И если хотите знать, я готов вообще к любой ситуации. Если мне желают «хороших выходных», я никогда не отвечаю: «И вам». Как знать, вдруг не успеют выходные пройти, а у меня уже возникнут другие планы для этого человека. А к пятнице я, может, захочу, чтоб его убили.
В ТИХОМ ОМУТЕ
Я никогда не говорю: «Счастливого Рождества вам и всем вашим». Мне не нравятся, когда притяжательные местоимения употребляют так вольно. Никогда не знаешь, держит ли твой собеседник рабов. Не хотелось бы поощрять подобное поведение.
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ МЫСЛИ
И кое-что напоследок: иногда я приношу свои обжигающе остроумные реплики и в магазин. Когда в супермаркете в отделе упаковки меня спрашивают: «Бумага или пластик?», я нередко отвечаю: «Жатый шелк» — просто чтобы они там не расслаблялись. «Прокатная сталь» тоже, в общем, неплохой ответ.
С радостью делюсь с вами этими приемами — они помогут сделать наш мир лучше. Надеюсь, вы сумеете разумно ими распорядиться, и позвольте мне на прощанье пожелать вам «восхитительного ближайшего будущего».
Слишком много «спасибо»
ХОЗЯЕВА И ГОСТИ
Меня подбешивает, что на радио и ТВ, когда ведущий после интервью говорит гостю «Спасибо, что были с нами», тот непременно отвечает: «Спасибо, что пригласили меня». В этом нет необходимости. Тут всего-то и нужно простое «Не за что» или «Рад был поучаствовать». А приглашать людей на интервью и есть задача авторов ток-шоу: они все время ищут, кого бы пригласить. Их не за что благодарить.
То же самое и радиопрограммы по звонкам слушателей. Люди, звонящие туда, непременно говорят: «Спасибо, что приняли мой звонок». Чего ради? Подумайте-ка. Эти шоу и состоят из выслушивания звонков. И ведущие прямо приглашают слушателей звонить. В этом смысл передачи. К чему благодарить кого-то за то, что ему приходится делать по обязанности? Что особенно меня напрягает — люди вправду думают, что должны благодарить. Все это сплошная туфта.
ТЕЛЕФОННЫЕ ОПЕРАТОРЫ
Говоря «туфта», нельзя не вспомнить ту дребедень, которую по указке тунеядцев-менеджеров несут корпоративные телефонистки. Притом мы, конечно, отдаем себе отчет, что телефонистки больше не телефонистки. Они — операторы. Операторы обработки звонков. Или телефонные представители. Слыхал я, как их называли и «координаторами коммуникации», и «специалистами сервисного центра».
Ну, как их ни обзови, эти операторы раньше спрашивали:
«С кем вы хотите поговорить?», а сейчас: «Кому я могу направить ваш звонок?» Не нравится мне это. Неестественно звучит. Еще и с нотами какого-то самодовольства. «Кому я могу направить ваш звонок?» Господи, каждый хочет направлять; простых исполнителей больше не осталось. А когда ты им сообщишь, с кем тебе нужно связаться, они говорят: «Спасибо, мы рады перевести ваш звонок». Как будто вежливо, да? Ни черта. Заурядное лицемерие.
СЛИШКОМ МНОГО ТЕЛЕФОННЫХ «СПАСИБО»
Что касается телефонистов, то у меня есть к ним еще одна претензия, и она возвращает нас к исходной теме: безосновательному злоупотреблению благодарностями. По-моему, в наши дни по телефонным проводам посылается слишком много «спасиб». Спасибо за то, спасибо за это, спасибо за что-нибудь еще. Что бы ты ни сделал — благодарят, если ничего не сделал — благодарят тоже.
Недавно я звонил другу, который остановился в отеле «Мариотт». Жил в «Мариотте». Я звоню ему — в «Мариотт». Я осознанно набрал номер «Мариотта», поскольку рассчитывал найти там своего друга. В отеле взяли трубку. И знаете, что мне сказала телефонистка? Я не шучу. «Спасибо за звонок в отель “Мариотт”». Интересно, а что, она думала, я собирался сделать? Позвонить в “Хаятт”»? Мой друг остановился в «Мариотте». Звонить в «Хаятт» вряд ли имело смысл. Мы все прекрасно знаем, что бы мне там ответили: «Спасибо за звонок в отель “Хаятт”. Благодарят даже за то, что ты делаешь вынужденно. Приходилось вам услышать от телефонистки «Спасибо за звонок оператору»? Мне — да. Кому, она думала, я хотел позвонить? Ночному вахтеру? Председателю правления? Господи! Спасибо, спасибо, спасибо. Это выбешивает.
Однажды в гостинице мне нужно было забрать машину. Разумеется, мне пришлось звонить парковщикам. Возле телефона была пластиковая карточка, там я прочел: «Нажмите 9, чтобы позвонить в службу парковки». Уже собираясь набрать девятку, я вдруг заметил, что прямо на телефоне есть кнопка быстрого набора, рядом с которой нарисована машинка и написано: «Служба парковки». Я нажал эту кнопку. Ту, на которой написано «Служба парковки». И нарисована машина. Мне ответили. Знаете, что я услышал? Точно. «Спасибо за звонок в службу парковки».
Ну, бля! Этот парень как будто не знал, что если постоялец хочет забрать свою машину, то ему нужно звонить в службу парковки! Туда, где стоят машины. И не знал, что дизайнеры гостиничных телефонов изрядно попотели, чтобы облегчить постояльцу процедуру дозвона? Я воспользовался плодами их усилий: позвонил в гараж, нажав одну кнопку. Кнопку с изображением автомобильчика.
Уверяю вас, ребята, если бы я хоть на долю секунды усомнился, что моя машина у них в гараже и решил бы, что она — ну, к примеру — у бармена, я бы позвонил в коктейль-бар. Я бы нажал на кнопку с изображением мартини. Что дало бы, конечно, возможность бармену ответить в трубку: «Спасибо за звонок в коктейль-бар».
И вот что еще мне совсем не нравится: когда я звоню в отель по городской линии, гостиничные телефонисты опять тратят попусту прорву моего времени: «Добрый день. Спасибо вам за звонок в гостиницу “Линкольн-плаза ресорт отель энд конференшнсентер”, меня зовут Таниша, приятного вам дня, кому я могу направить ваш звонок?» И я отвечаю: «Я вам перезвоню. Забыл, с кем мне надо поговорить». А иногда, чтобы пугнуть телефонистку, я всхлипываю и говорю: «Поздно. Он уже умер».
Спасибо, спасибо, спасибо. Ну через край. Бывает, меня благодарит запись. «Спасибо за использование услуг “Ай-ти-эндти”». Да как это может быть? По-моему, благодарность — это личное чувство? А у магнитофонов чувств не бывает, ведь так? Не бывает. Но бывают у меня. И я чувствую, что эту показную гипервежливость надо сворачивать. Спасибо, что дочитали до этого места.
Мысли о взрывающихся головах
Правда, здорово, если бы умереть можно было только одним способом — от внезапного взрыва головы? Чтобы других причин смерти не существовало? Все умирают одинаково. Рано или поздно без всякого предупреждения голова — бах! — и все. И знаете, что я думаю? Я думаю, люди привыкли бы. Не сомневаюсь, человек любую дрянь научится принимать как должное, если будет считать ее неизбежной.
Представьте компанию мужичков, распевающих песенку: «С днем рождения тебя, с днем рождения тебя, с днем рождения, милый Чарли…» БУМ!! У Чарли взрывается голова. И все свечки задуты, так что это добрый знак. Ребята радостно хлопают в ладоши.
Конечно, иногда это создавало бы и неудобства. «Господи, опять голова? Уже вторая за неделю. А я только забрал костюм из чистки». Но мы бы научились со всем этим управляться.
Вот, скажем, сидите вы с дамочкой в ресторане, официант бубнит про фирменные блюда: «Сегодня у нас маринованные сосочки нетопыря на подложке из пассированных пандовых сфинктеров…» БУМ!! У официанта взрывается голова. Могу спорить, вы и ухом не поведете.
«Зайка, он сказал “сосочки” или “кусочки” нетопыря? Надо позвать другого официанта. И пусть новую сальсу принесут. Эту я есть не буду; он ее держал, когда взорвался. Да и все равно у меня от нетопырей аллергия. Дай-ка я лучше закажу член пингвина, выращенного на свободном выгуле, или лосиные яйца в горшочке. А ты что будешь? Погоди-ка, замри. У тебя на щеке кусочек его брови. Все, убрал. Кстати, зая, какое вино идет к мозгам?»
Мастерский бросок
Когда по телевизору идут новости из Палестины и арабские юнцы швыряют камни в израильские танки, мне нравится, если там есть левши, потому что у левшей от природы хороший кервболл (Вид броска в бейсболе, когда мяч летит по дуге и слегка подкручивается). На них по-настоящему приятно смотреть. Не могу дождаться, когда большой бейсбол придет на Ближний Восток. Между прочим, я заметил еще, что палестинские мальчишки обычно бросают камни по высокой дуге, а вот ребята-католики в Северной Ирландии — по низкой. Мне и то и другое по душе, лишь бы они попадали в цель. Мальчишки молодцы.
Медицинский центр Бада: заходи, не ссы!
«Привет. Я Бад, президент и главный врач медицинского центра Бада. Заходите к нам. На этих выходных у нас скидки на травмы головы: любое повреждение, какое у вас только случится, от синяка под глазом до пролома в черепе, лечим за доллар пятнадцать в медцентре Бада только в эти выходные. Если кто с кровотечением, тому делаем бесплатную диагностику. Так что если вы больны, травмированы, заразились, поранились, искалечились, перекривились или просто неважно себя чувствуете, идите в медицинский центр Бада: место, куда приходят все больные».
Похороненные заживо в шестьдесят пять
Правда, круто было бы, если бы людей, доживших до шестидесяти пяти, просто хоронили заживо? Такой закон для всех. Прямо после праздничной вечеринки к тебе приходят, хватают и сбрасывают в яму вместе с кучей твоих ровесников, швыряют туда ваши юбилейные подарки и засыпают землей? Круто, правда? Жаль, что пока такого нет. Было бы зажигательно.
Впрочем рано или поздно что-то подобное появится. А куда деваться. Мы и сейчас-то не можем позаботиться о стариках, а скоро их будет на миллионы больше. Доступная медицинская помощь — палка о двух концах: слишком многие доживают до старости. И что с ними делать? Никто заниматься ими не желает. Дети сдают их в дома престарелых. И даже черти, которые в этих домах служат и должны заботиться о стариках, плевать на них хотели — только издеваются. Никому до стариков нет дела. И я не сомневаюсь, что придет время, когда мы начнем их убивать, прежде чем они превратятся в обузу. Есть в этом, правда, и хороший момент: сэкономим массу денег на пенсиях, и, может быть, эта страна не разорится.
Светлую сторону всегда можно отыскать.
Минута молчания
Обычай почтить минутой молчания перед матчем память умерших и погибших кажется мне бессмысленным. И неоправданным. Потому что, если вы заметили, этой почести удостаиваются лишь некоторые. Очень избирательно. В общем, я решил: когда настанет время, чтобы каждый умерший на Земле получал свою минуту молчания, тогда и начну участвовать. А до тех пор на меня не рассчитывайте. Это смешно. Поясню.
Представьте, что вы живете в Кливленде и решили сходить на матч «Браунз» (Cleveland Browns — футбольная команда (американский футбол) из г. Кливленда (штат Огайо). Вот вы сидите на стадионе с хот-догом и бутылкой пива, готовитесь насладиться игрой, и тут суровый голос диктора вторгается в ваш праздник и мрачно произносит:
«А теперь, леди и джентльмены, мы просим вас обнажить головы и вместе с нами почтить минутой молчания память сорока трех неприятных, умственно отсталых тучных боливийских учителей танцев, погибших сегодня утром от несчастного случая на американских горках в парке аттракционов под Ла-Пасом. Очевидно, они разом встали на крутом вираже и их выбросило в прохладный свежий ла-пасский утренний эфир. Будучи тяжелее воздуха, они проломили крышу развлекательного павильона и рухнули на компанию клоунов, убив их всех и до неузнаваемости обезобразив их красные носы».
В толпе слышатся смешки. Американский диктор продолжает: «Леди и джентльмены, чтобы вам это не казалось забавным, чтобы вам не захотелось посмеяться, я прошу вас — пожалуйста, — поставьте себя на место осиротевшего боливийца, который мог бы сейчас сидеть рядом с вами. Мысленно поменяйтесь с ним местами. Представьте, что вы приехали в Боливию и пошли на футбольный матч. Представьте, что вы сидите на стадионе с буррито и бутылкой местного пива и готовитесь насладиться игрой, и тут суровый голос боливийского диктора вторгается в ваш праздник и мрачно произносит:
«Сеньоры и сеньориты, мы просим вас снять сомбреро и присоединиться к momento de silencio в память сорока трех умственно отсталых тучных неприятных американских ветеринарных инспекторов, погибших сегодня утром от несчастного случая на колесе обозрения во время карнавала в пригороде Аштабулы, штат Огайо».
Боливийский диктор продолжает: «Очевидно, огромное колесо перестало слушаться оператора и, бешено вращаясь, выбросило несчастных ветеринарных инспекторов в горячий влажный среднезападный эфир. Будучи тяжелее воздуха, они проломили крышу павильона, где проходило шоу уродов, и раздавили мальчика-собаку вместе с его игрушками для грызьбы».
И представьте, что, сидя там в Лап-Пасе и слушая все это, вы видите рядом с собой какого-то боливийского умника, который хихикает и тычет в бок приятеля. Могу ли я предположить, что вас немало разозлит подобное неуважение к американцам?
И, могу я добавить, разозлит справедливо?» Американский диктор продолжает взывать: «Итак, леди и джентльмены, с мыслями о многочисленных скорбящих боливийцах, что могут сидеть сегодня рядом с вами, и сдерживая естественный человеческий порыв от души посмеяться, когда умирает другой, давайте попробуем еще разок — теперь уж как следует — почтить минутой молчания память сорока трех неприятных, умственно отсталых тучных боливийских учителей танцев, погибших сегодня утром от несчастного случая на американских горках в парке аттракционов под ЛаПасом. Не говоря уже о несчастных ни о чем не подозревавших клоунах, которые в тот момент беспечно заряжали под краном свои водяные пистолеты».
Вы понимаете, с какой проблемой сталкиваются оба диктора: болельщики просто не в состоянии поддержать тему. Но я болельщиков понимаю и сочувствую им. Потому что, сказать по правде, я тоже не знаю, что делать во время минуты молчания. А вы знаете? Чем нужно заниматься? Чего от нас ждут? Хотят ли, чтобы мы молились? Но нам этого не говорят. Если хотите, чтобы я помолился, так и скажите. Я помолюсь — не вопрос, но, по крайней мере, имейте вежливость вслух об этом попросить.
Куда там. Нам не дают никаких наставлений, никаких подсказок. Я честно не знаю, что делать. Бывает, я погружаюсь в злобные мысли: желаю моим соседям по стадиону всяких бед; или представляю, будто стою голым перед мемориалом Линкольна и у меня наступает эрекция; или воображаю тысячи пингвинов, изрубленных в куски оравой приплывших на барже молодых ученых. Но чаще я просто до одури скучаю и ищу, чем бы занять мысли.
Однажды я изучал прыщи на шее мужика, сидевшего впереди, и надеялся отыскать такой, чтобы в середине рос волосок, который можно выдернуть, пользуясь оживлением в перерыве. В другой, более счастливый раз я обнаружил, что пялюсь на огромные, но идеальные по форме груди соседки слева: эти холмы плоти мерно вздымались и опадали под солнцем позднего октября. И мои мысли приняли романтически-нежное направление: «Е-мое! Какие сиськи! Вот это, мать твою, буфера — супер! Пойти, что ли, в буфет, купить сосиску, спрятать в штаны, а в перерыве резко вынуть, булочку съесть, а саму сосиску сунуть… Ну-у! Она, скорее всего, из тех нервных телочек, которые думают, будто я с приветом. Она ведь не знает, что дело в застенчивости».
Вот такие мне приходят мысли, и тут я ничего поделать не могу. В минуту молчания мое воображение несется прочь и уносит меня с собой. Не знаю, как его можно унять. И зачем обязательно нужно молчание? Что в нем хорошего? Те, кого вспоминают, уже умерли, теперь их ничем не пробудить. Почему не минута вопля? Может, мертвым это бы больше понравилось? Вам бы понравилось, если бы 60 000 фанатов разом завопили «А-а-а-й-й-й-е-э-э-э-а-а-а!»? Мне это точно создало бы нужное настроение перед матчем.
И еще одно критическое замечание. Почему чтят только мертвых? Что за фаворитизм? А почему бы также не посочувствовать изувеченным? В любой приличной катастрофе покалеченных всегда больше, чем погибших. Как же они? А ведь есть еще те, кто не погиб и не покалечился, а просто «после оказания первой помощи был отпущен домой». Ну, может пусть не молчания, но минуту приглушения болтовни мы могли бы объявлять ради тех, кому оказали помощь и отпустили? Это вполне достойная участь. Лично я всегда хотел, чтобы мне помогли и отпустили. Обычно мне помогают и оставляют в больнице. Может, оно и к лучшему.
Вранье о терроризме
ВНУТРЕННИЙ ТЕРРОРИЗМ
Говоря о внутреннем терроризме, то и дело поминают взрыв в Оклахома-сити. Но это не было террористическим актом. Терроризм подразумевает серию действий, направленных на распространение паники, тревоги и фобий среди гражданского населения ради достижения определенных политических целей. Взрыв в Оклахома-сити не был терактом, это был ответ. Месть. Тимоти Маквей хотел воздать правительству США за то, что оно сделало в Уэйко и Руби-Ридж (События в Уэйко — осада и штурм в феврале 1993 г. силами спецподразделений ФБР США поместья Маунт Кармел в Уэйко, штат Техас, где держали вооруженную оборону члены религиозной секты «Ветвь Давидова». В ходе штурма погибли 79 членов секты. События в Руби-Ридж — осада в августе 1992 г. силами спецподразделений ФБР США дома Рэнди Уивера, подозреваемого в нескольких преступлениях. В ходе осады погибли жена и сын Уивера; позже суд снял с Рэнди Уивера все обвинения). Месть, а не террор.
ЭКСПЕРТ ПО ТЕРРОРИЗМУ
Новостные телеканалы часто приглашают в свои передачи людей, которых представляют как «экспертов по терроризму». Но то, что это никакие не эксперты по терроризму, ясно с первого взгляда. Мы видим мужика в костюме и галстуке и понимаем, что этот парень целыми днями сидит в офисе. А если так, то какой же он эксперт по терроризму?
Знаете, кто эксперт? Усама бин Ладен (Усама бин Ладен был убит 2 мая 2011 г. в особняке в городе Абботтабад в 50 км от Исламабада в результате совместной четырехчасовой операции американского и пакистанского спецназа,) Айман аз-Завахири и те, с кем эти двое ведут дела. Вот это — эксперты по терроризму. А этот парень в костюме кого-нибудь взрывал? Нет. С какой же стати он эксперт по терроризму?