— Я смотрю, вы подготовились к празднику? — Она указала на золотую остроконечную шапочку с напечатанной на ней надписью «С Новым годом!». Рядом лежала пара хлопушек.
Мосс повертел шапочку в руках.
— Кто-то принес это мне. А я только спросил: что мне делать с этой половиной бюстгальтера Мадонны?
Лукас рассмеялась. Потом сказала уже серьезно:
— Я только что звонила по секретной линии. С вашей семьей все в полном порядке. Там достаточно людей, чтобы позаботиться о них.
— Вот уж не предполагал, что кому-то захочется причинить вред мне или членам моей семьи. То есть даже когда решил обратиться в ФБР с теми сведениями, что я собрал. Нетрудно было догадаться, что меня уволят. Но попытка расправиться с нами… Такое мне и в голову не приходило.
Неужели не приходило? В схеме «откатов» фигурировали суммы в десятки миллионов долларов, а ее разоблачение должно было привести на скамью подсудимых множество сотрудников строительных компаний и городских чиновников. Честно говоря, Лукас удивлял уже тот факт, что Мосс прожил достаточно долго, чтобы его успели взять под охрану федеральные власти.
— Что вы собирались сегодня делать? — спросила она. — Я имею в виду вместе с семьей?
— Пошли бы на Молл смотреть салют. Позволили бы девочкам не ложиться спать подольше. Им бы это понравилось больше любого фейерверка. А что вы сами, агент Лукас? Вы что-нибудь планировали?
Ничего. Она ровным счетом ничего не планировала. Но никому не говорила об этом. У нее, конечно, были знакомые — женщина из полицейского управления Фэрфакса, пожарный из Бурка, несколько соседей, тот мужчина, с которым она познакомилась на дегустации вин, с еще одним она встретилась на занятиях по собаководству, когда тщетно пыталась хоть чему-то обучить Жан-Люка. Она была более или менее дружна со всеми этими людьми и с некоторыми другими. С одними она просто сплетничала, с другими могла выпить приличное количество вина. Был мужчина, с которым она даже однажды случайно переспала. Они все сочли своим долгом пригласить ее на новогодние вечеринки, но она отговорилась тем, что уже приняла приглашение на большой прием в Мэриленде. Но только она сказала неправду. Просто ей хотелось провести последний вечер года дома и в полном одиночестве. Но только чтобы никто об этом не узнал. Главным образом потому, что ей трудно было бы объяснить причину такого решения. Но, как ни странно, посмотрев на Гари Мосса, храбреца, угодившего в смертельный водоворот вашингтонской политики, ему она выложила все как есть:
— Я хотела провести вечер со своим псом и посмотреть какой-нибудь фильм.
Мосс не стал вдаваться в сочувственные расспросы, но, просияв, спросил:
— О, так вы держите собаку?
— Да. Черного лабрадора. Он настоящий красавец, но на конкурсе его забраковали как совершенно не поддающегося тренингу.
— Давно он у вас?
— Два года. Получила в подарок на День благодарения.
— Вот и я купил в прошлом году своим девчонкам щеночка. Совсем кроху. Мы боялись, что он погиб при пожаре, но ему удалось выбраться. Инстинкт подсказал, что не надо дожидаться нас, а просто убегать подальше от пламени. А какое кино вы хотели посмотреть?
— Даже не знаю. Наверное, какую-нибудь драму со счастливым концом. Что-нибудь сентиментальное, чтобы можно было немножко поплакать.
— Вот уж не думал, что агентам ФБР разрешено распускать нюни.
— Только не при исполнении. Вот как мы поступим, мистер Мосс. Вы останетесь здесь до понедельника, а потом вас переведут на конспиративную квартиру под охрану судебных приставов.
— Ха! Как Томми Ли Джонса в «Беглеце». Правда, отличный фильм?
— Я его не смотрела.
— Возьмите как-нибудь в прокате.
— Возьму, наверное. А с вами все будет хорошо, Гари. Вы в самом безопасном из всех возможных мест. Здесь вас никто не достанет.
— При условии, что уборщик перестанет пугать меня до полусмерти, — рассмеялся он.
Мосс бодрился, как только мог. Но Лукас видела, что ему страшно — страх словно пульсировал в каждой жилке, проступавшей на его обтянутом кожей лбу. Страх за самого себя, страх за свою семью.
— Я попрошу, чтобы вам принесли что-нибудь по-настоящему вкусное на ужин.
— А можно пивка?
— Не желаете ли упаковку из шести бутылок?
— Да, черт возьми! Гулять так гулять.
— Какое ваше любимое?
— Обычно я пью «Сэма Адамса». — Но тут же спросил неуверенно. — А это в пределах бюджета?
— При условии, что одна достанется мне.
— Я сохраню ее для вас холодненькой и запотевшей. Вернетесь и насладитесь ею, как только поймаете этого сумасшедшего.
Он все еще вертел в руках праздничную шапочку. На мгновение показалось, что он все-таки напялит ее на голову, но потом он, должно быть, подумал, что будет выглядеть по-дурацки, и бросил ее на кровать.
— Позже я вас навещу снова, — пообещала она.
— А куда вы сейчас?
— Нужно взглянуть на кое-какие карты.
— Карты… Что ж, удачи вам, агент Лукас.
И она вышла из комнаты. Счастливого Нового года они почему-то друг другу не пожелали.
Вдыхая холодный зимний воздух, Паркер, Кейдж и Лукас шли вдоль тускло освещенного тротуара в сторону топографического архива, расположенного в шести кварталах от основного здания ФБР.
Вообще говоря, Вашингтон достаточно красивый город, где немало интересного с точки зрения архитектуры. Но зимой при закатившемся уже солнце он выглядел мрачным. Дешевые рождественские украшения нисколько не делали серую улицу более приятной взгляду. Паркер Кинкейд посмотрел на небо. Все в тяжелых тучах. Он вспомнил, что по прогнозу обещали снегопад, а его дети уже предвкушали завтрашнее катание на санках.
Они бы сначала спилили заросли на заднем дворе, как он обещал Робби, а потом на машине отправились на запад к Массанутским холмам, прихватив санки и термос с горячим шоколадом.
Из этих раздумий его вывела Лукас своим вопросом:
— Как случилось, что вы стали экспертом по документам?
— Это все из-за Томаса Джефферсона, — ответил Паркер.
— То есть как?
— Я мечтал стать историком. И специализацией выбрал эпоху Джефферсона. Именно поэтому я поступил в Университет штата Виргиния.
— Он ведь был построен по его проекту, если не ошибаюсь?
— Да, в том виде, каким был первоначально. Так вот, я целыми днями торчал в университетском архиве и в Библиотеке конгресса. Но однажды отправился в Шарлотсвилл, где в библиотеке хранилось письмо Джефферсона, адресованное дочери Марте. В нем говорилось о рабстве. Ведь известно, что хотя у самого Джефферсона были рабы, он выступал за отмену рабства. Но в этом письме, написанном незадолго до смерти, горячо высказывался в его поддержку, как бы перечеркивая все, что писал на эту тему прежде. В письме он утверждал, что рабство представляло собой один из краеугольных камней американской экономики, который следовало любой ценой сохранить. Мне это показалось странным, как и то, что писал он об этом дочери. Марту он всем сердцем любил, но в их переписке фигурировали в основном домашние дела. И когда я перечитал письмо несколько раз, мне стало казаться, что почерк в нем тоже несколько необычный. Тогда я купил дешевую лупу и сравнил почерк в письме с хорошо проверенными образцами.
— И это оказалось фальшивкой?
— Верно. Я передал его на анализ местному специалисту по документам. Шума я наделал немало. Еще бы! Кто-то подсунул подделку в архивные материалы самого Томаса Джефферсона. И какую подделку! Обо мне тогда даже написали в «Вашингтон пост».
— Кто же мог пойти на такое?
— Этого в точности установить не удалось. Но фальшивку сфабриковали в 1960-е годы — такие вещи определяются по степени впитывания чернил в бумагу. Архивисты пришли к выводу, что фальсификатором был кто-то из ультраправых, который решил подсунуть ее, чтобы хоть чем-то подорвать силу тогдашнего движения за гражданские права. Как бы то ни было, именно тот момент стал для меня решающим. Я, как говорится, попался на крючок.
И Паркер кратко рассказал Лукас, что было с ним дальше. Он получил степень магистра криминалистики в Университете Джорджа Вашингтона. Потом его приняли во Всеамериканский совет экспертов по судебной экспертизе документов в Хьюстоне. Он стал также членом Американского общества специалистов по анализу сомнительных документов и Всемирной ассоциации экспертов по документам.
— Какое-то время я занимался чистой наукой, но потом узнал, что ФБР требуется штатный сотрудник в этой области. Отправил заявление и был принят на работу.
— А чем вас так заинтересовал именно Джефферсон? — спросила Лукас.
Паркер не размышлял над ответом ни секунды.
— Потому что он был настоящим героем, — сказал он.
— Да, таких уже почти не встретишь в наши дни, — заметил Кейдж.
— А чем вас так заинтересовал именно Джефферсон? — спросила Лукас.
Паркер не размышлял над ответом ни секунды.
— Потому что он был настоящим героем, — сказал он.
— Да, таких уже почти не встретишь в наши дни, — заметил Кейдж.
— О, вы не правы, — возразил Паркер. — Люди остаются такими же людьми во все времена. Героев же никогда не бывает много. Но Джефферсон, несомненно, был одним из них.
— Из-за многочисленных талантов, которыми обладал? — спросила Лукас.
— Прежде всего, по моему мнению, он был героической личностью. Очень сильной. Смерть жены при родах повергла его в глубочайшее горе, но он сумел преодолеть себя. И сам занялся воспитанием дочерей. Уделял столько же внимания подбору платьев для Мэри, сколько своим новаторским проектам систем ирригации для фермеров или толкованию статей конституции. Я знаком почти со всеми его письмами. Для него не существовало невыполнимых задач.
Лукас вдруг остановилась, глядя в витрину магазина, посреди которой красовалось роскошное черное платье. Паркер заметил, что она не в восторге. Ее глаза разглядывали наряд так же, как записку вымогателя, — они его анализировали.
Его удивило, что привлечь ее внимание могло нечто подобное. Но Кейдж пояснил:
— Наша Маргарет чертовски хороший… Как это теперь называется? Модельер? Дизайнер одежды? Шьет по своим выкройкам. И она по этой части большая мастерица.
— Кейдж! — Она вроде бы упрекнула его, но как-то рассеянно.
— Вы встречали прежде кого-то подобного?
Нет. Паркеру не доводилось, но он промолчал.
Лукас отвернулась от витрины, и они продолжили путь по Пенсильвания-авеню, видя перед собой величественное здание Капитолия.
— А правда, что вы отвергли предложенный вам пост главы местного отделения? — спросила Лукас.
— Да, правда.
Она усмехнулась, словно не до конца поверила ему.
А Паркер вспомнил тот день, когда Кейдж и тогдашний заместитель директора ФБР пришли к нему в кабинет и спросили, не пожелает ли он оставить пост руководителя отдела по работе с документами, чтобы возглавить региональный филиал Бюро. Ведь, как верно отметил Кейдж, когда они чуть раньше беседовали на пороге его дома, Паркер был хорош не только как эксперт по анонимкам. Он обладал и другими необходимыми навыками, чтобы ловить преступников.
Многие из агентов или помощников окружного прокурора часто приходили к нему с простыми вопросами о каком-нибудь документе. Речь могла идти о возможной подделке или улике, способной доказать присутствие подозреваемого на месте преступления. И, сидя в окружении кадок с бонсай в своем кабинете, Паркер начинал детально выспрашивать незадачливого посетителя, который явился всего лишь прояснить маленькую техническую деталь. Визитеру ничего больше не было нужно. Но зато в этом нуждался сам Паркер.
Где вы обнаружили это письмо? Нет, я имею в виду, в каком именно из ящиков стола? Подозреваемый женат? Они живут вместе? Он держит собаку? При каких обстоятельствах его задерживали в предыдущий раз?
Слово за слово, и уже скоро Паркер Кинкейд говорил не столько о совпадении почерков на формах заявлений об угоне транспортных средств, сколько о том, где, по логике вещей, должен был скрываться предполагаемый преступник. И он почти всегда оказывался прав.
Однако весьма лестное предложение ему пришлось отклонить. Новый ответственный пост предполагал почти постоянное присутствие на работе, а в тот период жизни ему было необходимо как можно больше времени проводить дома. Ради детей.
Но делиться всем этим с Лукас Паркеру вовсе не хотелось.
Он опасался, что сейчас начнутся расспросы, но она не продолжила разговора. Вместо этого достала свой сотовый и куда-то позвонила.
Паркера заинтересовал топографический архив, куда они сейчас направлялись.
— Что именно… — хотел задать вопрос он.
— Тихо! — вдруг шепотом оборвала его Лукас.
— Что?.. — начал он снова.
— Помолчите. Продолжайте идти. Но ни в коем случае не оглядывайтесь.
И он вдруг понял, что она вовсе не разговаривает по телефону, а только делает вид.
— Ты его тоже заметила? — спросил Кейдж. — По моим прикидкам, он метрах в двадцати позади нас.
— Я бы сказала, что в тридцати. Оружия вроде не видно. И не очень опытный, судя по тому, как неумело прячется.
Только теперь Паркер сообразил, для чего Лукас вовлекла его в беседу и зачем остановилась перед витриной магазина с платьем — она заподозрила слежку, но стремилась делать вид, что ничего не замечает. Он и сам искоса бросил потом взгляд в очередную витрину, мимо которой они проходили, и отчетливо увидел, как какой-то мужчина пересекает улицу, чтобы оказаться на одной с ними стороне.
Еще Паркер заметил, что и у Кейджа, и у Лукас в руках теперь были пистолеты. Он так и не понял, когда они успели их достать. Вороненые стальные многозарядные пистолеты, у которых на прицеле чуть светились три крохотные зеленые точки. У него самого когда-то было штатное оружие — громадный револьвер, и он живо помнил, насколько ненавидел правило, согласно которому обязан был всегда носить его при себе. А мысль о том, что заряженный револьвер могли случайно найти дети, вообще повергала его в ужас.
Лукас что-то шепнула Кейджу. Тот кивнул в ответ. Паркеру она сказала всего лишь:
— Ведите себя естественно.
О, само собой…
— Вы думаете, это Диггер? — спросил он.
— Все может быть.
— Каков твой план? — прошептал Кейдж.
— Надо взять его, — ответила она совершенно спокойно.
Боже всемогущий, подумал Паркер. Диггер прямо позади них! Со своим автоматом. Вероятно, следил за зданием ФБР и вычислил, кто занимается его делом. Они почти схватили его в театре, а сообщник, по всей видимости, дал ему указание ликвидировать следователей, если они начнут представлять реальную опасность.
— Берешь на себя улицу, — сказала Лукас Кейджу. — А вы, Кинкейд, прикрывайте боковую аллею на случай, если он не один.
— Но я…
— Тс-с-с!
— На счет «три». Один… Два…
— Но я, у меня нет… — все еще пытался объяснить Паркер.
— Три!
Они стремительно разделились. Кейдж вышел на проезжую часть, остановив движение.
Лукас резко развернулась в том направлении, откуда они шли, и выкрикнула:
— Я — федеральный агент! Эй, вы! Да — вы! Стоять на месте! Руки за голову!
Паркер вгляделся в аллею, гадая, что ему оставалось бы делать, заметь он там сообщника. Он вытащил свой мобильник и набрал 911, положив большой палец на кнопку вызова. Больше ему ничего не приходило в голову.
Потом оглянулся на Лукас. Мужчина, к которому она обращалась, сначала остановился, а потом бросился бежать прямо посередине мостовой.
— Стоять!
Лукас устремилась за ним вслед по тротуару. Мужчина метнулся вправо, скрывшись позади машин. Она хотела повторить его маневр, но в этот момент из-за угла на большой скорости показался автомобиль, водитель которого не мог видеть ее и едва не сбил. В последний момент Лукас отскочила в сторону тротуара, и бампер прошел в считанных сантиметрах от ее ноги.
Когда же она оказалась готова возобновить погоню, мужчина окончательно пропал из виду. Паркер видел, как она снова взялась за телефон и начала что-то говорить. Буквально через минуту три машины без опознавательных знаков, но с красными проблесковыми маячками на приборных панелях влетели на перекресток. Лукас переговорила с одним из водителей, и машины умчались в разные стороны.
Неторопливой трусцой Лукас вернулась к Паркеру. Кейдж тоже снова оказался рядом. От злости и разочарования Лукас только потрясла воздетым вверх кулаком.
Кейдж пожал плечами.
— Вы его разглядели? — спросил он Паркера.
— Нет, — ответил тот.
— Да и я тоже, — процедила Лукас, а потом посмотрела на руки Паркера. — А где ваше оружие?
— Какое оружие?
— Вы прикрывали аллею. Могла начаться перестрелка. А вы даже не достали пистолет?
— Это я и пытался вам сказать. Я не вооружен.
— Не вооружены? — Казалось, она не могла в это поверить.
— Я — гражданское лицо, — напомнил Паркер. — С какой стати мне носить пистолет?
Лукас непонимающе посмотрела на Кейджа, который только и смог сказать:
— Я даже не предполагал, что у него нет оружия.
Тогда она наклонилась, закатала штанину джинсов и достала небольших размеров пистолет из кобуры, прикрепленной к лодыжке. Потом подала его Паркеру.
— Спасибо, не надо, — помотал головой он.
— Возьмите, — настаивала она.
Паркер посмотрел на пистолет в ее руке.
— Я не очень-то умею обращаться с оружием. Я был из научно-технического персонала. Ни в каких операциях не участвовал. И потом, у меня всегда был револьвер, а не эти ваши автоматические штуковины. А стрелял я в последний раз еще в тире Квонтико. Шесть или семь лет назад.