Телефон снова зазвонил. На этот раз Джош не сделал попытки ответить, и Зан сама сняла трубку. Это был Тед.
Его голос звучал гневно и горько, он буквально рычал:
— Зан, я собираюсь встретиться с детективом Коллинзом. Я отец Мэтью. У меня тоже есть права, которых ты меня своевольно лишила. Я буду настаивать на твоем немедленном аресте, переверну небо и землю, чтобы заставить тебя сказать, что ты сделала с моим сыном!
37
Тоби Гриссом резко распахнул дверь тринадцатого полицейского участка на Манхэттене и, не обращая внимания на суету в приемном помещении, подошел к сержанту, сидевшему за столом.
— Я Тоби Гриссом, — неловко представился посетитель, но вся робость пропала из его голоса, когда он продолжил: — Моя дочь исчезла, и я думаю, причиной тому может быть тот важный декоратор квартир.
Сержант посмотрел на него и спросил:
— Сколько лет вашей дочери?
— В прошлом месяце исполнилось тридцать.
Сержант никак не дал понять, что испытал огромное облегчение. Он-то боялся, что на него свалится очередное бегство подростка, уведенного каким-нибудь сводником, в результате чего, как правило, не бывает ничего хорошего…
— Мистер Гриссом, если вы присядете, я попрошу одного из наших детективов поговорить с вами.
Неподалеку от стола в приемном помещении стояли скамьи. Тоби, тиская в руках шерстяную шапку и держа под мышкой конверт из оберточной бумаги, сел на одну из них и стал с рассеянным интересом наблюдать за тем, как полицейские в форме входили в здание и покидали его, иной раз ведя с собой каких-то людей в наручниках.
Пятнадцать минут спустя крупный мужчина лет тридцати с лишним, с редеющими светлыми волосами и спокойными манерами подошел к Тоби.
— Мистер Гриссом, я — детектив Уэлли Джонсон. Извините, что заставил вас ждать. Если пройдете со мной к моему столу, мы сможем поговорить.
Тоби послушно поднялся со скамьи и сказал:
— Я привык ждать. Похоже на то, что я чуть ли не всю жизнь жду то одного, то другого…
— Думаю, иной раз нам всем так кажется, — согласился с ним Джонсон. — Сюда, пожалуйста.
Стол детектива был одним из многих стоявших в обширной шумной комнате. За большинством из них никого не было, но горы папок с бумагами говорили о том, что отсутствующие владельцы этой мебели активно работают где-то в другом месте.
— Нам повезло, — сообщил Джонсон, добираясь до своего стола и придвигая к нему стул. — Я не только получил место у окна, с видом на улицу. Это еще и один из самых тихих уголков в нашем участке.
Тоби и сам не понимал, откуда у него взялось столько храбрости, чтобы заговорить:
— Детектив Джонсон, мне вообще-то все равно, нравится ли вам ваше место. Я здесь из-за того, что моя дочь исчезла. Думаю, с ней что-то случилось либо она попала в такие неприятности, из каких сама не выберется.
— Можете пояснить, что хотите этим сказать, мистер Гриссом?
К этому времени Тоби уже побывал в офисе Бартли Лонга и поговорил с двумя молодыми женщинами, с которыми Глори снимала квартиру перед своим исчезновением. Он чувствовал себя так, что просто не в силах был снова излагать всю историю с самого начала.
«Но это уж просто безумие, — сказал себе отец. — Если я не расскажу все по порядку этому парню, то он меня просто выгонит».
— Настоящее имя моей дочери — Маргарет Гриссом, — начал он. — Но я всегда называл ее Глори, потому что она была светлым, прекрасным ребенком, если вы понимаете, что я имею в виду. Когда ей исполнилось восемнадцать, она уехала в Нью-Йорк. Дочка хотела стать актрисой, получала главные роли в школьном театре.
«Боже! — тут же подумал Джонсон. — Сколько таких детей, звезд школьных подмостков, оказалось на сценах Нью-Йорка? Вот и говори об осуществленных мечтах…»
Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на словах Гриссома, говорившего о том, что дочь назвала себя Бриттани Ла Монти. Она всегда была замечательным человеком и такой хорошенькой, что ее просто измучили предложениями сниматься в*censored*фильмах. Конечно, девушка и слышать об этом не хотела, а потом занялась гримом и неплохо зарабатывала. Ей и самой хватало, и ему она время от времени присылала милые подарки — на день рождения или на Рождество. И…
Тут Джонсон перебил рассказчика:
— Вы говорите, она перебралась в Нью-Йорк двенадцать лет назад. Сколько раз вы с ней виделись с тех пор?
— Пять. Как по часам. Глори приезжала на Рождество через год. Но около двух лет назад, в июне, она позвонила мне и предупредила, что на следующее Рождество не приедет. Дочка сказала, что ей предложили какую-то новую работу, о которой она не может мне рассказать и за которую получит огромную кучу денег. Я спросил, не значит ли это, что она обзавелась богатым парнем, но малышка ответила: «Нет, папуля, нет, клянусь!»
«А ведь он в это поверил», — с симпатией подумал Уэлли Джонсон.
— Она сказала, что получила аванс за эту работу и почти все деньги отошлет мне. Двадцать пять тысяч долларов! Вы себе можете такое представить? Дочка хотела быть уверенной в том, что я ни в чем не нуждаюсь, потому что с ней невозможно будет связаться. Я и подумал, может, она работает на ЦРУ или что-то в этом роде.
«Куда вероятнее, что Маргарет-Глори-Бриттани нашла себе миллионера», — подумал детектив Джонсон.
— В последний раз я получил от нее открытку из Нью-Йорка. Полгода назад дочка писала, что работа оказалась куда более продолжительной, чем она думала, девочка беспокоится обо мне и скучает, — продолжил Гриссом. — Вот поэтому я и приехал в Нью-Йорк. Мой доктор сказал мне кое-что нехорошее. Кроме того, теперь я считаю, что мою Глори кто-то может где-то удерживать. Я ходил к тем девушкам, с которыми она делила квартиру, и они мне рассказали, что тот важный дизайнер все морочил ей голову, говорил, что представит ее разным театральным людям и сделает звездой. Он возил ее на выходные в свой дом в Коннектикуте, чтобы она там познакомилась с разными важными персонами.
— Кто этот дизайнер, мистер Гриссом?
— Бартли Лонг. У него красивый офис на Парк-авеню.
— Вы с ним разговаривали?
— Он мне рассказал то же самое. Мол, нанимал Глори в качестве модели, когда демонстрировал помещения, которые оформлял, и познакомил ее с целой кучей театральных шишек. Но все они ему заявили, что у Глори нет особого таланта, и он наконец перестал приставать к ним. Если ему верить, на том все и кончилось.
«Скорее всего, так оно и было», — подумал Уэлли Джонсон.
Обычная история. Мужчина обещает девушке достать луну с неба, потом она ему надоедает, и он ей говорит, что больше незачем приезжать на выходные.
— Мистер Гриссом, я все это проверю, но должен вас предупредить — боюсь, таким вот образом мы зайдем не слишком далеко. Мне куда интереснее, что за таинственную работу получила вдруг ваша дочь. Вам известно о ней хоть что-то конкретное?
— Ничего. — Тоби Гриссом покачал головой.
Задавая вопросы, Уэлли Джонсон чувствовал себя чем-то вроде обманщика.
«Мне лучше было бы сказать этому бедняге, что его дочь, скорее всего, попалась на удочку, заброшенную каким-нибудь типом. Ей и самой вряд ли хочется, чтобы ее нашли», — думал он.
Тем не менее он спросил все, что полагалось. Рост. Вес. Цвет глаз и волос.
— Все видно на ее фотографиях, сделанных для агентств, — сказал Тоби Гриссом. — Может, хотите взглянуть? — Он открыл конверт, который держал в руках, и выложил на стол перед детективом полдюжины снимков. — Знаете, эти агентства выставляют самые разные требования. Им нужно, чтобы девушка выглядела милой и невинной на одном снимке и сексуальной на другом. Если у нее короткие волосы, как у Глори, они примеряют на них разные парики, шиньоны, или как там это называется…
Уэлли Джонсон перебрал фотографии и произнес совершенно искренне:
— Она действительно очень хорошенькая.
— Конечно. Я знаю. Хочу сказать, мне всегда больше нравились длинные волосы, но дочка сказала, что с короткими легче подобрать хороший парик.
— Мистер Гриссом, а почему бы вам не оставить мне эти снимки? Они могли бы нам очень пригодиться.
— Да, конечно. — Тоби Гриссом встал. — Я возвращаюсь в Техас. Мне нужно ходить на химиотерапию. Наверное, они не могут спасти мне жизнь, но, может быть, я проживу достаточно долго, чтобы снова увидеть мою Глорию. — Он уже повернулся, чтобы уйти, но снова оглянулся на Джонсона. — Так вы поговорите с этим Бартли Лонгом?
— Да, обязательно. Если нам что-нибудь станет известно, мы с вами свяжемся, обещаю.
Уэлли Джонсон засунул глянцевые фотографии Маргарет-Глори-Бриттани под часы на углу письменного стола. Инстинкт говорил ему, что эта молодая женщина жива и здорова. Скорее всего, она впуталась в какое-то грязное, может быть, даже противозаконное дело.
«Я поговорю с этим Лонгом, а потом отправлю снимки Глории туда, где им самое место, — в папку с безнадежными делами», — решил Джонсон.
38
В девять утра в четверг Тед Карпентер прибыл в полицейский участок Центрального парка. Уставший, измученный событиями и эмоциональной нагрузкой последних полутора суток, он резко, отрывисто сообщил, что ему назначена встреча с детективом Билли Коллинзом.
— Кажется, он говорил что-то насчет напарника, который должен быть с ним, — добавил Тед, прежде чем дежурный сержант успел что-либо сказать.
— Детективы Коллинз и Дин ждут вас, — ответил тот, не обращая внимания на грубый тон Карпентера. — Я им сейчас сообщу, что вы здесь.
Не прошло и пяти минут, как Тед уже сидел в небольшом кабинете за столом для совещаний, лицом к лицу с Билли Коллинзом и Дженнифер Дин.
Билли поблагодарил Теда за то, что тот нашел время прийти, и спросил:
— Я надеюсь, вам уже лучше, мистер Карпентер? Когда я вчера звонил вашему секретарю насчет нашей встречи, она сказала, что вы больны.
— Да, был болен и сейчас не совсем здоров, — ответил Тед. — Дело не только в физическом состоянии. Вы прикиньте, что я переживал почти два года, что почувствовал, увидев те фотографии и осознав, что моя бывшая, мать Мэтью, виновна в похищении моего сына. Да это кого угодно свалит с ног! — В его голосе отчетливо послышался гнев. — Я зря тратил время, проклиная ту несчастную няню, которая заснула, вместо того чтобы присматривать за моим сыном, а теперь начинаю гадать, не сговорилась ли она с моей бывшей. Я же знаю, Зан много раз отдавала Тиффани одежду, которая ей самой была уже не нужна.
Билли Коллинз и Дженнифер Дин прекрасно умели скрывать удивление, что бы им ни приходилось услышать, но каждый прекрасно знал, что именно думает другой. Возможно, действительно стоило взглянуть на дело под таким вот углом? Но если в этом есть хоть доля истины, то что тогда заставило Тиффани Шилдс обвинить Зан в том, что и она сама, и Мэтью были в тот день намеренно отравлены?
Билли решил не принимать во внимание рассуждения Теда Карпентера о вовлеченности няни в дело и поинтересовался:
— Мистер Карпентер, как долго вы с мисс Морланд были женаты?
— Шесть месяцев. Какое это может иметь значение?
— Нас интересует ее психическое здоровье. Когда исчез Мэтью, она рассказала нам, что после смерти ее родителей вы прилетели в Рим, помогли ей организовать похороны, уложить вещи погибших, потом разобраться с наследством. Она подчеркивала, что была очень вам благодарна.
— Благодарна! Можно и так сказать, конечно. Зан меня тогда ни на шаг от себя не отпускала. У нее постоянно случались истерические припадки, она теряла сознание. Дело в том, что Александра ругала себя за то, что не приехала к родителям раньше, обвиняла Бартли Лонга в том, что он не давал ей отпуска, проклинала римское дорожное движение, из-за которого у ее отца случился сердечный приступ.
— Но при всех этих эмоциональных проблемах вы все-таки решили на ней жениться? — негромко спросила Дженнифер Дин.
— Мы с Зан встречались уже довольно долго, хотя и не слишком регулярно. Нас определенно тянуло друг к другу. Полагаю, я тогда был почти влюблен в нее. Она ведь прекрасная женщина — думаю, вы и сами это заметили, — очень умна и хорошо воспитана. Могу добавить, что Александра талантливый дизайнер. Тут немалая заслуга Бартли Лонга! Он взял ее к себе сразу после окончания Интитута искусств и дал ей шанс стать его первым ассистентом.
— Так вы считаете, что мисс Морланд была несправедлива, обвиняя Бартли Лонга в том, что он не предоставил ей возможности раньше повидаться с родителями?
— В общем, да. Она ведь прекрасно знала, что если бы уехала на неделю-другую, то Бартли мог бы отчаянно кричать и ругаться, но никогда бы ее не выгнал. Она была для него слишком ценным работником.
— Вы говорите, что в то время встречались с мисс Морланд и были почти влюблены в нее. Вы высказывали ей тогда свое мнение относительно ее работы у Лонга?
— Конечно высказывал! Ведь на самом-то деле Лонг дал ей такой шанс, какой молодому дизайнеру выпадает раз в жизни. Он привлек ее к оформлению пентхауса для рок-звезды Токи Свана, но, поскольку сам в это время буквально по горло был занят работой в одном особняке в Палм-Бич, получилось так, что все досталось одной Зан. Она была в восторге. Да в то время вы и силой не затащили бы ее в самолет!
— Не было ли у мисс Морланд каких-то признаков переутомления или приближения срыва до того, как она полетела в Рим?
— Насколько мне известно, когда она закончила тот пентхаус, Лонг попросил ее задержаться еще на несколько недель и помочь ему закончить работу в Палм-Бич. Именно тогда они крупно поскандалили, и Зан ушла. Но я ведь уже вам говорил, что это так называемое увольнение было просто шуткой.
— Разве вы не могли помочь ей как-то иначе после смерти родителей? Обязательно ли было жениться? — спросила Дженнифер Дин.
— Знаете, можно спросить какого-то свидетеля, увидевшего, что человек застрял в горящей машине, почему он не набрал девять-один-один, вместо того чтобы самому бросаться на помощь. Зан тогда нуждалась в том, чтобы иметь дом и семью. Я дал ей эти ощущения.
— Но она очень быстро ушла от вас.
Тед ощетинился и заявил:
— Вот что, я сюда пришел не для того, чтобы вы тут обсуждали мой недолгий брак с женщиной, похитившей моего сына! Зан решила, что от меня ничего больше получить не может, и решила уйти. Только когда мы уже разошлись, она поняла, что беременна.
— Как вы на это отреагировали?
— Был рад. К тому времени я уже понял, что между нами нет ничего серьезного, и сказал, что готов всячески ее поддерживать, чтобы она могла жить спокойно и воспитывать нашего ребенка. Зан сообщила, что собирается открыть собственную студию дизайна. Я вполне ее понял, но после рождения сына настоял на том, чтобы встретиться с няней, которую она собиралась нанять, и самому проверить, насколько эта особа знает свое дело.
— Встретились?
— Да. Та няня, Гретхен Вурхес, была настоящим чудом. Я бы даже сказал, что она стала матерью для Мэтью куда больше, чем сама Зан. Та была просто поглощена соревнованием с Бартли Лонгом. Могу заметить, что трата времени на разработку проекта для Нины Элдрич выглядела просто неразумно.
— Вы откуда это знаете?
— Гретхен мне рассказала в последний день своей работы у Зан. Я тогда забирал Мэтью к себе на день, а она улетала домой, в Голландию, потому что выходила замуж.
— Значит, мисс Морланд наняла новую няню? С ней вы тоже предварительно познакомились?
— Да, однажды встречался. У нее были отличные рекомендации, да и выглядела она очень милой, однако оказалась недостойной доверия. Не вышла на работу в первый же день, и Зан второпях вызвала Тиффани Шилдс, чтобы та погуляла с моим сыном в Центральном парке и поспала там на травке… если только она действительно заснула.
Лицо Теда Карпентера налилось темной краской.
Он нервно сглотнул, не в силах говорить, сжал кулаки и все-таки продолжил, повысив голос:
— Я вам скажу, что произошло в тот день. Зан осознала, что Мэтью будет мешать ее работе! Возможно, она уже давно это поняла. Гретхен мне говорила, что ей не раз приходилось работать в выходные, потому что мать была слишком занята для того, чтобы посидеть дома со своим ребенком. Зан хотела и теперь жаждет стать прославленным дизайнером! Вот в чем дело! Она успешно продвигается к цели. Весь этот вздор насчет экономии каждого цента, чтобы снова нанимать частных детективов для поисков Мэтью, — чистая самореклама! Если кто-то это и знает, то именно я. Я — лицо заинтересованное. Просмотрите статью в журнале «Пипл» за прошлый год, в первую годовщину исчезновения Мэтью. Александра продемонстрировала журналистам совсем уж скромную трехкомнатную квартирку, слишком жалобно рассказывала, что предпочитает пройтись пешком, лишь бы не тратиться на такси, старается накопить как можно больше, чтобы еще раз попытаться спасти Мэтью, и так далее и тому подобное! Заодно обратите внимание на то, как Зан постоянно повторяет, какой она замечательный дизайнер!
— Значит, вы уверены в том, что ваша бывшая жена сама избавилась от ребенка, потому что он стал слишком большой обузой?
— Именно об этом я и говорю! Она, знаете ли, прирожденная страдалица. Великое множество людей теряют родителей в разных катастрофах. Все они горюют, но разве их жизнь на этом прекращается? Если бы Зан предложила мне забрать Мэтью к себе, я сделал бы это с радостью!
— А вы сами просили ее об этом?
— Надо ли просить нашу планету перестать вращаться вокруг Солнца? Как это выглядело бы в глазах журналистов? — Тед встал. — Больше мне добавить нечего. Я так понимаю, вы уже успели проверить фотографии, сделанные в Центральном парке. Если это не фальшивка — а вы ничем не дали мне понять, что может быть так, — то я хочу знать, почему Александра Морланд до сих пор не арестована. У вас есть прямые доказательства того, что она похитила моего сына. Ясно же, что Зан лжет на каждом шагу. Я уверен, есть какой-нибудь закон, который запрещает одному родителю скрывать ребенка от другого. Но сейчас вам прежде всего необходимо выяснить, не был ли Мэтью убит собственной матерью! Чего вы ждете? — Тед резко оттолкнул стул назад, по его щекам бежали слезы, когда он повторил: — Чего вы ждете?