В восемь Толян сказал:
- Ладно, пошли. Пора.
Илоне вдруг подумалось, что, может быть, Нерадов снова получил выгодное задание от прежних или новых шефов, - иначе зачем бы он следил за временем? Может быть, их снова будет ждать теплый автомобиль с шофером, которому Толян передаст украденные документы, а взамен получит толстую пачку долларов? Но, увы, все оказалось совсем не так.
Сначала они сели в маршрутное такси и доехали до Сенной площади. Там спустились в метро. Илона, стоя на эскалаторе, сердито думала о том, что в мертвенном подземном свете она должна выглядеть ужасно, - бледная, с отекшими глазами... а старая шуба, конечно же, обрадовалась случаю продемонстрировать все свои проплешины, и это, пожалуй, мучило Илону куда сильнее, чем собственная бледность. Она просто ненавидела плохую одежду. И ведь это не маскировка, не игра в нищету, это и есть самая настоящая нищета, без подделок! Толян держался на удивление мягко и предупредительно - похоже, почувствовал наконец свою вину, понял, что так обращаться с женщиной, предлагая ей вместо удобного такси (не маршрутного, конечно) битком набитый вагон подземки... Илона представила, как раскаявшийся Толян возьмется наконец за настоящее дело, как они снова поедут в Финляндию, в Париж... ей вдруг отчаянно захотелось в Турцию или в Грецию, туда, где тепло, где ярко светит солнце, где беспечно валяются на пляжах беззаботные богатые люди... черт бы побрал все на свете, черт бы побрал этого неудачника Нерадова! И зачем он так ужасно оделся? Она сама хоть в старой, но все-таки в шубе, в приличных сапогах и мягких кожаных перчатках, в бежевой норковой шляпке (какое счастье, что Толян никому ее не подарил и не продал!), а он? Стыдно даже стоять с ним рядом! Напялил потертую кожаную куртку, идиотский вязаный колпак - красно-белый, полосатый, - старые кроссовки, рюкзак зачем-то повесил на спину... Хотя, конечно, шапка - это для возможных свидетелей, вспомнила Илона, яркая деталь, которая сразу бросится в глаза и отвлечет внимание от всего остального. Ну, хорошо, а рюкзак-то зачем? Не иначе как рассчитывает наполнить его деньгами. При этой мысли Илона фыркнула, и Толян вопросительно посмотрел на нее.
- Что, детка?
- Да так, вспомнила ерунду, - отговорилась Илона.
Они вышли на Горьковской, немного прошли по Каменноостровскому проспекту, потом повернули налево, на какую-то сплошь заваленную мокрым снегом узкую улицу, но что это была за улица, Илона не знала. Потом очутились в каком-то темном дворе. Илона подумала, что сейчас все пойдет по прежнему кругу, как заезженная старая пластинка: она подойдет к прилично одетому человеку, попросит прикурить, Толян выскочит из темноты с ножом... а денег у прохожего окажется совсем немного. Ох, как ей все это надоело! Впрочем, какое-никакое, а развлечение. Илона почувствовала, как в ней понемногу разгорается азарт. К щекам прилила кровь, Илоне стало не просто тепло, а даже жарко. Руки едва заметно задрожали в предвкушении острого момента. Илона развеселилась и спросила Толяна:
- Где спрячемся?
Но Нерадов только пробурчал в ответ:
- Погоди, погоди... мы им сейчас устроим, сволочам...
Он увлек Илону в дальний угол двора, освещенного лишь маленькой лампочкой, висевшей над подъездом прямо напротив ведущей с улицы арки, и, сняв рюкзак, поставил его прямо в снежную грязь и присел на корточки.
- Погоди, погоди, - повторил он. - Сейчас ты увидишь... сейчас этот гад получит, он давно напрашивается...
Достав из рюкзака пакет размером с книжку карманного формата, Толян снова надел рюкзак на спину и поднялся на ноги. Илона не видела в темноте его лица, но что-то в интонациях Нерадова ей не понравилось, что-то ее насторожило... вот только она не поняла, что именно. И тут же забыла об этом.
- Значит, так, - очень тихо сказал Толян. - Мы с тобой сейчас зайдем вон в тот подъезд, над которым лампочка горит. И там будем ждать. Недолго, надеюсь. Ты будешь следить за двором...
- Как это я буду за ним следить? - перебила его Илона.
- Дверь будешь держать чуть приоткрытой, - злым голосом ответил Толян. - Неужели даже до такой ерунды не можешь сама додуматься? Ладно... Когда во двор войдет мужик... нет, наверное, их будет двое... ты выйдешь им навстречу и спросишь, где шестнадцатая квартира. Просто - где тут шестнадцатая квартира, ты никак не можешь ее найти. И все. Понятно?
- Чего тут не понять, - огрызнулась Илона, обиженная донельзя. Что он себе позволяет, этот поганец, с какой стати он разговаривает с ней по-хамски... она ему все припомнит, все!
Они вошли в подъезд - хорошо освещенный, на удивление чистый. Здесь не воняло кошками, не валялись под ногами одноразовые шприцы, углы не были залиты мочой, как то постоянно случалось в том доме, где жили Толян и Илона, да и в большинстве других домов в центре. Надо же, мельком подумала Илона, здесь, похоже, живут не совсем нищие... но почему подъезд не заперт на ключ? Наверное, жильцы между собой договориться не могут, кому об этом хлопотать да по сколько платить. Или им наплевать на все. Ну, в нашем доме тоже ведь так... но у нас грязно, а у них почему-то чисто.
Нерадов отошел в тень, под лестницу, кивком головы показав Илоне на входную дверь. Илона послушно встала вплотную к двери и, чуть приоткрыв ее, стала смотреть во двор. Арка просматривалась сквозь узкую щель отлично.
Ждали недолго. Не прошло и пятнадцати минут, как напротив арки остановилась большая машина, из нее вышли два человека и направились во двор, причем второй шел в шаге позади первого. Когда они были уже метрах в десяти от подъезда, Илона резко распахнула дверь и шагнула им навстречу, сияя улыбкой. Мужчины настороженно остановились, тот, что шел немного сзади, резко сунул правую руку в карман, но Илона не обратила на это никакого внимания. Она спросила мягким, уютным тоном:
- Простите, где тут шестнадцатая квартира? Куда она исчезла? Никак не могу ее найти!
- А! - откликнулся тот, что шел первым. - Да, это непросто. К сожалению, вход в шестнадцатую квартиру - из соседнего двора, милая дама.
- Как это - из соседнего двора? - искренне изумилась Илона.
- У них отдельный вход, - пояснил мужчина, и только теперь Илона рассмотрела его. Он был немолод, за пятьдесят, с густыми седыми волосами, ложившимися на лоб скульптурной волной, с глубоко сидящими темными, жесткими глазами, с тяжелой нижней челюстью... - Вам нужно выйти на улицу, повернуть направо и обойти наш дом вокруг. С задней стороны найдете шестнадцатую.
- Спасибо, - кокетливо улыбнулась Илона и пошла через двор к арке.
По пути она оглянулась и, увидев, что второй мужик все еще стоит на месте и смотрит ей вслед, улыбнулась еще раз и помахала рукой. А тот, который отвечал ей, уже открывал дверь подъезда...
Илона не успела еще войти в арку, как за ее спиной раздался оглушительный грохот, во дворе стало светло, - и почти в ту же секунду рука Толяна крепко схватила ее за локоть:
- Бежим!
И снова что-то загрохотало - на этот раз отрывисто, откуда-то отлетел кусок штукатурки, чуть не угодивший в лицо Илоне... черт побери, стреляют, мелькнула в голове Илоны паническая мысль, и она бросилась вперед, не разбирая дороги. Стреляют! Нет, только не в нее! Только не в нее! Не в нее! Ничего не понимая от ужаса, видя перед собой лишь рюкзак на спине Толяна, она бежала, бежала, поворачивала, неслась через дворы, снова поворачивала... но наконец, совершенно выбившись из сил, прохрипела:
- Толик... не могу больше...
Нерадов резко остановился и Илона налетела на него, едва удержавшись на ногах. Толян подхватил ее под руку, помог устоять. Внимательно посмотрел в бледное лицо. Илона тяжело дышала, жадно хватая воздух пересохшими губами.
- Ну, детка, успокойся, - сердито сказал он. - Я просто отомстил за себя, за нас с тобой, вот и все. Все уже кончилось. Эта сволочь разлетелась в дым.
Илона промолчала, ей было сейчас не до слов. Нерадов снял рюкзак и, отойдя в сторонку, размахнулся и зашвырнул ненужную уже вещь в крохотный палисадник перед одним из старых мрачных домов, безмолвными глыбами высившихся вокруг.
- Идем, - сказал он, беря Илону под руку. - Пошли домой, все на сегодня.
И тут в груди Илоны зародилась судорога, рвавшаяся наружу. В следующую секунду Илона истерически расхохоталась.
- Все? На сегодня - все? Прекрасно! - выкрикивала она сквозь смех. Я так рада, ты просто не представляешь! Все! На сегодня - все!
Толян молча размахнулся и ударил ее по лицу.
Глава шестая.
Илона и теперь, несколько месяцев спустя, отлично помнила, что после пощечины она впала в странное безразличное состояние, и уже не обращала внимания ни на что. Отчасти она пришла в себя дома, когда Толян раздел ее и посадил в ванну, наполненную горячей водой с пышной ароматной пеной. Вдохнув любимый запах ландышей, Илона впервые подняла глаза и посмотрела на Нерадова. И впервые увидела его по-настоящему. Помятое, злое лицо. Пустые серые глаза, широко расставленные, полные ненависти и зависти ко всему миру. Как она могла видеть в этих глазах любовь? Разве такой человек вообще способен любить кого-то, кроме самого себя? Как она могла так ошибиться три года назад, принять вот этого омерзительного бандита за рыцаря, за благородного принца? Он использовал ее как приманку, совсем не заботясь о ее жизни и благополучии. Права была та кошмарная тетка в колонии... Толяну нужна была красивая женщина, способная привлечь внимание любого мужчины... отвлечь внимание на себя, обеспечив тем самым Толяну свободу действия...
- Ну что, детка, - спокойно сказал тогда Нерадов, - испугалась? Ничего, пройдет. Зато это было настоящее боевое крещение.
Она отвернулась, не желая видеть его, говорить с ним. Но его это ничуть не задело. Он спокойно вышел в коридор и аккуратно прикрыл за собой дверь ванной комнаты.
Когда Илона, завернувшись в теплый махровый халат, вошла в кухню, Толян молча протянул ей полный стакан водки. Илона залпом выпила ее и села за стол. Нерадов поставил перед ней тарелку с кое-как нарезанной вареной колбасой, плавленым сыром и маринованными огурцами; все было свалено в одну кучу, и Илона невольно поморщилась. Она любила красивый стол. Красивый, как в красивом романе, как в кино, где показывают красивую жизнь... Толян намазал маслом толстый кусок батона и положил на край тарелки. Илона взяла огурчик, откусила маленький кусок, лениво разжевала... ей совсем не хотелось есть. Толян налил ей еще стакан водки, и она его выпила так же молча. Но продолжала чувствовать себя трезвой, как никогда. И лишь после третьего стакана голова у нее слегка закружилась. Но ей по-прежнему не хотелось говорить. А Толян и не настаивал. Он сам что-то говорил без передышки, но Илона не слышала его, уйдя в себя, не думая ни о чем, лишь видя снова и снова, как отлетает от стены кусок штукатурки, целясь ей прямо в глаз, слыша грохот выстрелов...
Ее могли убить.
Нерадов уложил ее в постель, заботливо укрыл одеялом, и Илона сразу заснула.
Она проснулась очень рано, еще не было восьми часов, но Толян уже куда-то ушел. Илона долго бессмысленно бродила по квартире, из комнаты в кухню, из кухни в комнату, - и постепенно ее пробирало настоящим страхом. Началось это понемногу. Сначала Илона заметила, что у нее слегка дрожат руки. Чуть-чуть, едва заметно... она попыталась сварить себе кофе, но уронила джазву и, оставив ее лежать на полу, села возле кухонного стола на табуретку, зажав ладони между коленями. Руки дрожали все сильнее и сильнее. Потом начали стучать зубы. Илону охватил озноб, она съежилась от холода, но никак не могла сдвинуться с места, не могла пойти в комнату и накинуть на себя что-нибудь теплое - шаль или шерстяную кофточку... Ей хотелось плакать, но глаза были сухими. Ей хотелось кричать - но горло и язык свело судорогой, и она не могла произнести ни звука. В пустой голове что-то громко звенело, беспрерывно, назойливо, как будто кто-то забыл выключить электронный будильник, и тот надрывался зазря, а батарейки все не садились и не садились... Илона с трудом отвела взгляд от валявшейся на полу джазвы и уставилась на часы с секундомером, висевшие над кухонной плитой. Она сама их повесила там, специально купила для того, чтобы следить за временем, когда готовит сложные блюда... Стрелка секундомера прыгала с деления на деление, нервно, безумно быстро, наверное, часы сломались, но почему-то Илона не слышала того характерного звука, который должна была издавать эта стрелка. Который теперь час? Илона смотрела на циферблат и не могла ничего понять. Который теперь час? Ей почему-то казалось очень важным выяснить это, но она никак не могла сосредоточиться настолько, чтобы понять, где находятся часовая и минутная стрелки, она видела только секундную, бешено и бесшумно прыгавшую по кругу...
А потом Илона наконец закричала. Она кричала от навалившегося на нее страха, она выла и колотила себя по голове, кляня за глупость, за то, что связалась с Толяном. Ее могли убить! Убить! Ее могли убить! Илона медленно сползла с табуретки на пол, уткнулась лицом в грязный линолеум и выла, выла... пока не потеряла окончательно голос, пока не лишилась сил. А потом она поползла к холодильнику - поползла, собирая грязь с пола розовым махровым халатом, не в состоянии даже подняться на четвереньки. Ее могли убить, ритмично звучало в ее уме, ее могли убить, ее могли убить. Добравшись до холодильника, Илона поднялась на колени, цепляясь за белые плоскости, дотянулась до ручки, открыла одну из дверок и достала вожделенную бутылку с водкой. Как хорошо, что водка распечатана, тупо подумала Илона, поднося бутылку к губам. Как хорошо, что она распечатана. Как хорошо... Она сделала несколько больших глотков. Мысли продолжали бежать по прежнему кругу. Ее могли убить. Как хорошо, что она распечатана. Ее могли убить. Как хорошо...
Илона поднялась наконец на ноги, крепко прижимая к себе емкость со спасительным напитком. И пошла в комнату, налетая по дороге на все углы и шкафы. Нерадов ее подставил, она должна уничтожить эту сволочь. Она его убьет. Она его убьет. Она его...
Сев на пол возле комода, Илона потянула на себя нижний ящик. Там когда-то, давным-давно, лежал обрез. Пистолет и обрез. Она его убьет.
Но в ящике не было ни пистолета, ни обреза. Там оказался спрятан совсем другой предмет, большой и плоский, Илона далеко не сразу поняла, что это такое. Она долго всматривалась, почему-то боясь прикоснуться к странной зеленовато-серой вещи... а потом вдруг ей все стало ясно.
Бронежилет.
Эта сволочь была вчера в бронежилете! А она, Илона, очутилась под огнем, ничем не защищенная, в одной лишь старой потертой шубе!
Илона залпом выпила остатки водки.
- Что ты там ищешь? - раздался за ее спиной голос Толяна.
Значит, он уже вернулся? Неважно. Пусть видит. Пусть знает. Кто он такой, вообще говоря?
- Где твой обрез? - спросила Илона заплетающимся языком.
- Какой обрез, детка? - Нерадов присел рядом с ней на корточки и удивленно заглянул ей в лицо.
- Тот, что лежал вот здесь, нижнем ящике! - зло закричала Илона, и ей казалось, что она сейчас выглядит невероятно грозной и опасной... - Ты его спрятал, когда меня забрали, понимаю, но где он сейчас?
- Детка, тебе почудилось, - твердо сказал Толян. - Никакого обреза у меня никогда не было. Ты еще пушку придумай! Мортиру, базуку, на что еще твоего больного воображения хватит?
- Больное воображение? - озадаченно переспросила Илона, рассматривая пустую бутылку. - Больное вооб... ты о чем это?
- О том, что ты отчаянная фантазерка, детка, вот о чем. Давай-ка я помогу тебе встать.
- Не прикасайся ко мне! - заорала Илона. - Не сметь, мерзавец! Ты хотел, чтобы меня убили! Ты напялил вот эту штуку, - Илона обвиняющим жестом указала на спрятанный бронежилет. - А я? Меня могли убить!
И тут же перед глазами Илоны вспыхнула пугающе яркая картина: женщина в рыжей лисьей шубейке падает в грязную лужу, по краям которой лежит не растаявший еще серый снег... лужа заполняется черной кровью... ночь, тусклый свет фонаря... ночь, улица, фонарь, аптека. При чем тут аптека? А, ну да, "Скорая помощь"... Илона запуталась в собственных мыслях и заплакала, заскулила, как голодный побитый щенок. Толян подхватил ее на руки и отнес на кровать. Уткнувшись лицом в подушку и продолжая скулить, Илона не видела, как рассматривает ее Нерадов: брезгливо скривив губы, чуть покачивая головой...
Прошел день, и еще один, и еще... Илона сидела дома, смотрела кассету за кассетой, читала чарующие романы и старалась не думать о происшедшем. Ей необходимо было выбросить все из головы, она хотела просто жить, без тревог, ненужных волнений и опасений. И постепенно страх отпустил ее, она снова углубилась в мечты, воображая себя то невинной ирландской пастушкой, то отчаянной итальянкой - искательницей приключений, а то и вовсе принцессой Дианой. Толян по-прежнему уходил каждое утро и возвращался вечером. Они больше не говорили о том ночном эпизоде, как будто его и не было вовсе. Одно только огорчало Илону: денег становилось все меньше и меньше. Ей приходилось, придя в универсам, очень крепко задумываться о том, что она может купить, а что - нет. И в конце концов она сказала Нерадову:
- Толик, я не могу приготовить настоящий ужин на те гроши, что ты оставляешь в буфете.
Нерадов пожал плечами.
- Детка, у меня сейчас тяжелая полоса. Просто не знаю, как быть.
- Заработай, как все! У других получается же, так? Почему ты не можешь? - рассердилась Илона.
- Детка, - усмехнулся Толян, - а ты вообще представляешь, что это такое - зарабатывать, как все?
- Почему же нет? - не поняла она. - Конечно, представляю.
- Вряд ли, - серьезно сказал Нерадов. - Вряд ли ты это действительно представляешь и понимаешь. А кроме того, что ты имеешь в виду, говоря "как все"? Как все банкиры? Или как все уборщицы? Или как все государственные служащие? Ты говоришь, не зная о чем. Ты ведь никогда в своей жизни не работала ради заработка, верно? Вот возьми и сама попробуй. А потом поговорим.
Илону это сильно задело, хотя почему - она и сама не знала. Но в голосе Толяна прозвучало что-то такое... он, собственно говоря, обвинил Илону в полном незнании жизни, в том, что она только и умеет, что сидеть на чьей-нибудь шее... и это несмотря на то, что она два года отмучилась в... и она завелась.
- И попробую, можешь не сомневаться! - с вызовом бросила она. Завтра же найду работу!
- Отлично, - кивнул Толян. - Мне нравится твоя решительность.
На следующее утро Илона отправилась на поиски работы.