Над ними только для них одних шар рассеивал свои лучи, которые оканчивались крохотными ладонями, держащими символ жизни. Вокруг них – принцессы, плод союза, освященного божественным дыханием. Два начала – мужское и женское – были связаны неразрывно, и каждое из них само по себе не могло обеспечить вечный цикл в жизни Египта.
Затем, внезапно, Нефертити перестала появляться рядом с царственным супругом. Оставил ли ее Эхнатон? Или, наоборот, царица отреклась от ереси, которая вела династию к катастрофе? Она присоединилась к сторонникам Тутанхатона, поняв, что это – единственная надежда вернуться в вечный Египет ее детства, который она страстно любила. Возможно, сразу же после смерти Тии в Малькате Нефертити, при поддержке «Божественного отца», Эйэ, и «кормилицы», Тей, решила спасти египетскую корону, передав ее самому младшему сыну Аменхотепа III, Тутанхатону. Шел пятнадцатый год амарнского правления. Начиная с этого времени в южном районе Ахетатона – Мару-Атон, где жил еретик Эхнатон со своим соправителем Сменхкаром, предположительно сыном Аменхотепа III и Ситамун или одной из его вторых жен, сложилась странная ситуация. Эхнатон выдал за молодого человека свою старшую дочь, Меритатон, и нарек новобрачных одним из двух имен царицы Нефертити: Нефернеферуатон. Он также приказал повсюду изображать Меритатон, а не свою жену Нефертити. Теперь он особенно чурался магии, и изразцы его южного дворца украшают кусты с яркими цветами, над которыми кружат дикие утки (им больше не угрожали бумеранги, поскольку они отныне не считались воплощением демонов), и резвые телята паслись на фоне буйной растительности.
Нефертити удалилась в северный конец города, где возле караульни располагался ее дворец «Замок Атона», или Хат-Атон. Это был роскошный ансамбль, каждое строение которого, вплоть до птичника, было украшено самыми прекрасными «натуралистическими» фресками, из всех когда-либо обнаруженных в египетских развалинах; на этих изящных картинках дикие голуби мирно сидят в зарослях папируса и зимородки ныряют в воду. Очевидно, в этом дворце жили и три дочери Нефертити; старшая, Меритатон, была замужем за соправителем Эхнатона Сменхкаром. Сам царь настолько подпал под влияние собственных мистических построений, что, лишившись Нефертити, своей женской половины, чья знаменитая тиара так замечательно гармонировала с красной короной Севера, повелел изображать себя на стелах в компании своего соправителя и сводного брата (или брата); подобная двусмысленная подмена иногда рассматривается как доказательство того, что между ними существовала такая же скандальная связь, как между Адрианом и Антонием. Фактически же Эхнатон просто дошел до крайности в своем стремлении воплотить собственный идеальный принцип, согласно которому вечное начало жизни нисходит от Шара к паре, которая сама по себе служит залогом вечного всесилия Шара.
Третья дочь царицы, Анхесенпаатон, выданная замуж за родного отца, когда ей было одиннадцать лет, к шестнадцатому году его правления родила принцессу Анхесенпаатон Ташери, в честь которой на левом берегу реки, около Гермополя, немедленно было сооружено «Опахало Ра». Эхнатон, таким образом, сделал свою дочь будущей потенциальной правительницей Египта.
Осознал ли царь, в конце концов, насколько непримиримая позиция, занимаемая им в последние несколько лет, ускорила его падение? Формальное введение Сменхкара в должность, вероятно, происходило не в Фивах, а в Ахетатоне, поскольку коронационный зал к югу от большого дворца Эхнатона был сооружен специально для этого случая. Соправитель получил новое имя – Анхепруре. Не тогда ли старший царь отправил его в поездку по стране, чтобы попытаться хоть как-то восстановить свою утраченную отчасти власть? Доказательств, подтверждающих эту точку зрения, мало, кроме того факта, что в Мемфисе Сменхкар воздвиг храм в честь бога Атона.
Весьма немногочисленные документы, в которых упоминается имя Сменхкара, не дают почти никаких сведений об амарнском семействе. Остается только предположить, основываясь на винных кувшинах с его именем, что Сменхкар первую часть своего трехлетнего совместного правления провел в северном дворце. К тому времени разрыв с царицей Нефертити был еще неполным, и некоторые исследователи говорят, что она скрыла свою неприязнь к новому соправителю и попыталась убедить его отправиться в Фивы, где подготавливалось его убийство. Однако это только предположения.
Несомненно, однако, что два соправителя Тель-эль-Амарны пытались упрочить отношения с Фивами. Была ли это отчаянная попытка примирения с духовенством династического бога? Или же Сменхкар старался таким образом сделать свои права на трон более весомыми по сравнению с притязаниями Тутанхатона? В любом случае некое примирение с Фивами было достигнуто, о чем свидетельствует существование храма (возможно, заупокойного), воздвигнутого в честь Сменхкара, о котором говорится в надписи на фиванской гробнице Пере, датированной третьим годом правления Сменхкара, и ссылки на молитвы, обращенные к Амону, в этом храме. Скульптурная группа, изображающая Сменхкара и Меритатон, фрагмент которой находится в Лувре, по всей видимости, относится к данному периоду. На голове правителя хорошо сохранившийся «немеет», «головной убор Осириса», который исключает возможность того, что подобное изображение предназначалось для еретического города.
Однако временное пребывание Сменхкара в Фивах (если оно и имело место) не помешало ему поклоняться Атону, ибо он сохранил титул Нефернеферуатон, «единственный возлюбленный Ра», который, как мы знаем, прежде был закреплен за самой царицей Нефертити.
Сегодня трудно сказать, где умер Сменхкар, в Фивах или в Тель-эль-Амарне. Однако псевдогробницу царицы Тии (№ 55 в Долине царей) можно счесть временной и наспех сооруженной гробницей молодого царя. В любом случае она содержала, среди прочих царских реликвий, погребальный инвентарь из заупокойного храма Сменхкара, который затем был оттуда украден и использован при погребении Тутанхамона. На небольшом золотом саркофаге, содержащем внутренности Тутанхамона, видны следы имени Сменхкара. Кто может объяснить, почему полосы золота, опоясывающие гроб Тутанхамона, были также изъяты из погребальных принадлежностей Сменхкара? Можно себе представить, что для погребения Тутанхамона были использованы украденные погребальные украшения, но зачем кому-то понадобилось брать столь интимные вещи, как саркофаги для мумии и внутренностей, которые молодому царю, обладавшему несметным богатством, совершенно не требовалось похищать у трупа. История не знала более кощунственного деяния! Чем руководствовался «Божественный отец», Эйэ, который нес ответственность за погребение Тутанхамона?
Некоторую ясность в амарнскую проблему могло бы внести решение загадки этой гробницы, которая, как первоначально предполагалось, принадлежала царице Тии. Одна из главных трудностей, связанных с ней, – это проблема идентификации мумии.
Теодор Дэвис, богатый археолог, который открыл гробницу в 1907 г., не сумел описать свои находки с необходимой научной точностью. В то время изображение царицы Тии и ее сына на золоченой деревянной панели, обнаруженной в гробнице, и предварительные исследования, якобы указавшие на женский таз мумии, навели ученых на мысль, что это тело царицы Тии. Позднее, когда специалист по египетским мумиям Эллиот Смит идентифицировал кости как принадлежащие мужчине с признаками водянки головного мозга, возраст которого не превышал двадцати пяти лет, первое предположение было опровергнуто. В 1933 г. д-р Дерри повторно осмотрел скелет, который после заключения, вынесенного Эллиотом Смитом, стали считать скелетом Эхнатона. Дерри не обнаружил признаков водянки головного мозга, зато указал, что череп относится к тому же типу, что и череп Тутанхамона, и принадлежит мужчине не старше двадцати трех лет. Этот вывод подтверждал мнение ряда археологов, что мумия принадлежит Сменхкару, брату Тутанхамона. С 1947 г. их точка зрения опять оспаривается, и новые аргументы выдвигаются в пользу того, что это все-таки мумия Эхнатона. К единому мнению исследователи по-прежнему не пришли.
Один факт, однако, не вызывает сомнений: собственно саркофаг принадлежал знатной даме, возможно принцессе, но не царице. Не исключено, что он предназначался для принцессы Меритатон, старшей дочери Эхнатона, до того, как она вышла замуж за Сменхкара. Подобным образом канопы, используемые для царя, первоначально также предназначались для принцессы: змея фараона определенно была добавлена на надбровье его головного убора. Саркофаги также были приспособлены для нового владельца, царя еретического периода. Но кого именно? Надписи и беспорядочное содержимое гробницы не дают нам четких указаний на то, кто занимал ее последним.
Возвращаясь к мумии, следует отметить, что очень широкий, и очевидно женский, таз послужил аргументом в пользу идентификации мумии как принадлежащей Эхнатону. На память невольно приходят знаменитые статуи, представляющие царя-еретика в образе Осириса, воздвигнутые им в начале правления, где очень четко прослеживаются эти женские характеристики. Но достаточно ли этого? Подобный аргумент можно привести и в пользу принадлежности мумии Сменхкару. Исследователи обратили внимание на еще одну особенность: положение рук мумии указывает на царственную особу женского пола: левая рука согнута на груди, а правая лежит вдоль туловища. Все это, конечно, заставляет вспомнить о скандальных домыслах в отношении Сменхкара, приведших в замешательство египтологов. Я полагаю, что эта позиция служит наглядным выражением усилий Эхнатона, пытавшегося передать Сменхкару мистическую роль Нефертити как «половины» царской четы. Не таким уж невозможным кажется предположение, что руки молодого соправителя на смертном одре были расположены таким образом, чтобы увековечить символическую роль, которую Эхнатон, в своей мистической глупости, ему навязывал.
Возвращаясь к мумии, следует отметить, что очень широкий, и очевидно женский, таз послужил аргументом в пользу идентификации мумии как принадлежащей Эхнатону. На память невольно приходят знаменитые статуи, представляющие царя-еретика в образе Осириса, воздвигнутые им в начале правления, где очень четко прослеживаются эти женские характеристики. Но достаточно ли этого? Подобный аргумент можно привести и в пользу принадлежности мумии Сменхкару. Исследователи обратили внимание на еще одну особенность: положение рук мумии указывает на царственную особу женского пола: левая рука согнута на груди, а правая лежит вдоль туловища. Все это, конечно, заставляет вспомнить о скандальных домыслах в отношении Сменхкара, приведших в замешательство египтологов. Я полагаю, что эта позиция служит наглядным выражением усилий Эхнатона, пытавшегося передать Сменхкару мистическую роль Нефертити как «половины» царской четы. Не таким уж невозможным кажется предположение, что руки молодого соправителя на смертном одре были расположены таким образом, чтобы увековечить символическую роль, которую Эхнатон, в своей мистической глупости, ему навязывал.
Смерть Сменхкара последовала сразу же за кончиной Эхнатона, вероятно, самое раннее на семнадцатом году правления последнего, хотя отдельные авторы называют восемнадцатый или даже двадцать первый год. Все эти даты сомнительны, равно как и возраст, в котором он умер. Одни исследователи утверждают, что Эхнатону в то время исполнилось сорок семь лет, но те, кто считает, что мумия в гробнице под № 55 принадлежит царю-еретику, соглашаются с новейшими медицинскими данными, показывающими, что ему было лет двадцать пять – двадцать шесть! В соответствии с данной гипотезой, как мы упоминали выше, Эхнатон должен был приняться за осуществление своей реформы в возрасте девяти лет!
Молодой соправитель мог быть похоронен в некрополе южного города, но там, где Дэвис наткнулся на мумию. С другой стороны, до сих пор никто не знает, где умер еретик. На фрагментах его большого саркофага, обнаруженных в гробнице, которую он возводил для себя в царском некрополе Ахетатона, по четырем углам изображена царица, а не четыре богини – хранительницы Египта, и четыре стенки саркофага украшены горельефом Шара, рассеивающего свои лучи. Если верить клятве царя, ничто, даже смерть, не заставило бы его покинуть родной город, и единственная гробница, приготовленная для него, находилась в Тель-эль-Амарне. В каком-нибудь другом месте, следовательно, его могли похоронить только в сооруженной наспех гробнице. Из-за отсутствия доказательств невозможно прийти к окончательному заключению, но нельзя не задаться вопросом: откуда берутся ушабти Эхнатона, которые появляются периодически на рынке в течение последних нескольких лет?
Следовательно, фараоны Амарны оба умерли в один и тот же год. Царицу-мать, Тии, должны были похоронить с большой помпой в Долине царей, и ее мумия, вероятно, лежит в погребальной камере, выстроенной для нее Аменхотепом III в его собственной гробнице; скорее всего, могилу разграбили, и ее содержимое частично перекочевало в гробницу под № 55 в Фивах.
Остается самая знаменитая из цариц – Нефертити, и о ней мы знаем меньше всего. Дату ее смерти нельзя назвать более-менее точно, и мы не можем судить с уверенностью ни об одном из событий ее жизни, исключая ее развод с царем и переезд в северную часть города. Известно, что ей принадлежал дворец, в надписях которого часто упоминается имя Тутанхамона; установлено, что Тутанхамон находился при ней в течение нескольких лет и был с ней, когда женился на ее третьей дочери, Анхесенпаатон, своей племяннице и также невестке, которая была примерно на два года старше его. Годом раньше она родила дочь от родного отца, за которого вышла замуж в одиннадцать лет.
На стороне Нефертити стояли «Божественный отец», Эйэ, ее предполагаемый отец, и ее «кормилица», Тей. Их главная задача состояла в том, чтобы возвести на трон прямого наследника и тем самым избавить Египет от религиозных войн или кровавых репрессий против поклонников Атона после смерти еретика. Перед смертью неистовый мистицизм Аменхотепа IV перешел в помешательство, и он расправлялся с изваяниями богов и их жрецами, отчего его стали называть не иначе как «великий подлец».
Последний из оставшихся в живых сыновей Аменхотепа III, Тутанхатон, по-видимому, жил в южном городе, и его право на трон не подвергалось сомнению. Возведя на трон столь юного правителя, жрецы Амона смогли бы восстановить былое могущество, и с момента смерти старого царя они рассматривали Тутанхатона как нового сына солнца, несмотря на присутствие Эхнатона в Тель-эль-Амарне. Подобную позицию занимали многие, и даже некоторые чужеземные правители предпочитали вести переписку с Тии, его матерью, которая жила при его дворе, а не сноситься с еретиком.
Тутанхатон, таким образом, стал пешкой в большой игре, затеянной «Божественным отцом», Эйэ. После погребения последнего еретического владыки стало очевидно, что новый царь будет коронован в Фивах, где ему предоставлено право воссесть на троне Гора, поскольку он выполнил окончательный завет своего отца, Осириса, и обеспечил себе бессмертие, пройдя через ритуал «открытия уст и очей».
Мудрый царский писец, Эйэ, вероятно, давно предвидел эту ситуацию и строил соответствующим образом свои планы. Жрецы Амона уже не могли пользоваться безраздельной властью без поддержки армии, которая исполняла важную роль, охраняя границы Египта и обеспечивая прохождение торговых караванов по всему восточному миру. Пост начальника колесничих (элитных войск того времени) давал Эйэ огромную власть над военными, и не приходится сомневаться, что он вступил в молчаливый сговор с военачальником Хоремхебом, официальным защитником владений Египта в Азии. Эйэ, утвердив на троне «своего» принца, получил, таким образом, возможность отстаивать интересы последних и наиболее дальновидных союзников амарнской семьи.
Чтобы придать фараону девяти лет хотя бы видимость мужественности, которая требовалась от «Быка Египта», мальчика женили на принцессе, божественное происхождение которой было должным образом подтверждено ее недавним браком с родным отцом. Выдав Анхесенпаатон за Тутанхатона, Фивы готовились к коронации своего нового царя.
Глава 6 ФИВЫ. НЕБХЕПРУРЕ – ТУТАНХАМОН, КОТОРЫЙ «ПРОВОДИЛ СВОИ ДНИ, СОЗДАВАЯ ИЗОБРАЖЕНИЯ БОГОВ»
1352–1343 гг. до н. э.Поскольку коронация Тутанхатона имела столь важное значение для официального восстановления главенства Амона, несомненно, двор переехал в Мемфис, где он располагался в прошлом. В самом деле, во время правления его отца, до разрыва и переноса столицы в Ахетатон, Аменхотеп IV также был коронован («принял короны») в Карнаке, этом Гелиополе Юга.
Наверное, после ритуального пира и предварительного очищения девятилетний мальчик стоял у пилонов большого храма Карнака, выстроенного его отцом Аменхотепом III. С непокрытой головой, обнаженный по пояс и босой, он был одет только в набедренную повязку. Его сопровождали высшие сановники, главными из которых были старший писец армии, Хоремхеб, и «Божественный отец», Эйэ, начальник колесничих. В течение нескольких дней, до начала торжественной церемонии, архитекторы, управляющие и бесчисленные рабочие не покладая рук ремонтировали и восстанавливали храмы, пострадавшие в ходе преследований, начавшихся после смерти Аменхотепа III, но времени оставалось слишком мало, и многие из окованных медью деревянных ворот с золотыми ручками, пострадавших от огня, еще не были восстановлены.
Процессия остановилась у первого пилона (в настоящее время третий), и только старшие придворные прошли следом за принцем в первый двор, где стояли обелиски его предков, Тутмоса I и Тутмоса III. Жрецы в масках богов вышли, чтобы приветствовать Тутанхатона; один из них, Гор горизонта, в маске сокола взял принца за руку и подвел к молельне, построенной Тутмосом I перед воротами второго (в настоящее время четвертого) пилона. Начиная с правления Сенусертов этот проход с воротами служил главным входом в храм, известный как Ипетесут, и на их арке, где раньше стояла статуя Тутмоса I под разукрашенным двойным навесом седа (праздник), Тутанхамон мог прочесть надпись, говорившую о том, что большие ворота, вырубленные из красивого белого известняка, в высоту достигают 20 локтей.
Поддерживаемый за вторую руку другим жрецом, представляющим бога Атума, Тутанхатон прошел первый коронационный обряд, в соответствии с которым он вступал в зал храма, где его тело претерпевало первое превращение, и ведшие его жрецы передавали его другим жрецам для «очищения». Будущий фараон затем входил в мелкий бассейн, на низких бортиках которого в четырех определенных точках стояли четыре жреца, олицетворявшие четыре стороны света сообразно древней литургии Гелиополя. На их лицах были соответственно маски Тота – с клювом ибиса, Сета – с торчащими прямоугольными ушами, Гора Бехдетского – с клювом коршуна, и еще одного бога-сокола, Дунави. Они «крестили» принца, окропляя его тело из четырех высоких золотых кувшинов. Святая вода, вытекавшая из сосудов и несшая с собой божественную жизнь (выражаемую иероглифами в виде креста с изгибом и скипетра, увенчанного головой собаки), изменяла сущность сына царей, который затем уже мог предстать перед богами.