– Что именно, Новак? – назвать его «дружищем» я не смог бы и под пытками.
– Чего-нибудь вкусненького… – Новак сделал паузу, вроде как задумался. – Захвати-ка, к примеру, миллион долларов США. Это лучшая закуска к крупнолистовому. Принесешь – и клянусь здоровьем матери, я с удовольствием верну тебе сына.
Беседа, наконец, обрела деловой характер. Это слегка меня успокоило. Если смогу удовлетворить алчность бывшего мента, верну сына. Сделка, просто сделка. К тому же, Новак поклялся матерью, а это не просто так, это всерьез. Мать для него – святое.
Когда Патрик будет в безопасности, я скручу Новака в такой бараний рой, что он разговаривать разучится, только блеять будет. Или просто пристрелю подонка, чтобы рук не марать. Но раз у нас сделка, то для начала мы обсудим условия сотрудничества.
– Мне понадобится время, – начал я торг. – Подготовка к чайной церемонии – дело ответственное, непростое. Сам понимаешь, такие печеньки я дома не храню.
– Понимаю, – слишком быстро, подозрительно быстро, согласился Новак и тут же объяснил причину поспешности: – Я побывал у тебя дома, Макс. Извини, что без приглашения. Я даю тебе сутки. Итак, сегодня у нас уже пятница, тринадцатое. Жду тебя в субботу, в это же время. Место назначу позже. Уверен, Макс, ты справишься.
Пока Новак говорил, у меня в голове вихрем проносились мысли по поводу. Он, значит, навестил наше уютное семейное гнездышко, в котором трудно не заметить отсутствие роскоши. Новак знает, что миллиона долларов у меня нет. Требуя от меня столь значительную сумму, он блефует или всерьез рассчитывает, что я добуду деньги за двадцать четыре часа? Надеюсь, второе… Но почему у меня такое чувство, будто я упустил нечто очень важное?..
– Чего молчишь, Макс?
И тут меня аж встряхнуло всего.
Пятница, тринадцатое! Да-да, пятница!
Телефон с видеороликом попал ко мне в руки в четверг, двенадцатого. Под утро в пятницу мы с Миленой проникли на Полигон, после чего было уже две ночевки, так почему тогда Новак говорит, что сегодня… Издевается? Не похоже на него, его шутки более изощренны.
– Новак, разве сегодня пятница? Ты не ошибся? – я не узнал собственный голос, какой-то он стал сиплый и дребезжащий, будто у простуженного деда восьмидесяти лет.
– Макс, сегодня лучший день моей жизни. Пятница, тринадцатое июля. Год сказать?
Я понял: он не врет, не издевается, он действительно уверен в том, о чем говорит.
– Новак, я согласен. Деньги будут завтра, – я чуть помедлил, прежде чем продолжил: – То есть в субботу.
– До связи, Макс. Береги себя, – и Новак отключился.
Тотчас я заглянул в календарь телефона. Девайс утверждал, что сегодня – воскресенье, как я и думал. Новак ошибся. Может, он пьян? Или ввел себе запрещенное вещество, якобы расширяющее сознание, вот и порет всякую чушь?
– Дорогой, что случилось? Почему ты молчишь?
– Любимая, мне нужно подумать… – я тупо смотрел на экран телефона и никак не мог сообразить, что дальше делать.
– Да что тут думать, умник?! Уходить отсюда надо! Тут неподалеку есть завод, там раньше горилку бодяжили, там сможем отсидеться, пока не прояснится, как мы и что… – Реплики Резака для меня проходили фоном, я не слушал «африканца», я пытался свести концы с концами. Пятница, тринадцатое – это важно, я это чувствовал. Не разгадав этот хренов ребус, я не спасу сына.
Неподалеку рычало зверье. Затрещал АК. Пули срезали ветки над башкой мутанта, похожего на енота, только крупнее и с клыками, выпирающими из пасти. Мутант скрылся в кустарнике… Мой взгляд сфокусировался на экране мобильника. Оказывается, я неосознанно вошел в меню «Контакты» и пролистал его до «Джонни-охранник». Не помню уже, зачем мне понадобился номер здоровяка-негра, но он у меня был. Точно, решил я, чтобы определиться с днем недели, надо позвонить еще кому-нибудь, да тому же Джонни, раз на него указала судьба.
Я ткнул пальцем в экран, поднес трубку к уху.
– Привет, Макс. У тебя что-то важное? Я просто очень занят, – послышалось из динамика. А еще кто-то на заднем фоне орал, чтоб уже грузились, проверили оружие, патронов побольше взяли и засунули свои черные зады в автобус, уже давно пора, иначе тут начнутся массовые расстрелы без захоронений.
– Привет, Джонни. У вас там что, учения охранного агентства?
– Типа того, Макс. Типа того…
Мне вдруг отчетливо представился лысый череп Джонни и его будто накачанные силиконом губы. Форма трещит на широких плечах двухметрового верзилы, который морщит лоб в ожидании, когда Макс Край наконец соизволит озвучить цель звонка.
И тогда я вывалил без обиняков:
– Джонни, это очень важно, это важнее всего на свете для меня! Скажи мне, Джонни, какой сегодня день недели, какое число?
– А какой год, тебе не сказать?
– Обязательно, дружище, буду признателен.
Некоторое время Джонни молчал, потом спросил то ли обиженно, то ли осуждая:
– Ты под чем, Макс? Я думал, ты давно завязал.
– Я не наркоман и не пьян. Просто скажи мне…
– Тринадцатое июля, пятница, мы с тобой расстались пару часов назад, Макс, – выдал наконец Джонни. – Что случилось, Макс? Нужна помощь?
– Спасибо, Джонни, ты уже мне очень помог.
Я ткнул пальцем в красную трубку-пиктограмму и засунул телефон в карман.
– Любимая, представляешь, у них там, за Стеной, до сих пор пятница, тринадцатое июля.
Милена молча смотрела на меня. Не прониклась новостью?
– Понимаешь, мы здесь уже несколько дней, а там, снаружи, прошло всего пара часов.
– Да что ж непонятного? Время на Полигоне, – Резак сменил магазин, – движется не так, как снаружи.
Очень захотелось окоротить его, сказать, что вовсе не с ним разговариваю и лучше бы ему заткнуться, но…
– Что ты сказал?
– Умник, ты не только тупой, но еще и глухой? Повторяю: время здесь движется не так…
– Это я услышал. Откуда знаешь?
Резак рассказал, что об этом вроде как упоминалось в учебном фильме, но он в конце уже невнимательно смотрел, скучный ведь фильм, он чуть не заснул. А вообще да, он припоминает… Согласно экспериментам ученых, нельзя достоверно установить, когда человек, посетивший Полигон, вернется в обычное пространство – вчера, через год или через сто лет, хотя для него лично, для этого посетителя, пройдет, к примеру, пять минут.
– Так что еще неизвестно, куда мы попадем – точнее, когда попадем, – если выберемся с Полигона.
Это был удар под дых.
Все было плохо, а стало еще хуже.
– Край, во что ты втянул нас?! – Милена, до сих пор молчавшая, бросилась на меня с кулаками.
Я схватил ее, прижал крепко к груди и позволил бить себя по спине. Пусть даст волю гневу, пусть выплеснет злость. Не напомнил ей даже, что запретил идти со мной и что она сама, опередив меня, с шумом прорвалась на Полигон.
– Кстати, в фильме вроде бы было что-то насчет постоянной связи. – Резак выглядел абсолютно спокойным.
– Что это значит? – Милена опередила меня с вопросом.
– Я не совсем понял, и это неточно вроде бы, теория не подтверждена…
– Не тяни мутанта за хвост! – взорвалась моя супруга.
– Разброс по времени между теми, кто в пределах Полигона, и внешним миром будет минимальным, если есть постоянная связь с внешним миром. Надо просто находиться рядом с источником связи.
– То есть, ты намекаешь?.. – я мягко отстранил от себя Милену, которая больше не пыталась сделать из моей спины отбивную, затем вытащил из кармана мобильник и показал его Резаку.
– Да, – кивнул «африканец».
– А если связь оборвется…
– Сочувствую. – Резак отвел глаза. – Мне-то все равно, у меня снаружи семьи нет…
Слишком это было фантастично, – выверт с течением времени на Полигоне, – но обстоятельства вынуждали поверить в то, что обычный смартфон способен управлять течением времени. Наверное, я с самого начала подозревал, что с телефоном не все в порядке, что он попал ко мне не случайно, раз так бережно относился к нему. Я ведь категорически не желал расставаться с девайсом: не отдал бармену Эрику, не оставил его среди вещей, когда на нас напал слонопотам после долгой страсти под воздействием «казановы», и потом, едва не свалившись в разлом, я первым делом позаботился о сохранности телефона. Интуиция меня никогда и нигде не подводила. Не подвела и на Полигоне. Так что принимаем за аксиому: смартфон – ниточка, соединяющая нас с тем временным отрезком, в котором существует Патрик. Сломайся телефон, попади мы в зону вне сети или сядь аккумулятор – и ниточка порвется. И тогда…
«Тогда» не будет, я не допущу сбоя. Кстати, насчет аккумулятора… Я зашел в настройки, ткнул пальцем в надпись «Батарея». Итак, имеем 42 % заряда. Негусто. А значит, надо снести все, что жрет энергию и без чего можно обойтись. Снес. Заодно уменьшил яркость экрана до еще функционального минимума и врубил режим энергосбережения.
– Любимая, нам надо избегать низин.
– Край, когда мы из всего этого выберемся… если мы выберемся… Я с тобой разведусь!
– Любимая, нам надо избегать низин.
– Край, когда мы из всего этого выберемся… если мы выберемся… Я с тобой разведусь!
– Только через мой труп, любимая.
– Считай, что ты уже мертв.
Я хотел сказать ей, что все будет хорошо, мы вызволим Патрика, ничего плохого с ним не случится и что с Новаком я…
И тут меня накрыло.
Давно такого не было. С самого Чернобыля.
Я так это называю – накрыло.
…В центре богато украшенного зала стоит Новак. Он чисто выбрит. На нем дорогой костюм. Он подтянут и просто пышет энергией. Он способен крушить города, но построить даже домик из песка не сможет.
Сразу видно: Новак тут хозяин.
Его гости выглядят иначе. Почти все они – бородатые мужчины в арафатках. Их лица расплываются, я не могу сконцентрироваться ни на одном. Их лица – сплошь телесного цвета пятна с уродливыми наростами вместо щек, носов и лба.
– Введите товар! – слишком громко командует бывший капитан ОМОНа.
Его голос врывается мне в голову и эхом отражается от костей черепа.
Внутри у меня все холодеет от страшного предчувствия.
И, к сожалению, я оказываюсь прав.
Чопорные дамы в возрасте, среди которых я с удивлением – как она здесь оказалась?! – вижу тетушку Милены, вводят в просторный зал мальчиков и девочек. Дети – нет никого старше десяти – идут парами, держась за руки и затравленно глядя по сторонам. Одна пара, вторая, пятая, еще и еще… Сколько же тут детишек?!
– Фас, профиль, зубы – не стесняйтесь, смотрите! Покупатель всегда прав, покупатель наш хозяин. Но помните, у нас только самый качественный товар! – голос бывшего мента вновь вибрирует у меня в башке.
Новак напрасно напрягает голосовые связки, да и роль рыночного зазывалы дается ему с трудом – в его рекламных выкриках отчетливо слышатся лязг затвора, взрывы гранат и крики жертв. Или мне это кажется? Как бы то ни было, гости Новака не из стеснительных. Они пристально рассматривают детей, разрывают пары, заглядывают во рты, щупают ручки и животики. Кого-то почти сразу покупают. Для этого гостю надо всего лишь указать пальцем на ребенка, и выбранный товар тут же уводят в сторону. Помощник покупателя направляется к неприметному столу в углу зала, за которым сидит неприметный человечек, эдакая конторская крыса в очках поверх плоского лица и в нарукавниках, спасающих пиджак от дыр. Помощник покупателя кладет на стол кейс, открывает его, извлекает пачки купюр. Конторская крыса принимает, пересчитывает, затем деньги будто растворяются в воздухе. Только что были – и нет их. Сделка совершена. Ребенка уводят из зала. И уже следующий помощник подходит к столу, и еще… Конвейер. Движения отработаны, никакой суеты. Но кого-то бракуют – мол, товар сомнительного качества. К такому малышу уже никто из покупателей не подойдет. И я даже не знаю, радоваться ли за него. Прекрасно, что он не попадет в руки недочеловеков. Но ведь каждый раз, когда кого-то бракуют, чопорные дамы мрачнеют, – думаю, они на проценте, и потому заработка у них будет меньше, – а на лице Новака появляется жестокое хищное выражение, он становится похож на пса, отведавшего человечины и пристрастившегося к ней. Как бы они потом не отыгрались на ребенке…
Но где же Патрик?! Я выискиваю среди детишек сына. Где мой сын?!
Сколько ни вглядываюсь, его нигде нет. Детей в центре зала становится все меньше, кое-кто из покупателей уже торгуется между собой за право обладать заинтересовавшим товаром…
И вдруг Новак оказывается рядом со мной, хотя только что находился бог знает где.
Он говорит мне:
– Давно не виделись, Макс. Ты пришел-таки обменять сына на деньги, как мы договаривались? Что ж, я держу свое слово офицера. Приведите сюда малыша…
– …Край, что с тобой?! Ну же, Край!.. – слышу я издалека, и лицо Новака становится расплывчатым, оно меркнет, будто только что горел свет, а теперь его выключили, и просторный зал затягивает темно-серым, почти черным туманом, и…
Я вновь посреди Полигона.
Лежу в траве, куда меня оттащили от поляны, полной трупов.
Резак в стороне. На меня не смотрит, вертит головой, автомат уткнулся прикладом в плечо. Надо мной нависает Милена. Лицо у нее крахмально-белое, глаза – два блюдца.
Боль в голове чуть отпускает. После того, как накрывает, всегда ломит в затылке. Еще несколько лет назад в подобной ситуации я пригубил бы перцовки. Алкоголь ведь был для меня не развлечением и не способом забыться, а лекарством! Хорошо, что у нас нет выпивки, а то не удержался бы сейчас…
– Все в порядке, любимая. Я… Я знаю: нам надо добыть эти чертовы деньги. От этого зависит жизнь нашего сына. Ты веришь мне?!
Не мигая, она смотрит на меня, пока я пытаюсь подняться хотя бы на локтях.
А когда я окончательно уверяюсь, что Милена сейчас забьется в истерике, назовет меня сумасшедшим, сволочью, подонком, потребует не дурить, она вдруг кивает и спокойно, без дрожи в голосе, говорит:
– Я верю тебе, Макс. Мы сделаем все, как ты скажешь.
– Новак выполнит свою часть сделки, а мы – свою. И Патрик вновь будет с нами.
Взгляд Милены меняется. Теперь она смотрит на меня с тихой грустью, будто на маленького ребенка, сказавшего что-то жестокое и глупое.
Она смотрит на меня, как на психа.
* * *За спиной бесшумно возник Тень.
Новак почувствовал его, но не услышал, не увидел и не унюхал.
У Тени есть поразительная способность оказываться рядом с боссом именно тогда, когда это необходимо. Мистика, да и только. Но бывший мент в чертовщину не верил. Верил в безграничную людскую подлость, верил в леденящий страх и сводящую с ума боль, верил в спирт и наркотики, порождающие галлюцинации и усыпляющие разум. Но ни в бога с нимбом, ни в дьявола с рогами, ни в духов бесплотных, ни в привидений не верил искренне, категорически!..
Тень все еще играл роль синоби: одет в черное, лицо наполовину прикрыто – хоть сейчас его на главную роль в гонконгский боевик, где говорить не надо, надо только размахивать мечом и прыгать с места на крышу пагоды, а лучше – свечи-небоскреба.
– Шайтан, говоришь? – Новак и не подумал обернуться к тому, кто обычно делал за него самую грязную работу в самых отдаленных уголках мира и чуточку поближе.
Помедлив, Тень произнес с тем же дурашливым акцентом, который выбрал для сегодняшней ночи:
– Или дурачок, понимаешь. Совсем глупый. В подвал полез. В тот самый. Все ловушки обошел, все мины. И это в темноте, не видя совсем. Так что нет, не глупый мальчик. Шайтан это. Шайтан, понимаешь!
Новак раздраженно поморщился. Никаких шайтанов нет. В конце концов, мальчик – сын Края, а наследственность – штука такая… Если мальчишке передалась хоть десятая часть того, на что способен бывший сталкер Максим Краевой, мальчуган способен на многое… И лучше бы его нейтрализовать, пока он маленький, не вошел в силу. Впрочем, даже будь Патрик Максимович самым обычным ребенком, его вскоре ждала бы неминуемая гибель.
Новак задумчиво посмотрел на телефон, который все еще держал в руке. Клянусь здоровьем матери… Края наверняка это подкупило. Откуда ему знать, что старушка умерла пару лет назад? В последний месяц своей никчемной жизни, стеная от боли – морфий не помогал, – она так достала Новака, что он не только пожалел, что вытащил ее из Украины на свой остров, но и готов был лично убить ее. Не убил. За него это сделал Тень. Так что клясться здоровьем матери Новак мог сколько угодно, хоть с утра до вечера, это ровным счет ничего не означало. Он давно отринул всяческую сентиментальность, будто мусор выгреб из себя и развеял по ветру…
Разговор с Краем одновременно порадовал, удивил и оставил после себя тягостное впечатление.
Зачем Край уточнял день недели и число? У него сын попал в руки к заклятому врагу, а он говорит о глупостях каких-то несусветных… Зачем?! Ясно, что, попросив время, чтобы якобы собрать деньги, Край хотел усыпить бдительность Новака. Либо Краю нужны двадцать четыре часа для подготовки торжественной встречи с товарищем по Чернобылю, либо они столкнутся лицом к лицу значительно раньше… Макс – расчетливая сволочь и никогда ничего не делает просто так.
Поэтому надо быстрее завершить хотя бы первую сделку и избавиться от клиентов и хныкающего сопливого товара до того, как в детдоме станет шумно из-за незваного гостя Максимки Краевого. Гость ведь заявится не с пустыми руками, но с парой-тройкой стволов. А уж второй сделкой и третьей, результирующей, самой прибыльной, можно будет заняться и после того, как башка Края дополнит собой коллекцию охотничьих трофеев Новака. Для нее уже заготовлено теплое местечко над камином в его бункере на далеком океанском острове.
– Усилить посты. – Новак наконец обернулся к Тени. – Весь личный состав гвардии сюда, к детскому дому.