- Послушай, чем я хуже этой особы, - небрежно спросила она.
- Адоранна! Я говорю о Дафне - графине - моей жене!
- Ну конечно, о графине! Сказать по правде, нам последнее время не до графинь. Все больше считаем наши жемчуга, такие дела. А теперь, если ты не возражаешь, я уберу эту падаль.
- Позвольте вам помочь, - быстро предложил Лафайет.
- Это лишнее. Я и сама могу справиться.
- С ним все в порядке? - Лафайет перегнулся через стойку и посмотрел на шеф-повара, не по своей воле отошедшего ко сну.
- С Халком-то? Его можно бить по башке подковой, даже если она будет на лошадином копыте.
И, схватив Халка за ноги, она потащила его на кухню.
- Постойте, Адоранна, послушайте...
- Что еще за имя ты придумал? Я уже сказала - меня зовут Свайнхильд.
- Вы и в самом деле меня не помните? - Лафайет вглядывался в знакомое прекрасное лицо, испачканное сажей и жиром.
- Ну, хватит, с меня довольно, дружок. Кончай паясничать и убирайся отсюда: мне пора закрывать трактир.
- Но ведь еще рано.
Свайнхильд вскинула бровь:
- А ты можешь еще что-нибудь предложить?
- Мне надо с вами поговорить, - взмолился Лафайет.
- За это нужно платить, - решительно ответила Свайнхильд.
- С-сколько?
- По часам или на всю ночь?
- Я думаю, мне хватит несколько минут, чтобы все объяснить, - живо отозвался Лафайет. - Прежде всего...
- Одну минутку. - Женщина отпустила ноги Халка. - Мне нужно надеть рабочую одежду.
- Вы и так прекрасно выглядите, - поспешно остановил ее Лафайет. - Как я только что сказал...
- Кто ты такой, чтобы учить меня, что мне делать?
- Как кто я такой? Ведь мы с вами давно знакомы. Помните нашу первую встречу? На балу, который устроил король Горубл, чтобы отпраздновать мое согласие отправиться на бой с драконом? На вас еще было голубое платье, расшитое жемчугом, а на поводке вы вели тигренка...
- Бедняга, - воскликнула Свайнхильд, начиная что-то понимать. - Ты не в своем уме, верно? Что же ты раньше не сказал? Послушай, - вдруг сообразила она, - когда ты сказал, что хочешь поговорить со мной, ты на самом деле хотел только поговорить, да?
- Конечно, что же еще? А теперь, Адоранна, выслушайте меня. Я не знаю, что произошло - быть может, какое-то гипнотическое внушение, - но я уверен, что если вы постараетесь, то вспомните меня. Попробуйте сосредоточиться: представьте большой дворец из розового кварца, рыцарей и дам в изысканных туалетах, вереницу веселых праздников и торжеств...
- Не торопись, голубчик. - Свайнхильд достала из-под прилавка бутылку, выбрала два мутных стакана из груды посуды, сваленной в деревянную мойку, и наполнила их. Она приподняла свой стакан и вздохнула.
- Твое здоровье, приятель. Ты такой же ненормальный, как пара скачущих белок, но, надо признаться, у тебя занятные фантазии.
Уверенным движением она подняла стакан и залпом осушила его. Лафайет отхлебнул из своего стакана, скривился, а затем выпил все до дна. С непривычки он закашлялся, и Свайнхильд сочувственно посмотрела на него.
- Дело в том, что... - начал Лафайет и запнулся. - Дело в том, что я не могу ничего объяснить, - безнадежно закончил он.
Вдруг с новой силой заныли ссадины и ушибы. Он с тоской подумал о хорошем обеде, горячей ванне и теплой постели.
Свайнхильд погладила его руку своей жесткой маленькой ладонью.
- Не переживай об этом, дорогой. Завтра, может быть, все станет лучше.
Потом резко прибавила:
- Только я в этом сильно сомневаюсь.
Она вновь наполнила свой стакан, осушила его и, взяв пробку, решительно заткнула ею бутылку.
- Лучше не будет, пока правит этот козел, герцог Родольфо.
Лафайет до краев наполнил свой стакан и вновь залпом выпил его, не сознавая, что он делает, пока огненная жидкость не обожгла ему горло. Отдышавшись, он спросил:
- Не могли бы вы сказать мне, где я нахожусь и что здесь происходит? Похоже, это не Артезия. И тем не менее, существует определенное сходство: вы с Аланом, например, да и ландшафт в целом. Если мне удастся установить и другие существенные параллели, то я, возможно, сумею во всем разобраться.
Свайнхильд рассеянно почесала под мышкой.
- Рассказывать-то особенно нечего. Пару лет тому назад это было вполне приличное герцогство. Мы, понятно, не были богаты, но как-то сводили концы с концами. Потом дела пошли хуже и хуже: налоги, правила, законы. Сначала все пожрала саранча, потом два года подряд урожай винограда страдал от милдью, потом кончились дрожжи, а вслед за ними исчез и эль. Мы кое-как перебивались на импортном роме, но потом и он кончился. С тех пор сидим на пиве и колбасе из сурков.
- Кстати, о сурках, - сказал Лафайет. - Это, должно быть, вкусно.
- Бедняга, ты, видно, проголодался.
С этими словами Свайнхильд подняла брошенную сковородку, помешала угли в очаге и бросила лепешку из серого подозрительного мяса в плавящийся на сковороде жир.
- Расскажи мне об этом герцоге Родольфо, - предложил Лафайет.
- Я только раз и видела его, когда однажды в три часа ночи возвращалась из герцогских казарм. Я там, понимаешь, навещала заболевшего приятеля. А старикашка в это время прогуливался в своем саду. Было еще рано, вот я и решила перелезть через забор и завести с ним знакомство. Такие, как он, не в моем вкусе, но связи во дворце никогда не помешают.
И Свайнхильд кинула на Лафайета взгляд, который должен был выражать смущение.
- Но старый дурак быстренько выдворил меня оттуда, - закончила она, разбивая крохотное яйцо о край сковороды. - Начал говорить, что я ему в племянницы гожусь. На большее у него ума не хватило. Вот я и спрашиваю: как может этот старый осел управлять страной?
Лафайет задумался.
- Скажи мне, э-э... Свайнхильд, как мне получить аудиенцию у этого герцога?
- Не стоит пробовать, - посоветовала она. - У него скверная привычка бросать львам всех, кто ему не угодит.
- Только он может знать, что здесь происходит, - размышлял вслух Лафайет. - Видишь ли, я полагаю, что Артезия на самом деле не исчезла исчез я.
Свайнхильд глянула на неге через плечо, прищелкнула языком и покачала головой.
- Подумать только, тебе ведь не дашь много лет, - сказала она.
- Много лет? Да мне еще нет и тридцати, - возразил Лафайет. - Хотя, по правде сказать, сегодня я чувствую себя столетним стариком. Но теперь у меня есть хоть какой-то план, это уже легче. - Он принюхался. Свайнхильд поставила перед ним тарелку с отбитыми краями, на которую переложила поджаренную лепешку и коричневатую яичницу.
- Это действительно сурок? - с сомнением спросил он, искоса разглядывая угощение.
- Совершенно верно, сурок, как я и обещала. Желаю приятного аппетита, господин. Лично я никогда не могла проглотить эту гадость.
- Послушай, почему бы тебе не называть меня Лафайетом, - предложил он, принимаясь за еду. По виду блюдо отдаленно напоминало клейстер, но оказалось совершенно безвкусным, что, вероятно, было к лучшему.
- Это слишком длинно. Я буду звать тебя Лейф.
- Лейф! Как будто я какой-нибудь увалень в комбинезоне на одной лямке и босиком, - запротестовал Лафайет.
- Ну вот что, Лейф, - сказала Свайнхильд тоном, не терпящим возражений, и положила локти на стол. - Хватит молоть ерунду. Чем скорее ты выкинешь из головы свои бредовые фантазии, тем лучше. К чему привлекать к себе внимание? Если люди Родольфо заподозрят, что ты нездешний, ты очутишься на дыбе прежде, чем успеешь крикнуть "караул". А потом они вытянут из тебя все твои секреты, пощекотав хорошенько плеткой.
- Секреты? Какие секреты? Моя жизнь - как открытая книга. Я невинная жертва обстоятельств.
- Ясное дело: ты безвредный дурачок. Но попробуй-ка убедить в этом Родольфо. Он подозрителен, как старая дева, учуявшая в душевой кабинке запах мужского одеколона.
- Я уверен, что ты преувеличиваешь, - твердо сказал Лафайет, подчищая тарелку. - Лучше всего чистосердечно рассказать ему обо всем. Я поговорю с ним, как мужчина с мужчиной. Объясню, что я совершенно случайно попал сюда при неясных обстоятельствах, а потом спрошу, не знает ли он кого-нибудь, кто занимался бы несанкционированными опытами по регулированию физических энергий. Да я почти уверен, - продолжал он, увлекаясь, - что он сам имеет связь с Центральной. Здесь наверняка работает помощник инспектора по континуумам, и как только я все объясню...
- Вот с этим всем ты пойдешь к герцогу? - спросила Свайнхильд. Послушай, Лейф, это меня не касается, но на твоем месте я бы не делала этого, понятно?
- Завтра же утром я отправлюсь в путь, - пробормотал Лафайет, вылизывая тарелку. - Где, ты сказала, резиденция герцога?
- Я тебе этого не говорила. Но могу и сказать, ты все равно узнаешь. Он живет в столице, в двадцати милях к западу отсюда.
- Хм-м. Это где-то в районе штаб-квартиры Лода в Артезии. В пустыне, верно? - обратился он к Свайнхильд.
- Не угадал, дорогуша. Столица на острове, на Пустынном озере.
- Подумать только, как меняется уровень моря в континуумах, - заметил Лафайет. - В Колби Конерз вся эта территория находится под водами залива. В Артезии на этом месте настоящая Сахара. А здесь нечто среднее. Ну, как бы там ни было, пора отдохнуть. Где здесь гостиница, Свайнхильд? Ничего особенного мне не надо: скромная комната с ванной, желательно с окнами на восток. Я люблю просыпаться с лучами солнца.
- Подумать только, как меняется уровень моря в континуумах, - заметил Лафайет. - В Колби Конерз вся эта территория находится под водами залива. В Артезии на этом месте настоящая Сахара. А здесь нечто среднее. Ну, как бы там ни было, пора отдохнуть. Где здесь гостиница, Свайнхильд? Ничего особенного мне не надо: скромная комната с ванной, желательно с окнами на восток. Я люблю просыпаться с лучами солнца.
- Я брошу свежего сена в козий хлев, - сказала Свайнхильд. - Не бойся, - прибавила она, заметив растерянный взгляд Лафайета. - Там никто не живет с тех самых пор, как мы съели козу.
- Неужели в этом городе нет гостиницы?
- Для парня, у которого не все дома, ты быстро соображаешь. Ну, пошли.
Вслед за Свайнхильд он вышел через заднюю дверь на каменистую тропинку, которая вела к воротам, заросшим сорной травой. Неподалеку виднелось покосившееся строение. Лафайет поплотнее запахнул камзол под порывами холодного ветра.
- Полезай-ка сюда, - пригласила его Свайнхильд. - Устраивайся под навесом, если хочешь. Я за это денег не возьму.
Лафайет заглянул внутрь, стараясь разглядеть что-нибудь в темноте. Четыре подгнивших столба кое-как подпирали проржавевшую металлическую крышу. Под ней густо разрослась сорная трава. Он принюхался - в хлеву явственно различался запах, по которому можно было догадаться о его прежней обитательнице.
- Нельзя ли найти что-нибудь поприличнее, - взмолился Лафайет. - Я до конца своих дней был бы тебе признателен.
- Ничего не выйдет, приятель, - заявила Свайнхильд. - Деньги вперед. Два пенса за еду, два за ночлег, пять за разговор.
Лафайет порылся в карманах и достал пригоршню серебряных и золотых монет. Он протянул Свайнхильд плоскую монету достоинством в 50 артезианских пенсов.
- Этого хватит?
Свайнхильд взвесила монету на ладони, попробовала ее на зуб и уставилась на Лафайета.
- Это же настоящее серебро, - прошептала она. - Ради всего святого, Лейф, то есть Лафайет, что же ты раньше не сказал, что ты при деньгах? Пойдем, дорогой. Для тебя - все самое лучшее.
О'Лири последовал за ней обратно в дом. Она зажгла свечу и по крутой лестнице проводила его наверх, в крохотную комнатку с низким потолком. Он огляделся: кровать под лоскутным одеялом, круглое оконце, застекленное донышками от бутылок, на подоконнике горшок с геранью. Он осторожно принюхался, но в комнате пахло только дешевым мылом.
- Великолепно, - просиял он. - Только где же ванная?
- Корыто под кроватью. Я сейчас принесу горячей воды.
Лафайет вытащил медное корыто, снял камзол и сел на кровать, чтобы разуться. За окном всходила луна, освещая далекие холмы, чем-то похожие на холмы Артезии. А во дворце сейчас Дафна, наверно, идет к столу об руку с каким-нибудь болтливым денди, удивляясь про себя исчезновению мужа и, может быть, смахивая иногда с ресниц слезинку...
Усилием воли он отогнал прочь мысли о ее гибком стане и вздохнул поглубже, чтобы успокоиться. Ни к чему расстраиваться. В конце концов, он делает все, что в его силах. Где есть желание, там есть и возможность. В разлуке сердце любит сильнее...
- Кого? - пробормотал он. - Меня или того, кто поближе?
Открылась дверь, и на пороге появилась Свайнхильд с двумя ведрами, от которых валил пар. Она вылила воду в корыто и локтем попробовала воду.
- В самый раз, - сказала она.
Лафайет прикрыл за ней дверь, разделся, обнаружив при этом, что дорогая ткань камзола была местами порвана, и со вздохом облегчения погрузился в горячую воду. Мочалки нигде не было видно, но под рукой оказался кусок коричневого мыла. Лафайет намылился и горстями стал поливать воду на голову - мыло сразу же попало ему в глаза. Он ополоснулся, расплескивая воду и что-то бормоча, поднялся и потянулся за полотенцем.
- Черт, - выругался он. - Забыл попросить...
- Вот, возьми, - раздался рядом голос Свайнхильд, и жесткая ткань коснулась его руки.
О'Лири схватил полотенце и живо обмотался им.
- Что ты тут делаешь? - спросил он, становясь на холодный пол. Уголком полотенца он протер глаза и увидел, как в этот самый момент девушка сняла сорочку из грубого хлопка.
- Эй! - воскликнул он. - Что ты делаешь?
- Если тебе больше не нужна вода, - язвительно ответила она, - то я приму ванну.
О'Лири быстро отвел глаза - не из эстетических соображений, напротив. То, что он успел заметить - стройное тело, ножка, пробующая воду, - было очаровательно. Несмотря на растрепанные волосы и обломанные ногти, у Свайнхильд была фигура принцессы - точнее, принцессы Адоранны. Он быстро вытер спину и грудь, слегка коснулся полотенцем ног, откинул покрывало и юркнул в постель, натянув одеяло до подбородка.
Свайнхильд что-то мурлыкала себе под нос, беспечно плескаясь в корыте.
- Поторопись, - сказал он, разглядывая стену. - Что если Алан, то есть Халк, поднимется сюда?
- Ему придется подождать своей очереди, - сказала Свайнхильд. Впрочем, этот неряха никогда не моется ниже подбородка.
- Он твой муж?
- Можно сказать, что да. Над нами никто не произносил магических слов, у нас даже не было вшивой гражданской церемонии в ближнем городке. Этот бездельник утверждает, что так нам не придется платить налоги, но если ты хочешь знать мое мнение...
- Ну, все? - выдавил из себя О'Лири и зажмурился, стараясь не смотреть на Свайнхильд.
- Почти. Осталось только...
- Свайнхильд, пожалуйста, мне надо выспаться перед дальней дорогой.
- Где полотенце?
- В ногах постели.
Легкое женское дыхание, шлепанье босых женских ног, близость молодого женского тела.
- Подвинься, - услышал он нежный женский голос у своего уха.
- Что? - Лафайет подскочил на постели. - Господи, Свайнхильд, ты не можешь здесь спать!
- Неужели ты считаешь, что я не могу спать в своей собственной постели? - с негодованием воскликнула она. - Что же мне, по-твоему, устроиться на ночь в козьем хлеву?
- Нет, конечно, нет, но...
- Послушай, Лейф, давай без глупостей! Либо у нас все поровну, либо отправляйся спать на кухонном столе, со всеми своими деньгами. - Он почувствовал рядом с собой ее горячее, молодое тело. Она перегнулась через него, чтобы задуть свечу.
- Дело вовсе не в этом, - слабо запротестовал Лафайет. - Дело в том, что...
- Тогда в чем же?
- Я что-то никак не соображу, в чем дело. Мне только кажется, что мы оказались в довольно щекотливой ситуации: внизу храпит твой муженек, а выход отсюда только один.
- Кстати, о храпе, - неожиданно заметила Свайнхильд. - Уже несколько минут я не слышу ни звука.
При этих словах дверь с треском распахнулась. При свете высоко поднятого масляного фонаря Лафайет увидел разъяренное лицо Халка. Его глаз украшал огромный синяк, а над ухом вздулась шишка величиной с куриное яйцо.
- Ага! - заорал он. - Блудница Иезавель! Прямо под моей крышей!
- Под твоей крышей! - передразнила его Свайнхильд, Лафайет же в это время старался вжаться в стену. - Насколько я помню, этот притон достался мне от моего отца, и я по доброте сердечной подобрала тебя на улице, после того как мартышка стащила твою шарманку или что ты там еще мне наплел!
- Как только я увидел этого прилизанного хлыща, я сразу же заподозрил неладное, - прорычал Халк, тыча в сторону О'Лири пальцем словно кавалерийским пистолетом. Он повесил фонарь на крюк у двери, засучил рукава, обнажив бицепсы размером с тыкву, и ринулся к кровати. Отчаянным движением Лафайет выпутался из одеяла и соскользнул в щель между матрацем и стеною. Голова Халка врезалась в стену с треском, напоминающим удар разъяренного быка в ограду арены. Великан пошатнулся и осел на пол, как мешок с консервами.
- Ну и удар у тебя, Лейф, - прозвучал откуда-то сверху восхищенный голос Свайнхильд. - Наконец-то этот грубиян получил по заслугам.
Кое-как высвободив руки и ноги из обмотавшегося вокруг него одеяла, Лафайет вылез из-под кровати - и встретил устремленный на него взгляд Свайнхильд.
- Чудной ты парень, - сказала она. - Сначала сшибаешь его с ног одним ударом, а потом прячешься под кроватью.
- Я уронил контактные линзы, - надменно ответил Лафайет, поднимаясь на ноги. - Ну, да бог с этим. Я редко пользуюсь ими, разве что придется написать завещание. - Он схватил свои вещи и стал натягивать их с предельной скоростью.
- Я думаю, завещание не помешает, - вздохнула Свайнхильд, перекидывая прядь светло-русых волос через плечо. - Когда Халк придет в себя, он вряд ли будет в хорошем настроении.
Она разыскала в скомканных простынях свои вещи и стала одеваться.
- Не беспокойся, не стоит меня провожать, - поспешно сказал Лафайет. Я знаю, где выход.
- О чем это ты говоришь, приятель? Ты что же, думаешь, я останусь здесь после всего, что произошло? Давай-ка уберемся отсюда, пока он не очнулся, не то тебе опять придется усмирять его.
- Пожалуй, ты права. Тебе неплохо было бы пожить у матери, пока Халк поостынет. А тогда ты сможешь объяснить ему, что он ошибся, и на самом деле все было совсем не так.