Что удержало его от такого поступка? Видит бог, он уже получил основательный разнос от своего секретаря Луизы. Она подробно рассказала ему, как изумлена тем, что Уилсон попусту тратит время на женщину, укравшую своего ребенка.
— Могу тебе прямо сказать, Кевин, я просто рот разинула, когда у этой особы хватило наглости явиться сюда. Потом она вообще меня не слушала. Я говорила, что Зан может забрать все свое барахло, или оно будет отправлено ей по почте! Что эта дамочка сделала после этого? Помчалась искать тебя, попыталась уговорить не отказывать ей в работе! Попомни мои слова, на нее очень скоро наденут наручники!
Не пытаясь скрыть раздражение, Кевин очень сухо ответил Луизе:
— Даже если ее арестуют, я уверен, она тут же выйдет под залог.
Наконец он велел секретарше вообще больше не возвращаться к этой теме, что, конечно, ужасно ее обидело. Она всячески стала это демонстрировать, называла его мистером Уилсоном весь остаток дня.
— Кевин, смотри! Опять показывают фотографии, на которых Морланд вынимает ребенка из коляски. Какие же у нее стальные нервы, если она продолжает врать копам! Можешь вообразить, как должен был все это время чувствовать себя отец малыша?
Кевин вскочил и пересек комнату, чтобы видеть экран телевизора. На нем красовалась фотография Александры Морланд, вынимающей ребенка из легкой прогулочной коляски, потом ее сменила другая, на которой мать уходила по дорожке с малышом на руках.
Фотография оставалась на экране, пока комментатор говорил:
— Вот так она выглядела, когда примчалась в Центральный парк, после того как полиция сообщила ей об исчезновении сына.
Кевин всмотрелся в изображение. Зан Морланд выглядела потрясенной. Страдание в ее глазах не было поддельным.
«Такой же взгляд был у нее сегодня днем, когда она умоляла дать ей шанс доказать свою невиновность. Умоляла? Нет, это слишком сильное слово. К тому же Зан добавила, что поймет, если я все же предпочту Бартли Лонга. Морланд выглядела такой беззащитной», — подумал Кевин и прислушался к следующим словам комментатора:
— Вчера был день рождения Мэтью Карпентера, ему исполнилось пять лет. Теперь все гадают, то ли мать отдала мальчика кому-то, чтобы о нем заботились, то ли… его уже нет в живых.
«В последние месяц или два Зан то и дело приходила в квартиры моего нового дома, тратила многие и многие часы, разрабатывая для них дизайн, — размышлял Кевин. — Теперь понимаю, почему вчера, когда мы с ней встретились в «Карлтон-плейс», я ощущал ее страдания, хотя она и выглядела такой спокойной. С чего бы ей так мучиться, если бы Александра знала, что с ее ребенком все в порядке? Могла ли она убить его?..
Нет, это невозможно, — решил он. — Я бы свою душу поставил на это. Она не убийца».
Кевин только теперь заметил, что мать поднялась с кресла.
— Трудно не верить такому серьезному доказательству, — сказала Катерина Уилсон. — Но как Зан Морланд выглядела, когда узнала о пропаже сына! Тут уж ошибиться невозможно. Конечно, ты слишком молод, чтобы это помнить, но, когда в нашем доме ребенок Фицпатриков выпал из окна и разбился насмерть, я видела точно такое же выражение в глазах Джоан, его матери. В них было столько боли, что просто сердце кровью обливалось. Эта Морланд должна быть потрясающей актрисой.
— Это в том случае, если она играет, — с удивлением услышал Кевин собственный голос.
Мать бросила на него изумленный взгляд и спросила:
— Что ты хочешь этим сказать? Ты же видел фотографии, разве не так?
— Да, видел и сам не знаю, что имею в виду. Идем ужинать, мама. Я просто умираю от голода.
Только позже, когда они уже сидели за своим любимым столиком в ресторане и пили кофе после ужина, Кевин рассказал матери, что предполагал нанять Александру Морланд для оформления квартир-образцов в своем доме.
— С этим, безусловно, ничего не выйдет, — решительно заявила Кэтрин Уилсон. — Расскажи мне, какова она из себя?
«Такова, что ее лицо будет тебя преследовать, — подумал Кевин. — Выразительные глаза, чувственные губы…»
— Думаю, ей примерно двадцать восемь. Она очень стройная и грациозная. Двигается как танцовщица. Вчера волосы у нее были распущены по плечам, как на тех фотографиях. Сегодня Зан уложила их то ли в узел, то ли в шиньон, или как там вы это называете… — Кевин вдруг понял, что описывает эту женщину скорее для себя, чем для матери.
— Боже мой, да ты так говоришь, словно влюбился в нее! — воскликнула мать.
Кевин надолго призадумался и решил, что это не безумие. Однако было в Зан что-то такое… Он помнил свои ощущения, когда она случайно задела его плечом, показывая те недостатки в проекте Бартли Лонга, которые могли бы оттолкнуть потенциальных покупателей. Но потом Морланд увидела газету с фотографиями и поняла, с чем ей придется столкнуться.
— Она попросила меня дать ей время доказать, что те снимки — фальшивка, — сказал он наконец. — Я пока еще не сделал выбора между ней и Бартли Лонгом и не собираюсь спешить. Я лучше подожду и дам ей ту возможность, о которой Зан просила.
— Кевин, ты всегда был внушаемым, — заявила мать. — Но на этот раз все может зайти слишком далеко. Тебе уже тридцать семь, и я начала беспокоиться, как бы мне так и не остаться с сыном-холостяком на руках. Но, бога ради, не связывайся с кем-то таким, кто находится в подобной ситуации!
Как раз в этот момент Джимми Ниари, давний друг Кэт Уилсон, остановился у их столика, чтобы поздороваться, услышал ее последние слова и сказал:
— Я более чем согласен с твоей матушкой, Кевин. Если ты уже готов остепениться, я тебе предоставлю список длиной в милю, и все это будут молодые леди, которые давно положили на тебя глаз. Так что выбирай кого хочешь и не нарывайся на неприятности.
35
Уилли, как и обещал, отвез Зан домой в такси.
Он предложил заодно взять с собой и отца Эйдена, но тот отказался:
— Нет, езжайте без меня. Мы тут с Альвирой поговорим немножко.
Прощаясь с Александрой, францисканец посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
— Я буду молиться за вас. — Он потянулся к ней и взял за руки.
— Помолитесь о том, чтобы мой мальчик был жив и здоров, — ответила Зан. — За меня просить Господа незачем, отец. Он давно забыл о моем существовании.
Отец Эйден не стал и пытаться говорить еще что-то.
Вместо того он просто шагнул в сторону, пропустил Зан к выходу, подождал, пока дверь за ней и Уилли закроется, и пообещал:
— Я задержусь всего на несколько минут, Альвира. Я прекрасно понимаю, что этой молодой женщине не хочется находиться в моем обществе, и не хочу вынуждать ее к этому, пусть даже на время короткой поездки.
— Ох, отец Эйден!.. — вздохнула Альвира. — Я отдала бы все на свете, лишь бы поверить, что Зан не похищала Мэтью в тот день, но ведь она это сделала. Тут никаких сомнений быть не может.
— Как вы думаете, ребенок до сих пор жив? — спросил монах.
— Думаю, она так же могла убить Мэтью, как я — воткнуть нож в Уилли.
— Мне кажется, вы говорили, что познакомились с мисс Морланд уже после исчезновения ее сына? — спросил отец Эйден.
«Поосторожнее! — мысленно предостерег он себя. — Нельзя позволить Альвире думать, что ты уже встречался с Александрой Морланд».
— Да. Мы подружились, потому что я написала о ней в газете, она позвонила и поблагодарила меня. Я уверена, что у Зан было что-то вроде кататонии или даже раздвоения личности. Суть в том, что она никогда, ни разу не упоминала о каком-то человеке, который мог бы теперь воспитывать Мэтью.
— У нее нет никаких родных?
— Нет, она была единственным ребенком в семье, и ее мать тоже не имела сестер и братьев. У отца был брат, но умер еще в подростковом возрасте.
— А как насчет близких друзей?
— Уверена, они у нее есть, но разве даже самый близкий друг стал бы соучастником похищения? Святой отец, можно ли предположить, что она просто оставила Мэтью где-то и понятия об этом не имеет? В одном я могу поклясться без сомнений: для самой Александры Морланд ее ребенок исчез.
Отец Эйден еще размышлял над этой фразой, когда через несколько минут такси, вызванное швейцаром, уже стояло внизу.
Могла ли эта молодая женщина действительно страдать раздвоением личности… или как там это нынче называют? Диссоциативное расстройство личности, кажется? Но если это так, не пыталась ли подруга Альвиры совладать с этим, когда ворвалась в исповедальную комнату?
Машина ждала его. Покряхтывая от боли в пораженных артритом коленях, отец Эйден забрался на заднее сиденье, размышляя о том, что сам он, как ни жаль, связан тайной исповеди.
«Я даже намекнуть не могу на то, что мне известно, — думал он. — Она просила меня помолиться за ее ребенка. Но, Боже милостивый, если готовится некое убийство, молю Тебя вмешаться и не допустить его!»
Но пожилой священник даже вообразить не мог, что в этот момент задумывались сразу три убийства. Его собственное имя стояло в списке первым.
36
Джош уже был в офисе, когда Зан явилась туда в восемь утра в четверг. По выражению лица Грина она мгновенно поняла, что случилось еще что-то.
К этому времени Морланд уже не была способна на какие-либо чувства, кроме холодного смирения, и просто спросила:
— В чем дело?
— Зан, ты мне говорила, что Кевин Уилсон согласился повременить с принятием решения о выборе между тобой и Бартли. Насчет тех квартир…
— Да. Но думаю, что все эти фотографии в утренних газетах, где меня увозят на «скорой», уже определили финал. Я очень удивилась бы, если бы к сегодняшнему полудню у него остались хоть какие-то сомнения.
— Наверное, это действительно так, только я не об этом, — пылко проговорил Джош. — Зан, как ты могла закупать все эти ткани, мебель и гобелены для тех квартир, не получив заказа?
— Это что, шутка такая? — неживым голосом спросила Морланд.
— Мне бы очень этого хотелось. Ты оформила заказ на ткани, гобелены, штучную мебель, фурнитуру для окон и дверей… Бог мой, ты заказала вообще все! Мы получили извещение о доставке тканей. Дело даже не в деньгах. Куда мы все это денем?
— Но поставку никогда не начинают, не получив денег, — возразила Зан и тут же подумала: «Я, по крайней мере, смогу доказать, что это уж точно ошибка!»
— Зан, я уже позвонил на фабрику Веллингтона. У них есть письмо от тебя с просьбой отложить обычную предоплату в десять процентов, потому что сейчас очень важно время. Там говорится, что ты рассчитаешься полностью, как только вступит в силу контракт с Уилсоном. Мол, Кевин уже подписал бумаги и скоро ты вышлешь им чек. — Джош схватил со стола какой-то листок. — Я их попросил прислать факсом копию твоего письма. Вот она. На нашем бланке и с твоей подписью.
— Но я его не писала, клянусь жизнью, и ничего не заказывала для тех квартир! — возразила Зан. — Я вообще получала от наших поставщиков только образцы обивочных тканей, драпировок и стенных гобеленов, рисунки оконной фурнитуры и орнаменты персидских ковров, которые могла бы в будущем использовать для работы.
— Зан, — начал Джош, но тут же покачал головой. — Послушай, я тебя люблю, как родную сестру. Мы должны немедленно связаться с Чарли Шором. Когда звонил на фабрику Веллингтона, я думал, что кто-то там просто ошибся. Теперь они будут беспокоиться из-за оплаты. Ты действительно отправила минимальную сумму, чтобы сохранить за собой те ковры и кое-что из предметов антиквариата, значит, должна была выписать чек с личного счета.
— Я не отправляла этого письма и не подписывала ничего, никаких чеков, — сказала Зан очень тихо. — Я не сумасшедшая. — Она увидела, как на лице помощника отразились недоверие и тревога. — Джош, я готова позволить тебе уволиться. Если все это выльется в скандал и наши поставщики начнут судебное преследование, я не хочу, чтобы ты оказался вовлеченным во все это. Они могут и тебя обвинить в мошенничестве вместе со мной. Так что почему бы тебе не собрать свои вещички и не отправиться восвояси?
Джош уставился на нее во все глаза, не в силах выговорить ни слова, и тогда Зан саркастическим тоном добавила:
— Соглашайся. Ты ведь думаешь, что я похитила собственного сына и сошла с ума. Кто знает, а вдруг я опасна? Может, я шарахну тебя дубинкой по голове, как только ты повернешься ко мне спиной?
— Зан! — рявкнул Джош, наконец опомнившись. — Я не собираюсь от тебя уходить и намерен найти способ помочь тебе!
Вдруг резко и зловеще зазвонил телефон.
Грин снял трубку, послушал, потом сказал:
— Ее пока что нет. Я ей все передам.
Зан наблюдала за тем, как Джош записывает какой-то телефонный номер.
Положив трубку, он сказал:
— Зан, это звонил детектив Билли Коллинз. Он хочет, чтобы ты сегодня вместе со своим адвокатом пришла в полицейский участок Центрального парка, причем как можно скорее. Я прямо сейчас свяжусь с Чарли Шором. Рановато, конечно, но он мне говорил, что всегда приходит в свой офис в половине восьмого.
«Вчера я потеряла сознание и не хочу, не могу допустить, чтобы это опять случилось», — подумала Зан.
Ночью, когда Уилли отвез ее домой, она лежала в постели в полном и абсолютном отчаянии. Единственная маленькая лампочка в ее спальне освещала фотографию Мэтью. Александра почему-то то и дело вспоминала сострадательный взгляд того священника, друга Альвиры.
«Я вела себя невежливо с ним, — думала Зан. — А ведь у меня было такое ощущение, будто он хотел мне помочь. Монах сказал, что помолится за меня, а я попросила обратиться к Господу за Мэтью. Отец Эйден взял меня за руку и как будто дал мне благословение. Может быть, он старался помочь посмотреть правде в лицо?»
Всю эту долгую ночь, не считая кратких мгновений забытья, Зан смотрела на фотографию Мэтью.
Когда начался рассвет, она тихо сказала:
— Малыш, я вообще-то не верю, что ты до сих пор жив. Я всегда клялась, что почувствую, если ты умрешь, но просто обманывала себя. Ты умер, и для меня тоже все кончено. Я не понимаю, что происходит, но у меня больше нет сил бороться. Наверное, все эти долгие месяцы я в глубине души на самом деле верила, что тебя схватил какой-то мерзавец. Он обидел, а потом убил тебя. Я даже не думала, что дойду до такого, но вот тут у меня пузырек таблеток снотворного, и оно поможет нам с тобой воссоединиться. Пора это сделать.
Зан охватило чувство облегчения и измождения. Она наконец-то закрыла глаза и, видя перед собой лицо отца Эйдена, начала молиться о прощении и понимании, прежде чем протянуть руку к бутылочке со снотворным.
Тут вдруг Александра отчетливо услышала голос Мэтью, звавшего ее:
— Мамуля, мамуля!..
Она вскочила с кровати и закричала:
— Мэтью!..
В это мгновение, несмотря на всю логику и рассудочные выводы, мать с абсолютной уверенностью поняла, что ее малыш до сих пор жив.
«Мэтью жив», — яростно думала она, слушая, как Джош говорит с Чарльзом Шором.
Опустив трубку, помощник сказал:
— Детектив Коллинз хочет задать тебе кое-какие вопросы. Мистер Шор заедет за тобой в половине одиннадцатого.
Зан кивнула и заявила:
— Ты сказал, что я должна была оплатить счета за мебель для тех квартир с моего личного сберегательного счета. Проверь по компьютеру, что с этим.
— Но я не знаю пароля.
— Скажу. «Мэтью». Там у меня было чуть больше двадцати семи тысяч.
Джош уселся перед компьютером, и его пальцы быстро забегали по клавиатуре.
Зан следила за выражением его лица с некоторой тревогой, но без удивления, потом спросила:
— Какой у меня баланс?
— Две тысячи тридцать три доллара и одиннадцать центов.
— Значит, какой-то хакер добрался до моих денег, — ровным тоном произнесла Морланд.
Джош не обратил внимания на ее слова и спросил:
— Зан, но что мы будем делать со всем тем, что ты заказала?
— Ты хочешь сказать, что мы будем делать со всем тем, чего я не заказывала, — возразила Зан. — Послушай, Джош, я не боюсь идти в полицейский участок и разговаривать с детективом Коллинзом. Я уверена, всему этому есть какое-то объяснение. Кто-то ненавидит меня настолько, что пытается уничтожить, и зовут его Бартли Лонг. Я говорила о нем детективу Коллинзу и его напарнице, когда исчез Мэтью. Но они не отнеслись к моим словам серьезно. Я это знаю. Если Бартли ненавидит меня так, что пытается уничтожить мою деловую репутацию, то его ненависти, по-моему, может хватить на то, чтобы похитить моего сына и, может быть, отдать какому-то своему другу, желающему иметь ребенка.
— Зан, только не повторяй всего этого в полиции! Они в момент обернут все против тебя! — предостерег ее Джош.
Зазвонил внутренний телефон. Грин ответил. Это был менеджер по техническому обслуживанию здания.
— На твое имя пришли какие-то товары. Большие ящики, очень тяжелые.
Десять минут спустя двадцать длинных рулонов ткани были подняты в офис. Зан и Джошу пришлось сдвинуть в сторону письменный стол и перенести все стулья в глубину комнаты, чтобы освободить для них место.
Когда грузчики ушли, Джош открыл конверт, прикрепленный к одному из рулонов, и вслух прочитал извещение:
— «Одна сотня ярдов изготовленной на заказ ткани по сто двадцать пять долларов за ярд. По специальному договору. Полная оплата — в течение десяти дней. С учетом налогов — тринадцать тысяч восемьсот семьдесят четыре доллара». — Он посмотрел на Зан. — У нас в банке сорок тысяч долларов, еще шестнадцать — на сберегательном счете. Ты так сосредоточилась на проекте тех квартир, что отказалась по меньшей мере от четырех небольших заказов. Аренду нам платить на следующей неделе, плюс разные накладные расходы и наше жалованье.