Здесь путники умылись и напились из впадавшего в озеро ручья. Затем принялись искать убежище: хотя земля эта и была прекрасна, все же она принадлежала Врагу. И они недалеко ушли от дороги, но даже на таком небольшом расстоянии видны были следы старых войн и более новые раны, нанесенные орками и другими подлыми слугами Властелина Тьмы: ямы, полные грязи, бесцельно срубленные и брошенные гнить деревья с вырезанными на их коре изображениями Глаза.
Сэм бродил у берега озера, нюхая и трогая незнакомые растения, забыв на время о Мордоре. Неожиданно действительность напомнила ему о постоянной опасности. Он наткнулся на выжженный круг, посреди которого лежала груда расколотых костей и черепов. Поросль шиповника уже набросила покров на следы этого убийства и страшного пира; но следы эти не были древними. Сэм заторопился к своим спутникам, но ничего не сказал им: костям лучше лежать в покое, чтобы Голлум их не трогал.
— Давайте отыщем место, где можно полежать, — сказал Сэм. — Мне кажется, лучше немного подняться.
Немного в стороне от озера они нашли толстый коричневый слой прошлогоднего папоротника. Вокруг него была чаща темнолиственных лавров, взбирающихся на крутой откос, увенчанный старыми кедрами. Здесь они решили провести день, который обещал быть ясным и теплым. Хороший день для прогулки по рощам и долинам Итилиена; но хоть орки и стремятся избегать солнечного света, здесь оставалось слишком много мест, где они могли притаиться в засаде, да и другие злые глаза были настороже: у Саурона множество слуг. Голлум, во всяком случае, не желал двигаться под Желтым Лицом. Вскоре оно поднимется над темным хребтом Эфел-Дуата, и Голлум лежал, укрываясь от света и тепла.
Сэм все время размышлял о еде. Теперь, когда отчаяние от непроходимости ворот ослабло, он не был склонен, подобно своему хозяину, совсем не думать о пропитании после окончания их дела; во всяком случае, ему казалось разумным как можно дольше беречь путевой хлеб эльфов. Прошло уже шесть дней с тех пор, как он подсчитал, что их скудных запасов едва хватит на три недели.
«Если за это время мы доберемся до горы Огня, будет хорошо, — подумал он. — Но после этого мы захотим вернуться назад. Обязательно захотим!»
После окончания долгого ночного перехода, выкупавшись и напившись, он чувствовал себя голоднее обычного. Ужин или завтрак у огня в старой кухне на Бэгшот-Роу — вот чего он действительно хотел. У него возникла идея, и он повернулся к Голлуму. Голлум как раз в это время начал на четвереньках отползать куда-то.
— Эй, Голлум! — окрикнул Сэм. — Куда ты? И послушай, старый нюхальщик, тебе не нравится наша пища, да и я не возражал бы против перемены. Твое новое выражение говорит: «Голлум всегда помогает». Можешь найти что-нибудь, пригодное для голодного хоббита?
— Да, может быть, — подтвердил Голлум. — Смеагол всегда помогает, если его просят, если просят по-хорошему.
— Верно! — сказал Сэм. — Я и прошу. А если это недостаточно хорошо, я умоляю.
Голлум исчез. Он отсутствовал некоторое время, и Фродо после нескольких кусочков лембаса устроился поудобнее на коричневом папоротнике и уснул. Сэм смотрел на него. Утренний свет только начал рассеивать тень под деревьями, но Сэм очень ясно видел лицо своего хозяина, видел его руки, неподвижно лежащие на земле. Сэм внезапно вспомнил, как Фродо лежал без памяти в доме Элронда после своей ужасной раны. Тогда, дежуря у постели хозяина, Сэм заметил, что временами в нем вспыхивал какой-то слабый свет; теперь же этот свет казался яснее и сильнее. Лицо Фродо было мирным, следы страха и беспокойства исчезли; но он выглядел старым, старым и прекрасным, как будто прошедшие годы обнажили скрытую ранее красоту, хотя черты лица и не изменились. Сэм покачал головой и пробормотал:
— Я люблю его. В нем что-то просвечивает насквозь, но все же я люблю его.
Голлум скоро вернулся и тронул Сэма за плечо. Взглянув на Фродо, он закрыл глаза и беззвучно отполз. Спустя несколько мгновений Сэм присоединился к нему и обнаружил, что Голлум что-то жует и бормочет. На земле рядом с ним лежали два кролика, на которых он жадно поглядывал.
— Смеагол всегда помогает, — сказал он. — Он принес кроликов, хороших кроликов. Но хозяин уснул; может, Сэм тоже хочет спать. Он не хочет кроликов? Смеагол старается помочь, но он не может за минуту поймать кроликов.
Сэм, однако, не имел никаких возражений против кроликов и так и сказал. Во всяком случае, против приготовленных кроликов… Все хоббиты умеют готовить, они начинают учиться этому искусству раньше, чем искусству чтения (которое, кстати, немногим и удается одолеть); но Сэм был хорошим поваром даже по представлениям хоббитов и еще более овладел этим искусством во время путешествия. Он все еще с надеждой носил в своем мешке кухонную утварь: огниво с кремнем и две кастрюльки (меньшая внутри другой), в которых лежали деревянная ложка, короткая вилка с двумя зубцами и несколько небольших вертелов; а на самом дне мешка лежало в маленьком плоском деревянном ящичке главное сокровище — соль. Но Сэму нужен был огонь и кое-что еще. Но он немного подумал, потом вычистил и наточил свой нож и принялся потрошить кроликов. Он не собирался оставлять спящего Фродо в одиночестве даже на несколько минут.
— А теперь, Голлум, — сказал он, — у меня есть для тебя работа. Наполни эти кастрюли водой и принеси сюда!
— Смеагол принесет воду, да, — ответил Голлум. — Но для чего хоббиту нужна вода? Ведь он напился и умылся.
— Не твое дело, — ответил Сэм. — Если не можешь догадаться, то скоро увидишь. И чем скорее ты принесешь воду, тем скорее узнаешь. Не разбей мои кастрюли, иначе я сделаю из тебя фарш.
Пока Голлум ходил за водой, Сэм еще раз подошел к Фродо. Фродо по-прежнему спокойно спал, но на этот раз Сэм был поражен худобой его лица и рук.
— Слишком худой и истощенный, — пробормотал он. — Нехорошо для хоббита. Приготовлю кролика и разбужу его.
Сэм сгреб в груду сухой папоротник, а потом на склонах лощины собрал сухие ветви и кору. Он вырезал несколько квадратов дерна у подножия склона на краю зарослей папоротника и в образовавшееся углубление уложил дрова. Затем достал огниво, и вскоре уже горел небольшой костер. Он почти не давал дыма, но зато распространял приятный запах. Сэм как раз склонился над костром, защищая его и подкладывая большие куски дров, когда вернулся Голлум, осторожно неся кастрюли и что-то бормоча.
Он поставил кастрюли и вдруг увидел, что делает Сэм. Голлум испустил резкий свистящий возглас, одновременно испуганный и сердитый.
— Ах! С-с-с… Нет! — воскликнул он. — Нет! Глупый хоббит, дурак, да, дурак! Он не должен делать так!
— Что не должен делать? — удивленно поинтересовался Сэм.
— Не делать эти отвратительные красные языки, — свистел Голлум. — Огонь, огонь! Он опасен, да, опасен! Он обжигает, он убивает. И он приведет врагов. Да, приведет.
— Думаю, что нет, — сказал Сэм. — Разве что ты бросишь на него сырую траву и заставишь тлеть. Но я, во всяком случае, собираюсь рискнуть. И хочу тушить этих кроликов.
— Тушить кроликов! — в отчаянии взвыл Голлум. — Сжечь прекрасное мясо, которое принес Смеагол, бедный, голодный Смеагол! И для чего? Для чего, глупый хоббит? Они молоды, они нежны, они вкусны. Ешь их, ешь их!
Он схватил ближайшего кролика, уже выпотрошенного и лежавшего у огня.
— Ну, ну! — сказал Сэм. — Каждому свое. Ты давишься от нашего хлеба, а я от сырого кролика. Если ты отдал мне кроликов, они мои, и я могу приготовить их, как хочу. И тебе не нужно следить за мной. Иди поймай другого кролика и ешь его так, как тебе нравится, — где-нибудь подальше, чтобы я не видел. Тогда ты не будешь видеть огонь, а я не буду видеть тебя, и мы оба будем довольны. Я прослежу, чтобы костер не дымил, если тебя это беспокоит.
С ворчанием Голлум отошел и отполз в папоротники. Сэм занялся кастрюлями.
— Что нужно к кроликам? — сказал он сам себе. — Немного пряностей, корней и особенно картошка — не упоминая, конечно, о хлебе. Похоже, что пряные травы здесь можно раздобыть. Голлум, — негромко позвал он. — Ну, третьего раза не миновать. Мне нужны травы.
Голова Голлума высунулась из папоротника, но смотрел он недружелюбно.
— Несколько листьев лавра, немного чабреца и шалфея, — сказал Сэм, обращаясь к Голлуму, и добавил: — Все это до того, как закипит вода.
— Нет, — сказал Голлум. — Смеаголу это не нравится. И Смеагол не любит запаха листьев. Он не ест траву и корни, нет, моя прелесть, не ест, даже если умирает с голоду, бедный Смеагол.
— Смеагол попробует на своей шкуре горячую воду, когда она закипит, если не будет делать то, о чем его просят, — проворчал Сэм. — Сэм клянется в этом головой, да, моя прелесть. И я заставил бы его копать репу, морковь и картошку, если бы было подходящее время года. Готов поручиться, тут немало добра растет в диком виде. Много бы я дал за полдюжины картофелин!
Голова Голлума высунулась из папоротника, но смотрел он недружелюбно.
— Несколько листьев лавра, немного чабреца и шалфея, — сказал Сэм, обращаясь к Голлуму, и добавил: — Все это до того, как закипит вода.
— Нет, — сказал Голлум. — Смеаголу это не нравится. И Смеагол не любит запаха листьев. Он не ест траву и корни, нет, моя прелесть, не ест, даже если умирает с голоду, бедный Смеагол.
— Смеагол попробует на своей шкуре горячую воду, когда она закипит, если не будет делать то, о чем его просят, — проворчал Сэм. — Сэм клянется в этом головой, да, моя прелесть. И я заставил бы его копать репу, морковь и картошку, если бы было подходящее время года. Готов поручиться, тут немало добра растет в диком виде. Много бы я дал за полдюжины картофелин!
— Смеагол не хочет идти, о нет, моя прелесть, не сейчас, — свистел Голлум. — Он боится, и он очень устал, а этот хоббит нехороший, совсем плохой. Смеагол не хочет рыться и корни искать, морковку и… картошку. Что такое картошка, моя прелесть, что такое картошка?
— Кар-то-фель, — сказал Сэм. — Деликатес старика и отличный груз для пустого живота. Но ты все равно не найдешь, так что нечего и говорить. Будь хорошим Смеаголом и принеси мне трав, и я буду лучше думать о тебе и когда-нибудь сварю для тебя картошки. И еще: жареная рыба и цыплята, приготовленные Сэмом Гэмджи. Тогда ты не откажешься.
— Да, да, мы откажемся. Варить хорошую рыбу, жечь ее. Дай мне рыбы сейчас и забери свою противную картошку.
— О, ты безнадежен, — сказал Сэм, — иди спать!
В конце концов, Сэм и сам мог поискать то, что ему было нужно, но он не хотел далеко уходить и терять из виду место, где спал его хозяин. Некоторое время Сэм сидел, размышлял и подбрасывал ветви в костер, на котором закипала вода. Утро проходило, и становилось тепло, с травы и листьев исчезла роса. Вскоре кролики лежали в кастрюлях с пучками травы. Сэм очень хотел спать. Он тушил кроликов около часа, время от времени дотрагиваясь до них вилкой и пробуя похлебку. Решив, что все готово, он снял кастрюли с огня и пошел к Фродо. Фродо приоткрыл глаза, когда Сэм наклонился к нему, и очнулся ото сна.
— А, Сэм, — сказал он. — Еще не отдыхал? Что-нибудь случилось? Который час?
— Уже несколько часов, как рассвело, — ответил Сэм, — вероятно, полвосьмого по часам Удела. Все готово. Хотя не хватает лука, картошки и других овощей. Тут для вас немного жаркого. Можете его есть прямо из своей кружки или из кастрюли, когда немного остынет. У меня нет с собой тарелок.
Фродо зевнул и потянулся.
— Ты должен был отдохнуть, Сэм, — сказал он. — И опасно разжигать здесь костер. Но я голоден. Гм-м! Я отсюда чувствую запах! Что ты стушил?
— Подарок Смеагола, — ответил Сэм, — пара молодых кроликов. Мне кажется, что сейчас Голлум жалеет о них. Но, к сожалению, никакой приправы, лишь немного травы.
Сэм и его хозяин сели на краю папоротника и ели жаркое из кастрюль, деля между собой старые вилку и ложку. Они позволили себе съесть по полкусочка эльфийского путевого хлеба. Еда показалась им пиром.
— Эй! Голлум! — Сэм позвал и негромко свистнул. — Иди сюда! Пора тебе менять свои привычки. Осталось немного, если хочешь, попробуй тушеного кролика.
Ответа не было.
— Наверное, он пошел поискать чего-либо для себя. Что ж, прикончим сами, — сказал Сэм.
— А потом ты должен будешь немного поспать, — заметил Фродо.
— Не спите, пока я буду дремать, господин Фродо. Я не верю ему. В нем большая доля Вонючки — плохого Голлума, если вы меня понимаете, — и эта часть становится сильнее. Но, думаю, он попытается первым задушить меня. Мы еще не виделись с ним с глазу на глаз, но он очень недоволен Сэмом, о нет, моя прелесть, совсем недоволен.
Они кончили есть, и Сэм пошел к ручью мыть посуду. Вставая, чтобы возвращаться, он посмотрел вверх по склону. В этот момент солнце вышло из тумана и залило золотым светом деревья и поляну. И тут Сэм заметил тонкую спираль сине-серого дыма, ясно видимую в солнечных лучах, поднимающуюся из зарослей над ним. С испугом он понял, что это дым от его собственного костерка, который он не удосужился погасить.
— Не следовало этого делать! Никогда бы не подумал, что будет так дымить! — бормотал Сэм, торопясь назад. Неожиданно он остановился и прислушался. Слышал ли он свист или нет? Или это был крик какой-то незнакомой птицы? Если это был свист, он доносился не со стороны Фродо. Вот он снова, но с другого места! Сэм полетел к костру.
Он увидел, что маленькая ветка, сгорев до конца, подожгла немного папоротника, а от папоротника загорелась трава. Сэм торопливо затоптал костер, разбросал пепел, уложил дерн обратно в яму. Потом пошел к Фродо.
— Вы слышали свист и другой свист, ответный? — спросил он. — Несколько минут назад. Надеюсь, это была птица, но не похоже, скорее кто-то подражал птичьему свисту. И боюсь, мой костер все же немножко дымил. Если из-за меня у нас будут неприятности, я себе никогда не прощу.
— Т-с-с! — шикнул Фродо. — Мне кажется, я слышу голоса.
Два хоббита увязали свои маленькие мешки, подготовились к бегству и глубже забрались в папоротники. Здесь они скорчились, прислушиваясь. Сомнений не было: они слышали голоса… Голоса звучали тихо и приглушенно, но они были близко и все приближались. Потом один голос прозвучал ясно и совсем рядом.
— Здесь! Отсюда шел дым! Где-то здесь поблизости. В папоротнике, несомненно. Мы возьмем их, как кроликов в ловушке. Потом посмотрим, кто это.
— Да, и что им известно! — добавил второй голос.
С разных направлений через папоротник пробирались четверо людей.
Поскольку дальше скрываться или бежать было невозможно, Фродо и Сэм вскочили на ноги, прижавшись спиной к спине и размахивая своими маленькими мечами.
Если они были удивлены увиденным, то их противники были удивлены еще больше. Двое из них имели в руках копья с широкими сверкающими наконечниками. У других двоих были большие луки, почти в рост человека, и большие колчаны с длинными стрелами с зеленым оперением. У всех на боку висели мечи. Все были одеты в зеленое и коричневое различных оттенков, чтобы оставаться незамеченными на полях Итилиена. Зеленые перчатки скрывали их руки, а лица были скрыты капюшонами и вымазаны зеленым, выделялись лишь пронзительные яркие глаза. Фродо сразу вспомнил о Боромире, потому что эти люди походили на него ростом, фигурой, оружием и манерой речи.
— Мы нашли совсем не то, что искали, — сказал один из них. — Но что мы нашли?
— Не орков, — ответил другой, опуская рукоять меча, которую он схватил, увидев блеск Жала в руке Фродо.
— Эльфы? — с сомнением спросил третий.
— Нет! Не эльфы, — ответил четвертый, самый высокий и казавшийся среди них главным. — Эльфы не ходят в Итилиен в наши дни. И эльфы удивительно прекрасны.
— А мы, значит, нет, так я вас понимаю, — сказал Сэм. — Сердечно благодарю. А когда вы кончите обсуждать этот вопрос, то, может быть, вы скажете, кто вы такие и почему мешаете отдыхать двум усталым путникам?
Высокий зеленый человек угрюмо рассмеялся.
— Я Фарамир, капитан Гондора, — представился он. — А в этой земле не бывает путников — только слуги башни Тьмы или Белой башни.
— Мы не те и не другие, — пояснил Фродо. — Мы путники, что бы ни утверждал капитан Фарамир.
— Тогда поторопитесь рассказать о себе и о своем деле, — настоял Фарамир. — У нас есть дела, и тут не место для разгадывания загадок или переговоров. Давайте! Где ваш третий?
— Третий?
— Да, то крадущееся существо, что мы видели внизу с озера. Он подозрительно выглядел. Я решил, что это орковский шпион. Он ускользнул от нас, как лиса.
— Не знаю, где он, — сказал Фродо. — Он лишь случайный попутчик, встреченный на дороге, и я не отвечаю за него. Если вы встретите, пожалейте его. Пошлите его ко мне. Это уродливое жалкое существо, но я забочусь о нем. Что же касается нас, то мы хоббиты из Удела, что далеко на Северо-Западе, за многими реками. Меня зовут Фродо, сын Дрого, а со мной Сэмвайс, сын Хэмфеста, достойный хоббит у меня на службе. Мы пришли издалека — из Ривенделла, или Имладриса, как называют его некоторые. — При этих словах Фарамир насторожился и стал слушать внимательно. — Нас было девятеро. Одного мы потеряли в Мории, с остальными расстались у Парт-Галена, над Рауросом. Среди них были Арагорн и Боромир, который говорил, что пришел из Минас-Тирита, города на Юге.
— Боромир! — воскликнули все четверо.
— Боромир, сын Повелителя Дэнетора? — переспросил Фарамир, и странное суровое выражение появилось у него на лице. — Вы пришли с ним? Вот уж действительно новость, если только это правда. Знаете ли, маленькие незнакомцы, что Боромир, сын Дэнетора, был Высоким правителем Белой башни и нашим предводителем? К несчастью, мы потеряли его. Кто вы и что у вас было общего с ним? Говорите быстрей: солнце заходит!