– Серега, советую не горячиться, в спешке можно наделать нелепые ошибки.
– Это я спешу? Я четыре дня смирно ждал, пока вы тут прохлаждались в музеях и театрах. И мне говорят, что я горячусь?
– И все же, Серега, твоя поспешность может закончиться скверно.
– Я уже говорил тебе, Варяг, можешь звать меня Стреляный. Я не стыжусь своего погоняла. Заработал его вполне заслуженно. А пугать меня не советую, я сам кого угодно могу испугать. А что касается смерти, я уже давно устал ее бояться. Может, ты хотел предложить мне что-то пострашнее?
Тарасов криво улыбнулся, судорожно сжал кулаки и, подумав мгновение, направился к выходу. Варяг понял, что у Стреляного сегодня не то настроение, чтобы проверять бутылкой шампанского крепость затылков. Худшее, что он может сделать, – это дать команду своим бойцам открыть огонь. А вот тогда останется уповать только на божью милость да на несколько собственных стволов.
– Я еще не все сказал, Стреляный, – бросил Варяг в спину Тарасову. Тот обернулся. – По решению сходняка мы можем сделать для тебя исключение и провести в законные. – Ангел удивленно посмотрел на Варяга и подумал, что Варяг перегибает палку. Но Владислав продолжал: – Мы можем дать тебе свои рекомендации, а ты знаешь, наши три голоса в воровском мире кое-что значат.
Стреляный помолчал, мутным, пустым взглядом окинув всех троих, и покачал головой:
– Ты шутишь, Варяг! Когда это было, чтобы бандиты, подобные мне, становились ворами в законе? И даже если вы дадите рекомендации, то воровской сходняк меня все равно не пропустит. Я даже могу предположить, как это будет выглядеть – со всех концов России на сход полетят малявы с разъяснениями от коронованных, что я беспредельщик и отпетый. Разве таким, как я, место в законе? Еще неизвестно, в каком виде предстанешь ты, поддерживая беспредельщика.
– Обо мне, Стреляный, не беспокойся. Я знаю, что делаю. Я считаю правильным то, что на пользу братве, а это в первую очередь полный общак. И братве к тому же не нужна стрельба. Каждый выстрел – это дополнительные расходы. А у вас здесь творится черт знает что.
– Но, Варяг, в натуре, я не тороплюсь в законные. Здесь, в Питере, мой голос и так гораздо звучнее, чем у любого из вас. И я не «апельсин», который готов за титул платить миллионы баксов. Я ведь и сам сумею их потратить.
– Стреляный, ты все-таки подумай.
– Нет, Варяг, мне жаль тебя разочаровывать, но это последнее мое слово.
– Мне тоже очень жаль, что мы не сумели сегодня прийти к общему знаменателю. Из тебя получился бы неплохой законный. Хотелось бы, чтобы эта наша встреча была не последней – не мешало бы еще кое-что обсудить.
– Я так не думаю. Не о чем нам говорить. А на прощание хочу заметить, что я не нарушаю данных обещаний. Сегодня вы под моей охраной, а завтра должны покинуть город. Если этого не сделаете до полудня, я не могу поручиться за вашу жизнь. Я не нарушаю понятий, Ангел? – криво улыбнулся Стреляный.
– Нет, Сергей, ты поступаешь по закону.
Стреляный зашагал к двери и на ходу бросил оркестрантам:
– Ну, что примолкли? Сыграйте напоследок нашим дорогим гостям «Прощание славянки»! – А когда на весь зал зазвучали бравурные звуки марша, он, обернувшись к бойцам, распорядился: – От законных не отходить, пусть выберутся из нашего города живыми, а то кто будет рассказывать в Москве о питерском гостеприимстве?
Опасаясь покушений, Стреляный давно не жил в своем огромном особняке в центре города. Он кочевал с квартиры на квартиру. Часто останавливался на ночь у многочисленных подруг. И если жилплощадь у очередной подруги была чуть больше кровати, то Стреляный размещал телохранителей буквально в ногах и, не стесняясь, мусолил даму в свое удовольствие.
В последний год Сергей Тарасов стал особенно осторожен. Несколько пацанов, самопально мстя Стреляному за своих убитых друзей, приговорили его к смерти и терпеливо выслеживали по всем возможным адресам. Стреляный дал приказ на их уничтожение, но эти ребята пока умело ускользали. Порой о его местонахождении не знали даже близкие друзья, и тем более удивительно было то, что его сумел отыскать Юрьев. Сержант связался с хозяином Питера, набрав номер его радиотелефона, который знали только три-четыре человека из ближайшего окружения, и, обратившись к Стреляному по имени, сообщил:
– Я знаю, что нынче у тебя в гостях Варяг, которого ты опекаешь как сердобольная нянька. На последнем сходе его поставили смотрящим России. Понимаю, что отныне это твой смертельный враг. Но я прошу не убивать его. Он мой!
– Кто это? С кем я говорю? – вслушивался Тарасов в незнакомые интонации голоса.
– С тобой говорит Сержант. Может, слыхал о таком?
О Сержанте Стреляный был наслышан. Он знал, что каждый выстрел известного киллера стоит не менее двух-трех сотен тысяч долларов. Стреляный не удивился тому, что Сержант вычислил его местонахождение, – это был показатель высшей квалификации. Таких специалистов можно было насчитать не более десятка во всем мире. Стреляный не хотел, чтобы когда-нибудь Сержант взглянул на него через оптический прицел. Выдержав паузу, он ответил:
– О Сержанте слышать приходилось. И что?
– Обычно мне платят за убийство. Сейчас я готов заплатить тебе, только чтобы ты оставил Варяга для меня.
– Мне твои деньги не нужны, своих хватает. А с Варягом… Делай, что хочешь, но если хоть пальцем тронешь сегодня и завтра, считай себя моим личным врагом. Я все сказал. Чего ты еще хочешь?
– Еще? Стреляный, подумай о нашем с тобой сотрудничестве. Запиши себе, мол, есть такой Сержант – и подумай.
– Хорошо, уже записал, – ответил Стреляный и накорябал в своей записной книжке: «Звонил Сержант – по Варягу. Подумать».
– Как тебя найти?
– Я тебе сам перезвоню утром.
Стреляный хотел было сказать, что завтра утром ничего не получится, так как по субботам он всегда встречается со своей любимой женщиной Кларой и на это время отключает телефон, но в трубке раздались короткие гудки. Голос Сержанта пропал так же неожиданно, как и возник.
Еще в первый приезд Ангела, когда тот убеждал Стреляного не только принять и выслушать представителя сходняка, но и обеспечить гарантии полной безопасности, Стреляный почувствовал, что ворам известно что-то о присутствии в Питере некоего Сержанта и, возможно, они ведут за удачливым киллером точно такую же охоту, как он сам за Варягом.
Звонок Сержанта показался Сергею символичным. В настоящий момент он не собирался изменять ни одному данному слову, но тем не менее, узнав о намерениях Юрьева, почувствовал, как у него отлегло от сердца, ибо мысль о том, что вот сейчас, когда стало ясно о невозможности договориться с законными, он выпустит их из своих рук и не будет знать, что они предпримут завтра против него самого, не давала покоя.
На следующее утро в ожидании своей Клары Стреляный не стал, как обычно, отключать радиотелефон. Когда раздался звонок, он подошел к журнальному столику, на котором оставил документы, записную книжку и телефон. Взял трубку, включил связь и, услышав уверенный голос Сержанта, без всяких приветствий сообщил:
– Сержант, забыл тебе вчера сказать, что сегодня примерно в двенадцать дня, то есть буквально через четыре часа, мои бойцы на джипах должны сопровождать всех троих до Колпина, а там у заправки их будет дожидаться собственная охрана. Тебе нужна серебристо-серая «Волга».
– Спасибо, ты мне очень помог. Считай, я твой должник.
Радиотелефон отключился, а в ушах Стреляного еще долго звучал вкрадчивый голос Сержанта.
Глава 32
– Что будем делать, Варяг? – отставил в сторону пустой фужер Шрам. В опустевшем ресторанном зале продолжала звучать музыка. Неземной красоты официанточки, виляя соблазнительными попками, все подносили к столу новые закуски и бутылки с выдержанными винами, заказанными Стреляным еще до ухода.
– Да, ничего не скажешь. Стреляный действительно оказал нам прием на «самом высоком уровне», – не удержался Ангел. – Пока не опробую всю эту прелесть, отсюда никуда не уйду. – Он многозначительно посмотрел сначала на бутылки, а потом на официанток. – Как считаешь, Владик? Или попросим упаковать все в машину. До Москвы времени много.
Варяг молчал, задумчиво потягивая из бокала благородное вино.
– Признаюсь честно, ребята, я крайне удивлен, что питерские до сих пор не разрядили в наши спины по обойме из «АКМ». Тогда это вино точно осталось бы в целости и сохранности, а так, не уверен, – продолжал философствовать Ангел, потирая ладони и наливая себе бордо.
– Понимаешь, Ангел, он не стреляет потому, что хочет произвести недурное впечатление – все-таки дал слово! А такие вещи ценятся и в его среде, – заметил Трубач, – впрочем, он может приказать пристрелить нас завтра, когда истечет срок обязательства.
– Это будет вполне «по понятиям», – снова вступил в разговор Ангел.
– Признаюсь честно, ребята, я крайне удивлен, что питерские до сих пор не разрядили в наши спины по обойме из «АКМ». Тогда это вино точно осталось бы в целости и сохранности, а так, не уверен, – продолжал философствовать Ангел, потирая ладони и наливая себе бордо.
– Понимаешь, Ангел, он не стреляет потому, что хочет произвести недурное впечатление – все-таки дал слово! А такие вещи ценятся и в его среде, – заметил Трубач, – впрочем, он может приказать пристрелить нас завтра, когда истечет срок обязательства.
– Это будет вполне «по понятиям», – снова вступил в разговор Ангел.
– Думаешь, он поступит именно так?
– Даже не сомневаюсь в этом, – убежденно ответил Трубач. – Стреляный не глуп, он прекрасно осознает, что своим отказом подписал себе смертный приговор. Это его единственное средство, чтобы как-то повлиять на ситуацию. Тем более что он ничем не рискует. Стреляному достаточно отдать приказ, как его дюжие молодцы перережут нам глотки. После того, что случится, ворам будет о чем подумать.
Трубач с Ангелом посмотрели на безучастного Варяга. Ангел поднял бокал и торжественно объявил:
– И все же давайте выпьем! Не будем только о грустном.
Ангел не изменил себе и в этот раз – в броском пиджаке из красного бостона, с черной бабочкой на белоснежной рубашке, с бокалом в руке, он напоминал конферансье. Казалось, он вот-вот объявит о выходе известного артиста. Варяг, взглянув на Ангела, улыбнулся и тоже поднял бокал:
– А пожалуй, ты прав, Ангел. Давайте выпьем. Мы поиграли со Стреляным «в понятие». Он тоже сейчас играет с нами в ту же игру, хотя он – отменный беспредельщик. И я уверен, что свою партию он захочет исполнить до конца. Слышите, до конца! Он может не почитать воровские законы, но хотя бы внешне представителей схода обязан уважать. Иначе его не поймут даже свои. А это значит, что мы еще поживем… во всяком случае, до завтра. – Варяг снова задумался и вдруг переспросил: – В какое время он снимает с нас завтра охрану?
– В полдень, так что у нас осталось в запасе ровно двенадцать часов. – Трубач взглянул на свой «Ролекс».
– А не кажется ли вам, братцы, что настоящий сюрприз нас ожидает завтра после двенадцати?
– Что ты имеешь в виду, Варяг? – спросил Трубач.
– Я никак не могу отделаться от ощущения, что так просто мы отсюда не уедем. Порой я даже чувствую за спиной его дыхание.
Разговор приобретал тяжелый характер. Трубач молча курил. Ангел раз за разом щелкал зажигалкой.
После минутного размышления Варяг спокойно поинтересовался:
– Что с тобой, Ангел? Ты нервничаешь? Это на тебя не похоже.
Ангел убрал зажигалку.
– Да, Стреляный не прост. Ты знаешь, я верю твоему чутью, Варяг. Ты меня не раз удивлял достоверностью своих предчувствий. Возможно, и сейчас что-то готовится. Вот бы знать? А что ты думаешь сам об этом, с какой стороны нам может грозить опасность?
– До тех пор пока мы как бы находимся под охраной Стреляного, думаю, нам ничего не грозит. Если с нами что-то случится сейчас, то это наверняка нанесет урон его авторитету. А вот именно этого он допустить не захочет! Опасность нам будет угрожать с той самой минуты, как только он отзовет от нас свою «пехоту». По договоренности, его бойцы должны сопровождать нас до Колпина? Верно?
– Верно.
– Вот там нам и следует ждать гостей. Я уверен в этом. – Варяг резко поднялся, взглянул на часы. – Нужно сделать еще кое-какие дела, да и отдохнуть не мешает. А теперь давайте разойдемся, я хочу спать.
– Как скажешь, Варяг, – пожал плечами Трубач. – Вы идите, а я, пожалуй, еще посижу в ресторане. Пока меня охраняют, я могу немного отдохнуть и пофлиртовать с девочками. Стреляный лично давал рекомендации. Эй, Гришаня! – позвал Трубач директора ресторана и стал с ним договариваться об интиме.
Ангел взял со стола начатую бутылку французского вина и решил, что, пока не одолеет в гостиничном номере остаток, спать не ляжет.
Выходя из ресторана, Варяг опустил руку в карман и отключил микропередатчик. У подъезда гостиницы стояли две неприметные машины, в одной из которых неотлучно находился Сивый, внимательно следивший по радиоприемнику за ходом состоявшейся встречи. Вместе с Сивым в машинах были еще восемь вооруженных людей, готовых в любую минуту ворваться в ресторан и завязать серьезный бой.
Глава 33
За последние пять лет Сержант несколько погрузнел. Теперь он напоминал конторского служащего, просиживающего за столом по двенадцать часов кряду. Всматриваясь в плотную фигуру Юрьева, можно было принять его и за примерного семьянина, который каждое воскресенье проводит в окружении своих детей.
Лицо его было благообразным и даже миловидным, какое бывает у людей, вполне довольных своим существованием. Такие люди не воздвигают воздушных замков, а живут сегодняшним днем.
Однако эта иллюзия исчезала мгновенно, стоило только Сержанту произнести первое слово. Милый дядюшка тотчас превращался в сурового, знающего себе цену господина. Совсем иначе воспринимался и его внешний облик – он сразу же начинал напоминать заслуженного спецназовца, за плечами которого не одна сотня сложных кровавых операций. Поразительный контраст между внешним обликом и жестким, не признающим никаких компромиссов характером всегда ощущали все, кто находился рядом, и предпочитали не становиться поперек дороги, по которой уверенно шел Сержант. От всего его облика веяло скрытой угрозой.
Более двух лет Сержант готовился к встрече с Варягом.
Последние неудачные попытки в Сан-Франциско не на шутку разозлили Сержанта и вывели его из равновесия: он впервые в жизни поймал себя на мысли, что явно торопится, что ему не терпится увидеть, как холеный и весь из себя правильный господин Щербатов, или Игнатов – как там его? – будет корчиться от резкой неожиданной боли и, раскинув руки, расстанется со своей жизнью, получив пулю в безукоризненно тонкую переносицу или гладко причесанный затылок.
Два года Сержант искал Владислава в Европе. Он разъезжал по русским общинам под видом российского бизнесмена, жертвовал немалые суммы в пользу неимущих эмигрантов, весело проводил время в обществе местных красавиц и никогда не забывал расспрашивать о Владиславе Геннадьевиче, «господине аристократической наружности».
Однажды в Париже Сержанту повезло. Фотографию Варяга узнала княгиня Радомская – старушка восторженно всплеснула руками, всматриваясь в красивое мужественное лицо на снимке, и зачастила:
– Как же! Как же, узнаю! Такой интеллигентный и обходительный юноша. – Возраст княгини приближался к столетнему рубежу, и каждый мужчина, которому не исполнилось еще пятидесяти, представлялся ей неокрепшим юношей. – А как он изъясняется по-французски! – восторгалась старушка. – А какие у него изысканные манеры! Если бы я была немножко помоложе, то непременно увлеклась бы этим молодым человеком.
Юрьев только улыбался словам княгини – у него не было оснований сомневаться в том, что лет семьдесят назад в спальне Марии Федоровны Радомской проводили ночи весьма достойные люди.
– Он не сказал вам, когда вновь появится в Париже? Я его близкий друг и хотел бы с ним повидаться.
– О да! Говорил! – радостно отозвалась старушка, как будто сумела сбросить с себя по крайней мере пятьдесят лет. – Он уехал на два месяца по делам в Америку и сразу после возвращения обещал навестить меня, – кокетливо вскинула голову Мария Федоровна. Престарелая дама принимала Степана Юрьева в своем изысканном салоне только потому, что считала его другом Владислава Геннадьевича.
– А вы не можете сказать, Мария Федоровна, куда именно в Америку отправился Владислав Геннадьевич?
– Припоминаю, Владислав называл мне этот город. Но я не так молода… как хотелось бы, юноша. И вот представьте себе, забыла! Забыла! Какая жалость! Впрочем, постойте, в Париже проживает его друг, тоже бизнесмен. Да, как я сразу не вспомнила об этом! Милый Владислав Геннадьевич мне еще сказал, что при необходимости я могу связаться с ним через Николя. Тот каждую субботу ужинает в русском ресторане, что на улице Дарю.
Николая Сержант определил мгновенно, едва перешагнул порог ресторана «У Никиты». В этот раз здесь гуляли отпрыски именитых русских фамилий.
Официанты, одетые под московских половых, умело открывали бутылки с шампанским, разливая пенящийся напиток в высокие тонкостенные фужеры.
Плечистый, коротко стриженный Николай, которого старая княгиня называла другом Владислава Геннадьевича, сидел в углу ресторана и расправлялся с рыбными расстегаями. Сержанту на мгновение показалось, что сюда сейчас должен войти и Варяг, но он сумел избавиться от этого наваждения. Когда наконец Николай покончил с трапезой и через сорок минут в сумерках вышел к своему «Мерседесу», Сержант из-за густых декоративных кустов, оформлявших вход в ресторан, хладнокровно выпустил в крепкого русского парня одну-единственную пулю. Потом он аккуратно прислонил винтовку к дереву и прогулочным шагом, не спеша растворился в вечернем многолюдном Париже.