Я возразил:
– Но у евреев тоже есть своя сверхидея…
Он отмахнулся с пренебрежением на лице.
– У них идея только насчет себя, любимых, а Россия и Штаты спорили насчет того, как всех на свете сделать счастливыми!.. Сейчас русским пришлось распрощаться с такой мечтой. Это, скажу честно, очень болезненно. Скажу вам с глубоким сочувствием, без национальной идеи могут жить, скажем, шведы, датчане или какие-нибудь нидерландцы, если есть такая нация… Первые давно отказались от идеи играть ведущую роль в Европе, другие и не пытались, разумно полагая, что страна с небольшой территорией и малочисленным народом могла побуянить малость только в смутную эпоху викингов, а на землях третьих расположены после Второй мировой крупные военные базы США, так что о глобальных идеях пришлось забыть.
– Надеюсь, – сказал я. – Не хотелось бы видеть японский десант на Курилах…
Брякнул и сам устыдился привычного клише, какие Курилы, когда весь Дальний Восток японцы могут взять хоть сейчас, никто и не хрюкнет!
Он сделал вид, что не заметил моего прокола, сказал с глубоким сочувствием:
– Потому русские сейчас унижены, оскорблены, прячут глаза и не знают, куда себя деть. Маяковский с гордостью показывал за рубежом свой молоткастый и серпастый, ибо страна шла от победы к победе, но нынешние россияне стыдятся, что они русские. Это значит, что вслух и всему миру признаться в жесточайшем поражении и унижении, а этого не выносит ни один мужчина.
– Власть виновата, – сказал я злобно.
Он вздохнул:
– Да-да, конечно… Но выход есть.
– Какой?
Он сказал с сочувствием:
– Вы родились на этой планете, Анатолий!.. И заботиться обязаны о планете, а не о каком-то крохотном… или не крохотном, но все-таки уголке, не принимая во внимание все остальное. Только недалекие люди все еще называют себя по старинке русскими, немцами, американцами, шведами… Это все в прошлом! Как в прошлом бургундцы, вятичи, гасконцы, баварцы… Они еще тогда влились в человечество, а мы это делаем сейчас… Машенька, еще кофе! Вы подготовили список?
Пока Машенька меняла пустые чашки на полные и с улыбкой придвигала ко мне вазочку с печеньем, он быстро просматривал распечатанные листки.
– Та-а-ак… два грузовика… вы не указали, какие, но тут наши специалисты, назовем их механиками, сами подготовят что-то подходящее для российских дорог… та-ак… а это… ах да, ох уж этот молодежный сленг! Сам вроде не старый, а не успеваю…
Я смотрел с напряженным вниманием, когда же начнет вычеркивать, мне все советовали запрашивать с запасом, дескать, обязательно сократят наполовину, так принято.
Дудиков читал внимательно, иногда вскидывал брови, наконец, как я увидел по его взгляду, шеф культурного центра добрался до конца, еще раз взглянул в середину текста.
– Так-так… пожалуй, все разумно.
Я сказал с сильно бьющимся сердцем:
– И все необходимо!
– Согласен, – ответил он на удивление кротко. – В двух-трех пунктах мы не можем в силу ряда причин помочь так… как вы указали, зато в состоянии возместить в финансовом эквиваленте… даже несколько с запасом.
– Чтобы мы сами? – спросил я.
Он кивнул:
– Да, конечно. Чтобы вы не тратили время на поиски, Москва не просто большая, а чудовищно огромная, сброшу вам по скайпу пару адресов. Там за плату вам предоставят все необходимое.
Я выдохнул с облегчением.
– Это будет… просто замечательно.
Он улыбнулся:
– Рад, что угодил. Хотя, сказать по правде, у вас запросы совсем крохотные. Мы в состоянии дать гораздо больше. Лишь бы с вашей стороны была готовность все это использовать.
– Буду иметь в виду, – ответил я.
Глава 9
На обратном пути хотелось подпрыгивать вместе с машиной, сердце стучит ликующе, в черепе гул, словно там рой шершней бьется с муравьями.
Дудиков сказал отчетливо, если народу наберем еще больше, то финансирование увеличится. Как на охват, так и на все остальное. А я знаю отчетливо, как набрать…
Центр Москвы перекрыт под смехотворным предлогом, что там проводятся репетиции парада победы над Германией. Еще одно доказательство, что кремлевская власть живет в пещерах и питается постоянно подпитывающейся искусственной ненавистью.
Вторая мировая отгремела в середине прошлого века. Сменилось несколько поколений, а наши лидеры все еще возводят памятники с угрозами: «Никто не забыт, ничто не забыто!» и с намеком смотрят то на Германию, то на всю Европу, что легла под Гитлера, то на Штаты, что тянули с открытием второго фронта, то на Японию, что пытается оккупировать Дальний Восток еще со времен Русско-японской войны при царе…
Блин, да если бы в Европе вот так сводили счеты друг с другом? Германия нападала на Францию намного чаще и разбивала ее армии вдребезги, Франция тоже нападала на Германию, все нападали на Испанию, Испания дралась со всеми, Англия тоже дралась со всеми, Италию кто только не завоевывал, Австрия совсем недавно была империей, как и Англия…
Но все драки, войны и обиды забыты, там Общая Европа, там общий рынок, практически нет границ, и только мы постоянно и постоянно напоминаем с угрозой, что все-все помним, у нас все записано и все когда-то припомним…
И вот сейчас по улицам Москвы грохочут тяжелые танки, везут ракеты, что на самом деле давно под прицелом спутников-шпионов и будут сбиты еще на взлете, топают в ногу солдаты, отобранные из всей миллионной армии, все еще умеющие ходить в ногу и держать автомат сравнительно правильно и твердо хотя бы с виду.
Ладно, когда закончат свой дурацкий парад, начнем свой мы. А наш таким веселеньким и праздничным не покажется!
В субботу мы вышли уже второй раз в этом сезоне под собственными знаменами и лозунгами. В отличие от всех остальных групп оппозиции с нашей стороны никаких экономических требований, но на этот раз кроме привычных «Долой!» было и «Свободу “Срани Господней”!».
Выдвинуть требования – это держать дверь открытой для переговоров, компромиссов, торговли, взаимных уступок, а это неизбежно вызовет подозрения всего населения, дескать, пошли на сговор, продали наши интересы в обмен на тайные счета в Швейцарии, виллы во Флориде и яхты в Средиземном.
А вот простой и ясный лозунг «Долой!» все понимают и почти все принимают. Ну, за исключением старых пердунов, что смотрят с высоких балконов, а то и вовсе из-за чуть приоткрытых занавесок, но на улицы не выходят.
Как я и требовал настойчиво, никаких стычек с полицией, никакого сопротивления, пока поодиночке не пробрались в центральную часть города.
Трибуну на площади натренированно составили за несколько секунд, соединив заранее приготовленные трубки для строительных лесов. Пока ее придерживали, я торопливо взобрался на самый верх и прокричал в мегафон бешено:
– Пришел наш час!.. Мы требуем отставки всей власти Кремля!.. Никаких переговоров, никаких компромиссов!
Внизу Данил, Грекор, Гаврик и другие из наиболее подготовленных закричали дружно:
– Долой власть!
– Долой!
– Пусть уходят, пока могут!
– Пусть валят сейчас же!
– На виселицу гадов!
Со всех сторон радостно и так восторженно грозно заорали, что голоса моей дружины потонули в общем реве.
– Они уже сомкнули ряды, – крикнул я и указал на приближающуюся стену из омоновских щитов, – так сомнем же и мы! И покажем, что любовь к свободе ценим выше огрызков со стола кремлевской власти!.. Ура!
В ответ раздалось мощное звериное «Ура!», и вся масса, не дожидаясь, когда нас начнут вытеснять, двинулась навстречу.
Я с волнением наблюдал сверху, власти снова недооценили нас, либо страшатся применять, как все это называют, чрезмерную силу.
– Никакого гринда! – заорал я вдогонку. – Никакого фарма!.. Пропэкашим себе дорогу к свободе!.. За Люську и Маринку!
Омоновцы, сдвинув щиты, надвигаются мощно и грозно. Возможно, они и чувствуют себя такими, здоровенные бугаи в бронежилетах и в тяжелом снаряжении, морды укрыты щитками, не разглядеть, только отблеск, как на металле, неспешно, но всего лишь сами не хотят нарываться, иначе могут и по хлебалу отхватить, как ни закрывай его шлемом с прозрачным забралом.
– Вперед! – заорал я. – Нас больше! Мы – лучше!
Парни опускали толстые края вязаных шапочек, скрученные колбасками, как раз закрыли лица, оставив дыры только для глаз и рта, теперь никакие камеры не отследят, кто и что будет делать.
Омоновцы, как и власть, за зиму поуспокоились, разжирели, и когда толпа начала нажимать, сперва подались, потом начали отбиваться дубинками, однако наши парни, к изумлению омоновцев, двойную цепь прорвали, как гнилую тряпку.
Некоторые остались месить этих тупарей и срывать с них каски, после чего один удар бейсбольной битой в голову любого отправляет в отключку, другие после прорыва понеслись с радостным ревом через площадь к ментам, перекуривающим у автобусов. Налетели, смяли, громко зазвенели и посыпались стекла автобусов.
Некоторые остались месить этих тупарей и срывать с них каски, после чего один удар бейсбольной битой в голову любого отправляет в отключку, другие после прорыва понеслись с радостным ревом через площадь к ментам, перекуривающим у автобусов. Налетели, смяли, громко зазвенели и посыпались стекла автобусов.
Ярко полыхнул зловеще-красным огонь, это кто-то ухитрился забросить в открытые двери бутылку с коктейлем Молотова.
С другой стороны площади к полиции подоспело подкрепление, но толпа крепких ребят, забрасывая полицию булыжниками, кирпичами и бутылками с зажигательной смесью, дружно скандировала:
– Убийцы!
– Убийцы!
– Убийцы!
Снимали, правда, и залитые кровью лица омоновцев, но это, естественно, не для размещения в оппозиционной печати, а для собственного удовольствия. В печать пойдут снимки только с залитыми красным лицами женщин, а там не всяк различит, фотошоп, клюквенный сок или предменструальный синдром.
По асфальту стремительно пробежала оранжевая змея с рыжим косматым гребнем, словно воспламенился ручеек бензина. То ли бутылку с коктейлем Молотова метнули так, что она покатилась, разбрызгивая струи, то ли самодельная бумажная ракета на дизельном топливе, если такие существуют…
Примчались двое полицаев с ранцевыми огнетушителями. Красиво и слаженно направили с ходу пенные струи под большим давлением, сбивая огонь и обволакивая его собственными продуктами горения, как написано в инструкции. Наяву выглядит очень эффектно, но только с огнетушителями не поспеют везде, дураки, куда проникнут наши ребята с такими бутылками и зажигалками.
Я с мегафоном в руке и в окружении крепких парней руководил перестроениями наших ударных отрядов. Трижды ко мне пытались проскочить какие-то молодцы, замаскированные под фанатов футбола, но их всякий раз перехватывали и так хренячили бейсбольными битами, что смотреть любо-дорого.
Когда их по лужам крови свои же уволокли за руки-ноги, Данил сказал счастливо:
– Когда наконец-то выпишут из больниц…
– После сросшихся переломов, – уточнил Грекор, – на вторую попытку не пойдут точно.
– Не пойдут, – подтвердил Данил. – И вообще, наверное, сами погоны снимут. И от премий за вредную работу откажутся.
– Это не менты, – возразил Грекор.
– А кто?
– От системной оппозиции, – сказал он. – Мы у них с каждым днем перехватываем электорат.
– Или от внесистемной, – сказал Зяма. – Многие завидуют нашему стремительному росту. Рынок, детка!.. Что скажешь, бугор?
Я ответил, продолжая с возвышения смотреть поверх голов:
– Главное, жалобы не настрочат. Иначе им бы пришлось раскрыть и свои имена. А то и звания.
Попытка выстроить палаточный городок сорвалась в самом начале: полиция на этот раз была начеку, и едва прибыла первая машина с палатками, как сразу же ее задержали, погрузили на эвакуатор и отправили на штрафстоянку до выяснения.
На обратном пути Грекор со своей группой сумел разгромить стройплощадку, сломать забор вокруг хоккейного поля во дворе, где летом играют в футбол и баскетбол, а еще вывернули с корнем обе вышки с баскетбольными кольцами, кроме того, подожгли мусор во всех баках микрорайона и устроили дымовую завесу из подожженных автомобильных покрышек, которыми перегородили улицу.
Мы возвращались почти в полном составе комитета, я развивал идею, что пришла по дороге:
– Нужно как-то исхитриться всех заключенных в тюрьмах и лагерях объявить узниками совести!
Зяма спросил опасливо:
– А если их посадили за кражи, изнасилования малолетних или убийства?
– При справедливом строе не посадили бы, – отрезал я. – Они бы и не воровали и не грабили в благополучном обществе!.. Потому мы должны!
Зяма оживился, глазки заблестели, сказал бодро:
– А что, русская интеллигенция к этому внутренне готова!..
– Судя по «Срани Господней», – подтвердил Валентин, – еще как готова. Ненависть к любой власти у них такая, что готовы поддержать кого угодно, только бы сражался с нею!
С утра я велел послать телеграмму президенту Коко Гамесу, который экспроприировал все иностранные компании в стране. «Грабь награбленное!» – это самый привлекательный лозунг, ибо при нем можно не только грабить, но и ломать, крушить, бить и даже поджигать.
Валентину, как самому сведущему, я поручил разработать программу движения за отмену авторских прав, что гнусно и дико ущемляют потребителя. А так как никто отменять авторские права не собирается, мы будем всячески поддерживать свободный обмен файлами, свободное копирование и распространение, что привлечет дополнительные симпатии огромного числа молодежи.
Весь день с утра до вечера на всех каналах озвучиваются мнения всяких деятелей по поводу манифестаций и беспорядков, причем интервью берут с равным энтузиазмом у политика, экономиста, крупного ученого, а также Ани Межелайтис, чемпиона по боям без правил и порнозвезды Коко Куку, причисляя их тоже, как я понял, к гигантам мысли.
Через неделю стало известно, что активистам оппозиционных движений грозят крупные штрафы, некоторые получили по десять суток ареста, двое – восемь, а один отделался тремя. Всех через пару дней выпустят из изоляторов.
Зяма все чаще торчит в офисе, а когда я вошел, с энтузиазмом протирал очки, охал, хрюкал, вспикивал, ахал, приговаривал «Зохэн вэй», но это потому, что такое от него ждут, иначе тут же Данил или Грекор напомнят: «А где твой Зохэн Вэй гуляет?»
У нас очень чуткий народ, умеет читать между строк и слышать то, что еще не сказано. К землетрясениям и стихийным бедствиям он чуток до чрезвычайности, как раз потому, что в России никаких землетрясений, ураганов и цунамей отродясь не было, что воспитало повышенную чувствительность.
В общем, митинги протеста только начались, а сводки с фронта банковских услуг показали, что отток капитала за последнюю неделю превысил месячный в четыре раза!
Более того, те научные работники, что колебались, принимать или нет предложение от западных фирм о новой работе, связанной с переездом в Западную Европу или Штаты, все-таки начали паковать чемоданы и гуськом потянулись в аэропорты.
А готовность туристов выехать отдыхать за рубеж, как уже сказал, превысила все ожидаемые прогнозы. Все раскупают летние туры, все торопятся уехать из Москвы, Питера и других крупных городов куда угодно, хоть в охваченный еще большими беспорядками Египет или бунтующую Грецию, что все так же гордо отказывается работать, не прекращая требовать у немцев денег за то, что пришли к ним в Евросоюз.
Данил, Валентин, Зяма и Грекор, как моя старая гвардия, на другой день после визита в культурный центр разъехались на несколько дней, делая закупки по моему списку, а также устанавливая новые связи и закрепляя старые.
А я, отбирая видео для пропаганды нашего движения, отыскал очень удачный ролик из любительского, где полицейские избивают сбитого с ног человека дубинками и ногами.
Хорошо видно его залитое кровью лицо и разбитые губы, он пытается подняться, но его отметелили коваными ботинками так, что уже не мог подняться, а потом ухватили за ноги и поволокли к полицейскому автобусу.
Я снабдил соответствующим комментарием, сам кипел, когда заливал в ютюб, даже руки тряслись, но проверил, как смотрится, разослал всем линки.
За сутки посмотрело двести семьдесят тысяч человек, и на другой день на мой призыв выйти на улицы и показать, что мы с таким произволом не смиримся, откликнулись согласием около ста тысяч человек.
Не знаю, по всем прикидкам в таких случаях выходит меньше половины, но на этот раз получилось почти наоборот: на улицы выплеснулось чуть ли не сто пятьдесят тысяч, а еще несколько десятков тысяч явились с бейсбольными битами в руках, обрезками арматуры и коктейлями Молотова.
То, что за это время сбили с ног и зверски избили несколько десятков полицейских, никого не задело, этим гадам так и надо, пусть отдохнут со сломанными ребрами и выбитыми зубами в больницах. Они за это жалованье получают, да и вообще ментов не жалко, как и всех, кто служит режиму…
Руководство МВД заявило, что полицейские, виновные в избиении того человека, отстранены от должности и помещены под арест, проводится служебное расследование. Это мало удовлетворило протестующих, нас устроит разве что публичная казнь через четвертование с пытками на Лобном месте Красной площади, так что очень быстро протесты перешли в избиение государственных служащих, кое-где начались поджоги и даже грабежи.
Полиция и ОМОН при таком количестве протестующих остались в меньшинстве и уже не пытаются вытеснять кого-либо, а группируются либо возле своих участков, либо правительственных учреждений, те надо охранять во что бы то ни стало.
Парни забрасывают их булыжниками и асфальтовой плиткой, что всегда под рукой, а также бутылками с зажигательной смесью, а полиция отвечала редкими свето-шумовыми гранатами. Применяла бы чаще, но это штуки дорогие, завозят редко, а поднять с земли брошенные в них булыжники и швырнуть обратно – устав не позволяет.