– Если ты меня бросишь, я не обижусь. Ты обязательно встретишь кого-нибудь… – она с усилием проглотила застрявший в горле ком, – кто тебя полюбит. Ты обязательно будешь счастлив.
– Вот за что я тебя люблю, – Орлов тяжело вздохнул. – Ты никогда не жила для себя, только для других. Для тебя ежедневно приносить себя в жертву так же естественно, как для всех остальных дышать. Даже сейчас ты думаешь о том, как сделать хорошо МНЕ. Только, милая, мне хорошо рядом с тобой. А без тебя плохо. Это понятно?
– Выйди, я оденусь.
– Тебе не кажется, что меня уже пора допустить к телу?
– Ты хочешь сейчас… – она в ужасе распахнула и без того огромные голубые глаза.
– По крайней мере не сказала нет, – усмехнулся он и, насвистывая, вышел из комнаты.
Кто кого в этом раунде? Вопрос спорный. Вот если бы Сашка ответил…
Ему захотелось выпить кофе, крепкий-прекрепкий, чтобы скулы от горечи свело. На кухне есть банка кофе, и есть электричество. И у него минут десять еще есть. Она же едет на встречу с бывшей любовью, ей надо быть в форме. Макияж-то уж точно необходим. И он, все так же насвистывая, прошел на кухню.
Квартирка была небольшая, покупая ее для Али, он знал, что это временно. Оказалось, выгодное вложение денег. Ему последнее время везло, похоже, все, чего он касается, превращается в золото. Не везло только в одном: в любви. Но он собирался переломить ситуацию. Во-первых, надо продать эту квартиру, жить рядом с больницей уже не актуально. Але нужно переехать. Лучше к нему, в высотку. Она немного нервничает, но это пройдет. Она больше не любит Сашку. Во-вторых, надо найти Туманова и объясниться. В-третьих… Это потом. Подробный план действий он составит потом. Сейчас главное успокоиться и успокоить ее.
Алина… Чужая… Зачем только он настоял на том, чтобы поменять ее имя? Затем, что Алина – это стильно, а Ангелина – старомодно. Ему хотелось быть женатым на стильной женщине, предмете зависти партнеров по бизнесу, друзей у него нет. Был один, Сашка Туманов, да с тем случилось несчастье. И вовремя случилось.
Он стоял у окна и с неприязнью думал о том, что город уже проснулся и теперь в нем повсюду пробки. Вместо милого сердцу дня, занятого деловыми переговорами и укреплением собственных позиций в бизнесе, ему придется утирать сопли всем этим людям, из которых он дорожит только одним человеком – Алей. Остальные интересуют его лишь как фигуранты в придуманной им комбинации по отъему денег. Но поскольку процесс завершен, то теперь они уже не интересуют его совсем.
Чайник вскипел, он заварил кофе в огромном глиняном бокале, высыпав туда чуть ли не полбанки, и стал с наслаждением пить. Вообще-то он был гурманом и любил пить кофе из крохотных чашечек, на один глоток. По-турецки, потому что настоящий кофе умеют варить только на Востоке. Но в критический момент, вот как сейчас, Женька Орлов мог сжевать и жареные гвозди, лишь бы в дело. Он с наслаждением пил растворимый кофе и мысленно просчитывал ситуацию.
Туманов… Сашка сейчас бессилен. Хотя действия бывшего лучшего друга по-прежнему непредсказуемы. Туманов – личность, если бы Сашка был другим, и он не стал бы тем самым Евгением Орловым, которому море по колено, а любые трудности по плечу. Сашка сделал из него тоже личность, потому что с ним было интересно соперничать. Но авария, случившаяся три года назад, изменила все.
И сделать тут ничего уже нельзя. Туманов теперь ничто, потому что потерял три года. Целых три года жизни! А это огромная фора для друга-соперника. Даже то, что Сашка вышел из комы, не добавляет ему очков. Был живой труп, стал труп оживший. Ходит, говорит, пьет, кушает, но интерес к жизни потерян. То ли дело он, Евгений Орлов!
Невольно он выпрямил спину и расправил плечи. Посмотрел в окно взглядом победителя: там, внизу, лежит огромный многомиллионный город, который принадлежит ему. Все эти автобаны, аэропорты, шикарные рестораны, гипермаркеты, стадионы, концертные залы… Все – для его удобства, для того, чтобы он мог комфортно работать и отдыхать. Жизнь полна приятностей. Есть лишь одна маленькая помеха…
– Я готова.
Он обернулся и невольно ею залюбовался. Как же она похорошела за эти три года! И в том его заслуга. Сколько денег он потратил на эту женщину! Сколько времени и сил! Накупил ей бриллиантов, стильных шмоток, за ручку отвел в лучший салон красоты. Заставил ее изменить прическу и стиль одежды, даже имя…
– Едем!
Она не обращает внимания, как смотрят на них люди. В этих взглядах восхищение, замешенное на откровенной зависти: какая красивая пара богатых и успешных людей! Вот бы и нам стать такими! Но нет… Сие недоступно простым смертным. Вот он – он может. И она. Если вместе с ним. Она не идет, а летит, у нее легкие ноги, длинные, стройные. Параметры модели, и в то же время нет и намека на вульгарность в ее внешности, в одежде, в манере поведения. Аля естественная и никогда никому не заглядывает в глаза: и как я вам? Она не нуждается в оценке своей красоты, она ее не продает. Аля садится в шикарную машину, даже не замечая, какой она марки. Все это отличает ее от других шикарных женщин. Ее не купили, ее завоевали.
«Посмотрим, девочка, как ты сможешь обойтись без роскоши. К хорошему привыкают быстро. А вот падать, моя родная, больно. Очень больно».
– Как думаешь, почему его родители не отвечают? – волнуется она. – Ирина Витальевна должна быть дома. Она последнее время плохо себя чувствует и никуда не выходит.
Машина выруливает на широкий проспект и вливается в общий поток.
– Пробки, – морщится он. – Что ты сказала?
– Я все думаю: почему их телефон не отвечает?
– Он не хочет нас видеть. Тебя и меня.
– Как ты сказал?
– Туманов – благородный человек. Другой бы стал канючить, давить на жалость. А Сашка решил слиться. Не мешать нашему счастью. Я его понимаю.
– Не поговорив со мной?!
– А что ты ему можешь сказать?
– Что я его… – она осеклась.
– То-то и оно.
Едут они долго, очень долго, Сашкины родители живут на другом конце города. Он и им предлагал купить квартиру в районе метро «Динамо», но Ирина Витальевна категорически отказалась. Объяснила это тем, что мужу неудобно будет ездить на работу, что же касается ее, то дорога до больницы ей не в тягость. Люди в большом горе любят занимать себя массой ненужных, утомительных дел, это отвлекает их от неприятных мыслей. Что ж, на нет и суда нет.
Когда-то и он жил в этом доме, они с Сашкой росли в одном дворе. Женьке Орлову неприятно вспоминать свое детство, у него был рахит, и он долго ходил с кривыми, колесом, ногами, вызывая насмешки. Дети жестоки. Туманов, всегда отличавшийся бесстрашием, не раз бил за него морду. Как все поменялось, а?
Легкий укор совести. Стошнило и прошло. И вдруг, ни с того ни с сего, внезапный укол прямо в сердце. Тоска. Острая тоска. Неужели он заскучал по Сашке?!!!
«Спокойно… Пройдет… Дыши ровнее… Это приказ».
Он долго паркуется, дворик маленький и тесный, и Аля ерзает от нетерпения на переднем сиденье. Глупышка! Она все еще наивно думает, что, увидев ее, Сашка бросится ей на шею! Они обнимутся, поплачут, а потом начнут друг друга облизывать. «Ах, как я рада! Как я рад! Какое счастье! Какая радость! Все живы!»
Только-то и счастья, что живы.
– Ну что? Идем?
Он чувствует себя вполне уверенно. Никакой паники. Чем раньше она увидит Сашку, тем раньше тот ее потеряет.
Аля долго и нетерпеливо звонит в домофон. В ответ – молчание.
– Почему не отвечают? – растерянно смотрит на него Аля.
– Потому же, почему не отвечал телефон. Их нет дома.
– Но где они?
– Аля, я не ясновидящий, хотя некоторые и считают, что я джинн.
– Нашел время шутить!
В этот момент тяжелая дверь подъезда открывается и оттуда выходит женщина, по виду пенсионерка. Она с трудом удерживает собаку, которая рвется с поводка по своим собачьим делам. Благодаря чему им с Алей удается проникнуть в дом, но в подъезде они натыкаются на консьержку.
– Вы к кому? – сурово спрашивает дородная усатая дама, по пояс высунувшись из окошка. Орлову кажется, что рама сейчас треснет. – Ах, это ты, Алечка… – расплывается она в улыбке, узнав девушку.
– Здравствуйте, Галина Ивановна.
– А Тумановых нет дома!
– А где они?
– Ушли. Все трое. Радость-то какая у Ирины Витальевны! Сынок из больницы вернулся! А говорили безнадежен!
– Давно они уехали? – спрашивает Орлов, прервав бурный поток ее восторгов.
– Это ты, Женечка? – она сейчас вывалится из окна, честное слово! – С час назад.
– Куда? Они не сказали?
– Ирина Витальевна сказала: потом. Торопились очень.
– Вещи при них были?
– Сумки были. Большие. В больницу, наверное, поехали.
– В какую больницу?
– Почем же я, Женечка, знаю? Они торопились очень, я спрашивала, так мне в ответ только ручкой махнули. Не до разговоров, мол.
– Спасибо вам, Галина Ивановна! – Аля дергает его за рукав: – Женя, пойдем.
– А я что тебе говорил? – он закрывает тяжелую дверь, стараясь, чтобы Аля не прищемила пальцы. Она расстроена и потому немного не в себе. – Их нет дома.
– Куда же они поехали?
– Я узнаю, обещаю. Но для этого мне нужно попасть в офис.
– Позвони куда-нибудь! – требует она.
– Куда?
– На фирму. Охране. В аэропорт.
– Думаешь, они улетели в Париж?
– Почему в Париж?
– Ну, в Лондон. Аля, успокойся. Если они сели в самолет или на поезд, мы их уже вряд ли догоним, – пытается шутить он.
– Но я хочу знать, куда они поехали!
– День-два ничего не решают. Обещаю тебе, что я все узнаю. В таком состоянии, в каком Сашка сейчас находится, ему необходимо срочно лечь в больницу. Я перетряхну всю Москву, Московскую область, если надо будет, то всю страну, но узнаю, где он. Клянусь!
– Боже мой! – спохватывается она. – Я же не пошла на работу!
– Да черт с ней, с твоей работой! Я давно мечтал, чтобы ты уволилась!
– А я не хочу увольняться!
– Теперь тебя все равно уволят за прогул! Вот здорово!
– Ты – собственник!
– Да, я собственник!
– Ты жестокий!
– А ты…
Они даже не замечают, что стоят у всех на виду во дворе многоэтажного дома и кричат друг на друга. Первым спохватывается он: консьержка переменила позицию, теперь Галина Ивановна вывесилась из окна и с упоением слушает, как они с Алей ссорятся.
– … Ты, похоже, не выспалась, родная. Возьми отгул, или как там у вас это называется? У наемных работников? – с презрением говорит Орлов.
– Мне надо позвонить, – сдержанно отвечает Аля и достает из сумочки мобильный телефон.
Пока она ведет переговоры с работодателем, Орлов, хмурясь, смотрит на небо. Как назло, ни облачка! Стопроцентно летная погода! Куда же ты все-таки подался, а, Сашка? Не за границу же. Лежа в коме, трудно оформить загранпаспорт. А твой старый давно уже просрочен.
Так куда?
– Где бы ты ни был, Туманов, я тебя найду!
Чаша спасения
Мама встречает его у подъезда и, торопливо сунув таксисту деньги, заключает в родительские объятья, разорвать которые все равно что цепи на галерах – практически без шансов. Он и не пытается. Соскучился. Хотя они ведь все это время виделись каждый день. Отчего же она ведет себя как после долгой разлуки? И почему плачет?
– Мама, успокойся. Я здесь, жив, здоров…
– Здоров?
Она торопливо принимается его ощупывать. Руки, спину, плечи…
– Как видишь, все цело, – устало смеется Александр.
– Как же ты похудел! Просто кожа да кости!
– Наверное, поэтому меня и шатает. От слабости. Мама, я только что совершил подвиг, но силы мои на исходе. Признаюсь честно: я сейчас упаду.
– Господи, что ж это я? Совсем обезумела от счастья. Пойдем, сынок…
Она, как маленького, за ручку ведет его к подъезду и дрожащей от волнения рукой набирает код. Еще очень рано, и окошко консьержки задернуто занавеской в цветочек. Свидетелей его возвращения нет, и хорошо!
– Почему ты ушел из больницы? – спрашивает мама после того, как закрылась тяжелая дверь грузового лифта. Маленький не работает. «Ничего не изменилось, – со счастливой улыбкой думает он. – Похоже, я не так уж много потерял, хотя… Аля – это много. Да что там! Аля – это все!» – Ты же так слаб, – не унимается мама. – Тебе надо вернуться в свою палату, сынок.
– Почему я сбежал? Я тебе потом объясню. И почему не могу туда вернуться, тоже объясню. Но сначала мне бы хотелось поговорить с тобой. С вами, – тут же поправляется он. – С тобой и с папой. Нет, не то сказал. Сначала мне хотелось бы лечь. Я мечтаю только о том, чтобы поскорее добраться до постели. Мне надо передохнуть перед тем, как…
Двери лифта с лязгом раздвигаются. Отец встречает их на лестничной клетке, от волнения он курит одну сигарету за другой.
– Саша!
– Здравствуй, батя.
Еще одни неодолимые родительские объятья. Он стоит так с минуту, не меньше, чувствуя запах бензина, сигаретного дыма и такого родного папиного одеколона. Ему уже хорошо.
– Ну, идем в дом! – говорит наконец отец и делает шаг назад.
Оказавшись без поддержки, Саша чуть не падает на пол, но батя вовремя его подхватывает. И мама тут же подставляет плечо. Его вносят в прихожую, а оттуда в комнату.
Вот он и дома! Без сил валится на диван, и мама торопливо обкладывает его подушками. Хорошо… Какое-то время идет бессвязный разговор, взахлеб, как всегда и бывает после долгой разлуки. Они, перебивая друг друга, спешат вывалить все свои новости, безбожно путаясь в датах. Наконец он решает, что надо взять ситуацию под контроль:
– Мама, у нас мало времени.
– Господи, о чем ты? – сразу пугается она.
– Не бойся, я не исчезну. Я вполне реален, но мне хотелось бы кое-что прояснить. Насчет наследства. Как это случилось?
– Ты о дяде Коле?
– О нем. Почему я?
– Но у него же нет детей, Сашенька. Были жены, и, кажется, много, а детей не было. Коля говорил, что ни одну бабу, будь она семи пядей во лбу, не сделает своей наследницей. Он так и говорил: бабу. Грубо, презрительно. Мы почти не общались, правда. Но ведь ты сам не хотел.
– Я не беру подачек, – поморщился он. – Мои дела и без дяди Коли шли неплохо. Я привык работать на себя, а если бы я взял у него денег, мне пришлось бы работать на него. Отдавать долг. Он был человек, мягко говоря, странный. Помнишь, как мы в последний раз приехали к нему в гости? – он не выдержал и рассмеялся. – Это был визит вежливости, ты еще сказала, что он, бедняжка, очень одинок. А он подумал, что мы приехали просить денег. Учинил мне настоящий допрос. Являюсь ли я юридическим лицом и сколько плачу за аренду. Дают ли мне еще кредит и под какой процент.
– Мне было так неловко, – покраснела мама.
– А каких усилий мне стоило убедить дядю Колю, что я ни в чем не нуждаюсь! И меньше всего в его деньгах! Помнишь, как напряженно мы расстались? Он, кажется, обиделся, хотя обижаться впору было мне. Дядя все время намекал на то, что я неудачник, а мой бизнес жалок. Я чуть не послал его в… – он смущенно кашлянул. – И почему вдруг я?
– У него две двоюродные сестры, я старшая. Вот и все родственники. Два племянника, но Мишу дядя Коля плохо знал, в отличие от тебя – они виделись всего пару раз. И потом: ты старше Михаила. Хоть и неудачник, с его точки зрения, но мужчина. Взрослый уже, вполне самостоятельный. Коля вдруг почувствовал себя плохо и позвал нотариуса. Написал завещание в твою пользу, а через неделю умер.
– Все правильно, – пробормотал Туманов. – Женька-джинн так и сказал, когда мы сидели в ресторане.
– Что ты говоришь, Сашенька? – мама, кажется, испугалась. – Какой джинн?
– Так, ничего. Не обращай внимания. Когда выяснилось, что я наследник?
– Когда ты был в Турции вместе с… – испуганно посмотрела на него мама.
– Вместе с Алей. Можешь о ней говорить. Я все знаю.
– Мы решили не вызывать тебя телеграммой. Все ж таки он не близкий родственник, всего лишь двоюродный дядя. Никто ведь не знал, что он все оставил тебе. Это выяснилось чуть позже.
– К кому они пришли?
– Кто они, Сашенька?
– Адвокаты, нотариус. Я не знаю, кому положено объявлять о наследстве.
– Он пришел к тебе на работу. Душеприказчик.
– Как-как?
– Этот человек сказал: душеприказчик.
– Принимается! – рассмеялся Туманов. – Итак, с радостной вестью пришли ко мне на работу, а меня нет! Выходит, первым все узнал Женька?
– Да, – кивнула мама.
– А мне Орлов ничего не сообщил, когда мы разговаривали по телефону, – нахмурился он. – Он ведь звонил мне в Турцию. И о наследстве ни слова. Упомянул о каких-то конкурентах, сказал, что нас прессуют, в то время как мне светило огромное наследство. Выходит, врал. Батя, а ты почему молчишь?
– Ты же знаешь нашу мать: она говорит за всех. Что тут добавить, Сашок? – отец потянул из пачки сигарету. – Мы в этом мало что понимаем. Я человек простой, всю жизнь за баранкой. Я ж не знаю, что делать с такими-то деньжищами! Я так сразу Евгению и сказал. Помню, он привел меня в офис, – поморщился отец. – Слетелись вороны.
– Топ-менеджеры? – рассмеялся Туманов. Так вот откуда это! Видимо, после визита в офис отец навестил его в больнице.
– Я не знаю, кто они. Воронье! Как начали каркать! Какие-то бумаги подсовывать, а там одни только цифры! Китайская грамота, одним словом. Я оттуда еле ноги унес, Сашок. Ты уж меня извини.
– А почему вы мне в Турцию не позвонили? Не сообщили о наследстве? Ладно, Женька. Но вы, мама!
– Мы, Сашенька, решили тебе не мешать. Решили подождать, когда вы с Алей вернетесь. Куда оно денется, наследство-то? Все равно ведь полгода ждать. Душеприказчик сказал, что неделя-другая ничего не меняет. Пусть, мол, отдыхает.
– Логично.
– Игорь, хватит курить! Фу! – замахала рукой мама, отгоняя дым. – Саша еще очень слаб.
Отец торопливо затушил сигарету.
– Да пусть курит, – улыбнулся сын. – Я бы и сам закурил. Или выпил.