– О, я с ним был знаком, – вспомнил Женя.
– Ну-ну, трепись больше. Товарищ Сталин в Москве, в штабе сидит.
– Не в штабе, дурень, а в Кремле, – поправил Женя.
– Не знаю, кто и где сидит, но ты точно будешь сидеть под трибуналом, – заверил солдат.
– Это точно? С таким придурком, как ты, еще и не туда сядешь. Так какой год сейчас?
– Сорок первый. Ты как с луны свалился.
– Сорок первый?
Солдат удивленно покачал головой.
– Война ведь идет, ты что?
Женя остановился как вкопанный.
– Ты не врешь?
– Когда тебя поведут на расстрел, сразу поверишь. Давай двигай.
Вскоре они вышли на большую поляну, где расположилось около сотни бойцов. Все сразу обратили внимание на странного задержанного.
– Ты где раздобыл такое чудо? – крикнул кто-то.
– На опушке. Бегал в трусах вокруг дерева.
Все громко рассмеялись.
– Веди его к командиру, пусть тоже посмеется, – предложил один из солдат.
Боец подвел Женю к землянке и прикладом автомата постучал в узкую дверь.
– Входи, – раздался голос.
Они вошли в темную землянку, и Женя увидел за столом мужчину средних лет, который склонился над картой.
Заметив вошедших, офицер выпрямился и спросил:
– Терехин, ты кого привел?
– Пленного, – отчеканил солдат.
– Я же тебя просил просто осмотреть местность. А ты кто будешь?
– Женя. Жан.
– Женька, что ли?
– Да.
– Француз?
– Да русский я. Просто меня так зовут, – стал объяснять Женя.
– Интересно. Ну, садись, Жан. Ты, Терехин, где его обнаружил?
– На выходе из леса… Без штанов.
Женя стал объяснять командиру, как все получилось.
– Он даже не знает, какой сейчас год, – добавил Терехин.
– Да знаю, сорок первый.
– Это я ему сказал, товарищ командир.
– Откуда будешь? – стал расспрашивать офицер.
Женя случайно взглянул на лежащую на столе карту и быстро прочитал: «Ленинград и Ленинградская область».
– В Ленинград пробираюсь, – быстро определился он. – Сам местный.
– Сюда пешком пришел?
– Ну не на самолете же. Я из будущего.
– Чего?
– Вот и мне тоже втирал, товарищ командир, говорил, что с самим Сталиным знаком.
– Это я так, пошутил, – признался Женя, понимая, что здесь ему все равно никто не поверит.
– Что будем делать, Терехин? – спросил командир.
– А что вы у него спрашиваете? – взорвался Женя. – Он что, Бог тут?
– Расстрелять его надо, товарищ командир.
– Дурачок ты. С таким воякой, как ты, до Берлина не дойти. Расстрелять… Нельзя людьми раскидываться. Понял, Терехин? – Женя взглянул на командира, который с любопытством рассматривал его одежду.
Солдат растерянно заморгал глазами.
– Правильно пленный говорит, сейчас люди на вес золота. – Командир подошел к Жене. – Я вижу, ты наш человек. Одежда, правда, у тебя странная, но мы тебя берем с собой. Мы прорываемся к Ленинграду. До него еще километров двадцать, не меньше. Немец полностью окружил город, и нам необходимо туда прорваться любыми путями, чтобы помочь жителям города. Терехин, проводи товарища Женю, пусть накормят. Мы еще поговорим. Сейчас у нас отдых, а к вечеру двинемся дальше.
Женя поблагодарил командира за доверие и взглянул на Терехина.
– Ну, пойдем, – сказал Женя. – Сейчас я тебе морду бить буду.
Терехин смотрел то на командира, то на задержанного.
– Бить никого не надо, – предупредил командир. – Правильно Терехин сделал, что задержал. Еще поговорим.
– Если что, я в картах разбираюсь, – сказал Женя и направился к выходу. – У меня по географии твердая пятерка.
– Я учту.
Командир снова склонился над столом.
Глава 6
– Ну, Терехин, веди на кухню. Бить я тебя буду после, как поем вашу кашу.
Терехин настороженно посмотрел на Женю.
– Кухня прямо, иди и скажи, что командир послал взять пайку. – Терехин не желал с ним дальше идти.
Женя сидел на бревне и с удовольствием наворачивал перловку.
– Без масла на кирзуху похожа, – сказал он, облизывая ложку.
Пожилой повар строго посмотрел на незнакомца:
– С маслом будешь дома есть. И откуда ты взялся, такой умный? Говори спасибо командиру, что он добрый человек, я б тебе не дал даже ложку облизать.
– Вот поэтому я к нему сразу и зашел. А ты, видно, по натуре просто жмот.
Подошел Терехин и подсел рядом.
– А тебе чего? Морду свою принес для избиения? – спросил Женя. – Я уже поел, подставляй ее сюда.
– Да вот хотел пообщаться с тобой. Интересный ты человек. Где такие штаны отхватил?
– Что, нравятся? Такие штаны ты будешь носить лет через сорок, не раньше. Джинсы называются.
– Про тебя командир спрашивал: мол, где я тебя откопал.
– Ну, и что ты сказал?
– Ничего… Сам он разберется с тобой.
– Зовут как?
– Степан.
– Да не тебя, командира.
– Товарищ капитан, Егор Петрович Кузьминов. Мы пробираемся в Ленинград, защищать город, – выпалил солдат.
– И далеко этот Ленинград?
– Суток за двое доберемся. Приходится идти по ночам. Фашисты прохода не дают. Обложили город со всех сторон. Говорят, блокада. Вроде километров двадцать осталось, а нам их сразу не осилить.
– Во как! Блокада, говоришь?
– Да. Она началась еще в начале сентября. Гитлер хотел город сходу взять, но обломался. Сил там, в городе, не хватает, вот и идет со всех сторон подкрепление, чтобы его защитить.
Подошел еще один боец и спросил:
– Ты, что ли, Евгением будешь?
– Тебе-то какая разница?
– Да он это, он, – сказал Терехин.
– Иди, тебя командир зовет.
Женя медленно поднялся и направился к землянке.
– Скоро двинемся, товарищ командир? – спросил он еще с порога.
– Иди сюда. Ты грамотней меня, в картах, говоришь, хорошо разбираешься? Тут вот у меня только трофейная есть, все на немецком написано. Языками не владеешь?
Женя только сейчас хорошо разглядел лицо командира. Оно ему показалось настолько знакомо, что он машинально стал перебирать в своей памяти моменты, когда бы мог видеть этого человека.
– Сами же говорили, что из Ленинграда, – удивился Женя, – а дороги не знаете?
– Здесь все не по-нашему, – ответил Кузьминов. – Дорогу я знаю, а вот в обходных путях путаюсь. Если все по-русски, проще было бы. Может, где минные поля…
Женя перевел глаза на лежавшую на столе карту.
– На русском языке не было? – спросил он. – Я перевести эти каракули не смогу, – признался Женя. – А где та, что лежала раньше, когда меня привел этот ваш Терехин?
– Она школьная, в ней вообще ничего нет, – вздохнул командир. – Толку и от тебя, видно, никакого.
Женя взглянул на командира.
– Мне в город надо, – сказал он.
– Так надо до него еще добраться. Сам как сюда попал?
Женя пожал плечами.
– Случайно.
– Слушай, у меня когда-то в молодости тоже был друг, звали его Жан. – Начал припоминать командир. – Это было еще в революцию. Потом он со своими друзьями пропал навсегда. Они тоже появились, как мне тогда рассказывали, с какого-то другого времени. Такого же не бывает? – командир взглянул на молодого человека и прищурил глаза.
– Конечно, нет, – согласился Женя. – Сказки все.
Лицо Жени покраснело, и он стал медленно припоминать те давние события семнадцатого года.
– А вы не припомните подробности той встречи?
– Кое-что. Все было как-то странно. Был друг и исчез прямо на глазах.
Женя опустился на скамейку.
– У меня тоже друг был, Егор. На Васильевском жил. Отец его, кажется, учителем в школе работал. Я помню, он еще кадетом Зимний от большевиков защищал.
Кузьминов огляделся по сторонам.
– Кто это тебе такое сказал? – шепотом спросил командир.
– Я сам это знаю. Тогда еще его из-под обломков баррикады вытаскивал. А расстался с ним на Дворцовой.
Командир удивленно вскинул брови.
– Сколько тебе лет, парень?
– Мне скоро семнадцать.
– Я, значит, ошибся.
– Ничего ты, Егор, не ошибся. Это я и есть. Напрягай свою память, вспоминай.
Растерянный Кузьминов так и присел.
– Не понимаю. Тебе семнадцать, мне сорок один…
– Все правильно. Ты живешь в своем времени, а я с будущего возвращаюсь в прошлое. Это мне там, в двадцать первом веке, семнадцать, а здесь меня нет вообще. Я появился и исчез…
Кузьминов уже забыл, зачем вызывал парня, и стал с ним вместе вспоминать прошлые дни.
– Я никогда бы не подумал, что мы еще встретимся, – признался Кузьминов. – Неужели это ты и есть, Жан?
– Выходит, так. Помнишь, я тебе говорил про трудные времена в будущем, про войну?
Командир закивал головой. Глаза его светились от такого поворота событий. Он готов был обнять Жана и расцеловать.
– Теперь веришь?
– Кажется, да. Вот ты мне скажи, долго ли еще будет эта война? Ты же все знаешь.
– Долго, до сорок пятого года. А эта блокада Ленинграда – самое страшное, что будет в этой войне с нашим городом.
– Выстоим?
– Будет очень трудно, но выстоим, ценой больших потерь.
– Ты здесь один? Где твои друзья? Забыл, как их зовут.
– Лиза, Ник, Ин. Вспомнил?
– Да, да… Именно так. Значит, это на самом деле ты. – Кузьминов подошел к Жану, и они обнялись. – Вот это да! Вот это встреча!
Радости его не было предела.
– Мне надо найти моих друзей. Скорее всего, они где-то в городе. Я помню один адресок на Малой Морской, но вряд ли кто там сейчас живет. Хозяйка еще в семнадцатом году была уже в преклонном возрасте.
– Давай за встречу, – предложил командир и поставил на стол солдатскую фляжку. – Из закуски только хлеб, так что извини. Тебя как мне теперь называть?
– Лучше Жаном.
– Годится, мне так будет привычнее, – согласился Кузьминов.
Он разлил по кружкам немного спирта и подвинул гостю.
– Когда будем двигаться? – спросил Жан.
– Часа через два. Давай за победу, чтобы наш город выстоял и не сдался.
– Выстоит, – заверил Жан.
– Хорошо бы. Я слышал, Жукова командующим присылают на Ленинградский фронт, а это сила мужик.
– Он парад Победы в Москве будет в сорок пятом принимать, – с гордостью сказал Жан.
– А Сталин? Он же главнокомандующий.
– Сталин будет уже староват. Ему останется только с Мавзолея приветствовать победителей.
– Я поражаюсь тебе, откуда ты все знаешь?
– Говорю тебе, что я с того времени. Ты до сих пор не веришь? Батя мой историю преподает в школе. Вот и приходится ее больше всех учить.
– А про Сталина ты так не говори, что староват, – предупредил Кузьминов. – Тебя за такие разговоры НКВД загребет и расстреляет без суда и следствия.
– Сейчас может, но на самом деле так оно и будет.
– Хорошо, – согласился Кузьминов. – Будем в городе, один на один сможешь мне все рассказать, что нас ждет дальше, в будущем?
– Тебе смогу, – согласился Жан. – Только тебе одному.
Отряд лесом уходил к Ленинграду. Они обошли захваченный немцами город Колпино и уже под утро приблизились к Ленинграду.
Авиация противника наносила удары по городу один за другим, сбрасывая зажигательные бомбы, чтобы все кругом горело и рушилось.
Жан, стиснув зубы, наблюдал из укрытия за всем происходящим, и ему не терпелось уложить пару фашистов тут же.
Со стороны оборонявших город раздавались короткие очереди зениток, которые заглушал рев немецких самолетов.
Жан находился рядом с командиром и постоянно требовал у него оружие.
– Еще успеешь кого-нибудь подстрелить, – говорил Кузьминов.
– Позор будет, если на войне не убью ни одного фашиста.
Командир только улыбался.
– Ты можешь мне прояснить обстановку, которая сейчас творится на фронте? – просил Жан. – Я же должен быть в курсе событий.
– Я и сам толком не знаю ничего, – махнул рукой Кузьминов. – Плохая обстановка. Фашисты наседают со всех сторон, продохнуть не дают, к Москве рвутся. Больше ничего мне не известно.
– Тогда как же ты воюешь?
– Ну, нет, кое-что, конечно, знаю. Кое-что…
– Хотя бы кое-что, – улыбался Жан.
Настало затишье, враг немного угомонился, и Жан подсел к командиру.
– Давай, кое-что… Ты обещал. – Жан приготовился выслушать все, о чем знал командир.
– Блокада началась в начале сентября. Фашисты взяли станцию Мга, окончательно перекрыв железнодорожное сообщение, и замкнули кольцо осады. Тогда же были разгромлены все Бадаевские склады – основной продовольственный резерв осажденного города. С этого и начались все беды. Нашим в город не пробраться. Враг ведет непрерывный огонь с земли и воздуха. Действуют многочисленные вражеские агенты в самом Ленинграде. Город защищают все: взрослые и дети. Все боятся приближения зимы, которая обещает быть суровой. Сталин приказал город не сдавать любой ценой и бросил целые армии для защиты, но пока ничего не получается. Может, до зимы все и кончится?
– Нет, не кончится, – вздохнул Жан. – Город будет в блокаде девятьсот дней.
– Не может быть! Это же почти три года! – У Кузьминова даже упало настроение. – Что же они так будут тянуть?
– Как ни печально, но это факт.
– Слушай, Жан, проберемся в город, обязательно мне все расскажи, – попросил командир. – Может, можно будет что-то изменить еще в этих событиях?
Жан задрал голову и, прищурив глаза, стал всматриваться в прозрачное небо. Оно было ярко-голубое, и от солнца слепило глаза.
Подошел Терехин и присел рядом.
– Кажется, ничего и не происходит, – прошептал Жан. – Войны-то как бы и нет.
– Это только кажется, – вздохнул солдат. – Видишь, «рама» кружит – это самолет-разведчик.
– Так сбей его, у тебя же оружие.
– Ее не сбить… на то она и «рама». Только себя засветишь.
Жан внимательно взглянул в лицо солдата, который сосредоточенно следил за полетом «рамы».
– Я пойду бойцов посмотрю, – сказал командир.
– Неужели ты меня и вправду за врага принял? – спросил Жан.
– А то как? Много бродит сейчас непонятных людей. Кто их разберет, где свои, а где чужие. Ты лучше мне скажи, знаешь нашего командира или как? Он тебя принял как близкого человека. Я это заметил сразу.
– Молодец, наблюдательный, – одобрил Жан. – Тебе только в разведку ходить, но иногда ты путаешь своих с чужими. Учиться надо такому ремеслу. Разведка – дело серьезное.
– Только не тебе меня учить. Я после войны думаю поступать в военное училище и стану офицером, – сообщил Терехин.
– Войну сначала до конца доведи, а потом мечтай. За это время все может измениться.
– Да?
– Вот тебе и да. Ты же не знаешь, что еще ждет впереди.
– Можно подумать, что ты много знаешь, – возразил солдат.
– Теперь и я ничего не знаю, – согласился Жан и окинул взглядом отдыхающих солдат. – Отряд ваш небольшой? – спросил он.
– С какой целью интересуешься? Я все равно тебе пока еще не доверяю.
– Болван ты, Терехин, – сделал заключение Жан. – Своих надо по запаху различать, а ты кроме махорки ничего и не нюхал в своей жизни.
– Ты ошибаешься, я не курю, и махорка мне ни к чему.
– Ничего, война еще долгая, научишься, – заверил Жан.
– А вот скажи, где брал такие стремные штаны? Я таких в жизни не встречал.
– Много будешь рассуждать – никогда не встретишь. Это вещи для особых людей. В революцию бойцов награждали революционными шароварами, а в наше время – джинсами.
– И что же это за время такое у вас?
– Тебе этого не понять, поэтому не стану ничего объяснять. Умом все равно не поймешь, а мне мое время дороже. – Жан поднялся и потянулся. – Что-то каша ваша совсем бестолковая. Я даже не наелся. Сообрази еще котелок.
– Обойдешься. Дома будешь объедаться. – Терехин тоже поднялся. – Сам откуда будешь?
– Из Санкт-Петербурга, – с гордостью объявил Жан.
– Ну, заливать ты горазд.
– Да с Ленинграда я, что привязался, – тут же исправился Жан. – Помечтать не даешь.
– Твои мечты не в ту сторону направлены, – заметил Терехин. – Вот я, например, из Вологды.
– Ну и флаг тебе в руки.
– А что, если ты из Ленинграда, здесь тогда делаешь? Все ваши там, на защите города.
– Тебя пришел проведать – устраивает?
Терехин удивленно посмотрел на Жана, пожал плечами и сказал:
– Если бы меня моя девушка проведала, я был бы рад. А ты мне зачем? Я как-нибудь и без тебя обойдусь.
– Это понятно, ты же вологодский.
Глава 7
Отряд пробивался в город
Уже вдали виднелись городские дома с темными окнами, вентиляционными трубами и разрушенная железнодорожная колея. Всего около пятисот метров, и, казалось, можно было подняться и просто добежать. Там наша линия обороны. Беспрестанно бьют зенитки, чаще стали свистеть пули.
– Слева Кировский завод, – сказал Кузьминов, поднимая голову из траншеи, которая служила укрытием. – Фашисты где-то совсем рядом, нам из леса выходить нельзя, заметят.
Неожиданно где-то справа затрещали автоматные очереди, и командир приказал всем залечь.
Сердце у Жана, казалось, вот-вот выскочит.
– Терехин, ползи сюда, – позвал его Жан.
– Ну, чего тебе?
– Смотри, здесь можно пробраться к нашим. Целый коридор свободный.
– Ты, что, совсем сумасшедший? – возразил Терехин. – Только поднимешься – они тебя и шлепнут. Я лично еще пожить хочу. Они ждут, пока мы засветимся.
Снова в небе загудели самолеты. Они низко пронеслись над лесом и стали бомбить завод. В некоторых цехах вспыхнул пожар. Ответ наших был настолько слабый, что их даже не было слышно. Изредка раздавались выстрелы со стороны города.