Кеннеди тяжело вдыхал воздух и бежал, вдыхал и бежал.
Диггер шел в тридцати метрах впереди него, потом уже всего в двадцати пяти.
Двадцать метров.
Кеннеди видел, как преступник подходит все ближе к толпе. Теперь из-под плаща он уже достал черный автомат.
Из-за деревьев слева от Кеннеди раздался выстрел. Потом еще и еще два.
«Наконец-то, — подумал мэр. — Они заметили убийцу».
Но внезапно пуля выбила кусок газона под ногами у него самого. Еще одна просвистела над головой.
Господи Иисусе! Они стреляют по нему самому. Увидели человека с пистолетом, бегущего к толпе, и решили, что это и есть убийца.
— Нет, нет! — Он пригнулся и указал в сторону Диггера. — Вот где он!
Преступник по-прежнему держался вдоль ряда деревьев, приближаясь к краю скопления людей. Через минуту он окажется от них в пятнадцати метрах и сможет уложить сотню человек несколькими очередями из своего автомата.
А, пошло все к черту! Будем надеяться, что полицейские — никудышные стрелки. И Кеннеди снова устремился вперед.
В его сторону раздался всего лишь еще один выстрел, а потом кто-то, наверное, узнал его. Через мегафон прозвучал приказ прекратить огонь.
— Уходите немедленно! — кричал Кеннеди толпе.
Но им попросту некуда было уходить. Они сгрудились на месте, как огромное стадо. Их тысячи и тысячи. Кто-то любуется салютом, кто-то озирается по сторонам, испуганно и растерянно.
Кеннеди тоже свернул в сторону деревьев. Преодолевая острую боль в груди, он бежал туда, где только что видел Диггера.
«Я умираю», — подумал он. И воображение тут же нарисовало картину, как он в агонии падает на землю, а его сердце перестает биться.
И вообще, какого лешего он пытается сотворить? Разве это не полный идиотизм? Ведь в последний раз он стрелял из пистолета, когда навещал сына в летнем лагере тридцать лет назад. Ему дали пальнуть три раза, и он послал все три пули «в молоко», к немалому стыду своего отпрыска.
Бежать, бежать…
Ближе к вишневым посадкам, ближе к Диггеру.
Агенты тоже заметили, куда он направляется, и сообразили, что мэр, должно быть, преследует убийцу. Неровная шеренга мужчин и женщин в штатском и в снаряжении спецназа полиции устремилась к нему.
Диггер вышел из кустов, направил автомат на толпу. Потом кивнул сам себе.
Кеннеди тоже остановился, поднял пистолет Арделла и нацелил его на преступника. Впрочем, он едва ли понимал, как нацеливать это тяжелое оружие. Стрелять выше или ниже? Но Кеннеди был крепким мужчиной, и пистолет в его руке лежал ровно. Он снова вспомнил, как в летнем лагере стоял рядом со старшим сыном и слушал слова инструктора: «Курок спускайте одним плавным движением. Не надо его дрочить». Услышав это, парни дружно заржали.
И сейчас Джерри Кеннеди плавно спустил курок.
Раздался невероятный для него грохот, и он, кроме того, не ожидал, что ствол при выстреле задерет так высоко.
Кеннеди опустил пистолет ниже. Вгляделся в скудно освещенную поляну. И во весь голос засмеялся.
«Боже мой! Я сумел! Я попал в него!»
Диггер лежал на земле, скорчив гримасу и ухватившись за левую руку.
Кеннеди выстрелил еще раз. Пуля прошла мимо, и он нажал на спуск снова, теперь дважды подряд.
Диггер одним прыжком оказался на ногах. Он стал прицеливаться в Кеннеди, но мэр опять выстрелил. Он снова промазал — пуля вонзилась в ствол дерева, — но она прошла так близко от убийцы, что тот невольно качнулся назад. А потому, когда он выпустил очередь по Кеннеди, тот остался невредим.
Диггер скосил взгляд влево, откуда на него надвигалась шеренга агентов ФБР и полицейских. Он повернул ствол автомата в их сторону и, должно быть, нажал на курок. Кеннеди не видел вспышки пламени, не слышал звуков выстрелов, но один из агентов упал, а в воздух взметнулись клочья дерна. Остальные офицеры бросились на землю, заняв оборонительные позиции. Все целились в убийцу, но никто не стрелял, и Кеннеди понимал почему. Толпа находилась как раз за спиной у Диггера. Открыв огонь, они сильно рисковали попасть в кого-то из ни в чем не повинных людей.
Только с позиции Кеннеди можно было стрелять, не опасаясь этого.
Он поднялся с колен и послал еще пять зарядов в сторону темной фигуры, стремясь отогнать преступника в сторону от толпы.
Но потом пистолет издал сухой щелчок. Патроны в нем кончились.
Он вгляделся еще раз через мушку своего оружия.
И обнаружил, что Диггера уже не видит.
Теперь он тоже сбил дыхание.
А ко всему прочему что-то внутри Диггера надломилось. Он забыл уроки человека, который обо всем ему говорит. Забыл, что нужно убить как можно больше людей, забыл, что никто не должен видеть его лица, забыл, что хотел кружиться и палить, как в том коннектикутском лесу. Сейчас он хочет только поскорее выбраться отсюда и вернуться к Таю.
Пули того человека прошли так близко… «Он почти убил меня. А если меня убьют, что станет с парнишкой?»
Он припадает на четвереньки и устремляется к одному из туристических автобусов. Двигатель работает, это понятно по легкому дымку из выхлопной трубы.
У него сильно болит рука.
Боль…
Смотрите-ка, теперь красная роза расцвела на его рукаве!
Но как же… Клик… Как же это больно.
Он надеется, что никогда в жизни ему больше не будет так больно, как сейчас. Надеется, что Тай вообще никогда не испытает подобной боли.
Глазами он ищет мужчину, который подстрелил его. Почему он так с ним поступил? Диггер не в силах понять этого. Он ведь только делал то, что ему велели.
И если сама ты не любишь меня,
Влюбляюсь в тебя все сильней.
Вспышки салюта продолжают озарять Молл.
Шеренга копов и агентов постепенно приближается. Они начинают стрелять. Диггер поднимается по ступенькам автобуса, а потом оборачивается и посылает очередь в сторону своих преследователей.
В небе рассыпается огромная оранжевая звезда.
— Какая красота! — произносит он вслух. Таю бы это понравилось.
А потом вышибает одно из окон автобуса и тщательно наводит автомат на цель.
29
Паркер и Кейдж притаились за патрульной машиной.
Ни у того ни у другого нет необходимой тактической подготовки, а потому они понимают, что благоразумнее предоставить возможность проявить себя в открытом бою не просто более молодым, но и более опытным агентам.
И Кейдж не зря прокричал Паркеру буквально минуту назад, что началась настоящая война. Пули метались повсюду. Диггер нашел себе в автобусе надежное укрытие, и теперь посылал выверенные очереди то через одно, то через другое выбитое окно. Лен Харди и еще несколько полицейских залегли по другую сторону Конститьюшн-авеню, прижатые огнем к асфальту.
Кейдж приложил ладонь к своему боку и скорчился от боли. Он не был по-настоящему ранен, но, когда автоматные пули стали прошивать насквозь металл машины, за которой они прятались, он бросился на тротуар и неудачно приземлился.
— Как ты там? — спросил Паркер.
— Чертово ребро, — простонал Кейдж в ответ. — По-моему, сломано. Вот дерьмо!
Правоохранители теперь уже полностью очистили пространство вокруг автобуса и мгновенно начинали поливать его пулями, как только им мерещилась внутри цель. Они первым делом продырявили автобусу шины, чтобы Диггер не смог уехать, хотя, насколько Паркер мог судить, это было бы невозможно ни при каких условиях. Широкая авеню представляла собой сплошную транспортную пробку на километр в каждом направлении.
До Паркера доносились обрывки переговоров по рациям.
«Не вижу цели… Нужно забросить внутрь светошумовую гранату. У кого есть гранаты?.. На Конститьюшн у нас двое погибших. У нас… Кто-нибудь слышит меня? Двое погибших… Да, снайперы уже на позициях…»
Потом Кейдж случайно бросил взгляд поверх пробитого пулями капота машины.
— Что за фокусы? — выдохнул агент. — Зачем парнишка это делает?
Паркер проследил за взглядом Кейджа вдоль Конститьюшн-авеню. И увидел, что Лен Харди со своим хлипким револьвером в руке, перебегая от дерева к дереву, подбирается к автобусу. По временам он поднимал голову и стрелял.
— Он совсем спятил, — сказал Паркер. — На нем даже нет бронежилета.
— Лен! — окрикнул полицейского Кейдж, но тут же его снова скрючило от боли.
— Лен! — взялся за дело Паркер. — Лен Харди! Вернитесь немедленно! Предоставьте все закончить спецназу.
Но тот его не слышал. Или делал вид, что не слышит.
— Такое ощущение, что он нарочно лезет под пули, — пробормотал Кейдж.
Между тем Харди поднялся во весь рост и бегом бросился к автобусу, расстреляв на ходу последние патроны. Даже Паркер понимал, что это было грубым нарушением всех правил ведения тактических операций.
Паркер заметил, что Диггер стал перебираться в заднюю часть автобуса, откуда ему удобнее всего было бы расстрелять Харди. Детектив, похоже, не заметил этого. Он распростерся на земле совершенно без прикрытия и принялся перезаряжать револьвер.
— Лен! — снова выкрикнул Паркер. — Уходите в укрытие.
— У него даже нет устройства для быстрой зарядки револьвера, — процедил Кейдж. И действительно — Харди вставлял патроны в барабан по одному.
А Диггер уже переполз к заднему окну автобуса.
— Нет, — покачал головой Паркер, понимая, что сейчас станет свидетелем гибели молодого человека.
— Господи! — воскликнул Кейдж, не сводя с этой сцены глаз.
Но затем Харди посмотрел вверх и, казалось, сообразил, что происходит. Он поднял револьвер и выстрелил еще три раза, выпустив все патроны, которые успел вставить, а потом, спотыкаясь, побежал в сторону, чтобы спрятаться. Но упал.
— Он — мертвец, — простонал Кейдж. — Мертвец.
Паркер видел силуэт убийцы рядом с задней аварийной дверью автобуса. Харди был у него как на ладони — достаточно одной очереди из автомата.
Но прежде чем Диггер успел спустить курок, один из агентов выкатился из-за машины, за которой прятался, и осыпал автобус градом пуль. Кровь забрызгала изнутри одно из уцелевших окон. Затем раздался громкий хлопок, и в автобусе вспыхнул пожар. Горящая струя топлива из пробитого бензобака потекла в сторону тротуара.
Харди с трудом поднялся на ноги и бросился за стоявшую рядом патрульную машину полицейского управления округа.
Из автобуса донесся душераздирающий крик, когда его внутренности окончательно поглотило оранжевое море пламени. Паркер мог видеть, как Диггер живым факелом сумел в последний раз подняться, а потом рухнул в проход между креслами.
Потом послышались хлопки. Так лопалась жареная кукуруза, которую Стефи любила готовить на десерт своему брату, а сейчас с этими звуками рвались от огня патроны, которые не успел расстрелять Диггер. Пламя пожара перекинулось на соседнее с автобусом дерево, снабдив мрачное зрелище неуместно веселой подсветкой.
Постепенно агенты стали выбираться из своих укрытий и медленно приближаться к автобусу. Они вставали на почтительном расстоянии, слушая, как детонируют последние боеприпасы убийцы, а прибывшие к месту происшествия пожарные уже принялись заливать потоками пены обгорелый остов машины.
Когда последние языки пламени погасли, двое агентов ФБР в полном боевом снаряжении подошли к двери автобуса и заглянули внутрь.
Внезапно серия новых громких хлопков разорвала тишину парка.
Все агенты и полицейские мгновенно залегли, держа оружие на изготовку.
Но это оказались всего лишь новые залпы салюта — оранжевые пауки, синие звезды, белые бриллиантовые россыпи огней. Славный финал незаурядного шоу.
Двое агентов вышли из автобуса и сняли шлемы.
Несколько секунд спустя сквозь треск статического электричества Паркер услышал в передатчике Кейджа:
— Транспортное средство проверено. Все чисто. Смерть объекта подтверждена.
Такова была произнесенная бесстрастным тоном эпитафия для убийцы.
* * *Пока они возвращались к Вьетнамскому мемориалу, Паркер рассказал Кейджу о Чизмане, который начал стрелять первым.
— Он сделал предупредительные выстрелы в воздух. Если бы не он, Диггер мог уложить на том месте человек сто. Возможно, включая и меня самого.
— Чего ради его вообще сюда занесло?
У них на глазах коп натянул покрывало на труп Генри Чизмана.
Кейдж наклонился, поморщившись от боли. Его уже осмотрел врач и установил, что, как он сам и предполагал, у него было сломано ребро. Агенту наложили тугую повязку и дали несколько таблеток болеутоляющего. Больше всего, как оказалось, его расстроило, что повреждение сильно мешало пожимать плечами.
Агент сдернул желтую прорезиненную ткань с тела и обыскал его. Сначала достал бумажник. А потом обнаружил кое-что еще. Из пиджачного кармана он извлек пухлую записную книжку. Паркер сразу понял всю ценность этого предмета: в переплете из натуральной кожи блокнотные листы сшиты вручную, а не проклеены, как при массовом производстве. И мелованная бумага была наивысшего качества. Во времена Джефферсона такую делали из нежнейшей телячьей кожи, а в наши дни — из отборного текстиля. Края каждой странички были укреплены полосками в красных и золотых тонах.
А записи оказались выполнены каллиграфически совершенно. Очевидно, почерк у Чизмана был как у художника, не мог не восхититься Паркер.
Кейдж на скорую руку пролистал записи, задержав внимание на нескольких абзацах, и покачал головой. Потом отдал книжку Паркеру:
— Проверь, нет ли здесь чего-то полезного.
Паркер нахмурился, как только увидел заглавие, выведенное золотыми чернилами, — «Хроники Печали».
Открыв первую же страницу, он прочитал вслух:
— «Памяти моей горячо любимой жены Анны, самой первой жертвы Мясника, посвящается».
Книжка подразделялась на несколько глав. «Бостон», «Уайт-Плейнз». И в каждую были тщательно вклеены фотографии с мест преступлений. Первая глава была озаглавлена «Хартфорд». Паркер перевернул страницу и прочитал:
— «Из газеты „Хартфорд ньюс таймс“».
Здесь Чизман, видимо, дословно переписал заметку, датированную ноябрем прошлого года.
Паркер продолжил чтение.
— «ТРОЕ УБИТЫ ПРИ НАЛЕТЕ… Полиция Хартфорда проводит разыскные мероприятия в отношении мужчины, ворвавшегося с субботу в помещение редакции „Ньюс таймс“ и открывшего огонь из винтовки, в результате чего трое сотрудников отдела рекламы были убиты.
По имеющемуся описанию, полиции известно только, что это был человек среднего телосложения, одетый в темного цвета плащ. Представитель полицейской пресс-службы заявил, что целью преступления, вероятнее всего, было отвлечь внимание правоохранительных сил от сообщника, который примерно в это же время совершил нападение на машину инкассаторов банка в другой части города. Второй преступник, также пользуясь огнестрельным оружием, убил водителя бронированного фургона и скрылся с четырьмя тысячами долларов наличными».
— Убить стольких людей ради каких-то четырех «штук»? — пробормотал Кейдж. — Да, это похоже на него.
— Одной из погибших сотрудниц газеты стала Анна Чизман. Жена Генри, — сказал Паркер, поднимая взгляд от страниц.
— Значит, он хотел добраться до этой мрази даже больше, чем мы сами, — заметил Кейдж.
— Чизман использовал нас, чтобы напасть на след организатора преступлений и Диггера. Вот почему ему так хотелось взглянуть на тело в морге. И за мной он следил по той же причине.
Месть…
— Эта книжка… Для него она была способом справиться со своим горем. — Паркер присел на корточки и с бережным почтением снова накрыл лицо журналиста желтым полотнищем.
— Давай позвоним Лукас, — сказал он Кейджу. — Пусть тоже узнает обо всем.
А Маргарет Лукас в это время находилась в вестибюле служебного входа здания местного отделения ФБР, куда можно было попасть с Пенсильвания-авеню, где вводила в курс дела заместителя директора Бюро — привлекательного мужчину с седеющими волосами, в котором все выдавало скорее политика, нежели детектива. Ей уже доложили о том, что Диггер появился в парке Молл, и о последовавшей перестрелке. Она дорого дала бы сейчас, чтобы отправиться на место самой, но как руководитель операцией по протоколу обязана была сначала дать исчерпывающую информацию вышестоящему начальству.
Ее телефон завибрировал. Она мгновенно ответила, суеверно не допуская даже тени надежды, что убийцу удалось взять.
— Лукас слушает.
— Привет, Маргарет, — сказал Кейдж.
И уже по одному только его тону она сразу поняла, что преступник обезврежен. Этот особый оттенок в голосе коллеги начинаешь распознавать уже на раннем этапе своей карьеры.
— Наручники или номерок?
Что означало: арестован или убит?
— Номерок в морге, — ответил Кейдж.
Никогда за последние, наверное, лет пять Лукас так не хотелось вознести благодарственную молитву, как в этот момент.
— И вообрази, мэр лично поучаствовал в деле.
— Что?
— Да-да, я о Кеннеди. Он вовремя сделал несколько выстрелов. Вероятно, спас не одну жизнь.
Она кратко пересказала новости заместителю директора.
— С тобой все в порядке? — спросила она затем у Кейджа.
— В полнейшем, — отозвался он. — Если не считать того, что сломал ребро, пока спасал свою задницу от пули.
Кейдж пытался шутить, но она уже внутренне напряглась, почувствовав в его голосе нечто еще, предвещавшее уже не столь хорошие известия.
Джеки? Это мама Тома… Джеки, я должна сообщить тебе… Мне только что позвонили из авиакомпании. О, Джеки!..