— Тебе не идет так выражаться, — посетовала я.
— Допрыгалась! — рявкнул Дед, совершенно не обращая внимания на мой покаянный вид.
— Может, ты конкретизируешь свою мысль?
— Что я должен конкретизировать? — передразнил он. — Ты, мое доверенное лицо, спуталась с бандитом. О чем ты думала, скажи на милость? А теперь твой Тагаев сидит в тюрьме, и обстоятельства дела таковы… Ты хоть представляешь, с каким удовольствием тебя смешают с грязью?
— Зачем представлять, скоро и так узнаю.
— Вот-вот, и это в тот момент, когда…
— Ты хочешь, чтобы я написала заявление об уходе?
— Ты его уже писала.
Дед швырнул мне листок бумаги, на котором синим по белому моей рукой было написано: «Прошу освободить от должности…» и все такое. В свое время Дед не желал его подписать, но убрал в папочку. Теперь пригодилось. На бумаге стояла его размашистая подпись. Я широко улыбнулась и поднялась.
— Никаких дел у меня не было, так что мне и сдавать нечего, — радостно сообщила я, направляясь к двери. Дед грохнул по столу кулаком и сказал:
— Сядь.
Я повернулась и ответила:
— Спасибо, я пешком постою.
— И что смешного ты находишь в этой ситуации? — помолчав, спросил Дед.
— Ничего. Ты меня уже уволил, так что я лучше пойду.
— Куда?
— О господи… домой для начала.
— А что потом? Что ты собираешься делать?
— То же, что и всегда. Ничего. Денег у меня куры не клюют, за что тебе огромная благодарность, так что буду числиться безработной.
— Я не об этом спрашиваю.
— А о чем? — удивилась я.
— Ясно, — пробормотал Дед, поднялся и подошел ко мне, что ему там ясно, не уточнил, но выражение его лица мне не понравилось. — Я запрещаю тебе заниматься этим делом. Я хочу, нет, я требую, чтобы ты немедленно уехала. Поезжай в Париж, там сейчас прекрасно.
— Допустим. Только я не хочу в Париж.
— Я еще раз повторяю…
— Игорь, — сказала я. — Я никуда не поеду.
С минуту мы сверлили друг друга взглядом.
— Хоть раз в жизни ты можешь меня послушать? Поверь мне, лучшее, что ты сейчас можешь сделать, это уехать.
— Чтобы развязать тебе руки и надолго упечь его в тюрьму.
— Чтобы дать возможность следствию спокойно во всем разобраться. Если он не убивал, ему нечего бояться.
— Ага. Главное, избиратели увидят, что перед законом все равны.
— Между прочим, и это тоже. Мне не нужен скандал. Ты будешь путаться у всех под ногами, а газетенки с восторгом вытащат всю грязь на поверхность. Но даже не это меня беспокоит.
— Да? А что?
— Твоя безопасность. Тагаев в тюрьме, неизвестно как к этому факту отнесутся его дружки и как он сам относится к этому факту.
— Что-то не очень я понимаю…
— Все ты прекрасно понимаешь, — махнул рукой Дед и печально взглянул на меня. — Ты его не любишь. И сейчас рвешься в бой, потому что чувствуешь себя виноватой. Вытащишь ты его, и что дальше?
— Игорь, — в свою очередь вздохнула я, — если ты намерен от него избавиться, это не лучший способ.
— Ты не права. Я не хочу от него избавиться. Я хочу, чтобы люди, которые мне поверили и отдали свои голоса, могли жить спокойно. А ты столько дров наломаешь… В прокуратуре толковые ребята, они во всем разберутся.
— Я все равно не смогу уехать, — почесав нос, осчастливила его я. — Паспортов лишилась обоих, вместе с сумкой сперли из машины. Ужас.
— Убирайся, — сказал Дед и вернулся к столу.
— Ну, что? — зашептала Ритка, когда я закрыла дверь кабинета.
— Могло быть и хуже, — оптимистично заверила я, поспешно двигаясь к двери.
В коридоре прогуливался Ларионов. Не надо было обладать особой проницательностью, чтобы понять: меня дожидается.
— Прекрасно выглядишь, — брякнул он, должно быть, ничего умнее в голову ему не пришло. Ларионов смутился и пожал плечами. — Могу я сделать тебе комплимент?
— Лучше скажи, по какой надобности ты здесь отираешься?
— Между прочим… — заговорил он, но тут же махнул рукой. — У тебя десятка два удостоверений. Их следует сдать, раз ты здесь больше не работаешь.
— Кому сдать?
— Мне.
— Я тебе их по почте вышлю.
— Я не шучу. Хочешь загреметь вслед за своим любовником?
— Не стыдно запугивать бедную девушку? — скривилась я и двинулась по коридору.
Ларионов слабо дернулся, но остановить меня даже не пытался. И до того мое скверное настроение приобрело масштабы стихийного бедствия. Тагаев в тюрьме, и мне дают понять, что препятствовать его устройству там на долгие годы — плохая идея. Значит, в своих фантазиях мы не ошиблись и Дед всерьез намерен избавиться от Тагаева. Его продержат до суда в тюрьме несколько месяцев, а может, и не один год. За это время много воды утечет. Дед сумеет использовать это с большой для себя пользой.
Зазвонил телефон, голос у Вешнякова был безрадостным.
— Ты где? — спросил он.
— Возле резиденции любимого вождя и учителя.
— Ты туда или оттуда?
— Оттуда.
— Значит, по шее уже надавали?
— Уволили еще полгода назад.
— А мне настоятельно рекомендовали усилить работу с молодежью. А то ходят, понимаешь ли, стаями, бездельничают.
— А что с Тагаевым?
— Дело вроде бы ясное. Девка что-то знала об убийстве Молчуна, ненароком сболтнула и лишилась жизни.
— Классная версия.
— А чего больно голову-то ломать.
— И то верно. Еще новости есть?
— По убийству девчонки никаких. Никто не видел, никто не слышал. На момент убийства в доме находились три человека: Тимур, девушка и консьерж. Входная дверь заперта, никаких следов взлома и прочего… Консьерж — Глымов Василий Васильевич — характеризуется положительно, живет один, вдовец, инвалид, работает здесь несколько лет. С убитой их ничего не связывало, отношения нормальные. Старик тихий.
— То есть он вне подозрений.
— Зачем ему убивать девчонку?
— А зачем это Тимуру? Если старик ни при чем, значит, в доме был кто-то третий.
— Ясное дело, — вздохнул Артем. — Будем искать. Есть кое-что интересное по убийству в «Витязе», или оно тебя больше не интересует?
— Интересует.
— Вот что выяснилось: один из молодых людей незадолго до убийства Кислицына покинул компанию, в которой отдыхал. Швейцар видел, как он заходил в туалет, а потом прошел на стоянку. Машину разглядеть не мог, ее из окна не видно.
— Ну и что?
— А то, что с этой компанией парень познакомился накануне и пригласил их в «Витязь». Толком о нем они ничего не знают. Зовут его Коля, во всяком случае, он так назвался, работает в автомастерской, а в какой, неизвестно. Вроде ему лет двадцать пять, но одна девчушка утверждает, что он гораздо старше, просто выглядит моложаво, а еще он ей что-то не понравился по неизвестной причине.
— Думаешь, это наш киллер?
— Кто его знает.
— Он мог зайти в туалет, открыть окно. Потом демонстративно уйти из бара на глазах у швейцара, а чуть позже вернулся в туалет через окно и дождался появления там Кислицына. После чего спокойно смылся через все то же окно.
— По-моему, неплохая версия, — отозвался Артем. — Кстати, Олег навел справки о твоем герое по имени Станислав.
— И что?
— Ничего. Характер нордический, связей, порочащих его, не имеет, то есть ничего такого, что могло бы нас заинтересовать.
— И на том спасибо.
— Пожалуйста.
— Артем, — я вздохнула, — будь осторожнее.
— С чего это вдруг?
— Особо не светись, — посоветовала я. — Если тебя отстранят от дела…
— Сама варежку не разевай. Тагаев в тюрьме, Дед в гневе. Заступиться за тебя некому, а врагов у тебя немерено.
— Спасибо, утешил.
— Уж как мог.
Сашка выбрался из сумки и устроился на соседнем сиденье, был он непривычно тих и даже печален, наверное, чувствовал, что-то у нас не так. Приподнялся, положил мне лапы на плечо и неожиданно лизнул в щеку.
— Чего это на тебя нашло? — удивилась я и поспешила погладить пса. — Вытащим мы твоего Тагаева, вытащим.
Вернувшись домой, я накормила Сашку и попыталась поесть сама, потом передумала и решила соснуть. Однако сон не шел. Я хотела разработать некий план на ближайшие дни, но вместо этого вновь и вновь возвращалась к разговору с Дедом. Когда зазвонил телефон, я даже обрадовалась. Есть возможность хоть ненадолго избавиться от невеселых мыслей. Голос я узнала сразу, чуть хрипловатый, приятный. Сейчас в нем чувствовалась некоторая нерешительность.
— Здравствуйте. Простите, я могу поговорить с Ольгой Сергеевной?
— Можете. — Возникла пауза, и я съязвила:
— Вы на самом деле хотите что-то сказать или все-таки ошиблись номером?
— Я пытаюсь справиться с волнением.
— Может, тогда позвоните попозже, когда вам это удастся?
— Нет, лучше сейчас. Я три часа собирался с силами. Боюсь, в следующий раз у меня не хватит духа. Это Стас, — добавил он поспешно.
— Я поняла.
— Правда?
— Конечно, правда. Кому еще надо болтать всю эту чепуху.
— Конечно, правда. Кому еще надо болтать всю эту чепуху.
— Согласен, я веду себя по-дурацки. А что еще мне остается?
— Заняться своими делами.
— Не получается. Я постоянно думаю о вас.
— Думайте на здоровье, только звонить-то зачем?
— Вы обещали мне помочь в борьбе с чиновниками.
— Сожалею, но обещание свое выполнить не смогу, меня только что уволили.
— Вы в отчаянии?
— Я близка к этому.
— Я бы мог приехать и помочь вашему горю.
— Разве что напиться за компанию.
— А что, это идея, — обрадовался он. — Ну так что? Могу я приехать?
Я раздумывала не больше минуты.
— Приезжайте.
— Говорите адрес.
— Бар «Домино».
— Надеюсь, это злачное место?
— Хуже не придумаешь.
Через полчаса я сидела в баре напротив Стаса (Сашка был оставлен мною дома. Я не могла рисковать любимым существом), возле стола замерла официантка по имени Маша, это имя значилось на табличке, приколотой к ее груди.
— Две бутылки водки, — сделала я заказ, она пожала плечами и удалилась.
— Две бутылки водки, и все? — робко поинтересовался Стас.
— Это для начала, — успокоила я. Он улыбнулся, но в глазах его читалось недоумение. Заказ девушка принесла и разлила водку в рюмки. — Теперь забудьте о нас на время, — посоветовала я.
— Прозит, — поднял рюмку Стас.
— Ага, — сказала я и выпила. Он тоже выпил, а я наполнила по второй.
— Эй, — встрепенулся он, — не слишком ли часто?
— Я предложила тебе напиться, если тебе что-то не нравится, отвали.
— Мы перешли на «ты»?
— Конечно, мы же собутыльники.
— Может, закажем салат?
— С салатом и дурак бутылку выпьет, ты так попробуй.
— А что будет, когда мы выпьем всю водку?
— Всю не выпьем, у них здесь большие запасы.
— У вас… у тебя действительно большое горе?
— Я же сказала…
— Я помню. Конечно, грустно лишиться любимой работы, но, может, лучше закусить?
— Хуже. Или пей, или вали отсюда.
— Хорошо, давай пить, — покорно согласился он. Уровень водки в бутылке стремительно падал. — Я наслышан о загадках русской души, но…
— На самом деле все проще. Ты новый человек в нашем городе. — Я выпила рюмку и ласково посмотрела на него. — Оттого и не в курсе. Здесь всем известно, что я запойная. Сейчас как раз такой случай.
— Спасибо, что предупредила.
— Не за что. Будешь пить или болтать?
— А у меня есть выбор?
— Нет, конечно.
Мы выпили.
— Есть еще что-нибудь, что мне следует знать? — поинтересовался Стас.
— Во хмелю я буйствую.
— Бьешь посуду?
— Посуду тоже.
— Надеюсь, ты получаешь удовольствие от всего этого.
— А ты?
— Постепенно вхожу во вкус.
Водка убывала, а меня наконец повело. Жизнь показалась забавной, парень напротив тоже казался забавным.
— У тебя красивые глаза, — заметила я.
— Твоих я почти не вижу. Теперь мне ясно, чего так не хватало в моей жизни: экстремальных развлечений.
— Разве это экстрим? — отмахнулась я.
— Я готов. Начинаем скандалить?
Я засмеялась и выпила еще. Компания за столом слева смотрела на нас с интересом, парни за столом справа без всякого удовольствия.
— Обещай, что не бросишь меня, если я свалюсь под стол, — попросил Стас.
— Обещаю, если не окажусь там раньше.
— Ты крепкая. Чертов кабак, какой-то неустойчивый, стены пляшут. Если не сделать перерыв, скандалить я не смогу, сил не хватит.
— Слабак.
— Черт с тобой, наливай.
Когда вторая бутылка подходила к концу, он спросил:
— Еще закажем?
— А ты как думал?
— Тогда я на минуту тебя покину.
Нетвердой походкой он отправился в туалет, а я показала язык компании слева и подмигнула тем, что справа. И те и другие остались недовольны.
Стас вернулся, лицо у него было усталое, глаза красные, но смотрел он осмысленно.
— Нашел могилу бабки?
— В туалете? — удивился он. — А-а… Я знаю примерное место. Все очень сложно, скажу я тебе, очень сложно… К тому же я встретил тебя. Слушай, я почти миллионер, давай закажем что-нибудь?
— Водки?
— Ты самая невероятная девушка в моей жизни.
— Все мужики идиоты.
— Согласен. Все, кроме меня.
— Договорились.
— Прозит, дорогая.
— Тебе того же, дорогой.
Как мы покидали бар, я не помню. Кто-то проявил заботу, вызвал нам такси и даже помог сесть в него. Я не представляю, как смогла бы сделать это сама. Однако нашла в себе силы пробормотать адрес, по которому мы и были доставлены сердобольным водителем.
— Это мой дом, — обрадовалась я и ткнула в бок дремавшего рядом Стаса.
— А когда будем скандалить? О господи… — простонал он, сунул водителю мятую купюру и с трудом выбрался. — Ты не могла бы нести меня на руках?
— У меня встречное предложение. — Я оступилась и осела на асфальт. Таксист поспешно отъехал, а Стас попытался поднять меня.
— Детка, у тебя такие красивые ножки, ты бы очень меня выручила, если бы ты на них немного постояла.
— Я нашла ключ, — обрадовалась я, на четвереньках подползла к двери и, держась за нее, смогла подняться. Стас с интересом наблюдал за моими передвижениями. Сашка, увидев, как мы внедряемся в холл, спешно его покинул, тявкнул, чихнул и окончательно растворился в глубине квартиры.
— Тш-ш, — прошептал Стас, прижав палец к губам. — Он не одобряет.
— Конечно, мы же его с собой не взяли.
— Детка, это точно твоя квартира?
— Ты же видел, здесь Сашка, значит, моя.
— А мебель здесь есть? Меня очень интересует диван.
— Иди прямо. Он там.
— Да? Я пошел.
Стас отправился в гостиную, чем-то загрохотал там, раздался тяжкий стон, и все стихло. Я глубоко вздохнула и потратила остаток сил на то, чтобы добраться до ванной. Сунула голову под холодную воду, охнула и замерла так на некоторое время.
Когда я вошла в гостиную. Стас спал, так и не добравшись до дивана, скромно лежал рядом с ним, время от времени вздрагивая. Я легонько пнула его ногой. Если он и был жив, то совсем чуть-чуть. Я наклонилась и тщательно его обыскала. В бумажнике водительское удостоверение, кредитные карточки, карта гостя из отеля. Все это меня интересовало мало. Копия свидетельства о смерти, надо полагать, почившей бабушки. Кончина ее произошла тридцать лет назад. Я потерла нос, вернула человеку его бумажник и продолжила обыск. Карманы пусты, оружие отсутствует, газового баллончика и то нет, должно быть, рассчитывает на свою недюжинную силу. Впрочем, всерьез я и не надеялась что-нибудь найти.
Я задрала его рубашку, на левой лопатке родинка отсутствует, зато есть рубец, совсем крошечный, я бы его не заметила, если б не искала столь внимательно.
— Неплохо, — решила я, похлопав его по плечу, и пошла наверх. После такого количества водки временное прояснение в мозгах вряд ли надолго, надо успеть добраться до кровати. Сашка вертелся возле лестницы, я подхватила его на руки и поцеловала в нос. — Ты гениальная собака, я тебя обожаю.
Гениальная собака фыркнула и отвернулась.
* * *Утро выдалось до того скверным, что и вспоминать не хочется. Я утро, в принципе, не люблю, а здесь и вовсе не хотелось просыпаться. Голову стянуло тугим обручем, язык не помещался во рту, мучила жажда, налицо были и прочие симптомы похмелья. Сашка лежал рядом и глядел на мои страдания без малейшего намека на сочувствие:
— А где наш гость? — спросила я и прислушалась.
Вроде бы кто-то ходит внизу, но подняться и проверить, так ли это, сил не было.
Вдруг шаги раздались совсем рядом, и в дверь постучали. Она тут же открылась, и очам моим предстал Стас в белом халате Тагаева (тому он, кстати, достался по наследству от Деда), босиком и с подносом в руках, на котором стояла чашка кофе и запотевший стакан с апельсиновым соком.
— Ох, — простонала я и потянулась к стакану.
— Не торопись, — посоветовал Стас, пристраиваясь на краешке кровати. — Ну что, теперь лучше?
— Не особенно.
— Выглядишь ужасно.
— Спасибо, ты тоже красивый парень.
Я стала пить кофе, а он улыбался, глядя на меня. Кстати, выглядел он неплохо. Успел побриться и принять душ, пахло от него кофе и моим шампунем.
— В холодильнике есть водка. Продолжим?
— С ума сошел, — дернув плечами, ужаснулась я.
— А как же запой?
— Он был вчера.
— Обещала экстрим, и что? Это все, на что ты способна? — Он взял из моих рук пустую чашку, подвинул Сашку и устроился рядом со мной, сунув под спину подушку и сложив руки на груди. — В доме полно мужских вещей.
— Тебя предупреждали: я подружка мафиози.
— И где он сейчас?
— В тюрьме.
— Надолго?
— Надеюсь, что нет.
— Глупо спрашивать, что он там делает.
— Да уж.
— Поэтому я спрошу по-другому. Во что ты вляпалась?
— Не я, он.
— За что тебя выгнали с работы?
— За то, что он вляпался.
— Ага. Все более-менее ясно. Можно я тебя поцелую? — весело спросил он..