Кроме того, я не могу теперь же не обратить внимания читателя на одно обстоятельство, о котором далее я буду говорить подробнее. Имя Арий, как я только — что сказал, — значит лев, а имя Иуда Искариот (Айш-к-Арие) значит: богославный муж, как лев, и соответствует созвездию Льва, после прохождения через которое и Солнце и Луна проходят нисходящий крест, т.е. скрещение небесного экватора и эклиптики в созвездии Девы. Это астральное обстоятельство и дало повод к возникновению легенды, будто Арий-Лев, он же Иуда — муж, как лев, предал «спасателя» на крестную смерть. Далее я покажу, что поводом к такому толкованию послужило затмение Солнца в пасти созвездия Льва 18 июля 418 года нашей эры, которое было объяснено попыткой Льва проглотить Солнце (легенда о немейском льве). Нельзя не отметить, что учение ариан и иудаистов ничем существенным не отличается, как только мы отнесем его в до-иисусовские времена. Что же касается до николаитов, противников ариан на Никейском соборе, то их невольно, путем исключения, хочется отожествить с евангельскими саддукеями, имя которых я произвожу от еврейского слова ЦДКЕ, т.е. святой, праведный, оправданный, хотя Иоанн в Апокалипсисе и считает их за шарлатанов, да и в Евангелиях говорится о них, как о постороннем для евангелистов религиозном ответвлении.
Глава V.
«Царь иудейский» в евангелиях и «Великий царь» в «Житиях святых».Возьмите в руки «Жития Святых» и посмотрите, каким из них начинается европейский новый год? На первой же странице текста вы прочитаете там:
1 января, святой Василий Великий.
Само собою понятно, что если вы не знаете греческого языка, то этот заголовок вам ничего не скажет. Но если вы припомните, что Василий по-гречески значит царь, то вы переведете это место так:
Начало xристианского года
1 января святой Великий Царь.
Почему же год у нас начинается с него? Кто этот «святой великий царь» православной церкви?
Начиная читать эту главу Четьи-Миней даже и по негодному ни на что (иначе я не знаю, как выразиться о нем) русскому изложению, где во избежание соблазна среди верующих выключены все появления чертей и другой нечистой силы, вы сейчас же увидите, что «святой великий царь» родился около 323 года при Константине I, что в момент распятия евангельского Христа ему было около 45 лет. А в евангелии Иоанна (8, 57) говорится, что на утверждение «Иисуса», будто он родился раньше Авраама, «богославные» («иудеи») отвечали ему: «Тебе нет еще и 50 лет, а ты говоришь, что видел Авраама?» Значит, Иисусу перед распятием не было 50 лет, а по «Житиям Святых» великий царь умер 50 лет от роду 1 января 379 года в «Городе Цезарей», где и родился.
Вы видите, что хронологически четьи-минейский святой великий царь почти совершенно налегает на евангельского «царя иудейского». Только по времени смерти «великого царя» в 379 году (за два года до Константинопольского собора христианских деятелей в 381 году) выходит, что он жил после «распятия» «царя иудейского» еще 12 лет и почти 9 месяцев, при чем время это было полно религиозных споров.
Посмотрим теперь, как налегают и географически оба царя друг на друга. Евангельский «царь иудейский» родился, говорят нам теологи, и умер в «святой земле» — Палестине, а четьи-минейский «святой великий царь», — говорят нам святцы, — родился и умер в Кесарии (т.е. Цезарьском городе). Таких городов, — говорят нам они, — было два. Римляне, будто бы, называли так малоазиатский захолустный городок Мазаки в Каппадокии, известный у греков под именем Евсевии, и, кроме него, «Стратонову башню» в Палестине, «укрепленную Иродом», т.е. царем-героем, служившую, — говорят, — местопребыванием местного римского наместника и пришедшую в упадок, будто бы, только в XIII веке и теперь лежащую в развалинах. Кроме того, мы никогда не должны забывать, что слово Кесария по-гречески означает просто: столица империи, или Царственный город.
Средневековой редактор «Житий Святых» истолковывает эту «Столицу» в смысле Мазаки, по мы можем и не соглашаться с его мнением и считать, что в первоисточниках дело шло о какой-то настоящей столице, где считались сидевшими и Давид и Соломон. Таким образом, мы можем признать, что и евангельский «Царь Иудейский» и «Великий Царь» святцев жили в одно и то же время и в одном и том же месте, т.е. представляют одно и то же лицо, по только в святцах рассказ о нем содержит несколько более правдоподобных биографических подробностей, совершенно отсутствующих в Евангелиях вплоть до момента столбования. А смерть «Великого Царя» 1 января 387 года делает нам понятным и то, почему христианский год в средние века установили считать не с весны или с осени, как в древности, а именно с 1 января. Рассмотрим же его биографию с этой точки зрения.
* * *
Сказание об основателе христианской литургии.
При исследовании древних документов огромное значение имеют оставшиеся в них лингвистические следы, и мне кажется, что, несмотря на частые применения этого метода этнологами, историки еще не оценили вполне первостепенной важности таких следов, особенно в применении к собственным именам древних полумифических деятелей.
Ведь в древности не было еще небесных патронов, в честь которых теперь даются международные имена, все имена были тогда национальными прозвищами, имевшими смысл, и они менялись при переходе от одного языка к другому и даже от одного возраста к другому. Даже и в чисто литературном творчестве каждому действующему лицу давалось тогда не имя, а соответствующее прозвище: Мудрец, Правдин, Глупец, Лжец и т. д., судя по свойствам их носителей, стоит только просмотреть классические комедии на их оригинальных языках.
Вот почему, считая древние биографии в значительной степени пополненными воображением, я прежде всего стараюсь везде выяснить значение их имен.
И тогда выходит следующее: христос по-гречески значит посвященный (т.е. по-нашему священник) и помазанник, так как посвящение сопровождалось помазанием головы благовонным маслом; значит, Василий Великий, как — посвященный по греческому ритуалу, имел несомненно звание Христа.
Слово Исус (ЕУШЭ) по-еврейски значит спасатель, врач, и такими одинаково описываются и «Царь Иудейский» и «Василий Великий». Значит, и «Василий Великий» имел право называться по-еврейски Исусом (т.е. целителем, спасателем), а отсюда и спасителем. Слово иудейский по-еврейски значит богославный (ИЕ-УДЕ), аналогично слову православный, это палестинское название православия.
Но если Василий Великий, как я уже говорил в начале этой главы, значит по-гречески великий царь, то не должно ли нас смущать здесь выпадение греческого определенного члена при его имени?
Нет. Такое выпадение есть общее правило, когда звание человека обращается в его собственное имя. Так, все мы говорим об основателе Германской империи: Бисмарк, хотя настоящая его фамилия фон-Бисмарк, т.е. из Бисмарка; все мы говорим об известной фаворитке Людовика XIV: ла-Вальер (долина), хотя первоначальное имя ее было де-ла-Вальер, т.е. из долины, да и это сокращенное имя после революции легко могло превратиться просто в Вальер. Так и на греческом языке «о-василевс», т.е. царь, как звание данного человека, могло легко сократиться при постоянном употреблении просто в Василевса, т.е. в собственное имя.
Очевидно, он был из царского рода, так как в Житиях Святых и отец его называется тоже Царь (Василий), а имя матери его было Приятнословная (Эмилия). Родился он, как и евангельский «спасатель», по нашему вычислению, около 333 года нашей эры, в конце царствования Константина, и тоже семи лет был отдан в учение. Он, как и евангельский «Великий Царь Иудейский», рано постиг всю философию (будто бы в пять лет) и с 12-летнего возраста учился еще в Афинах у «доброго советника» (по-гречески Ев-була), а также у «суточного» (Гемерия) и у «движущего» (Проересия) и скоро превзошел их всех. «Удивлялись, — говорят Четьи-Минеи, — учителя (как и книжники храма, в который был приведен, по Евангелиям, „Великий Царь Иудейский“) его разуму, усердию и чистоте житья. Его любимым товарищем был „Бодрствующий Богослов“ (Григорий Богослов), и вместе с ним учился цесаревич Юлиан, который потом был верховным императором Рима, Греции, Египта и Сирии. Софист Либаний был тоже школьным товарищем их обоих.
«К 15-летнему возрасту он изучил все астрологические (звездочетские) хитрости, и вот в одну ночь ему было небесное осияние, повелевавшее изучить также и божественное писание».
Оставив Афины, он ушел для этого в Египет (как и Иисус) к архимандриту Порфирию, у которого прожил один год, «питаясь водой и овощами». Затем он «ушел в город Святого Примиренья видеть тамошние чудеса» и после того снова возвратился в Афины. Там на собрании философов он так хорошо говорил, что на вопрос: «Кто это такой?» его бывший учитель, «добрый советник», не узнавший его, ответил: «Это или сам бог, или царь (Василий)». И тотчас, отпустивши всех остальных, он три дня беседовал с «великим царем», «ничего не ядуще».
«Никто, — говорил ему „Великий Царь“, как и евангельский Царь Иудейский (т.е. Богославный) своим ученикам, — не может служить двум господам», и «Добрый Советник», уверовавши на основании его слов в единого бога-отца и в воскресение мертвых, пожелал креститься и пребывать всю свою жизнь с «Великим Царем». Я думаю, что это был первый росток легенды о Симоне Петре.
«Они роздали свое имущество неимущим, — продолжает автор, — и, надев белые одежды, пошли в город Святого Примиренья. Проходя через „Контр-Столицу“, они вошли в гостиницу, где перед дверями сидел сын хозяина Филоксен, ученик софиста Ливания. Он взял для перевода стихи Гомера, но не мог переложить их на „риторский“ (латинский) язык и был от этого в отчаяньи.
И вот «Великий Царь» написал ему сразу три перевода и когда юноша понес их своему учителю, «тот, пораженный, прибежал в гостиницу, чтобы увидеть там переводчика», и, вероятно, последовал за ним.
Придя в город Святого Примиренья, они поклонились Единому богу и, явившись к тамошнему епископу Величайшему (Максиму), просили крестить их в Эридане (Иордане). И вот, когда «Великий Царь» вошел в воду, «на него снизошла как бы огненная молния, а из нее вылетел голубь, который, спустившись на реку, возмутил воду и улетел обратно на небо. А стоящие на берегу, видя это, убоялись великим страхом и прославляли бога».
Читатель видит сам, что это та же самая легенда, как и в Евангелиях о крещении Иисуса, только в Евангелиях она более разработана в деталях.
После этого «Великий Царь» пробыл год в городе Святого Примиренья, а затем ушел в Контр-Столицу (Самарию?), где был рукоположен в диаконы архиепископом «Заботливым» (Мелетием). «Оттуда он пошел в Царственный город, и накануне его прихода тамошний епископ Леонтий (лев) имел видение, что к нему придет вдвоем тот, кто будет в свое время Верховным Епископом».
«Он послал архидиакона и клирика к восточным воротам, сказав, чтоб встретили там двух странников и привели к нему».
При приходе к нему «Великий Царь» и «Добросовет», его спутник, оказались совершенно такими, какими они были в его видении, «и он, увидев их, прославил бога и, созвавши к себе всех именитых граждан города, поведал им это».
«Великий Царь» и в Царственном городе, который едва ли можно смешивать с Палестинской Кайсарией, вел такую же жизнь, какою перед этим он ее видел, обходя Египет, Палестину, Сирию и Месопотамию, у тамошних подвижников».
Вскоре умерли Леонтий и его преемник Гермоген, и архиепископом избрали Евсевия, человека добронравного, но не искусного в книжной премудрости.
«Он стал завидовать славе и знаниям „Великого Царя“, остававшегося и при нем учителем юношества, и „Великий Царь“ скрылся от него в пустыню, куда вызвал письмом и своего друга „Бодрствующего“ (Григория). „Тогда сошлось к нему — как и к Иисусу в пустыню — множество учеников, и мать его, оставшись вдовою, поселилась недалеко от него в селении. „Великий Царь“ и „Бодрствующий“ некоторое время учили в пустыне, а в городах возникли „многие ереси“, и из-за этого отец „Бодрствующего“ вызвал его к себе в город „Назианс“, а «Великого Царя“ вызвал архиепископ Евсевий в Царственный город бороться с арианами (евангельскими фарисеями)». Там, после смерти Евсевия, «Великий Царь», по указанию «святого духа», был возведен на архиепископский престол, и тут же он посвятил своего брата Петра в пресвитеры, а потом в августейшие (севастейские) епископы.
Его мать умерла в это время в 90-летнем возрасте, имея кроме него и Петра, еще третьего сына, тоже «Бодрствующего» (Григория), будущего епископа Нисского, дочь Макрину и других детей, «воспитанных в великой добродетели».
«Однажды „Великий Царь“, уединившись, молил Бога дать ему благодать, разум и Святого Духа и после шести дней впал как бы в исступление, а на седьмой день, когда он начал совершать свою литургию (литургия Василия Великого) и приносить бескровную жертву, «Добросовет» и все первейшие клирики увидели небесный свет, осенивший алтарь, и мужей в светлых одеждах, окруживших «Великого Царя». Видевшие это его преображение упали на свои лица, как апостолы при преображении Иисуса, проливая слезы умиления и славя бога. А «Великий Царь» велел сделать в память этого события золотого голубя и повесил его над престолом алтаря».
Отсюда мы видим, что учение о появлениях святого духа в виде голубя началось лишь со времен Василия Великого, т.е. с половины IV века.
После этого произошло с «Великим Царем» много чудес. «Когда он совершал однажды службу, один „иудей“ (т.е. по-русски — богославный) захотел проникнуть в тайну его служения и, войдя в церковь, вдруг увидел, что у „Василия“ в руках ребенок которого он разрезал ножом и причащал им верных (Ну, ни хрена себе! J.), . Причастился с ними и «иудей» и, унеся часть домой, увидел, что это были настоящее тело и кровь. Он показал их своей жене, и они оба, уверовавши, пришли к «Великому Царю» и приняли от него крещение со всем их домом».
«Всякий раз, когда „Великий Царь“ совершал таинство в своем алтаре, золотой голубь, которого он повесил над ним, как символ святого духа, троекратно сотрясался, а когда раз этого не случилось, „Великий Царь“, удивленный, посмотрел кругом и увидел, что один из диаконов подмигивает молоденькой женщине, стоявшей перед алтарем». Тогда он повелел повесить в дверях церковного святилища завесу и «запретил женщинам проникать за нее».
Император Валент, наследовавший «убитому Меркурием» Юлиану, смущал церковь арианством. Придя в Контр-Столицу, он хотел привести в арианство и самого «Великого Царя», посылая к нему бояр и дам. Но когда и дамы не помогли, его правитель (епарх) Модест призвал его к себе и «стал ему яростно грозить».
«Поразмысли до утра!» — сказал он, наконец, и доложил обо всем Валенту. Но тот на этот раз не только не велел принуждать «Великого Царя», но даже сам пришел к нему в дом. Там «Великий Царь» почти привел его к своей вере, но, когда Валент уехал в Контр-Столицу, ариане опять отвратили и возбудили его. Он осудил «Великого Царя» на изгнание [как раз в то время, когда, по моему вычислению, был суд «Морского Копьеносца» (Понтийского Пилата) над евангельским «Царем Богославных»], но, когда царь хотел подписывать приговор, вдруг произошло землетрясение, и письменная трость сломалась в его руке. Он взял (будто бы!) вторую трость, но и она сломалась, он взял третью, но и с ней случилось то же, и, кроме того, рука его так задрожала, что испуганный Валент разорвал свой декрет.
Однако, ариане (фарисеи) снова «озлобили его», и Валент послал к нему своего сановника «Воскресшего» (Анастасия), который привел его в Контр-Столицу на суд «Понтийского Епарха», — опять как Иисуса перед «Понтийского Пилата».
Тот тоже хотел привести его в арианскую веру и угрожал ему, как Пилат Иисусу, смертью.
Невольно ожидаешь, что далее пойдет евангельское описание избиения и столбования, но этот эпизод, как уже перешедший в «миф о Христе», оказался исключенным, и спасение «Великого Царя» объяснено не землетрясением и лунным затмением 368 года, к которому мы здесь подошли по времени, а другим чудом.
«В это самое время, — говорят Жития Святых, — вдруг заболел сын Валента в Галатии. Царица сказала своему мужу: „Это за „Великого Царя“. Освободи его от казни и попроси исцелить нашего сына“. Валент сделал по ее словам. И как только освобожденный от смерти „Великий Царь“ помолился, тотчас же выздоровел сын Валента».
«Тогда ариане (т.е. евангельские фарисеи), преисполнившись зависти, сказали Валенту: «И мы могли бы сделать то же самое». Они «прельстили его» окрестить исцеленного «Великим Царем» сына по их обряду, но едва они поднесли его к купели, как он умер на их руках».
Когда «Воскресший» рассказал об этом чуде (или, вернее, о воскресении из мертвых самого столбованного Валентом «Великого Царя») Валентиниану, брату и западному соправителю Валента, тот, изумившись, прославил Бога и послал «Великому Царю» много даров, на которые тот построил больницы и приюты в разных городах. Он исцелил также и заболевшего правителя Модеста, судившего его. А потом, когда вместо Модеста был назначен епархом Евсевий, родственник Валента, произошло такое событие.
В «Царственном городе» жила молодая и очень красивая вдова, по имени Вестиана, дочь сенатора Аракса. Епарх Евсевий захотел отдать ее насильно замуж за своего сановника, но она, не желая, убежала к «Великому Царю», который послал ее в монастырь к своей сестре Макрине. Не найдя беглой дамы ни в монастыре, ни в спальной самого «Великого Царя», посланные хотели его пытать. Тогда все жители «Царственного города» и их жены, с оружием и кольями, побежали к наместнику, чтоб его убить, и он, испугавшись, отпустилим «Великого Царя».
Затем в Житиях Святых следует такой рассказ, который я переведу почти без сокращения, чтоб сохранить его колорит.