- Жив, гаденыш? Ты кто такой?
Визг в термосе утих. Оттуда послышалось какое-то шебуршание, а потом тонкий голос пискнул:
- Исак!
- Кто? - И тут Леха заржал, заржал так, что проснулись в астрал и Аня с Олей. - Не, ну вы подумайте, Исак! Исак, твою мать! Бесов-евреев нам еще не хватало!
- Я не еврей, я Исак! - возразил писклявый.
- Какого хрена ты тут делаешь? - спросил Мишка, "постучав" по стенке "термоса".
- Я тут кушаю. Отпустите меня. Я задыхаюсь. - Шнырь, похоже, зачесался внутри импровизированной тюрьмы.
- В смысле кушаешь, тут что, ресторан тебе.
- Не... - вздохнул Исак. - Так, столовка. Ресторан там, где по двое спят и едут...
- СВ, что ли? А почему ресторан?
- Там людям сны вкусные чаще снятся. Да и сами они уже вкусные. Почти готовые. Еще чуть-чуть, и совсем готовы будут.
- Вот паразиты! - не удержалась Аня. - Это ты о людях? Вампиреныш поганый!
- Да что, это люди? - зашевелился снова бес. - Они же там почти как мы, только тела есть. Пока есть.
- Так и шел бы туда жрать. - Резонно предложил Лешка.
- Так не пускают. Там большие кушают, а я еще маленький. Я еще совсем не давно здесь. Ну душно же мне, ой душно, как...- снова захныкал он.
- Погоди, а ты откуда взялся?
- Не помню. - Вдруг твердо сказал Исак. - Я не был, здесь, не был, и вдруг стал здесь быть.
- Как это так, родился что ли?
- Нет, не родился. Не помню. Я был, но не здесь. - И бес вдруг перешел на заговорщицкий шепот. - Нельзя помнить. Вспомнишь - большие накажут. Страшно. Сам едой будешь. А если не помнишь - ходишь, кушаешь. Потом еду надо большим отдавать. Немножко себе можно оставить. А самое вкусное большим. Ну, отпустите меня, пожалуйста...
- Куда его девать-то? - задумалась Оля. - Отпустим - донесет. Тут же черные нарисуются.
- Прибить на фиг и все дела! - пожал плечами Лешка. - Подумаешь, проблема!
- Не надо меня ни к чему прибивать - возмутился Исак. - Я же не доска какая, я чел... Ой... Нельзя помнить, надо быть и кушать.
- Человек? Так ты человек? Или был человеком? - насторожился Лешка.
- Не знаю я! Они узнают, если я узнаю!
Аня вдруг всмотрелась в "термос" и медленно, как будто не своим, очень низким голосом проговорила:
- Пьяный был. Машину вел. Врезался в остановку. Там дети стояли. Второй класс. На экскурсию поехали. Пятерых убил. Сразу. Еще трое в реанимации умерли. Семеро инвалиды. Повесился. Наутро.
- Вот кто ты есть, Исак, или кто ты есть? - задумчиво сказал Мишка. - Ужас-то какой, Господи...
Термос вдруг затрясся, черный забился в нем, истошно завопил, как будто его там начали резать:
-Не я, не я... Занесло... Мокро... Тормоз сломался... Дождь... Не я... Не я-а-а-а!
И вдруг резкая, ватная тишина тяжело повисла в ночи.
Лешка осторожно потряс "термос":
- Пусто. - И удивленно заглянул внутрь. - Точно пусто.
Он перевернул "термос" и оттуда на пол с шипением тягуче стекла небольшая лужица черной жидкости.
- А это что за фигня? - спросил Мишка.
- Остатки. Или останки? - пожал плечами Леха.
Любопытный Мишка потянулся было пальцем к черной лужице, и Аня хотела было его остановить, но жидкость вдруг задымилась и стремительно высохла.
- Интересно, куда он делся? - задумчиво спросила девушка. - Может это он сбежал так?
- А черт его знает! - неожиданно легкомысленно пожала плечами Оля.
А Лешка засмеялся:
- Действительно! Черт и знает! Давайте-ка спать, по настоящему. И Миш, придумай какие-нибудь растяжки, чтоб, если кто сунулся - порвался к чертовой матери.
- Нельзя - покачал головой Мишка. - Народа вокруг много. Я лучше какую-нибудь сигналку придумаю. Чтоб зазвенело и заорало. Впрочем, мне кажется, что никто не сунется.
4. Понедельник 2 мая 1994 года. Город Владимир.
И, действительно, ночью никто не сунулся и Мишкины "придумки", слава Богу, не сработали.
Проводник разбудил их как положено, за час до прибытия и они даже успели попить чай. И ровно в шесть утра засверкали в окне золотые купола Владимирских храмов.
Неприятное их ждало на перроне.
Их никто не встретил. Поезд уже ушел, а они все еще стояли у замершего в бесконечном пути в никуда паровоза-памятника. По рельсам ходили мужики в оранжевых жилетах, ранние мороженщицы лениво переминались у лотков, а небо раздумывало на тему - пролиться ли дождем или таки расщедриться на солнышко?
На четверых туристов не обращал внимания никто. Даже парочка милиционеров не удосужилась проверить документы. И впрямь, ясно же что студенты собрались куда-то ехать.
Только лица у студентов были растерянные. Словно опоздали на электричку, и следующая будет только вечером.
Было, пожалуй, отчего растеряться.
Одни в чужом городе. На фиг никому не нужные.
- Слушай, Леш, а эти не нас встречают?
И, действительно, на перроне откуда-то взялись двое мужчин, внимательно разглядывавших туристов. Вот только их лица командиру не понравились.
Один был большеглаз, причем глазные яблоки словно жили отдельными жизнями. Они то съезжались к переносице, то крутились по разным орбитам. При этом они все равно смотрели на ребят. Из любого положения. Потому что зрачки были столь широки, что белков не было практически видно. Мужчина улыбался. Но улыбка его была больше похожа на безжизненный оскал.
Лицо второго вообще ничего не выражало. Наспех сляпанное, как будто из разных частей, оно было чудовищно непропорционально. "Как будто голем", откуда-то всплыло малознакомое слово.
- Не хотелось бы, чтоб эти нас встречали. Смотри, какие страшные. - Поморщилась Ольга.
На слово "страшные" большеглазый улыбнулся шире. Стало видно один большой белый зуб. Приглядевшись Лешка понял, что зубы есть все, но остальные были очень маленькие и черно-желтые. А один - белый - ярко выделялся на их фоне.
Потом, он шагнул в их сторону, "голем" же абсолютно неподвижно остался стоять на краю платформы.
- Прриветт, мы ттотт ктто естть всттрреча вы. - Абсолютно механическим хриплым голосом произнес он невообразимую фразу.
- И ттебе прриветт брратт по рразуму! - саркастично передразнил его Лешка.
- Тты прравильно. Мы естть иные планеттяне Венерра. Тты знатть, тты прреддупрреддитть. - интонации в речи отсутствовали напрочь, поэтому понять - что барабанит "планетянин" было довольно сложно.
- Однако... - только и успел сказать Мишка, как вдруг откуда-то выехал вокзальный трактор со скрежечущим караваном тележек.
"Голем" так и не пошевелился, когда трактор проехал сквозь него. Только механически поднял руку и замахал, как будто приветствуя студентов.
"Инопланетянин" же продолжал что-то говорить. При этом он даже не повысил голос, хотя его тусклоту было даже не разобрать за грохотом трактора.
Аня вдруг взмахнула рукой и как будто перерубила его на четыре части. Продолжая тускло вещать, "инопланетянин" моментально развалился и рассыпался на асфальте.
- Пошли отсюда. Быстро! - прошипела она. Они быстро, как только это, возможно, надели рюкзаки и быстрым шагом пошли на площадь.
Лешка шел последним. Когда он оглянулся, то перед ним предстала не вообразимая картина. "Голем" медленно заваливался на железнодорожные пути, все так же продолжая махать руками, а по кускам "инопланетянина" неторопливо прошелся наряд милиции, возвращавшийся из своего путешествия до края перрона. Один из ментов задел ботинком голову развалившегося и та, откатившись в сторону, повернулась лицом к туристам. Она еще шире улыбнулась. От уха до уха. Губы продолжали шевелиться и тут Леха услышал: "Приветтсттвуем вас! Бытть, осттатться ттутт-зддесь!".
- Вы слышали? - нервно спросил Леха.
- Не останавливайся! - прошипела Аня, дергая его за рукав. - Быстро в троллейбус!
И тут навалилось такое оцепенение, что Лешка с трудом затащил рюкзак на заднюю площадку рогатого представителя общественного транспорта.
Странное, непередаваемое ощущение того, что воздух словно превратился в воду, так тяжело было двигаться сквозь него. Завихрения воздушных волн растекались от троллейбуса, словно от плывущей подводной лодки. Он слышал малейшие движения внутри своего организма, удар сердца бил по вискам, тошнил шелест бегущей по венам крови, колола боль умирающих клеток, громом гремел кишечник. Мышцы часто задрожали, и знакомая судорога пробила позвоночник. Последнее, что он сумел различить, встревоженные глаза, какой-то женщины, склонившейся над ним...
... Его окружала непроницаемая тьма. Словно подвешенный между пространством и временем, он не понимал где верх, где низ. Он понял, что такое - вечность. И он отчаянно позавидовал Каю. У того было занятие: складывать слово "Вечность" из осколков льда, и Снежная Королева могла говорить с ним. И когда медленно, словно на фотопленке стали проступать очертания изрезанных сидений, грязных стекол и обшарпанных поручней, он, было, обрадовался, но за окнами оставалась угрюмая непроницаемая тьма, и режущий свет троллейбусных ламп только усиливал отчаянное чувство одиночества.
Но он был не один, он знал, что не один. Чей-то змеиный глаз продолжал безжизненно смотреть на него, чей-то раздвоенный язык облизал где-то сухие губы. Но тьма продолжала расступаться, и за окном уже было видно, что где-то далеко внизу какие-то плосколицые и узкоглазые люди с кривыми саблями гонят перед собой по снегу толпу полураздетых оборванцев. Те лезут по тонким лестницами на высокую стену, их сбрасывают, обливают кипятком, забрасывают камнями, расстреливают из луков.
Смерть неизбежна, и это понимают все, и те, кто обороняется на стенах города с золотыми куполами, и те, кто лезут по лестницам, выбирая между смертью и смертью, и те, плосколицые. Но одни облегченно вздыхают, другие кричат от ужаса, третьи яростно радуются.
Порой плосколицые даже не понимают, что умерли, ибо их встречают такие же грязные нелюди и они вместе начинают скакать вокруг огромного костра, продолжая махать саблями и тонко визжать так, что те, кто еще жив вздрагивают от ужаса. И страшный трехглазый бог Эрлик бесстрастно взирает на исполинское жертвоприношение. Красная кровь стекает по его черным усам, и плеть-змея злобно шипит на людишек, подымающихся по тем же лестницам на его гигантский кубок, и выблевывающих свою кровь в бездонное чрево.
Но вдруг скрежет тряхнул летящий троллейбус, днище его вспорол как консервную банку золотой крест, и полет прекратился. Вечно юное и вечно древлее здание церкви, словно спасительный риф посреди ледяного космоса.
И другой, чистый страх прогнал незапамятный ужас...
...- Что это было? - Лешка с трудом разлепил спекшиеся губы.
- Золотые ворота проехали, а что? - Аня недоуменно посмотрела на него.
- Со мной что было? - Лешка потряс головой, прогоняя остатки странного оцепенения.
Оля встревожено посмотрела на него:
- Ничего не было, ты просто в окно смотрел и на нас внимания даже не обращал.
- Давно?
- Да минуты три, не больше.
- Вот черт, привидится же... - проворчал Леха и, ничуть не стесняясь заспанных ранних пассажиров, рассказал им то, что видел. Только отпустил, кое-какие наиболее отвратительные детали, щадя девчонок.
- Взятие Владимира татаро-монголами. Только увиденное как бы изнутри. - продемонстрировал свои исторические познания Мишка.
- Бр-р-р, какая мерзость - передернула плечами Оля.
- Конечно, - вдруг забормотал кто-то хриплый сверху. - Конечно, конечно, конечно
- Что, конечно? - подпрыгнули от неожиданности ребята.
- Все, бля, конечно! Остановка конечная, покидаем салон!
Матерился сверху, оказывается, голос невидимого за шторкой кабины водителя. А хрип добавлял динамик.
- Интересно, куда мы приехали и зачем? - проворчал Мишка, вытаскивая свой рюкзачище на промозглую улицу. Дождь все-таки закрапал, а потому типичная для всех российских городов, вне зависимости от их истории и географического положения окраина показалась особенно унылой. Одинаковые серые девятиэтажки, одинаково разрытые дороги, одинаковая грязь, обрамляющая одинаково огромные лужи, одинаковые чахлые кустики, странно именуемые зелеными насаждениями. Насаждениями в асфальт и бетон.
Троллейбус неприветливо бахнул дверями и неторопливо заковылял на разворотный круг.
- Оля? Привет! - какая-то немолодая симпатичная женщина, распахнув руки, оторопело встала посреди глинистой тропинки.
- Здравствуйте... - недоуменно протянула Оля.
- Ты здесь как, каким чудом? - женщина улыбалась, но за последние сутки ребята уже научились настороженно относиться к любым людям, подходившим к ним.
- Ах, ты меня совсем не помнишь... Я же тетя Галя, мы с твоими родителями вместе работали! Неужели не помнишь? Ну ты же совсем маленькая была! Конечно... Ой! Вы же с дороги, смотрю. Пойдемте, я вас накормлю. Или вы спешите куда-то? Пойдемте, пойдемте!
Женщина говорила быстро и торопливо, так что совсем не было никакой возможности что-то ответить ей.
Ребята посмотрели на Олю, та показала глазами, что ну никак не помнит тетю Галю. На что Лешка вдруг импульсивно принял решение, обусловленное, наверное, годами студенческой жизни в общежитии. Если тебя приглашают пожрать - никогда не отказывайся. Ибо халява. Нет, вот так - Халява. Великая студенческая богиня, которая приходит исключительно по своему желанию. А может еще и нальют. А может и еще что, амурное получится.
В этом случае на амурное, конечно, рассчитывать не приходилось, да и на вино тоже.
- Спасибо, тетя Галя, конечно, зайдем.
Лешку даже не смутило, что сейчас было около семи утра.
Дом оказался близко, да и этаж третий. Тетка, не переставая трещать воспоминаниями о совместной работе, звенела ключами по железной двери:
- Проходите, проходите! Помню, мы с Андреем Ивановичем... - и голос ее неожиданно растворился в упавшей тишине.
Квартира была абсолютно пуста. Ни мебели, ни даже ручек на дверях, только толстый слой пыли на линолеуме и грязные донельзя окна.
- А-а-а... - не зная, что сказать, повернулся к тете Гале Лешка.
Но ее не было. Была открытая дверь, ключи болтались в замке, но женщины не было. Как будто ее и не было никогда.
- Ну ни фига себе. - Дежурно почесал затылок Мишка. Удивляться ребята уже разучились. Вовсю работал инстинкт самосохранения, который все происходящее оценивал только с точки зрения "опасно - не опасно". Раз тетка исчезла, раз ее нет, значит и прямой, непосредственной, сиюминутной опасности пока нет, и удивляться некогда. Надо быть готовым к новым сюрпризам. - Оль, что это еще за знакомая?
- Да не помню я. Родители когда-то жили здесь, во Владимире, но переехали отсюда уже давно, я еще совсем маленькая была.
- Да ладно вам. Пожрать обломилось, зато есть крыша над головой. - Лешка примирительно поднял руку. - Деваться нам все равно некуда. Давайте перекусим чего-нибудь.
- Фиговый из тебя командир, - вздохнула Аня. - Вдруг это западня?
- Фиговый. - Легко согласился Лешка. Но в глубине его души внезапно зашевелилась злость. - Еще какой фиговый. Просто я такими вещами в первый раз занимаюсь. А еще есть хочется. Потому, Мишка - проверь квартиру на предмет сюрпризов, Оля - начинай готовить, плита здесь должна быть. А мы с тобой защиту поставим. Вопросы, жалобы, предложения?
Ребята молчали. Возразить на неожиданный металл в голосе командира было нечего.
Они затащили рюкзаки в комнату и приступили к делам.
Оля отправилась на кухню, Мишка начал руками водить по углам, Аня улеглась было на ковриках, предварительно вытащенных из рюкзаков, готовясь выйти в тонкий мир для связи с Володей. Лешка уселся рядом с ней.
И тут Оля радостно закричала с кухни:
- Ребята, ребята, скорее сюда, здесь записка! От Володи, наверное!
И точно. К лампочке, свисавшей на длинном проводе с потолка, был привязан свернутый в трубочку лист бумаги.
Лешка легко порвал нитку и торопливо развернул послание:
"Привет, ребята! Извините, что так получилось. Я был не в курсе. Наша база во Владимире разгромлена. В живых не осталось никого. Но есть эта квартира. Она служила для конспиративных встреч. Пользуйтесь ей без стеснения. Она надежно прикрыта для всех, и для людей, и для Черных. Насчет "тети Гали" - не волнуйтесь, это фантом, созданный мной, чтобы отвести вас сюда. Сам я не могу пока вас навестить. Дела. Попробуйте съездить в Суздаль. Может там, кто еще жив. Вас сразу опознают, поэтому не беспокойтесь, как и кого искать. Обязательно сходите в Успенский собор. Это самое древнее каменное храмовое здание на территории России. Там очень мощная и сильная энергетика. Подзарядитесь. Да и вообще, место очень красивое. В ближайшее время выйду на связь с вами. Пока. До встречи. Володя"
- Да уж. Полегчало. - Проворчал Мишка. - Только вы знаете, на Володю надейся, а сам не плошай. Я, пожалуй, пойду дальше проверять.
- Правильно. Записки записками, но давайте сначала дела делать. - Согласилась Аня.
- Ребята, рис с тушенкой устроит? - спросила Оля. - Правда, на завтрак не похоже...
- Устроит, устроит - хором ответили ей все, выходя из кухни.
И через полчаса, когда все дела были сделаны, и квартира превратилась в маленькую крепость, они собрались в комнате. Дабы плотно поесть и обсудить дальнейший план действий.
- Знаете, что. - Предложила Анюта. - А давайте и впрямь в Суздаль скатаемся. Туда дороги - тридцать километров. Если там никого не найдем, хотя бы город посмотрим. Когда еще сюда попадем.
- Точно. - Горячо поддержал ее Мишка вечно увлекающийся своими веселыми эмоциями: - А вечером сходим и в Успенский, и в музеи я бы тоже заглянул.
- Хм... В музеи... Если вернуться сможем! - хмуро ответил Лешка, на что Оля зябко передернула плечами.
- Кстати, рюкзаки собирать, командир? - испытующе посмотрела на него Аня.
- А зачем? - пожал Лешка плечами. - Если там нас встретят, то за вещами еще вернемся. Если нет - все одно сюда ехать, больше некуда.