Мазур умолчал, что они со Стробачом осуществляли руководящую и координирующую функцию, а мотались по населенным пунктам люди антитеррориста Говорова. Напарники же, когда был ухвачен след, прибыли в пресловутый «Рассвет» и лично побеседовали с ляльками.
– Девочки из «Рассвета» рассказали нам, – продолжал Мазур, – как раз в неделю ездили сюда на обслуживание засевшего здесь контингента. У них это называлось «банный день». И они терпеть не могли этих выездов, боялись их как огня, ибо народ тут обитал нерусский и неукраинский даже, совершенно дикий, необузданный, в большинстве своем так и вовсе откровенно отмороженный на голову. Девочки возвращались с синяками, а одной ночной фее, было дело, сломали ребро. И это большое счастье, повторяли все как одна, что отделались лишь одним-единственным сломанным ребром, а не оторванными головами. Впрочем, правды ради следует отметить, что после случая с женским ребром, здешние башибузуки стали чуть лучше контролировать свои эмоции – видимо, от их командиров воспоследовала основательная взбучка, погореть на ерунде они никак не хотели. Да и никто не хочет, правда ведь, Петр Викторович? Должен напомнить вам, что вы лично инструктировали женский контингент «Рассвета», дабы помалкивали о базе пограничников. Говорили, что дело военное, секретное, политически важное, что-де часть особого назначения проходит наисекретнейшую подготовку к Ираку, где, как известно, украинские вооруженные силы тоже принимают посильное участие в составе войск коалиции. Говорили, что любая утечка информации на сторону будет расцениваться как измена родине и караться со всей жестокостью. А после того, как одна барышня сболтнула лишнее, причем не кому-то постороннему, а среди своих, «рассветовских», но в поездки на базу непосвященных, и вскоре исчезла из заведения, причем исчезла, что называется, с концами, ни найти, ни вызвонить, – тут уж все накрепко прикусили языки. И только мы смогли их убедить открыть рты и немножко с нами пооткровенничать…
– Чушь какая, – Стороженко нервно вытер платком шею. – Бред. Бульварный роман какой-то.
– Здорово вы подставились с этим вашим «Рассветом», – вставил Стробач, – который, кстати, как мы тут в темпе установили, де-факто принадлежит вам.
– Ну, в де-юре мы даже углубляться не будем, – сказал Мазур, – наверняка имеется какой-нибудь зицпредседатель Фунт местного разлива. И теперь мы плавно переходим к вашей роли в процессе. Роль, следует признать, наиважнейшая, а именно обеспечить прикрытие на самом высоком – в здешних краях – уровне. Потому как если не держать ситуацию под контролем, то рано или поздно – срок-то ведь не маленький, год! – засевшими на базе подозрительными лицами заинтересуются местные жители, всякие условно говоря грибники, потом – местные анискины и прочие сельские старосты, дойдет до вашего городишки, там слухи ненужные пойдут… И вы, уважаемый Петр Викторович, заранее побеседовали с некоторыми ключевыми в здешних ландшафтах фигурами, подсунув им легенду о спецотрядах, которые будут приезжать тренироваться на пустующей территории воинской части. Молодой охранник не стал выспрашивать, что за игры имеет в виду пан всех рангов, от мала до велика. Легенда, надо признать, вполне пристойная, вы же не могли в самом деле сказать, что год там будут торчать одни и те же морды. Об этом только девочки из «Рассвета» знали.
Мазур снова закурил.
– Но все же вам, Петр Викторович, пришлось подписать несколько документов, где фигурировала бывшая воинская часть. Никто вовремя не подумал о такой ерунде, как питьевая вода, проложенный сюда водопровод ведь давным-давно не работает. Поэтому вам лично пришлось организовывать доставку питьевой воды, подписывать бумажку о том, чтобы сюда раз в три дня пригоняли водовоз. А еще вам пришлось лично похлопотать насчет того, чтобы двух старичков-охранников убрали отсюда на год. Но это оказалось не так просто сделать, ибо земля и имущество числятся за Министерством обороны, тут одного устного распоряжения мало. Вы решили и эту проблему, на год переведя старичков на охрану автопарка с повышением оклада, но парочку бумажек вам подмахнуть пришлось. А это улика, мой дорогой. Увы, мэр тоже не может не оставлять следов. Правда, вам пообещали – я в этом просто-таки уверен – прикрытие на столичном уровне в случае чего, и поэтому вы особо не беспокоились. Ну, может первые месяцы. Однако когда прошло полгода и все в порядке, потом год – и тоже все в порядке, то беспокойство само собой улеглось, что вполне естественно.
– У вас нет доказательств… – вдруг выпалил мэр Стороженко. – Эти бумажки доказательствами быть не могут…
– Ну наконец! – радостно воскликнул Стробач и со всей силы опустил на плечо мэра руку, отчего мэр аж просел, как машина под тяжелым пассажиром. – Я все ждал, когда он произнесет эту ритуальную фразу! Думаешь, паскудина, ты застращал девок настолько, что они могут откровенничать только в доверительном разговоре с нами? Выложат все и под протокол, не сумлевайся, хлопче. А потом вот что я тебе скажу, проблядь. Как только мы возьмем тебя в оборот, в настоящий оборот, ты запоешь голосистым соловьем или там кенаром, это смотря что больше нравится… Ну, чего молчишь?
– А он напряженно размышляет, – ответил за Стороженко Мазур.
– И над чем же, интересно бы знать? – вновь спросил Стробач.
– Не иначе, над тем, почему здесь нас только двое, почему не слепит глаза от фотовспышек. Почему не ползают по траве криминалисты, почему не распоряжаются понаехавшие отовсюду генералы разных ведомств. А мы ему скажем, почему. Потому что не он нам нужен, не эта сраная база, где от террористов ничего уже не осталось кроме отпечатков их грязных клешней, а эти отпечатки нам нужны разве что для музея, которому они, в свою очередь, на хрен не нужны. Так что же нам нужно, спрашивается? А я скажу. Нам нужен этот пресловутый мистер Икс. И мы отсюда не уедем, пока не узнаем его имени.
– Хочет он того или нет, а назовет его, – пообещал Стробач.
– Он не хочет, – сказал Мазур. – Он хочет совсем другого. Провалиться под землю и чтобы ничего этого не было. Чтобы все вернулось на год назад, когда он был простым главой района, ну тырил там по мелочи – а кто не тырит! – смазливую секретаршу пялил по охотке, разложив на рабочем столе, пользовал девочек из «Рассвета», жизнь была веселой и беспечной…
– Судя по тому, как охотно его секретарша флиртует с посетителями в приемной, она тоже родом из «Рассвета», – со смешком произнес Стробач.
– Да бог с ней, с секретаршей, полковник. Или черт? Словом, дело не в ней. Совсем вы мне голову заморочили с этой вашей секретаршей. А дело в том, что не вернуться господину Стороженко на год назад, когда еще не раздался тот телефонный звонок. Ведь это был звонок, вряд ли мистер Икс приезжал сюда лично, а?
Стороженко промолчал с гордым видом, а Мазур и не слишком надеялся на его ответ.
– Будем считать, что звонок. На городской или мобильный телефон, без разницы. И очень хорошо знакомый голос, голос мистера Икс, попросил вас об одном одолжении. Что это за одолжение, мы теперь знаем – тайно приютить группу хлопчиков на пустующей вэчэ…
– Но почему он согласился, вот в чем вопрос, – сказал Стробач Мазуру. – Зачем ему лишняя головная боль?
– Я вижу всего лишь одно внятное объяснение, – ответил Мазур. – Этот мистер Икс держит нашего пана Стороженко за горло. Не так ли, ваше благородие? Иначе вряд ли вы стали бы связываться со столь гнилым дельцем. Ведь вы с вашим чиновничьим нюхом не могли не почувствовать, что от этой просьбы старого приятеля за версту шибает гнильцой. Правда, вы, должно быть, полагали, что это дела сугубо политические, что-то вроде подготовки штурмовых отрядов для будущего переворота. И вероятно, считали, что ваш риск как бы оправдан будущими политическими дивидендами, ведь в случае удачи вам обеспечен стремительный взлет наверх… Так держит вас мистер Икс за горло или нет, вы так и не сказали?
– Мистер Икс далеко, а вот я держу за горло прямо сейчас, – Стробач нагнулся и в самом деле вцепился крепкими пальцами в глотку Стороженко. – Все, надоело, паскуда, играть с тобой в жентлеменов. Будешь колоться, или начать тебя прессовать?
Мэр хрипел и елозил, безуспешно пытаясь слабыми ручонками отодрать пальцы полковника от горла.
– Ну как же можно быть таким несдержанным, полковник! – с деланной укоризной проговорил Мазур, не двигаясь, однако, с места. – Может быть, господин Стороженко уже готов чистосердечно во всем покаяться.
– А чего нас с ним цацкаться. Он, должно быть, что-то гнусное сотворил, раз этот хренов Икс вертит им как хочет.
С этими словами Стробач отпустил мэра. Стороженко принялся растирать горло ладонью, его лицо пошло красными и белыми пятнами.
Мазур встал, обошел курилку по кругу, сел рядом с мэром. Заговорил тихо и задушевно:
Мэр хрипел и елозил, безуспешно пытаясь слабыми ручонками отодрать пальцы полковника от горла.
– Ну как же можно быть таким несдержанным, полковник! – с деланной укоризной проговорил Мазур, не двигаясь, однако, с места. – Может быть, господин Стороженко уже готов чистосердечно во всем покаяться.
– А чего нас с ним цацкаться. Он, должно быть, что-то гнусное сотворил, раз этот хренов Икс вертит им как хочет.
С этими словами Стробач отпустил мэра. Стороженко принялся растирать горло ладонью, его лицо пошло красными и белыми пятнами.
Мазур встал, обошел курилку по кругу, сел рядом с мэром. Заговорил тихо и задушевно:
– У меня к вам деловое предложение, Петр Викторович. Мы не станем применять к вам никаких радикальных мер. Мы не станем копаться в вашем прошлом, доискиваясь, что же вы там такого нехорошего сотворили. Мы даже, возможно, в дальнейшем и вовсе забудем о вашем существовании. В обмен от вас потребуется всего лишь искренность в ответах на наши вопросы…
Понятно, что разводка «хороший и плохой следователь» известна даже детям в школе, но ведь работает же, что характерно, столько лет – и успешно работает…
– Что вы хотите услышать? – прохрипел Стороженко.
Мазур видел: мэр уже сломался, как будто что-то невидимое хрустнуло у него внутри, словно ветка, на которую наступили сапогом. Теперь начнет колоться, и при желании можно вытрясти из него информацию про все его грешки, была бы нужда. В общем, Мазур и не сомневался, что перед ним не стойкий партизан Бонивур.
– Ну, с детства вашего голопузого, разумеется, начинать не надо. Даже про то, сколько вы увели у нашего государства, уже находясь на ответственном и высоком посту, можете смолчать. Меня это тоже не интересует.
Мазур посмотрел мэру в глаза:
– Кто такой мистер Икс? Кто тебе позвонил год назад? Или может быть, не звонил, а сам приезжал?
– Звонил.
– Кто?
– Пасленок Павел Андреевич.
Полковник госбезопасности должен был знать, о ком идет речь, но Мазуру это имя ничего не говорило. На выручку пришел Стробач:
– Ты хочешь сказать, тварь, что тебя попросил приютить здесь отпетых террорюг не кто-нибудь, а заместитель министра?..
– Да, – еле слышно выдавил из себя Стороженко. – Но я не знал, что это террористы. – И взвизгнул: – Откуда я мог это знать?!
– Ну конечно, не мог! – Стробач снова хлопнул мэра по плечу, на этот раз несильно. – Ты, конечно, был уверен, что тут уединилась от суетного мира секта каких-нибудь воинствующих архангелов. И ждала прихода Мессии. Год ждала, не дождалась и съехала.
– Мне было все равно, кто они и зачем они сюда едут, – Стороженко говорил совершенно мертвым голосом, тупо глядя перед собой. – Пасленок меня попросил, отказать ему я не мог.
– Крепко держит? – спросил Мазур.
– Не то слово.
– Вот поэтому вы, Петр Викторович, и не дергались, когда мы к вам пришли, – Мазур поднялся с лавки, – не кричали про беспредел и произвол. Вы давно уже внутренне готовы, что за вами придут. Не по одному делу, так по другому. Не мы, так другие. Кстати, я думаю, Пасленка и его людей вы боитесь даже больше нас.
– Что теперь будет? – Мазур и Стробач стояли, а Стороженко все еще сидел.
– Там будет видно, – сказал Стробач. – А пока живи, как жил. Командуй городом и «Рассветом», девочек только смотри не обижай. Пошли. В машине накрапаешь письменные показания.
Они прошли через небольшой плац, где в свое время проходили утренние разводы и вечерние поверки, свернули за угол бывшей санчасти…
Можете говорить что угодно про мистику или чутье. А может, глаз поймал характерный блик оптики на ближайшем холме, и сами собой сработали рефлексы еще до того, как Мазур сумел что-то обдумать и осознать.
С воплем «на землю!» Мазур сшиб с ног мэра. И не увидел, – разумеется, увидеть такое невозможно – почувствовал едва уловимое колебание воздуха, какое вызывает пролетевшая поблизости пуля. Пуля эта ушла в сторону моря.
Сграбастав мэра, Мазур швырнул его, как мешок с картошкой, за угол санчасти. Прыгнул сам. Рядом упал Стробач – уже с пистолетом в руке.
Вторая пуля взметнула фонтан земли в том месте, где только что лежал Стороженко. Третьего выстрела можно было не опасаться – Мазур представлял, с какой стороны ведется стрельба, теперь их от стрелка прикрывал угол дома.
Что же там у нас? Ну да, холм с каменной россыпью, помнится, проезжали такой…
Мазур выхватил мобильный – связи не было. Ясен перец, вашу мать, здесь нет приема. Эх, если в был! Джип с охраной долетел бы до того холма в одно мгновение. А теперь стрелок уйдет. Уже, скорее всего, улепетывает во все лопатки к оставленной на обочине машине…
– Все. Думаю, война окончена, можно и выходить, – поднялся, отряхивая костюмчик, Стробач, который все понял и без объяснений. – Только на всякий пожарный предлагаю обойти стороной, под прикрытием этой хаты.
– Что вообще происходит? – бормотал Стороженко: он все еще лежал на земле, предпринимая время от времени тщетные попытки встать на ноги, но они его не слушались.
– Интересное кино получается, – Мазур, не обращая на мэра ни малейшего внимания, убрал в карман бесполезный мобильник. – Это что, они срисовали наш приход к мэру? И решили устранить немедля?
– Вряд ли. Даже если в кабинете у этого, – Стробач показал кивком на копошащегося в пыли Стороженко, – и в самом деле полно жучков, то это ж пока расшифруют, доложат, организуют снайпера… Нет, не успели бы, никак не успели бы так быстро… Где-то в другом месте утечка была.
Они переглянулись.
– Но на наше счастье, – совершенно спокойно продолжал Стробач, – мы для беседы выбрали курилку, со всех сторон прикрытую строениями и деревьями. Или это не счастье, а опыт? Сами не осознаем, что делаем, а делаем все правильно…
– Черт его знает, товарищ полковник, – Мазур носком ботинка легонько ткнул в бок мэра, который лежал на земле ни жив ни мертв, прикрыв голову руками, как под артобстрелом. – Это привет от вашего Пасленка, пан Стороженко, ежели еще не поняли. Теперь только мы сможем вас защитить. Так что писать обо всем готовьтесь со всей предельной откровенностью. Ну ладно, пошли на всякий случай в обход, хватит тут валяться…
Глава седьмая БЛАГОСЛОВЕН И ДЕНЬ ЗАБОТ…
Погоды стояли прекрасные, виды из окна на стольный град Киев открывались преотменнейшие, а настроение было поганым.
Хуже нет, когда что-то ускользает прямо у тебя из рук. Кажется, всего ничего осталось, только пальцы сжать – и вдруг оказывается, что сжимаешь пустоту. А объект, на который ты нацелился, исчез, испарился. Причем в данном конкретном случае исчез не в фигуральном, а в самом что ни на есть физическом смысле слова. Исчез из жизни, из бытия, из мира материального. Фотографии с места трагедии Мазур сейчас как раз перелистывал на компьютере. Не в первый раз уже. Повторно смотрел не для того, чтобы отыскать ускользнувшие детали, нет, скорее всего, никаких деталей. Листал чисто механически, как другие вертят и теребят в руках какую-нибудь фиговину…
* * *В Киев они вернулись вчера поздним вечером, хотя отбыли с территории базы сразу после того, как вызванные по телефону неулыбчивые парни в одинаково строгих костюмах приняли в свои ласковые ручки пана мэра и стали скрупулезно шерстить базу и холмик, расположенный недалече, на предмет улик, следов и вещественных доказательств.
Мазуру со Стробачом там делать уже было нечего. О результатах поездки в провинциальный городок, возле которого на протяжении года столь уютно чувствовал себя террористический сброд, разумеется, анитеррористу Говорову и обоим олигархам, Малышевскому и «реваншисту» Ивану Сергеевичу, тоже доложено было незамедлительно, хотя и эзоповым языком, – едва они оказались в зоне приема мобильной связи.
Более развернутый доклад Малышевскому и Больному решено было оставить до возвращения в Киев, равно как и обсуждение дальнейших действий. Тут уж на свой страх и риск Мазуру со Стробачом действовать было решительно невозможно, потому как чеченский след резко повернул в сторону и неожиданно потянулся аж к правительству Украины. Таким образом, в игру вступали фигуры заметные и, более того, фигуры политические, что означало, помимо усиленной охраны означенных фигур, еще и возможный, выражаясь газетным языком, широкий общественный резонанс. Это тебе не какой-нибудь занюханный провинциальный чиновник, могущественный только на своем, строго очерченном пятачке.
Малышевский так и сказал Мазуру по телефону, причем открытым текстом (не иначе, закрытая была частота): замминистра Пасленка из правительства незалежного государства так просто в багажник не запихнешь, на заброшенную дачу не вывезешь и в подвале разговор по душам при помощи плоскогубцев и паяльника ему не устроишь. Тут уж, по меньшей мере, требуется санкция с почти что самого правительственного верха, вкупе с обещанием от тех же Малышевского и Больного прикрыть по всем фронтам, ежели что. Но подобные вопросы с кондачка не решаются, отцам-командирам сперва требовалось друг с другом встретиться, прийти к единому мнению, выработать совместную стратегию. Все это сделать они могли, разумеется, не прямо сейчас.