– В говно верят сразу, – пояснил я. – С ходу. Без раздумий. Благодаря говнистости каждого.
Зяма сказал задумчиво:
– В папарацци пойти, что ли… Но там большие бабки не сделаешь. С другой стороны, все папарацци – сруны, а еще изосруны. Они все стремятся благородно изосрать, потому всех звезд, будь это звезды политики, искусства, спорта или бизнеса – фотографируют в самых неприглядных ракурсах, извините за неприличное слово… а ты, Оксана, не слушай старого еврея.
Оксана сказала жалобно:
– Зяма, ты разве старый?
– Евреи все старые, – ответил Зяма со вздохом, – потому что мудрые. Я вот знаю, как высоко ценятся снимки, когда депутат или другой видный политик копается в носу, чешет яйца или просто кривит мудрую рожу. На вес золота кадры, где звезда даже просто входит в туалет! Если не удается заснять сам процесс дефекации, все равно снимки пользуются успехом: включите-ка воображение, что та звезда там делает? Как тужится на унитазе, приспустив штаны? Как выпучивает глаза? Ну а если удается быстро распахнуть дверцу и успеть сделать снимок – это вообще кайф, такие снимки просто бесценны. Главные редакторы охотятся за такими снимками, потому что сами – сруны, только не признаются, а кивают на срунство читателей и зрителей…
– Купи журнал, – посоветовал Валентин.
– Зачем?
– И дело будет приятное, – пояснил Валентин, – и самому не надо бегать с фотоаппаратом по сортирам, Гаргантюэль ты наш.
Глава 3
Валентин, явно излагая что-то из своей диссертации или реферата, что там они пишут для докторских, заумно и нудно излагал, что чем дальше будем продвигаться по пути прогресса, тем сильнее станет разрастаться настизм. Прогресс, как ни крути, но тесно связан с контролем над обществом.
– Одни только технические устройства, – сказал он с непонятным выражением амбивалентника, – дадут возможность установить контроль над каждым человеком, что уберет из жизни не только войны, но и теракты.
Я буркнул:
– Так это хорошо или плохо?
– Благополучная, – ответил он, – в этом отношении жизнь позволит больше сосредоточиться на решении научных проблем, а не над тем, как выжить и уцелеть! Технический прогресс и общественный будут идти и дальше, помогая и поддерживая друг друга.
– Ты не ответил, – напомнил я.
Он кивнул, дескать, понял и вот уже отвечает:
– Но усложнение мира будет вызывать все больший протест: неосознанный, базирующийся только на инстинктах, что ощутили угрозу потери власти. Любое существо себя защищает, слыхал? У человека, которому сейчас не надо защищаться зубами и когтями, это выражается прежде всего в том, что отстаивает свое «я» и отвергает все то, что ему навязывают, кто бы это ни делал: няня, родители, воспитатели в детском саду, в школе, в универе, коллеги, работодатели…
– Если бы только они!
Он поморщился.
– Шеф, именно об этом и говорю. Сейчас кроме них нам навязывают с неслыханной силой со всех сторон массмедия, инет, телепередачи, эсэмэски, рекламные щиты на домах и растяжки поперек улиц, клипы по мобильнику, призывы идти, делать, вступить, смотреть, посетить, покупать, покупать, покупать…
– И будет все больше?
– Будет все больше, – согласился он. – Поговаривают, рекламу начнут проецировать прямо на сетчатку глаза. Рекламу не только новой зубной пасты, но и партий, движений, образа мыслей и жизни…
– Блин, – сказал я, – у меня уже мурашки по коже.
– Единственная инстинктивная реакция любого существа, – закончил он, – выставить иголки и фыркать озлобленно на все-все, что видим и слышим. Фыркать и отторгать еще до того, как поймем, что же именно предлагают. А когда поймем – сразу обосрать, это защитная реакция, так как все, что не мое, – говно. Иначе пришлось бы признать, что это я говно, так как у меня этого нет, или же я не в той партии, не за ту команду болею, не те песни слушаю…
Я слушал, иногда кивал, дескать, ничего не упускаю, а он, хотя и употребляет не совсем докторские слова, вроде «говно» и «срать», все равно как читает некую заумную философскую хрень насчет критики чистого разума.
Если бы я наткнулся в инете на такой текст, сказал бы сразу, что больно заумно написано, многабуковнеасилю, но все же доспотыкался бы до конца, поймавшись на знакомые обороты.
Странный этот Валентин. Вроде бы и за нас, и много для нас делает, и в то же время как будто насмехается над нами… Впрочем, мы сами над всем насмехаемся, так что ладно, нормалек.
Гаврик подсуетился вовремя, он у нас хозяйственник, закупил десяток ящиков вина и бесчисленное количество упаковок баночного пива. С утра к нашему офису подъезжают ребята, затариваются для своих мелких групп. Я всем объяснял, что будем пробираться к центру, связь держать по мобилам, а более общую – через фэйсбук.
Если кровавые псы режима начнут останавливать, что ж, никаких вопросов и возмущений, идем по одному – по двое, в этом случае бессилен даже сталинский закон «Больше трех не собираться».
А когда все соединимся в центре, там и покажем, что свободная оппозиция всегда реагирует быстрее, а еще она сообразительнее, мобильнее, потому власть должна принадлежать нам, и только нам!
Скайп прохрюкал знакомую мелодию, я включил связь, на экране появилось лицо Дудикова, как всегда внимательное и доброжелательное, хотя теперь понимаю, что это часть его дресс-кода, как костюм, галстук и чистая сорочка с белым воротничком.
– Готовитесь? – спросил он после приветствия. – Осложнения есть или неприятности?
– Есть, – ответил я. Он вскинул брови, я пояснил: – У власти.
Он вежливо усмехнулся:
– Они прогадали, не успев перехватить вас и перевербовать на свою сторону. По нашим данным, часть системной оппозиции пошла на сговор с властью.
– В каком пункте? – спросил я.
– Их люди на митинг не выйдут, – пояснил он. – Кремль пообещал организовать встречу на следующей неделе, так что сперва попробуют договориться.
Я сказал зло:
– О чем? Договариваться можно только о передаче власти! Нынешнее руководство должно уйти. В этом случае можно пообещать им некоторые льготы…
– Льготы?
– Теплые камеры, – объяснил я. – Раз в неделю баня, освобождение от рубки леса по выходным, рабочий день всего двенадцать часов, каждые полгода передача с воли…
Он усмехнулся:
– Да, это большие льготы. Но, думаю, руководство Кремля захочет большего. Скажем, рабочий день всего десять часов, а передачи от родных раз в месяц…
– Значит, – сказал я, – не договоримся. Думаю, на этом митинге у нас все получится масштабнее раз в пять.
– Ого, – сказал он.
– Это по самой скромной оценке, – объяснил я. – У людей столько беспричинной ярости! С охотой присоединятся, а у нас для ярости причина есть.
– Держите меня в курсе, – советовал он. – Должен сказать, что руководство других групп, несогласных с режимом, бегает к нам по таким пустякам… А вот вы, настоящие борцы с кремлевской мафией, все скромничаете!
– Буду держать в курсе, – пообещал я, – хотя по мелочам беспокоить все же не стану.
Он отключил связь, холеное лицо западного человека исчезло, хотя стандартно политкорректная улыбка еще некоторое время чеширилась на темном экране.
Я прикидывал на калькуляторе, сколько боевых групп сумеем стянуть на митинг, в офис с шумом вбежал Гаврик, как обычно, взвинченный и взъерошенный, в руке несколько листов, с ходу бросил мне на стол, так что те легли красивым веером.
– Смотри!.. Это я скопипастил прямо с форумов. Часть из постов наши, а часть, так сказать, примкнувшие, а то и вовсе самостоятельные, но не в этом суть.
Я буркнул:
– Дал бы просто ссылку. Незачем бумагу переводить на всякую хрень.
– Я собрал, – объяснил он, – с разных форумов. Тут одни выжимки! Нет чтобы похвалить за референтнустость…
– Хвалю, – прервал я, – молодец. Ого, да тут как раз то, что нам надо…
Я быстро проскроллировал текст взглядом:
«Еще можно молотым красным перцем ОМОН забрасывать, если учесть направление ветра».
«Нет, коктейль Молотова – наш выбор!»
«25-летний мужчина из Южного Бутова согласился на условиях анонимности рассказать журналистам издания, как их группа готовилась к акции. Он сообщил, что в течение года один раз в месяц он и его соратники ездили на «мастер-класс» в Грузию. Там им объяснили, что уличная война – это искусство, в котором выигрывает правильная организация. Год назад у нас было большое желание все разрушить. Теперь мы знаем, как это делать! Он также рассказал, что погромщики были поделены на две группы, в одной из которых было пятьсот человек, а в другой – триста. Первые пятьсот были вооружены с самого начала манифестации и должны были разрушать здания с левой стороны по улице Неглинка. Другие триста защищать их с тыла».
«После первых беспорядков в газетах опубликованы фотографии с мест событий. Теперь власти просят помочь в опознании и предлагают вознаграждение. Очевидно, что следует затруднить обработку данных и самим звонить в полицию и давать ложные наводки».
«Тут какой-то анон предлагал неплохой рецепт. В ацетоне растворить обычный упаковочный пенопласт или пенопластовую отделочную плитку, чтобы получилось нечто вроде мутного сиропа, но именно жидкого, а не «теста», которое можно разделять на куски, и к этой массе осторожно добавить бензина. Чтобы горючка прилипала получше.
Алсо, интересно, вступает ли бензин в реакцию с глицерином. А то можно было бы обматывать бутылки с бензин-глицериновой смесью кусками ткани, обсыпанными измельченной в пыль марганцовкой, и бросать бутылки с зажигательной смесью, не поджигая их перед этим. Удобнее же».
«Чтобы без опаски бегать по таким ежикам, в магазине спецодежды покупается промышленная обувь, самая простенькая, с полимерными вставками в подошве – антипрокол. Вот только у ребел скама будут кеды, хорошо если берцы, а у космонавтов почти наверняка даже ботинки бронированные. Так что фиал эти ваши колючки. А если начнутся серьезные волнения, им выдадут бронекостюмы, и тогда бунтарям не помогут даже гранаты и невесть откуда взявшийся огнестрел».
«А от фаера с рыболовными крючками бронекостюм помогает?
Олололололололоооооооо.
Воин – штурмовой бронекомплект.
Площадь защиты от пуль, выпущенных из автоматов АКМ, АК-74 и снайперской винтовки Драгунова (СВД) с 10–25 м, составляет: Перед 104/58, Спина 41/13 дм².
Выдерживает и близкие разрывы гранат.
Я сам в шоке.
Фаер он даже не заметит, бутылка с зажигательной смесью его сильно озадачит, но только если попасть в жбан или если на нем будет обычный шлем.
Стадо таких бойцов придется долго обрабатывать из КПВ и гранатометов. А лучше, конечно, сразу из РПО.
Ладно, бро, вот тут я лоханулся. Хотя синяк от пули будет ведь?
И кстати, шлем-то не герметичен, и воротник тоже – фаер может оставить ожоги на голой коже, хотя поликарбонатное забрало он не проплавит.
В такой херне воин будет передвигаться медленнее, чем моя семидесятилетняя бабка, его завалить можно будет обычным пинком.
«Воин» в полной комплектации весит то ли под пятьдесят, то ли шестьдесят кэгэ. Он на длительное ношение не рассчитан, так, резко набежать, игнорируя хедшоты, завалить всех и с наслаждением скинуть с себя эту дуру.
Агрессивную толпу ребелов просто обхерачат аквапушками, кстати. Под струей с таким-то напором никакой щит не поможет. Только баррикады, только олдовый хардкор».
«Вы зря так думаете. Спецы поздоровее местных хроников раз в десять, шестьдесят кэгэ для них не много. Таки да, воин костюм штурмовой, я его привел в пример как самый хтонический, в таких, вероятно, будут освобождать здания от засевших повстанцев с большим количеством оружия и боеприпасов откуда, лол, для обычных демонстрантов-погромщиков хватит резиновых пуль, газа и водомета. Даже если начнется подобие революции, у людей просто нет оружия. Есть бронекостюмы гораздо легче, до двадцати кэгэ. От камней, рогаток и взрывпакетов защитит, да и стандартная экипировка ОМОНа более чем достаточна, они не в комках на голое тело ходят толпу опиздюливать. Действовать без прикрытия они не будут, так что меньшая подвижность значения не имеет».
«Не будь таким наивным. Никто свои кровные не даст, то, что дадут, будет попилено и просрано, и даже если вдруг мы не сможем вооружить достаточное для переворота количество людей, один танковый батальон разметает любое количество повстанцев. Как могут воевать нищие люди против меньшинства, которое контролирует все ресурсы и средства массовой информации? Все оружие, все деньги, вся техника, милиция, спецслужбы, профессиональная армия, судебная и исполнительная власть. Современная демократия тоже власть народа, с поправкой, что за пределами кремля и рублевки уже не народ.
Революция или переворот всегда спонсируется кем-то, либо очень богатым человеком в прошлом, сейчас за оружием контроль похлеще, чем за наркотиками и работорговлей, никто не может вооружить людей без разрешения мирового правительства, либо другим государством, и не без умысла, естественно. Свежий пример Ливия. Захотели Моар нефти, собрали бандитов с окраин страны, сказали им, что они теперь повстанцы, борются с тоталитарным режимом и могут требовать поддержки НАТО. Усилили их наемниками со всего света, дали денег и оружия в количестве, достаточном для опиздюливания армии Каддафи. Профит.
Нам оружие больше никто не даст, сто лет назад это создало проблем больше, чем профита».
«Имея много мыла, можно взорвать все на свете» (Тайлер Дерден).
Блин, на мою премию, конечно, не укомплектуешь даже отделение, не говоря уже о взводе, но купить кило по сто основных химреагентов типа ацетона, марганцовки, всякой селитры из удобрений, остальные составляющие типа пенопласта для напалма или поражающих элементов – можно найти на мусорке – можно. Личное оснащение – в меру финансовых возможностей – на самих бойцах как при феодализме, а расходники уже есть.
>Бутылка с зажигательной смесью его сильно озадачит, но только если попасть в жбан, или если на нем будет обычный шлем.<
Ровно наоборот. Обычную одежду, пропитавшуюся огнесмесью, можно кое-как скинуть или даже сбить огонь, валяясь по земле, дико звучит, но это так. У человека в бронекостюме, если его не потушить в течение 10–15 секунд, шансов выжить нет вообще».
«Пагни, я вот подумал… а что, если у штурмовой группы ребелов тоже будет спецснаряжение?
Ну, допустим, байкерская черепаха, шлем, да хоть мотофф, хотя в нем не побегаешь долго, защита колено-голень, налокотники, тактические перчатки, у самого такие, с кевларовыми вроде как вставками – *башить самое то, берцы.
На левую руку можно каплевидный щит, только одевать таким образом, чтобы узкая часть была направлена в сторону кисти. То есть под углом. материал хз.
Ну а оружие… только булава, только хардкор!
Только с центральным коническим и боковым шипами. Чтоб пробивать шлемы. что-то типа клевца.
Всех так не вооружишь, но до полусотни можно.
Дополнительный эквип – коктейли молотова, файеры, самодельщина всякая, тротуарная плитка, охлол.
Ясно, что у бойцов тоже должна быть защита, причем пригодная для скрытого ношения. Футбольные щитки, ракушка, жилет. Оружие также должно быть либо скрытным, я, например, сегодня связал нормальную пращу, завтра или на следующей неделе пойду испытывать, либо изготовляться на месте».
«Только с центральным коническим и боковым шипами. Чтоб пробивать шлемы, что-то типа клевца.
Дурак, увидев такое, полицаи с чистой совестью применят огнестрел.
Не будут же они кулаками полицию бить.
Не кулаками, конечно, но и не откровенно смертоносным оружием.
Арматура, не?
Ну как вариант. Палки, трубы еще какие-нибудь. В общем, обычные дубинки.
Нужен хороший кевларовый альпинистский трос с петлей. Кто-нибудь накидывает его на господина полицейского, три-четыре ребела вытягивают кровавого пса режима из строя, где – о ужас! – ему особо и нечего противопоставить толпе разъяренного скама. Когда несколько человек будут херачить его черенками от лопат и напрыгивать берцами, отбиваться ему будет трудновато. Конечно, это медленный способ, для экстренного прорыва оцепления, например, вряд ли покатит.
Вообще надо учесть, что стихийные повстанцы без серьезного оружия против полиции не сделают ничего по определению, т. к. если восставшие с дубинками будут одолевать ментов – пустят газ; превозмогут газ – подгонят водометы; каким-то чудом управятся с водометами – откроют огонь из личного оружия, набежит толпа с берданками и обрезами – получите вэвэшников с пулеметами. То есть эскалация конфликта будет продолжаться, пока не отступит одна из сторон. И ОМОН уж точно не побежит от быдла с кольями. Чтобы воевать с правительственной армией, нужно организовать армию повстанческую, а это малореально.
А я мечтаю о том чтобы у нас начались беспорядки как в Англии или Греции. Чтобы я мог по закону бить, травить газом и крушить ботинками ребра. Я хочу чтобы мой макаров наконец попробовал крови, а не вертел дырки в картонных мишенях. С каким наслаждением я бы стрелял в воющую бегущую толпу. И чем агрессивнее будут выступления, тем больше патронов я получу. Скорее бы уж!»
«Я вам скажу, когда на манежной площади были беспорядки, начальство заставило всех рядовых сдать патроны в хранилище, а на дежурство в метро они ходят с кобурой заклеенной скотчем. Но когда начнется что то действительно серьезное манежка это просто стадо тупых безоружных баранов у них хватит оружия чтобы разогнать даже выживальщиков с сайгами, но до такого не дойдет, даже если мы начнем голодать и половину рашки отдадут китаю».
«Тут конечно господа выживальщики много чего дельного сказали. Но почему не учли, прежде всего, работу агитационную? В рашке ведь и армия есть, и не вся она контрактная, так что при должной пропаганде и в случае действительно хренового положения/продажности генералов – целые дивизии могут переходить на сторону повстанцев же».