— Как прошла встреча? — хмуро поинтересовался он.
— В атмосфере братства и взаимопонимания. Витя его освободит от оков, и в мире воцарится справедливость.
Я попрощалась и поехала домой, размышляя на тему «мир сошел с ума». А как я должна относиться к тому факту, что начальник Дедовой охраны шантажирует Дизеля, чтобы с его помощью устроить глупейшее ограбление? Лялин, как всегда, оказался прав. Ларионов выполняет повеление хозяина, а хозяин опять что-то затевает. Впрочем, «что-то» не совсем верно. Ясно, что. Итак, Дед и Тагаев сцепились, и помешать этому я уже не могу. Мне уготована роль статиста. Дед расправится со своим недругом, как делал это не раз, потом умоет руки и скажет с грустью, глядя мне в глаза: «А что, по-твоему, я должен был делать? Ждать, когда он убьет меня?»
— Сукин сын! — рявкнула я. Сашка укоризненно взглянул на меня, а я добавила:
— И твой Тагаев тоже. Тигры, мать их. Пауки в банке…
Мое душевное состояние способствовало тому, что до дома я доехала в рекордно короткие сроки. Несмотря на поздний час, свет в гостиной горел. Загнав машину в гараж, я поднялась в холл, Сашка отправился на кухню и там затих, почуяв неладное, а я вошла в гостиную. Тагаев играл в шахматы. Он поднял голову и сказал:
— Привет.
Я прошла и села напротив.
— У тебя неприятности? — спросил он немного погодя.
— Даже не знаю, что ответить.
— Значит, неприятности. И появился новый знакомый.
— Кого ты имеешь в виду?
— Парня, с которым ты пила кофе в «Домино».
— Потрясена твоей осведомленностью, — развела я руками.
— Пустяки. Хозяин мой приятель.
— Впредь буду осмотрительнее.
— Да, и постарайся себя сдерживать, драка в кабаке не лучшее занятие для женщины.
— Он первый начал.
— Идиот. Может, тебе стоит носить значок «Держитесь от меня подальше»?
— Ты чем-то недоволен? — помедлив, спросила я.
— Недоволен? — Он поднял брови, демонстрируя удивление, и сложил руки на груди.
— Может, ненароком я нарушила твои планы?
— Интересно, какие именно?
— Тимур, — поморщилась я, — нам не пора ли поговорить?
Он улыбнулся и кивнул:
— Начинай.
— У вас с Дедом наметились разногласия? — собравшись с силами, спросила я.
— Они всегда были. И что?
— Они всегда были, но вы с этим как-то справлялись. Теперь все не так. Я права?
— Нет.
— Что нет?
— Ты не права, — сказал он спокойно.
— О, черт. Как ты не понимаешь… Ты ставишь меня в безвыходное положение. Если бы мы могли просто поговорить…
Он засмеялся, тихо и весело.
— Хочешь убедить меня в том, что тебя действительно волнуют мои дела?
— Да, они меня волнуют, — призывая себя к терпению, ответила я.
— Знаешь, ты очень убедительна, — вздохнул он, смеяться ему надоело по неизвестной причине, вряд ли потому, что его убедил мой ответ. — По утрам самовнушением не занимаешься? «Я счастлива, у меня всё хорошо…»
— А ты? — разозлилась я.
— Поначалу пробовал, но мне это не помогает.
— Тогда какого черта не уйдешь?
К ответу он подошел очень серьезно, помолчал, подумал, развел руками и улыбнулся:
— Не могу. Без тебя подохну, и с тобой не жизнь.
Я досадливо покачала головой:
— Слушай, я люблю тебя.
— Себе-то хоть не ври. Если бы у меня хватило сил, я бы давно ушел. Сама ты не сбежишь. Будешь жалеть меня, считать себя виноватой, тихо ненавидеть, не меня, себя. Я много думал, похоже, из этой ситуации нет выхода.
— Выход всегда есть. Взял бы да и пристрелил меня к чертовой матери.
— В этом вся ты, — хмыкнул Тимур. — Нет бы сказала: пустил бы себе пулю в лоб и дал бы пожить спокойно. Хотя это выход. Тебе такое не приходило в голову?
— Мне в голову приходят только светлые мысли. Вообще, я хотела поговорить не о том, что ты упорно не веришь в мои чувства, а о твоих отношениях с Дедом.
— Это одно и то же, — огорошил он.
— Что? — спросила я.
— Это все звенья одной цепи, как сказали бы в романе.
— Тимур, ты сукин сын. Ты портишь жизнь себе и мне.
— Я знаю.
— Нет, ты не знаешь. Ты не желаешь мне верить. Все мои слова ты считаешь враньем, все мои поступки сплошным упрямством.
— Ах, детка, детка. Я прекрасно знаю, если бы у тебя был выбор, ты бы…
— Рада, что ты все решил за меня.
— Иди к черту, детка.
— Может, ты для разнообразия забудешь мои старые грехи и мы…
— У тебя один грех, зато какой: ты не любишь меня. Ты стараешься, очень стараешься, только это впустую.
— Все, хватит, — не выдержала я. — Убирайся. Катись отсюда и не появляйся мне на глаза.
— Отлично. Скажи, тебе стало легче?
— Идиот! — рявкнула я, схватила вазу и запустила ее в стену, она ударилась о камин и разлетелась по ковру осколками. Сашка, выскочив из кухни, отчаянно залаял.
— А ты молчи! — прикрикнула я. Сашка завыл, глядя на Тимура.
— Неплохой бросок, — кивнул тот. — Я знаю, как ты любишь бить посуду, так что продолжай, не стесняйся.
— Надо было бы запустить се в твою голову.
— Твое желание мне понятно.
— Перестань. Что ты делаешь? Какого черта, а? Я действительно тебя люблю.
— А вот это ты зря. Ты не любишь, ты позволяешь себя любить. Это разные вещи. Ты позволяешь себя любить и зеваешь во весь рот от скуки. Тебе нужны страсти, дорогая. Вот если бы я ни в грош тебя не ставил, а еще лучше — заставлял страдать, вот тогда бы ты меня полюбила. Тебе обязательно надо страдать. Ты чокнутая сука, и я с тобой окончательно спятил.
— С последним утверждением я согласна. Теперь, когда я разбила вазу, а ты смог высказаться… — Если честно, в тот момент я все-таки надеялась, что мы сможем успокоиться и поговорить. Но я очень заблуждалась. Тагаев направился к двери, я схватила его за руку, он толкнул меня, а я заорала:
— Все, катись!
Он переобулся в холле, схватил куртку, не глядя в мою сторону, вышел и хлопнул дверью. А мне вдруг сделалось невыносимо больно, хотя и до той поры хорошо не было.
Я села на диван, обхватила себя за плечи и уставилась в пол. Сашка подполз ко мне и ткнулся носом мне в ноги.
— Твой приятель идиот. Слышишь? Сам дурак и меня достал.
Я взяла Сашку на руки и заревела. В основном от обиды.. А еще от страха. Вдруг во всем том, что он здесь наговорил, есть правда? Я любила Деда. Я любила Лукьянова. И тот, и другой заставляли меня страдать. Может, я действительно чокнутая сука?
— Эй, пес, — позвала я. — По-твоему, он прав? — Сашка вздохнул, а мне стало стыдно. — Идем чай пить. И перестань демонстрировать глубокое горе. Никуда твой Тимур не денется. Погуляет, вернет мозги на место, а потом явится и будет делать вид, что ничего не случилось.
Держа Сашку на руках, я прошла в кухню, заварила чай, грохоча посудой, швырнула крышку от сковородки, уперлась руками в стол и покачала головой.
— Полный дурдом, — пожаловалась я своей собаке. Пить чай не хотелось. Я бестолково сновала по кухне, задержалась у окна, составляя длинные оправдательные речи. Оправдываться вроде не в чем, но так получалось. — Черт, как все глупо, — бормотала я, злясь на себя, на Тимура, на ни в чем не повинного Сашку.
Странно, что я никак не могла успокоиться. Напротив, лихорадочно шагала из угла в угол, потом меня начала бить дрожь. Внутренности сводило судорогой, точно перед прыжком с огромной высоты, пока вдруг не пришла мысль: «Что-то случилось». Я постаралась взять себя в руки. Что могло случиться с этим сукиным сыном? Шляется по улицам или сидит в каком-нибудь кабаке. Я набрала номер его мобильного. Ясно, что разговор сейчас ни к чему хорошему не приведет, особенно по телефону, впрочем, я и не собиралась с ним говорить, просто хотела убедиться… «Телефон выключен или находится вне зоны действия сети». Разумеется, он его выключил. Я звонила еще раз пять, не в силах остановиться, пока не услышала, что телефон трезвонит в гостиной, он был прикрыт подушкой, Тимур забыл его на диване.
— Черт, — сказала я в досаде. Замерла возле окна. Страшно хотелось курить, но сигарет в доме не было.
Чего ж так хреново-то, господи? Я прошла в кухню и часа полтора нарезала круги там. Сашка с печалью наблюдал за мной, лежа в кресле.
— Где его черти носят, — пробормотала я, этого Сашка не знал и только вздохнул в ответ.
Через два часа я потащила его гулять в глупой надежде, что Тагаев бродит вокруг дома.
— Не такой он дурак, как кажется, — констатировала я примерно через час. Позвонила в «Шанхай», потом в «Пирамиду». Тимура там не было, или он просто не желал, чтобы я знала, где он. В конце концов, я села в машину и сама отправилась в «Шанхай». Охранник при виде меня выразил недоумение, ресторан давно закрылся.
— Тимур Вячеславович здесь?
— Нет.
— А был сегодня?
— Я не видел.
Я позвонила в его квартиру, бесконечные гудки. Начало светать, в глаза точно песка насыпали, пора прекратить дурацкое патрулирование улиц.
Я вернулась домой в тайной надежде, что Тимур уже там. Сашка скулил в холле. Я прошла в гостиную и принялась названивать по всем возможным телефонам. Мне было совершенно безразлично, как к этому отнесутся люди, которых я поднимаю с постели на рассвете, мне было безразлично, как к этому отнесется Тимур, я хотела услышать его голос, я хотела знать, что с ним все в порядке.
Я вернулась домой в тайной надежде, что Тимур уже там. Сашка скулил в холле. Я прошла в гостиную и принялась названивать по всем возможным телефонам. Мне было совершенно безразлично, как к этому отнесутся люди, которых я поднимаю с постели на рассвете, мне было безразлично, как к этому отнесется Тимур, я хотела услышать его голос, я хотела знать, что с ним все в порядке.
Последний раз я взглянула на часы в шесть утра, а потом все-таки заснула и, засыпая, уже знала, что ничего хорошего утро мне не принесет.
* * *…Я медленно шла по длинному коридору, очень медленно и очень тихо. Тишина была такой, что закладывало уши. Вдруг я задела рукой за холодную влажную стену, а мир вокруг меня точно взбесился, раздался чудовищный звон, и я не сразу поняла, что это телефон.
Я открыла глаза, машинально взглянула на часы и схватила трубку. Первое чувство: страшное разочарование и обида, потому что голос не принадлежал Тимуру. Звонил Вешняков.
— Ольга, — сказал он со вздохом.
— Чего? — отозвалась я, стараясь справиться с желанием сиюсекундно разреветься.
— Я это… Ты в курсе?
— Что, еще один покойник?
— Уже знаешь? А я тебе звонить боялся. Смалодушничал, пусть, думаю, кто-нибудь другой.
— Чего ты мелешь? — насторожилась я.
— Так ты знаешь иди нет? — забеспокоился он.
Я заподозрила, что он хочет немедленно бросить трубку, и взяла себя в руки.
— Может, ты объяснишь по-человечески, что случилось?
Он тяжко вздохнул:
— Тагаев арестован.
Страх медленно исчезал.
— За что? — буркнула я.
— За убийство гражданки Гавриловой.
— О господи… — только и смогла вымолвить я, потрясла головой, точно всерьез надеясь, что это поможет. — Откуда она взялась, и с какой стати Тимуру убивать ее?
— Это я и пытаюсь выяснить. Короче, давай сюда. — Артем назвал адрес. Я принялась лихорадочно собираться.
Разумеется, я не надеялась, что Артем решил пошутить от безделья. Ему хорошо известно, что за такие шутки можно и инвалидом стать. Однако ничего особо подлого от судьбы не ждала. Зачем Тимуру кого-то убивать? Значит, это недоразумение, а с ним мы разберемся быстро.
Настроенная весьма оптимистично, я позвала Сашку и выгнала машину из гаража. Вешняков ждал меня возле небольшого трехэтажного дома с мансардой на тихой улочке недалеко от центра. На автостоянке возле подъезда две милицейские машины. Вешняков курил, хмуро разглядывая кусты напротив, заметив меня, пошел навстречу.
— Ну? — спросила я, выходя из машины.
— Сашку здесь оставь, — вздохнул он. — Идем, посмотришь, что к чему. Может, мысли какие появятся.
— Ты мне объяснишь, в чем дело? — разозлилась я, двигаясь вслед за ним в направлении подъезда.
— Значит, так. Гаврилова Анастасия Викторовна, бывшая танцовщица ночного клуба «Пирамида», ныне безработная… Подруга Миши Молчуна, и эта квартира, кстати, его. Ночью гражданка Гаврилова приехала вместе с мужчиной, они поднялись в квартиру, квартира на втором этаже. По словам консьержа, оба были сильно навеселе. Никакого шума из квартиры № 4 он не слышал, утверждает, что все было тихо. В 7.30 приехал из командировки гражданин Туманов Сергей Владимирович, поднимаясь в свою квартиру, он живет на третьем этаже, обратил внимание на то, что дверь в квартиру № 4 чуть приоткрыта, а в замке торчат ключи. Это показалось ему странным. Он позвонил в дверь, никто не ответил. Тогда он обратился к консьержу, они вдвоем вошли в квартиру и обнаружили в холле гражданку Гаврилову без признаков жизни, а в гостиной спящего мужчину. Вызвали милицию. Мужчину удалось растолкать с большим трудом, поначалу ребята решили, что его тоже того… Пьян он был в стельку.
— Ты хочешь сказать, это Тагаев? — спросила я.
— Не хочу. Но это он.
— И где сейчас этот придурок? — грязно выругавшись, полюбопытствовала я.
— В камере, естественно. Где же ему быть, если никаких внятных объяснений он дать не может.
— А что он вообще говорит? — Мы стояли в холле подъезда в двух шагах от лифта, Вешняков отводил взгляд, а я испытывала сильнейшее желание что-нибудь разбить.
— Что женщину он не убивал. О событиях ночи не помнит. Говорит, пили в «Пирамиде», а потом здесь. Далее провал.
— Здорово, — хмыкнула я. — Ты хоть раз так напивался, чтобы ничего не помнить?
— Я и не пытался. Слушай, Ольга, вы что, поссорились?
— Придурок. Не ты, Тагаев.
— Поссорились?
— Мы долго будем здесь стоять? — огрызнулась я.
Вешняков вздохнул и начал подниматься по лестнице.
— Должен тебя предупредить, дела хреновые.
— Я уже поняла. Чего хорошего в том, чтобы пить до бесчувствия.
— Ольга, я серьезно.
— И я не шучу. Надеюсь, ты не думаешь, что Тагаев в самом деле ее убил?
— Не думаю, — без особой уверенности ответил он. — Но, похоже. Подозреваемых больше нет.
Мы подошли к тяжелой двери с цифрой «четыре» на табличке, дверь была приоткрыта, из квартиры доносились голоса. Артем вошел первым, я за ним. Мой давний знакомый Валера сидел на корточках и что-то разглядывал на полу.
— Привет, — сказал он мне, подняв голову и оптимистично улыбнулся. — Дай закурить.
— Не курю.
— Вот это сила воли. — Он достал сигарету из пачки и закурил.
— Чего стреляешь, если свои есть? — проворчал Артем.
— Из принципа. Опять же про запас.
— Разумно, — кивнула я. — Что скажешь?
— А чего тут скажешь? Сначала он стукнул ее головой о твердый предмет, говоря попросту, к стене припечатал, а потом придушил. Не похоже, чтобы она сопротивлялась, то ли пьяна была так, что рукой пошевелить не могла, то ли перепугалась.
Прямо напротив входной двери в гостиную распахнутая настежь дверь. Я увидела диван, красный плед на полу, пустая бутылка коньяка, разбитая рюмка, вокруг валялись какие-то осколки, увядшая роза, лужа воды на паркете.
— Похоже на ураган, — пробормотала я. — А говоришь, не сопротивлялась.
— Вазу и рюмку, скорее всего, разбили раньше, просто по пьянке. Хотя…
Труп уже увезли, я стояла и молча оглядывалась. Валерка ткнул пальцем в сторону стены.
— Вон там она лежала. — Я увидела слабый след мела на паркете. — Похоже, намеревалась покинуть квартиру.
— Отпечатки пальцев есть? — спросила я.
— Сколько угодно.
Квартира, как ни странно, оказалась небольшой, метров восемьдесят, что для такого дома удивительно.
— Следы взлома? — на всякий случай спросила я. Вешняков покачал головой.
— Дверь приоткрыта, ключ торчал в замке со стороны лестничной клетки.
— Что конкретно он говорит? — нахмурилась я. — Или он говорить не в состоянии?
— Почему же, — буркнул Артем. — Как понял, в чем дело, протрезвел. Только ничего путного он сказать не может. Не помнит. — Артем развел руками, чувствовалось, что он здорово злился, только вот не ясно на кого.
— Что соседи?
— Один явился утром, три квартиры пустуют, одни хозяева на даче, другие за границей.
— Что, во всем доме никого не было?
— Почему не было? Консьерж,
— Он-то что говорит?
— Ничего не видел и никого не слышал. Что он скажет?
В квартиру вошел молодой человек и доложил:
— Артем Сергеевич, Ляпушинский говорит, ему на работу нужно.
— Кто это? — спросила я.
— Сосед.
— Не возражаешь, если я с ним поговорю?
— Ради бога. Он в своей квартире на третьем этаже.
Квартира Ляпушинского была раза в три больше, чем та, что под ним. Если учесть, что проживал он здесь один, можно было смело сказать: боязнью большого пространства человек не страдал. На вид ему было лет сорок пять, подтянутый, моложавый, стильная стрижка и шкиперская бородка. Судя по выражению лица, доволен собой и всем миром, в том смысле, что окружающие волнуют его мало.
— Мы не могли бы перенести разговор? — вежливо поинтересовался он. — У меня дела.
— Понимаю, но убийство…
— Да-да, конечно. Я готов. Я, собственно, уже все рассказал вашему сотруднику.
— Вы убитую хорошо знали?
— Практически совсем не знал.
— Давно здесь живете?
— Уже пять лет.
— А она?
— Года три, но… видите ли, Анастасия Викторовна не в моем вкусе, точнее сказать, она из тех женщин, с которыми я не ищу знакомства.
— Интересно. А нельзя ли поподробнее?
— Стриптизерша в клубе. По-вашему, подходящая компания для человека моего социального положения?
— Ну…
— Да-да, понимаю, что вы хотите сказать, но я не из тех мужчин, что ищут продажной любви. К тому же ни для кого не секрет, что она подружка Молчунова… была. Надеюсь, вы в курсе, что этого бандита не так давно застрелили?
— В курсе.
— По слухам, он отличался горячим нравом и легко расправлялся с соперниками.
— То есть он был очень ревнив?
— Я с ним не был знаком, слава богу. Может, ревнив, а может, просто не желал, чтобы ему наставляли рога за его же деньги.
— Он здесь часто появлялся?