"Странно, - подумал он. - Живой.., и такой холодный. Как не похоже на нас".
Он видел множество струек конденсата в коридорах - влагу, выдыхаемую техниками, Стеногом и им самим.
Пневму, квинтэссенцию теплокровной жизни.
- Что тут? - спросил он Стенога.
- Мы.
Сначала Парсонс принял лаконичный ответ за метафору. Но вскоре смысл сказанного начал до него доходить.
- Зиготы, - пояснил Стеног. - Извлеченные из материнских утроб и помещенные в консервант. Сотни миллиардов зигот. Наш генофонд. Семя. Хорды. Здесь - вся наша раса. А все, кто ходит там... - Он пренебрежительно махнул рукой. - ..всего лишь крошечная часть общества, ничто по сравнению с тем, что хранится здесь.
В Духовном Кубе ждут своего часа поколения будущего.
"Итак, они не живут настоящим, - понял Парсонс. - У них футуристическое мышление, когда реально только будущее. Те, кто еще не родился, в некотором смысле реальнее "всех, кто ходит там".
- Как регулируется численность населения? - спросил он.
- Она неизменна. На Земле приблизительно два и три четверти миллиарда человек. Каждая смерть означает выход из консерванта очередной зиготы.
"Жизнь появляется со смертью, - сказал себе Парсонс. - Для них смерть - источник жизни".
- А по какому принципу собираются зиготы?
- Добровольные взносы. Порядок сбора очень сложен и специфичен. Ежегодно проводится Перепись, то есть статистический конкурс между племенами. Исчерпывающе анализируются все аспекты дееспособности каждого индивидуума: физическое здоровье, психическая полнценность, интеллектуальный потенциал, уровень интуиции и так далее. Иными словами, тщательно изучаются все свойства личности, от самых абстрактных до сугубо прикладных.
Парсонс понял.
- И каждому племени достается своя квота? - спросил он. Соответственно очкам, набранным при тестировании?
Стеног кивнул.
- На последней Переписи племя Волка набрало шестьдесят очков из двухсот возможных. Следовательно, оно внесло тридцать процентов зигот, то есть больше, чем каждое из трех других племен, получивших самые высокие баллы. Разумеется, мы берем гаметы главным образом у отличившихся на соревнованиях мужчин и женщин. И разумеется, зиготы формируются только здесь. Несанкционированное зиготообразование карается законом... Наиболее одаренные индивидуумы становятся постоянными донорами, пусть даже их племена набирают невысокие баллы. В качестве примера могу назвать мать-настоятельницу племени Волка. Ни одна гамета Лорис не пропадает даром, все они тотчас по возникновении извлекаются и оплодотворяются в Фонтане. Гаметам низшего качества, то есть яйцеклеткам неудачников, позволяется гибнуть.
И тут Парсонс вполне отчетливо увидел схему, по которой строился этот мир.
- То есть, ваш генофонд постоянно улучшается?
- Разумеется, - удивленно подтвердил Стеног.
- Вот, значит, почему та девушка, Икара, решила покончить с собой. Она получила увечье, стала в вашем понимании неполноценной. Но все равно ей предстояло участвовать в состязаниях.
- Да, она послужила бы негативным фактором.
У нас это называется "нестандарт". При ее участии в Переписи племя неизбежно потеряло бы очки. Но, как только она умерла, мы выпустили зиготу из более поздней партии, нежели та, откуда в свое время была взята зигота Икары. И одновременно мы изъяли из Духовного Куба девятимесячный эмбрион. Умер человек из племени Бобра, следовательно, новорожденный будет носить эмблему этого племени. Он займет в обществе место Икары.
Парсонс медленно кивнул.
- Бессмертие...
"Итак, в этом обществе смерть заключает в себе позитивный смысл, подумал он. - Смерть - вовсе не конец жизни. Не потому, что людям хочется в это верить, а потому, что это факт. Так устроен их мир.
И причиной тут не беспочвенный мистицизм, - осознал он, - а достижения науки".
***
На обратном пути Парсонс разглядывал темноглазых мужчин и женщин. Прямые носы, волевые подбородки. Гладкая кожа. Красивая раса статных мужчин и полногрудых женщин в расцвете юности заполняла улицы величественного города; оживленно переговариваясь друг с другом и смеясь, они шли по своим делам.
Мельком он заметил мужчину и женщину на блестящей паутине металлических дорожных полотен, что соединяла два шпиля и полого спускалась к самой земле. Обоим Парсонс не дал бы и двадцати. Они шли, держась за руки и улыбаясь. У девушки - изящные руки, сандалии на крошечных ступнях; маленькое, с резкими чертами лицо полно жизни и счастья. И здоровья.
И все же это общество зиждилось на смерти. Смерть - неотъемлемая часть жизни. Люди гибли в расцвете сил, и никого это не пугало, даже самих жертв. Они принимали ее с готовностью, если не сказать с радостью. Но так же нельзя, подумал Парсонс. Это насилие над природой. Инстинкты заставляют человека оберегать свою жизнь, ценить ее превыше всего на свете. Этот социум отвергает главный закон природы, единый для всех живых существ.
- В вашем обществе смерть желанна, - с трудом произнес он. - Когда кто-то умирает, вы радуетесь.
- Смерть, - ответил Стеног, - это часть цикла существования. Точно так же, как и рождение. Вы своими глазами видели Духовный Куб. Смерть человека столь же важна для общества, как и его жизнь. - Он говорил отрывисто, то и дело сосредоточиваясь на вождении.
"И все-таки ты стараешься избежать аварии, - мысленно сказал ему Парсонс. - За рулем ты осторожен.
Противоречие.
А в моем обществе...
В моем обществе никто не думал о смерти. Среда, в которой я родился и вырос, не давала объяснения этому феномену. Человек просто живет. И ведет себя при этом так, будто бессмертен.
Что же реалистичнее? Рассудочное, прагматичное вовлечение смерти в жизнь общества или невротическое отторжение самой мысли о ней, свойственное моей эпохе?
Мы были как дети, - решил он. - Не могли и не хотели вообразить собственную смерть. Пока нас не постигла массовая гибель. Да, наверное, именно это и случилось".
- Ваши предки, я имею в виду ранних христиан, - заговорил Стеног, бросались под колесницы. Смерть для них тоже была желанна, и тем не менее их вера легла в основу вашей морали.
- Можно игнорировать смерть, - медленно проговорил Парсонс, - и даже наивно отрицать ее существование. Но нельзя ее осуждать.
- И тем не менее, косвенно вы это делали, - сказал Стеног. - Отрицая столь важное явление, вы расшатывали рациональные устои своего мира. Вы не смогли покончить с войнами, голодом и перенаселенностью, потому что даже не решались всерьез обсуждать эти проблемы. Война для вас сродни стихийному бедствию, случайность, якобы не имеющая ничего общего с человеческой волей. Это ваш страх, ваша слепота позволили ей превратиться в неодолимую силу. Мы же контролируем свое общество, видим все аспекты нашего существования, а не только приятные глазу.
Остаток пути они преодолели в молчании. А когда вышли из машины, Стеног задержался на крыльце и показал на розовый куст. Фонарь, висящий над дверью, освещал цветы.
- Как вы думаете, что это такое? - Стеног приподнял тяжелый побег.
- Бутон.
Стеног поднял другой побег.
- А это распустившийся цветок. А вот этот уже отцвел. - Он снял с пояса садовый нож, одним быстрым, метким ударом отсек умирающий цветок и бросил за перила крыльца. - Итак, вы видели три цветка. Нераспустившийся, раскрытый и увядший. Последний мне пришлось срезать, чтобы завязались новые бутоны.
Парсонс стоял в глубокой задумчивости.
- Видимо, в этом мире не все рассуждают, как вы.
Наверное, потому-то я и оказался здесь. Рано или поздно...
- Эти инакомыслящие объявятся, - подхватил Стеног. Он заметно оживился, и тут Парсонс догадался, почему его не держат под усиленной охраной, почему Стеног открыто возит его по городу. Почему привел к себе в дом и даже показал Фонтан.
Власти хотят знать, кому в этой эпохе понадобился Парсонс.
***
В гостиной за клавесином сидела Эми. Вначале музыка показалась Парсонсу незнакомой; прислушавшись, он понял, что это Джелли Ролл Мортон, но в непривычном, неточном ритме. Она оторвалась от клавиш и повернулась к Парсонсу:
- Я посмотрела кое-что из вашего периода. Вам не пришлось видеть Мортона? На наш взгляд, он ничем не уступает Доуленду, Шуберту и Брамсу.
- Мы с ним не современники, - сказал Парсонс. - Он жил гораздо раньше.
- Я что, не правильно играю? - Эми заметила выражение его лица. - Мне всегда нравилась музыка этого периода. В школе я даже реферат о ней писала.
- Жаль, что я не музыкант, - произнес он. - В нашем периоде уже было телевидение. Игра на музыкальных инструментах практически сошла на нет. Если уж на то пошло, он и в руки-то их никогда не брал, и клавесин узнал только потому, что когда-то видел точно такой же в музее. Отчего-то музыка так и не прижилась в его эпохе, осталась в предшествующих веках.
- Я посмотрела кое-что из вашего периода. Вам не пришлось видеть Мортона? На наш взгляд, он ничем не уступает Доуленду, Шуберту и Брамсу.
- Мы с ним не современники, - сказал Парсонс. - Он жил гораздо раньше.
- Я что, не правильно играю? - Эми заметила выражение его лица. - Мне всегда нравилась музыка этого периода. В школе я даже реферат о ней писала.
- Жаль, что я не музыкант, - произнес он. - В нашем периоде уже было телевидение. Игра на музыкальных инструментах практически сошла на нет. Если уж на то пошло, он и в руки-то их никогда не брал, и клавесин узнал только потому, что когда-то видел точно такой же в музее. Отчего-то музыка так и не прижилась в его эпохе, осталась в предшествующих веках.
Парсонс, в основном, слушал записи и изредка бывал на концертах. Никому из его друзей и просто знакомых не пришло бы в голову самому заняться игрой на скрипке или фортепьяно, как не пришло бы в голову поставить дома телескоп.
- Странно, что вы не музицируете. - Стеног достал бутылку и стаканы. Надеюсь, не откажетесь. Это ферментированный напиток из пшеницы.
- Думаю, его я еще не забыл, - усмехнулся Парсонс.
Стеног сказал, не улыбаясь:
- У нас эта жидкость заменяет наркотики, популярные в вашем периоде. Она не так токсична, имеет гораздо меньше побочных эффектов. Надо полагать, вы пробовали наркотики? - Он откупорил бутылку и наклонил над стаканом. По цвету и запаху Парсонс узнал второсортный бурбон.
Пока мужчины сидели и потягивали виски, Эми играла свою версию диксиленда, мало чем напоминающую оригинал. В доме царили покой и уют, и у Парсонса полегчало на душе. "А может, это общество не так уж безнадежно? С другой стороны, разве я вправе судить, - я, выходец из совершенно иной эпохи? Уж если сравнивать мир Стенога, то не с моим, а с эталонным. А эталонного мира не существует".
Бурбон кислил. Парсонс сделал два-три глотка и теперь праздно вертел стакан в руках. Стеног наполнил свой заново, а Эми встала и направилась к бару за стаканом. Стеног о ней не позаботился. Значит, положение женщин.., хотя при встрече с Уэйдом и Икарой неравенство полов не бросалось в глаза.
- Скажите, - произнес он, - чего добивалась эта группа политических заговорщиков?
Стеног пошевелился в кресле.
- Избирательных прав для женщин.
Эми налила себе виски, но не подсела к мужчинам.
Она устроилась в углу и тихо, задумчиво внимала разговору.
Она говорила о школе, вспомнил Парсонс. Следовательно, женщины не лишены права на образование.
Возможно, образование, особенно гуманитарное, например, диплом историка, здесь не считается ценностью, Достойной только мужчины. Наверное, это всего лишь хобби, позволительное и для женщин.
Стеног произнес, рассматривая свой стакан:
- Вам нравится моя пуэлла?
Вопрос застиг Парсонса врасплох.
- Я... - он не удержался от взгляда в сторону Эми.
Ее лицо оставалось бесстрастным.
- Сегодня вы переночуете здесь. Если хотите, можете лечь с Эми.
Парсонс осторожно перевел взгляд с Эми на Стенога. Он не знал, что винить в своем замешательстве: языковый барьер или разницу в обычаях.
- В моем отрезке времени это было не принято, - вымолвил он наконец.
- Но вы же сейчас в нашем отрезке, - с иронией произнес Стеног.
"Так-то оно так", - подумал Парсонс. А вслух проговорил:
- Боюсь, подобная практика способна отрицательно повлиять на ваш тщательно контролируемый процесс зиготообразования.
Стеног и Эми дружно охнули.
- Ну, конечно! - сказала Эми. - Он же не прошел инициацию. - И добавила с заметным холодком:
- Хорошо, что предупредили. Иначе все могло бы очень плохо кончиться. Странно, что мы сами об этом не подумали.
Поднимаясь с кресла, Стеног высокомерно произнес:
- Парсонс, приготовьтесь. То, что вы сейчас услышите, вряд ли вам понравится.
- Это неважно, - сказала ему Эми. - Меня другое беспокоит. Он может попасть в беду...
Не удостаивая ее вниманием, Стеног глядел на Парсонса.
- По достижении половой зрелости всех мужчин у нас стерилизуют, сказал он с нескрываемой гордостью. - И я - не исключение.
- Теперь вы понимаете, - произнесла Эми, - почему этот обычай гостеприимства вполне в порядке вещей. Но только не в данном случае.
- Нет, нет и нет, - сказал Стеног. - Вы не будете с ней спать. И вообще, вам нельзя спать ни с кем из наших женщин. - На его лице тоже появилось озабоченное выражение. - Думаю, вас надо выслать на Марс как можно скорее. Иначе может возникнуть чрезвычайно опасная ситуация.
Эми приблизилась к Парсонсу.
- Еще виски?
Она налила ему новую порцию. Он не возражал.
Глава 6
"Как можно скорее" означало четыре утра. Парсонса растормошили, подняли с постели, сунули в руки одежду. Затем несколько человек в форме правительственных чиновников вывели его, полуодетого, из дома к поджидающей машине. Никто с ним не заговаривал, все действовали четко и слаженно. Уже через минуту машина везла его прочь от города по пустой автостраде. И ни разу ему не попался на глаза Стеног. И Эми.
При виде космодрома он опешил - никак не ожидал, что тот окажется таким маленьким, не шире земельного участка при средней величины коттедже. Его даже выровняли не целиком. На космодроме стоял яйцеобразный корабль, кое-где среди бесчисленных вмятин и следов коррозии на корпусе сохранилась темно-синяя краска. Корабль готовили к вылету. В свете нескольких прожекторов суетились техники - видимо, занимались предстартовой проверкой.
Не теряя времени, чиновники повели Парсонса по аппарели к круглому люку. И вот он в тесной кабине.
Других отсеков на корабле не имелось. Парсонса усадили в прочное кресло, пристегнули так крепко, что нельзя было даже шевельнуться, и оставили одного.
Кроме кресла, в отсеке находился один-единственный предмет. Никогда еще Парсонс не видел такой машины. Пока он ее разглядывал, в душу закрадывался страх. В высоту она была почти с человека и состояла из гладких металлических и пластмассовых деталей; в верхней части за прозрачной пластиной что-то шевелилось. Парсонс пригляделся: в жидкости плавал серый мягкий комок. Похоже на органику. От комка в разные стороны уходили тонкие отростки, напоминавшие белую паутину под ножкой гриба. Отростки состояли из тончайших переплетенных волокон, едва различимых невооруженным глазом.
Один из чиновников задержался в проеме люка и, обернувшись, сказал:
- Не бойтесь, оно не живое. Просто кусок крысиного мозга. Плавает в физиологическом растворе и потихоньку растет. Но думать не способен. Это всего лишь деталь машины.
- Проще взять крысиные мозги, чем строить дорогую аппаратуру для управления кораблем, - пояснил второй чиновник, и оба исчезли.
Лязгнула дверца люка, клацнул замок. И тут же машина перед Парсонсом загудела, защелкала и тихо, но внятно произнесла:
- Полет к марсианским поселениям займет приблизительно семьдесят пять минут. На борту работают воздухообмен и теплоснабжение, но отсутствует провизия, кроме аварийного запаса.
Машина щелкнула - наверное, на этот рейс она свое отговорила. Корабль задрожал и двинулся вверх - сначала очень медленно, но постепенно ускоряясь. При взлете Парсонс закрыл глаза, а когда открыл, обнаружил впереди, за машиной, широкий иллюминатор. Он не видел поверхность уносящейся прочь Земли. Звезды кружились - очевидно, корабль менял курс. Изгнаннику было позволено видеть свою дорогу. Что ж, и на том спасибо, растерянно подумал Парсонс.
Снова заговорила машина:
- На корабле установлено взрывное устройство. Оно будет приведено в действие при малейшей попытке проникновения в любой узел и уничтожит корабль вместе с пассажиром. Оно также сработает при попытке изменить заданную траекторию полета или вывести из строя автопилот.
Через секунду машина повторила предупреждение.
Звездная карусель уже остановилась, одно из пятнышек света начало расти. Парсонс решил, что это Марс.
- На левом подлокотнике вашего кресла находится кнопка. Нажмите ее при аварийной ситуации, то есть при нарушении воздухообмена или теплоснабжения.
"Видимо, никакие другие ситуации аварийными не считаются, - подумал Парсонс. - И провизии на борту нет. Этот корабль несет меня к Марсу и взорвет, если кто-нибудь попытается меня спасти. Он дает мне воздух и тепло, но это его работа".
Панели и настилы в кабине выглядели изношенными, под стать корпусу корабля. Видимо, он сделал много рейсов, решил Парсонс. Перевез на Марс уйму ссыльных. Ладья Харона на государственной службе...
Марс рос на глазах. Парсонс предположил, что с момента старта прошло около получаса. Неплохая скорость, подумал он. Да что там неплохая. Великолепная.
И вдруг Марс исчез с экрана.
Звезды подскочили. Казалось, Парсонс вдруг очутился в пустоте, в свободном падении... Звезды вернулись на место, и ощущение пустоты исчезло так же мгновенно, как и возникло.