу одного возраста с Мариной, то вряд ли ради нее в другой город, через всю страну гнали фуру, набитую живыми цветами… И маловероятно, чтобы вокруг ее смерти разгорались такие страсти. Жизнь такой женщины, как правило, ясна, прозрачна для окружающих и, уж конечно, для мужа. Скорее всего, сошлись бы во мнении, что ее убили по ошибке или убрали как случайного свидетеля, и на этом бы все закончилось. Похороны, плач родных и близких, ужас и страх в глазах детей…
Здесь же все напоминало спектакль. С самого начала, с того момента, как обнаружили ее тело. Бутафорская кровь, следы клея на рукоятке обломанного ножа, невероятной красоты мертвая женщина на металлическом столе в морге, одетые в черное элегантные мужчины с застывшим на бледных лицах скорбным выражением, дорогой гроб с золочеными ручками и шелковыми траурными лентами, пачка долларов на столе в агентстве и снова мужчины, мужчины, мужчины…
Она поделилась своими мыслями с Шубиным.
– В твоих словах есть, конечно, доля правды, но прежде всего в тебе говорит ревнивая женщина.
– С какой стати мне ее к кому-то ревновать? Мы же с ней не были даже знакомы… Или ты хочешь сказать, что и сам не отказался бы провести с ней время, зная о том, какая она и что ей, по сути, без разницы, с кем ложиться в постель? Мужчины любят таких женщин?
– Думаю, да, но никто и никогда не признается в этом. Понимаешь, то, что произошло там, в Бобровке, удивительно по своей природе… Марину убили не из-за денег, не потому, что она была свидетелем чужого преступления, не из-за ненависти, а из-за невозможности допустить, чтобы она продолжала и дальше жить вот так, внося в относительно упорядоченную жизнь элемент хаоса, вседозволенности, отчаяния и безысходности…
– Хаос? Что ты имеешь в виду? Разве ее жизнь кого-то волновала? Хаос был в ее душе, но при чем здесь другие? И за что же ее убили? Я ничего не понимаю… – откровенно призналась она.
– Хаос – это беспорядок, в частности, беспорядок в отношениях между мужчиной и женщиной…
– Кого конкретно ты имеешь в виду?
– Гамова. Ее отношения с Гамовым. Вернее, полное отсутствие с ее стороны каких-то отношений, чувств…
– Она же была его любовницей. Разве это не статус? И что в этом хаотичного?
– Жил-был художник, никого не любил, путался со случайными женщинами, как это принято у представителей этой профессии, искал вдохновения, мимолетных радостей, наслаждения… В его душе была полная гармония, он знал, чего хотел, и работал, работал… Он принимал участие в престижных выставках, у него появились деньги, все шло просто замечательно. У него был брат, который любил его, у них с братом были близкие, доверительные отношения…
– Откуда ты это знаешь?
– Я понял это, когда узнал, что брат Олега не сдает родительскую квартиру, в которой находятся картины…
– Допустим.
– Понимаешь, в его жизни не было хаоса. Все развивалось постепенно и очень успешно! Представь себе цветок. Сначала бутон, потом разворачивается один лепесток, затем другой, третий… Все идет по нарастающей, и вдруг между лепестками появляется червь… Вот он, хаос… Цветок гибнет. Откуда взялся этот червь? Его не должно было быть в этом ухоженном саду. И если бы не было его, цветок и дальше распускался бы, из пышного розового цветка он превратился бы в ярко-красный плод шиповника… И жизнь продолжалась бы… Он любил Марину так же сильно, как она любила Каротина. Формула очень проста, до безобразия: Марина любила Каротина, который не любил Марину, а Олег Гамов любил Марину, которая не любила Гамова. Потеряв Каротина, Марина бросилась в жизнь, как бросаются с обрыва, потеряв Марину, Гамов выбросился из окна…
– И кто же ее убил?
– Тот, кто не смог пережить потери… Марина потеряла Каротина не в прямом смысле, он же не умер, просто она поняла, что не нужна ему… И Олег потерял Марину не потому, что она погибла, она ушла, бросив его, как бросала всех своих мужчин… Тот человек, который очень любил Олега, но только совсем другой любовью, потерял его реально, ведь Олег умер… Я думаю, что именно так все и случилось…
– Брат? Ее убил брат Олега?
– Для него травма оказалась почти такой же смертельной, как и для самого Олега падение с высоты. Марина бросила Олега и исчезла, помнишь, как сказал о ней участковый: растворилась в большом городе… Думаю, что брат Олега искал ее, искал долго, почти два года, ровно столько, сколько она скрывалась в Саратове… Она и уехала из Москвы после того, как узнала о его смерти и поняла, кто именно виновен в том, что случилось… И тогда она просто решила начать все сначала… Тот факт, что она присвоила себе чужое имя, свидетельствует не о том, что она пряталась от кого-то конкретно, ожидая расплаты, нет… Если бы она знала, что ей грозит реальная опасность, она бы спряталась поглубже, затаилась и нашла бы деньги, вытрясла бы из своих мужиков, чтобы купить себе квартиру где-нибудь на юге, или вообще сменила бы гражданство и потерялась для всех навсегда… Конечно, она чувствовала свою вину, но не могла предположить, что ей придется отвечать своей жизнью за жизнь Гамова. Для нее он был одним из многих… Ты понимаешь, что произошло?! Они, как две капли воды, похожи. У него было много женщин, у нее – много мужчин. В ее жизни случилось настоящее чувство – Каротин, а у Олега – она, Марина. И ни тот, ни другой не сумели найти в себе силы вернуться к прежней жизни. Потеря любимого человека или даже, я бы сказал, предательство оказались для них сильнейшим эмоциональным шоком, с которым они не справились. Марина, грубо говоря, пошла по рукам, покатилась вниз, сметая все на своем пути, в том числе и любовь молодого талантливого художника… Олег же Гамов, человек с более тонкой душевной организацией, не захотел вообще жить и предпочел смерть.
– И как же брат Олега нашел ее в Бобровке? Выследил? Дождался, когда она окажется в саду одна? Но как он мог это предположить?
– Он ничего и не предполагал, он сам назначил ей эту встречу и организовал ее…
– Это было любовное свидание?
– Думаю, что да. Она неоднократно бывала в Бобровке, знала этот сад и расположение садового домика. Думаю, этот мужчина (которого она, видимо, не знала в лицо и не догадывалась, что это брат Гамова) познакомился с ней вроде бы случайно где-нибудь в центре города, пригласил ее в ресторан, провел один вечер, другой… Присутствие ее постоянного любовника…
– Ты имеешь в виду Сайганова или Нечаева?
– Неважно… Присутствие постоянных любовников его не отпугнуло, и он продолжал преследовать ее, домогаться, просить о встрече. И, видимо, она согласилась, но поставила условие, чтобы он приехал за ней в Бобровку.
– Думаешь, она хотела, чтобы он застал ее в садовом домике всю «окровавленную»? Он бы устроил шум, начал звать на помощь, сбежались бы все… И она бы выиграла конкурс?
– Может, и так…
– Но как мы найдем его?
– Найдем, не переживай… А теперь тебе пора спать. Маленьким девочкам уже давно пора спать…
– А взрослым мужчинам?..
– А взрослым мужчинам полагается не спать, а упорно трудиться всю ночь, пока маленькая девочка будет смотреть свои сказочные сны… Поэтому закрывай глаза и спи…
– А что мне приснится?
– Тебе уже снится… Ложись поудобнее и не открывай глаза… Маленьким девочкам запрещается смотреть, что будет с ней делать взрослый дядя… Разве что во сне…
И он овладел ею, такой сонной и горячей, после чего, поцеловав во влажный от испарины лоб, вышел из комнаты и направился в ванную. Приняв душ, вернулся, надел джинсы и, прихватив папку, постучался в спальню Арины.
Он знал, что она не спит, по полоске света под дверью. Она открыла ему почти сразу.
Арина стояла перед ним в красном кимоно, за спиной ее была залитая розовым светом спальня с широкой разобранной постелью, на столике стояла бутылка вина и бокал. Она топила свое одиночество в этом бокале, как Шубин и подозревал.
– Арина, вы должны извинить меня за столь поздний визит…
– Я ждала вас, я тоже догадывалась, что вы не спите… – Она взглянула на него многозначительно и улыбнулась одними глазами. – Входите. Я даже знаю, зачем вы пришли… Марина. Она не дает никому покоя даже после смерти.
Он прошел и сел в предложенное ему глубокое кресло. Стоявшие на подоконнике розы источали сладкий аромат, сама же хозяйка розовой спальни в своем пунцовом кимоно тоже напомнила ему цветок…
– Вы за ужином намеренно не говорили о ней? – спросил он, наклонив голову набок, как будто слегка подтрунивал над ней. – Я прав?
– Да, я не хотела думать о ней, я устала думать о ней с тех самых пор, как узнала от вас о ее смерти… Она на какое-то время заполнила собой все мои мысли. Все те, с кем я была дружна, вращались вокруг нее, будто она примагничивала их к себе…
– Вы ревновали ее?
– Мне было неприятно, что она стала вытеснять меня из моего же собственного мира. Ей стоило только лечь в постель с нашим режиссером, чтобы ей дали главную роль, и вот тогда бы она полностью заменила меня. Она, на время потеряв смысл жизни из-за разрыва с Каротиным, вдруг начала обретать его в театре… Как жадно она впитывала в себя этот театральный дух, как упорно стремилась постичь все то, чем живут актеры театра, и почувствовать себя на их месте. За кулисами она стала своей, она же была практически со всеми знакома, и ее часто можно было видеть наблюдающей из-за занавеса за тем, что происходило на сцене. Я думаю, что в эти минуты она воображала себя актрисой.
– Вам пришлось сделать усилие, чтобы водворить ее на место?
– На какое еще место? – покраснела Арина. – Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду улицу, откуда она и пришла… Вы указали ей на дверь? Вы поссорились с ней?
– Уличная женщина… Да, в этом что-то есть… Но я бы не хотела, чтобы вы думали, будто я такая жестокая…
– А разве вам не все равно, как о вас думают?
– Вы нравитесь мне, Шубин. Вы представляетесь мне в этой жизни положительным героем, а их не так уж и много.
– Марина была отрицательным персонажем?
– Пожалуй, да. Она была разрушительницей по натуре, а у меня были планы…
– Что ж, значит, я не ошибся в вас. Сразу видно, что у вас прекрасно развито чувство самосохранения, как раз то чувство, которое, как оказалось, напрочь отсутствовало у Олега Гамова…
– Он погиб из-за нее?
– Думаю, да.
– И кто же ее убил?
– Если вы мне сейчас поможете, то я назову вам его имя… – с этими словами Игорь открыл папку и достал оттуда пачку фотографий. – Здесь семь снимков, ровно столько человек, помимо Марины, собралось в тот злосчастный день в Бобровке. Вы же сами говорили, что Марину, как вы выразились, «вечно разыскивали», что «она постоянно куда-то исчезала, объявляясь внезапно и непременно с новым воздыхателем»…
– А у вас хорошая память. И что же? – Арина разложила фотографии на столе. – Что вы от меня хотите?
– Внимательно просмотрите фотографии и скажите, нет ли среди этих людей человека, который приходил к вам, чтобы разузнать о Марине, который искал ее.
Арина взяла в руки один снимок и покачала головой:
– Вот… Это он.
– Здесь не должно быть никакой ошибки.
– У меня отличная память на лица. Значит, он был там… Негодяй…
Игорь поймал себя на том, что едва сдерживается, чтобы не спросить ее, на самом ли деле Арину так потрясла смерть бывшей подруги, или же она, как и все вокруг, без исключения, вздохнула с облегчением?.. Разве эта смерть не помогла той же Тане Камышиной, и без того состоятельной благодаря Сайганову, поправить свои дела и обзавестись коттеджем в Бобровке? Или, быть может, Лера Тарвид очень огорчилась, узнав, что погибла та, на кого она всегда равнялась и которой откровенно завидовала? Да Лера теперь спит и видит, как бы поскорее замять это дело, чтобы присвоить себе чужое кольцо и деньги, которые Марина хранила в ее сейфе. Ольга Астрова? Быть может, она и испытала в первые минуты шок, вызванный известием о смерти своей бывшей одноклассницы и подруги, но насколько глубок он был? Ведь, если верить Жене, ей достался после смерти Марины ее мужчина, доктор Нечаев, мужчина, который, будь Марина жива, никогда бы не обратил внимания на Астрову. Теперь вот Арина. Ревность к Марине просто-таки испепеляла ее, быть может, поэтому она так радушно и тепло встретила Шубина с Женей – ведь это именно они принесли весть о ее смерти. И почему бы теперь не поиграть в трагедию?
Ты, Шубин, – неисправимый циник. Все они восхищались Мариной, это так, но не все ненавидели…
– Знаете, Арина, вы похожи на цветок… – Шубин встал с кресла, сел на ковер возле ног Арины и положил голову ей на колени.
Глава 32
Лера Тарвид вышла из парикмахерской с зеркальцем в руке. Она шла по залитой солнечным светом улице и время от времени посматривала на себя в это зеркальце. Ей казалось, что это идет не она, не Лера, а совершенно другая девушка, длинноногая, светловолосая, в коротком платье и удивительно похожая на ту, которой теперь нет. Иллюзия продолжалась. Ей нравились эти невинные и невидимые для постороннего глаза игры. Прошло уже несколько дней, как Шубин вернулся из Москвы, но никаких движений, чтобы схватить, взять за руку явного убийцу, все еще находящегося в городе, он почему-то не предпринимал. Хотя она чувствовала, что и Игорь, и Женя знают его имя и где он живет. Она даже не удивилась бы, если бы узнала, что и Корнилов в курсе… Иногда ей казалось, что и весь город знает, но бездействует, словно выжидает чего-то.
Лера и сама помалкивала, не желая ввязываться ни во что. Хватит с нее. Ей так и не хватило духу признаться Тане Камышиной о хранящихся у нее кольце и деньгах Марины. Да и к чему Тане это знать, чтобы потом, если они, к примеру, поссорятся, упрекать ее этим? Нет уж, она никому не позволит марать свое имя. Ей было даже стыдно сейчас за свой порыв, который охватил ее там, в Бобровке, когда они встретились с Таней в последний раз и были так откровенны друг с другом. Что было – то прошло. Отныне вся жизнь Леры будет скрыта от посторонних глаз. Нет всех тех, перед которыми она обнажала свои чувства и тело. Нет близкой подруги Ольги Астровой, нет и любовника – Дмитрия Сайганова. Теперь она предоставлена сама себе. Это ли не шанс начать новую жизнь?
В сейфе, в жестяной коробке из-под шоколада, куда поначалу ей было стыдно даже заглядывать при жизни Ольги, оказалось почти двадцать тысяч долларов. Не так уж и плохо… И появились они у Ольги буквально в последние месяцы, когда она стала часто встречаться с Сайгановым. До этого денег у нее либо не было вовсе и ей приходилось одалживаться у Леры или соседки Татьяны Николаевны, либо было так мало, что едва хватало на сигареты… А потом появился еще один богатенький любовничек… Доктор Нечаев.