– Обвинение вызывает доктора Чарльза Кина, – возвестил он.
Доктор Кин прошел на свидетельское место и сообщил суду, что он является судебно-медицинским экспертом и что у него большой опыт по части обследования трупов, особенно в случаях насильственной смерти.
– Вы обследовали десятого числа сего месяца труп, обнаруженный в квартире 702 в «Мэндрейк-Армс»?
– Да.
– В котором часу?
– Около двух часов ночи.
– Что вы обнаружили?
– Это был труп мужчины приблизительно пятидесяти двух лет, без признаков истощения, почти облысевшего, но в остальном превосходно сохранившегося для своего возраста. Тело лежало на полу головой по направлению к двери, ногами – к центру гостиной. Левая рука была согнута и находилась под туловищем, правая рука была отброшена в сторону; левая сторона лица была прижата к ковру. К тому времени мужчина был мертв в течение нескольких часов. Время смерти установлено мною в отрезке от семи часов вечера до девяти часов вечера. Более точно установить время смерти не представляется возможным, но я могу утверждать под присягой, что смерть наступила в пределах указанных мною временных рамок.
– Вы определили причину смерти?
– Не тогда, когда я осматривал труп впервые. Я сделал это позднее.
– Какова же была причина смерти?
– Отравление, вызванное пероральным попаданием в организм цианистого калия.
– Вы заметили что-либо необычное при внешнем осмотре тела?
– Вы имеете в виду губную помаду?
– Да.
– На верхней части лба трупа было обнаружено алое пятно. Причиной появления этого пятна было то, что густо намазанные губной помадой губы были прижаты к коже потерпевшего в слегка выпяченном состоянии.
– Вы хотите сказать, что кожа была выпячена?
– Нет, – опроверг, улыбнувшись, доктор Кин. – Я хочу сказать, что губы были слегка выпячены. Это выглядело так, словно какая-то женщина попрощалась с потерпевшим последним поцелуем. След губной помады остался на верхней части лба, там, где кожа очень гладко натянута на черепе. Если бы потерпевший не был лысым, поцелуй пришелся бы выше линии роста волос.
– Перекрестный допрос, – объявил Линн.
– У меня нет вопросов, – ответил Мейсон.
– Обвинение вызывает Бенджамина Харлана, – сказал Линн.
Бенджамин Харлан, огромный, широкоплечий гигант, быстро подошел к месту дачи свидетельских показаний и сообщил, что является экспертом по идентификации отпечатков пальцев и что у него двадцатилетний стаж работы.
Направляя его умелыми вопросами, Стюарт Линн предоставил возможность свидетелю дать показания о его действиях в интересующий суд день: как было обнаружено тело, как посыпали специальным порошком все предметы в квартире и что на бокале, который обвинение посчитало «бокалом, содержащим орудие убийства», отпечатков пальцев не было обнаружено, поскольку этот бокал был тщательно протерт. Харлан показал также, что на бокале, который обвинение квалифицировало как «бокал-уловку», на зубной щетке, на тюбике с зубной пастой и других вещах, находящихся в квартире потерпевшего, были обнаружены отпечатки пальцев, совпадающие с отпечатками, взятыми позднее у обвиняемой Фэй Эллисон, проходящей по данному делу.
Харлан продемонстрировал серию фотографий, сделанных полицией, на которых было запечатлено положение тела при его обнаружении, обстановка в квартире, столик, перевернутое кресло, «бокал, содержащий орудие убийства», выкатившийся из руки потерпевшего, «бокал-уловка», с четкими отпечатками пальцев Эллисон, бутылка виски, сифон с содовой и термос со льдом, которые стояли на журнальном столике.
– Перекрестный допрос, – торжествующе объявил Линн.
– Вы занимаетесь идентификацией отпечатков пальцев в течение двадцати лет, мистер Харлан? – спросил Перри Мейсон.
– Да, сэр.
– Вы слышали показания доктора Кина о следе губной помады на лбу потерпевшего?
– Да, сэр.
– Насколько я вижу, след ясно виден на фотографии, которую я вам сейчас передаю?
– Да, сэр. И не только на этой. У меня есть крупный план данного отпечатка губной помады, который я сделал с помощью специальной камеры. Я использую ее для съемки объектов крупным планом. Я увеличил негатив, если вас это интересует.
– Очень интересует, – ответил Мейсон. – Будьте любезны, продемонстрируйте нам увеличенный снимок.
Харлан вынул из портфеля фотографию, на которой была крупно запечатлена часть лба со следом губной помады, очень четким, видным в мельчайших подробностях.
– Каков масштаб этой фотографии? – спросил Мейсон.
– Фото сделано в натуральную величину, – пояснил Харлан. – У меня есть специальное оборудование, которое помогает мне точно определять расстояние, при съемке с которого будут получены фотографии в натуральную величину.
– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – Я бы хотел, чтобы эта фотография была внесена в протокол в качестве вещественного доказательства.
– Не возражаю, – поддержал его Линн.
– Разумеется, все линии, которые видны на отпечатке губ на этой фотографии, являются столь же индивидуальными, как и линии и завитки на пальцах, не так ли?
– Что вы хотите этим сказать?
– Разве для экспертов по идентификации личности не является установленным фактом, что морщинки, формирующиеся на губах человека, являются такой же индивидуальной особенностью человека, как и его пальцевый узор?
– Ну, это нельзя назвать установленным фактом.
– Но это является фактом?
– Да, сэр, является.
– Таким образом, измерив расстояние между линиями, оставшимися на данном отпечатке слегка выпяченных губ, можно будет с такой же точностью определить губы, оставившие этот след, с какой по отпечатку пальца удается определить человека, если бы тот оставил на лбу покойного соответствующий отпечаток.
– Да, сэр.
– Ранее вы свидетельствовали, что взяли у моей подзащитной отпечатки пальцев и сравнили их с отпечатками, обнаруженными на бокале?
– Да, сэр.
– Вы пытались получить отпечаток губ моей подзащитной и сравнить его с отпечатком губ, оставшимся на лбу потерпевшего?
– Нет, сэр, – после секундного замешательства ответил Харлан.
– Почему?
– Ну, прежде всего, мистер Мейсон, факт, что морщинки на губах являются такими же индивидуальными признаками личности, как и пальцевые линии, не является общеизвестным…
– Но вам он известен?
– Да, сэр.
– И он известен всем наиболее компетентным экспертам по идентификации личности?
– Да, сэр.
– Тогда почему же вы этого не сделали?
Харлан замялся, переступая с ноги на ногу, и бросил беспомощный взгляд на помощника прокурора Линна.
– Прошу суд извинить меня, – быстро вмешался Линн, поймав его взгляд, – но то, что сейчас происходит, не имеет ничего общего с перекрестным допросом. Уважаемый адвокат, задавая вопросы свидетелю, слишком далеко уклонился от темы. Я возражаю: данный вопрос является некомпетентным, несущественным и не относящимся к рассматриваемому делу, а также на основании того, что происходящее не является перекрестным допросом.
– Возражение отклоняется, – решительно заявил судья Джордан. – Отвечайте на вопрос!
Харлан прокашлялся.
– Ну… – начал он, – я просто не подумал об этом.
– Так подумайте об этом сейчас, – сказал Мейсон, небрежно взмахнув рукой. – Подойдите к моей подзащитной и возьмите у нее отпечаток губ прямо здесь и сейчас. Накрасьте губы погуще, мисс Эллисон. Посмотрим, совпадает ли отпечаток ваших губ с отпечатком, оставшимся на лбу потерпевшего.
– С позволения суда, – торопливо вмешался Линн, – это никак не может считаться перекрестным допросом. Если мистер Мейсон хочет сделать Харлана свидетелем защиты и произвести данный эксперимент в рамках доказательств защиты, это, конечно, другое дело. Но это, определенно, не перекрестный допрос.
– Это может быть перекрестным допросом по определению компетентности мистера Харлана в идентификации личности, – объявил судья Джордан.
– А не будет ли это расширительным толкованием столь мелкой технической детали? – с едва заметным сарказмом в голосе спросил Линн.
– Ваше возражение как раз и основывалось на мелкой технической детали, – резко парировал судья Джордан. – Возражение отклоняется, и мое решение окончательно. Возьмите отпечаток губ, мистер Харлан.
Фэй Эллисон дрожащими руками наложила на губы толстый слой губной помады и размазала ее мизинцем, смотрясь в маленькое зеркальце.
– Прошу вас, – обратился Мейсон к Харлану, – взять отпечаток губ у подзащитной.
Харлан вынул из портфеля лист белой бумаги, подошел к столу, за которым адвокат сидел рядом с подзащитной, и прижал лист бумаги к ее губам. Затем он принялся внимательно разглядывать полученный отпечаток.
– Прошу вас, – обратился к нему Мейсон, – сравнить оба отпечатка и объявить результат суду.
– Конечно, – подчеркнул Харлан, – у меня здесь нет оборудования, необходимого для сравнения микроскопических деталей, но даже по результатам поверхностного сравнения можно судить, что отпечаток губ на лбу потерпевшего был оставлен не этими губами.
– Благодарю, – сказал Мейсон. – Это все.
– Эти морщинки, – заинтересованно спросил судья Джордан, – прорезываются на губах только в том случае, если губы выпячены как при поцелуе?
– Нет, ваша честь, они являются постоянным признаком губ, но если губы слегка выпятить, то линии становятся более отчетливыми.
– И эти линии на губах имеют строго индивидуальный узор у каждого человека?
– Да, ваша честь.
– Таким образом, вы сейчас готовы показать под присягой, что, несмотря на то, что на бокале и на других предметах, находившихся в квартире, имеются отпечатки пальцев обвиняемой, отпечаток губной помады на лбу потерпевшего оставлен не ею?
– Да, ваша честь.
– У меня все, – сказал судья Джордан. – Можете продолжать.
– Разумеется, – вновь поднялся помощник прокурора, – тот факт, что обвиняемая не оставила отпечатка губ на лбу потерпевшего, еще ничего не значит, ваша честь. По правде говоря, он мог быть убит, потому что обвиняемая обнаружила этот отпечаток губ на его лбу. Наличие ее отпечатков пальцев ясно свидетельствует, что обвиняемая находилась в квартире потерпевшего.
– Суд понимает смысл представленных доказательств. Сторона обвинения, продолжайте, – решил судья Джордан.
– Помимо всего, – сердито продолжал Линн, – я намерен продемонстрировать суду возможность того, что данный отпечаток губной помады на лбу потерпевшего мог быть намеренно оставлен не кем иным, как очаровательной секретаршей адвоката обвиняемой. С этой целью я вызываю Дона Б. Рэлстона.
Рэлстон прошел на место для дачи свидетельских показаний с видом человека, который хотел бы в данный момент оказаться как можно дальше от этого места.
– Вас зовут Дон Б. Рэлстон? Вы проживаете в доме 2035 на Крилмор-авеню в этом городе?
– Да, сэр.
– И вы были знакомы с Карвером Л. Клементсом при его жизни?
– Да.
– Вы были довольно тесно связаны с ним?
– Да, сэр.
– У вас были совместные деловые интересы?
– Да, сэр.
– В ночь на десятое число сего месяца подходили ли вы к квартире Карвера Л. Клементса, то есть к квартире 702 в «Мэндрейк-Армс Апартментс» в этом городе?
– Да, сэр.
– В каком часу?
– Около… ну, между часом и двумя ночи… я бы сказал, около половины второго.
– Вы были один?
– Нет, сэр.
– Кто был с вами?
– Ричард П. Нолин, деловой партнер мистера Клементса, то есть уже бывший, Мэнли Л. Огден, который занимался подоходными налогами мистера Клементса, и мисс Вера Пейсон, его подруга… э-э-э… наша общая подруга.
– Что произошло, когда вы подошли к его квартире? Вы вошли в нее?
– Нет, сэр.
– Расскажите нам, что последовало дальше.
– Ну, мы поднялись на лифте на седьмой этаж, и, когда мы шли от лифта по коридору, я увидел, что навстречу нам к лифту направляются два человека.
– Когда вы сказали «от лифта по коридору», имели ли вы в виду, что вы шли от лифта в направлении квартиры 702?
– Именно так, сэр.
– И кто были те люди, которые шли вам навстречу?
– Мистер Перри Мейсон и его секретарь, мисс Стрит.
– Вы входили в квартиру Карвера Клементса?
– Я – нет.
– Почему?
– Когда я подошел к квартире 702, я нажал на кнопку звонка и услышал, как в квартире звонит звонок. Почти в то же самое мгновение открылась дверь квартиры напротив, и женщина, которая, как мне показалось, была в весьма раздраженном состоянии, сказала, что не может уснуть из-за людей, которые постоянно звонят в соседнюю квартиру, а также сказала, что в квартире у Клементса уже есть гости. Поэтому мы сразу же ушли.
– Теперь, ваша честь, – заявил Линн, – я предполагаю доказать, что двое людей, о которых говорила женщина из квартиры напротив, были не кто иные, как мистер Мейсон и мисс Стрит, которые проникли в квартиру потерпевшего и находились там одни в течение неопределенного периода времени, получив доступ к вещественным доказательствам.
– Пожалуйста, докажите, – высказался судья Джордан.
– Минуточку, – вмешался Мейсон. – Прежде чем вы приступите к этому, я хотел бы подвергнуть свидетеля перекрестному допросу.
– В таком случае начинайте перекрестный допрос.
– Когда вы прибыли в «Мэндрейк-Армс», парадный подъезд в доме был закрыт, не так ли?
– Да, сэр.
– Что вы сделали?
– Мы поднялись на лифте на седьмой этаж и…
– Я понял. Но как вы попали в дом? Как вы проникли в закрытый подъезд? У вас был ключ, не так ли?
– Нет, сэр.
– Тогда как вы попали в дом?
– Это вы нас впустили!
– Я?
– Да.
– Поясню, – сказал Мейсон, – я сейчас говорю не о том моменте, когда вы вошли с улицы вместе с полицейским. Я имею в виду тот момент, когда вы в первый раз вошли в дом в ночь на десятое число сего месяца. В первый раз!
– Да, сэр, я понял. Вы нас и впустили.
– Что заставляет вас так думать?
– Ну, вы и ваш секретарь находились в квартире Карвера Клементса и…
– Вам лично неизвестно, находились мы там или нет, не так ли?
– Ну, я предполагаю это. Мы встретили вас как раз после того, как вы вышли из квартиры. Вы спешили по коридору к лифту.
– Мы не нуждаемся в ваших предположениях, – отчеканил Мейсон. – Вам неизвестно, был ли я в той квартире или нет. Я хочу, чтобы вы рассказали нам, как вы проникли в закрытый парадный подъезд? Но никаких предположений. Просто ответьте на вопрос. Как вы вошли в дом? Скажите в точности, что вы делали?
– Мы нажали на кнопку домофона в квартире Карвера Клементса, и вы… ну, во всяком случае, кто-то… открыл нам, нажав на клавишу в его квартире, то есть открыв таким образом парадный подъезд. Как только мы услышали жужжание домофона, свидетельствующее о том, что парадное открыто, мы распахнули дверь и вошли в дом.
– Давайте уточним все детали, – предложил Мейсон. – Кто нажал на кнопку квартиры Карвера Клементса?
– Я.
– Я говорю сейчас о кнопке у парадного подъезда дома.
– Да, сэр.
– Нажав на кнопку, вы ждали у двери до тех пор, пока не услышали жужжание домофона, свидетельствующее о том, что дверь открыта?
– Да, сэр.
– Как долго вы ждали?
– Секунду-другую.
– Еще один вопрос, – продолжал Мейсон, – вы поднялись на седьмой этаж сразу после того, как вошли в дом?
– Мы… нет, сэр, не сразу. Мы остановились на какое-то время в холле и стали обсуждать, в какой покер мы будем играть, потому что мисс Пейсон потеряла довольно большую сумму денег, играя в покер, в котором сдающий может выбирать любой тип покера.
– Как долго вы обсуждали тип покера?
– Где-то пару минут.
– Вы пришли к согласию относительно типа покера, в который собирались играть?
– Да.
– И сразу после этого поднялись наверх?
– Да.
– Где находился лифт, когда вы нажали на кнопку вызова?
– Лифт находился… Знаете ли, я точно не помню. Он был на каком-то из верхних этажей. Я помню, что мы нажали на кнопку, а потом нам пришлось немного подождать, пока он спустится вниз.
– У меня больше нет вопросов, – заявил Мейсон.
– Разве вы не собираетесь задать ему вопрос о ключе? – обеспокоенно спросила вполголоса Делла, дернув его за рукав.
– Пока нет, – ответил Мейсон, в глазах которого светился триумф. – Теперь я знаю, что случилось, Делла. Мы выиграли. Но для начала пусть он докажет, что мы были в той квартире.
– Вызываю для дачи свидетельских показаний мисс Ширли Тэннер.
Молодая женщина, которая подошла к месту для свидетелей, вовсе не походила на то растрепанное истеричное создание, раздраженно отчитывавшее Мейсона и Деллу Стрит, когда они нажимали на кнопку звонка квартиры 702.
– Вас зовут Ширли Тэннер и вы проживаете в квартире 701 в «Мэндрейк-Армс Апартментс» в этом городе?
– Да, сэр.
– И как долго вы там проживаете?
– Совсем недолго, – улыбнулась женщина. – Я потратила три недели на поиски подходящей квартиры и в конце концов смогла договориться насчет субаренды квартиры 701 вечером восьмого числа. А въехала я девятого, и этим как раз и объясняется моя усталость, которая довела меня почти до истерики.
– Вы страдаете бессонницей?
– Да.
– Случилось ли что-либо в ночь на десятое число, что мешало вам заснуть? Я имею в виду что-либо, связанное со звонком в соседнюю квартиру?
– Да, сэр.
– Расскажите нам в точности, что произошло.
– Иногда я принимаю снотворное, но в ту ночь оно почему-то на меня не подействовало. Я весь день распаковывала вещи и наводила в квартире порядок, поэтому к вечеру была совершенно разбита, взвинчена и устала до крайности и физически, и от переживаний. Я попыталась уснуть, но я слишком устала. Вы наверняка знаете, ваша честь, как это бывает, – сказала она, обернувшись к судье с обворожительной улыбкой.