Записки городского хирурга - Дмитрий Правдин 7 стр.


Не успел он закончить фразу, как, не выключая бойкой мигалки, к подъезду приемника подскочила «Скорая». Прободная!

Доставили больного с перфоративной язвой желудка. Разъев стенку органа, язва лопнула, причиняя своему хозяину невыносимую боль. Молодой парень, худой как щепка, стонал на носилках, по серому лицу катились неконтролируемые слезы.

– На рентген! – коротко бросил я и стал помогать выгружать больного. На рентгеноснимке явственно проступал свободный газ в брюшной полости, который мог очутиться только из образовавшейся дырки. – В операционную!

Пока возили на рентген и подымали в операционную, наступило время пересменки. Несмотря на все мои усилия хоть кого-то расшевелить, раньше десяти часов операцию не начали. Похоже, это плохая местная традиция. Освободился только к полудню.

За дежурство мы осмотрели 91 человека, осуществили девять операций, умерло двое человек. Скончавшихся людей не лицезрел, так как они попали напрямую в шоковую операционную после 17–00, минуя приемный покой.

Доплелся до метро, сел в первый попавшийся вагон и заснул мертвецким сном. Нужную остановку, само собой разумеется, проехал. Впереди три дня выходных, потом новое, полное впечатлений дежурство. Во вторник отвечаю за шок.

Глава 5 Шок

За три дня удалось полноценно восстановить силы и с новым усердием приступить к исцелению страждущих. На каждое дежурство иду как на праздник. Хирургия – моя стихия.

«Ни дня без операций», – заявлял в свое время профессор Ратнер о нашем предназначении. «Ни одного дежурства без спасенной жизни!» – вторю я корифею.

Знакомый маршрут – дом, метро, больница. Вбегаю в «предбанник» больницы. У входа резко торможу. Впереди две широкозадые тетеньки неожиданно заслонили собою весь проход. Неторопливо перемещают свои округлые формы через узкие двери. Беззаботно щебечут, не замечая образовавшуюся сзади пробку.

– Гала, представь, а твой ей и говорит: «Мол, вечером сам к тебе приду!» Представляешь, Гала? – морщит потный лоб та, что чуть спереди.

– Каков наглец! – трясет следом тремя подбородками вторая дама. – Меня, значит, побоку? На молоденьких потянуло! Я ему устрою!

– Да, Гала, такой вот кобель твой Мишка!

– Я ему сейчас позвоню! Узнаю, где он! – неожиданно останавливается в проеме Гала и принимается судорожно рыться в сумочке, выискивая мобильник. Очередь сзади напирает, я упираюсь в массивную попу, на ощупь похожую на гигантский холодец. – Мужчина, не напирайте так! – визжит обладательница курдючных полушарий. – Что это вы ко мне прижимаетесь?

– Да больно надо! Вы проход, пардон, своей попой заклинили! – мягко подталкиваю за желеобразную талию недовольную женщину к входу, и мы резво так попадаем в холл. Быстро огибаю ее и, не оглядываясь, ускоряю шаг.

– Нахал! – не очень гневно причитает дамочка.

– Он ничего, а, Гала? – вздыхает приятельница. Дальше не слышу, уже прохожу вахту. День начался.

Ответственный хирург по шоку отвечает за работу шоковой операционной. Сюда, минуя приемный покой, доставляют тех пострадавших, у кого, по мнению «Скорой помощи», развился шок. Хирург оценивает состояние пациентов, заполняет историю болезни, назначает необходимые анализы и обследования, вызывает дополнительных специалистов. При необходимости оперирует. Помимо этого он консультирует всех пострадавших после ДТП и кататравм, доставленных в приемное отделение и не находящихся в шоковом состоянии.

Одномоментно мы можем принять только два шока. Если заняты оба стола, отведенных для данных целей, то отзваниваемся в бюро госпитализаций, просим их пока не везти. «Скорики» – известные перестраховщики. Под маской шока везут всех, кто устрашит их своим жутким обликом.

– Дмитрий Андреевич, вы сегодня по шоку? – звонит на мобильный телефон диспетчер из приемного покоя.

– Да, я, – радостно отвечаю в трубку, пытаясь, стоя на одной ноге, попасть в штанину медицинской робы и одновременно разговаривать по телефону, прижимая его левой рукой к правому уху.

– Подходите через десять минут в операционную. Передали по рации – везут крайне тяжелый шок!

Шутки в сторону! Сосредотачиваюсь. Зову Михаила и с серьезным видом выдвигаюсь в сторону шоковой операционной. По пути раскланиваюсь с Трехлебом. Пару минут прослушиваю какие-то наставления. В конце разговора согласно киваю головой и продолжаю движение.

В операционной уже кипит работа. «Скорики», игнорируя асептику и антисептику, прямо в уличной обуви и синих комбинезонах расположились около стерильного операционного стола и перекладывают на него с носилок голого окровавленного человека.

– Множественные ножевые ранения груди и живота. Геморрагический шок, – почему-то радостно рапортует врач «Скорой». – Алкогольное опьянение.

– Кто его так?

– Жена. Достал, похоже, своей пьянкой! Взяла нож и прописала его! Давление низкое, пульс нитевидный.

– Понятно. УЗИ, рентген делали?

– Ну, коллега! Не многовато пожеланий? Наша задача – доставить его в стационар, вы уж тут сами разбирайтесь, что и как.

– То есть вы – извозчики? Привезли, бросили, а мы – расхлебывайте?! Так?

– Вы слова-то выбирайте!

– Чего мне выбирать, я говорю так, как есть! УЗИ у нас в операционной сломалось, переносной рентген-аппарат тоже вышел из строя. Придется нам его на своем горбу обратно тащить вниз, чтоб в приемном покое обследовать. Вы же мимо этих кабинетов его провезли, могли бы и завернуть по дороге УЗИ сделать.

– Послушайте, вы – хирург! Вот вы и разбирайтесь! Обследуйте, лечите!

– Будем обследовать, только стены не лечат! Миша, давай носилки!

«Скорики» ходко удалились, забрав свои именные носилки. Интерн отправился на отделение за другими.

– И долго я еще тут валяться буду? – неожиданно на фоне наступившей тишины донесся из операционной крайне недовольный голос.

На операционном столе, свесив вниз волосатую мошонку, покоилось тело, полностью лишенное одежды. Оно принадлежало относительно крепкому субъекту лет тридцати с опухшим от длительных возлияний лицом и грязными ногами. Растрепанные русые волосы почти полностью прикрыли правый глаз. Левый же, водянистого цвета, обрамленный вишневым кровоподтеком, мутным взором изучал окрестности. Субъект ковырял в носу.

– Ну, че? В натуре! Долго мне тут еще лежать? – повторно осведомился потерпевший и извлек из недр правого носового хода порядочную козюлю. Ловко скатал ее в шарик и мощным щелчком отправил на пол. – Ну, тут есть кто-нибудь? – повысил он голос и запустил палец в левую ноздрю.

– Лежи спокойно! – предупредил я пациента и принялся изучать его боевые раны. – Повернись! Ляг на живот! Подыми руку, другую! Ногу!

Он хорошо выполнял команды, давая себя осмотреть со всех сторон, плохо представляя, где находится.

– Тебя как звать?

– Вова.

– Вова, лежи смирно, я – доктор. Осмотрю тебя. Не брыкайся!

– Добро! Доктор, а у вас пиво есть?

– Кончилось.

– Жаль. А спирту не нальете?

– Позже. Осмотрю – после нальем.

– Хорошо, – мечтательно вздохнул Вова и… заснул.

Пока он блаженно спал, оглашая операционную прерывистым храпом, источая вокруг довольно мощное сивушное амбре, выяснилось, что у Вовы наличествовали пара-тройка царапин на спине и груди, незначительная рана на животе, похоже, от кухонного ножа, и две маленькие вавки на правом плече. Давление в норме, пульс лучше, чем у меня. Его существованию ничто не угрожало.

Промыл рану на животе перекисью водорода и, расщедрившись, ушил ее аж двумя швами. Все это время Вова причмокивал во сне и вытягивал губы в узкую трубочку, пуская тягучую слюну. Обработку раны он проспал. Принятый накануне дома алкоголь обезболил сильнее всякого наркоза.

– Фу, еле нашел! – вбежал в операционную интерн, толкая перед собой пустую каталку с надписью «4-е Х.О.».

– Молодец! Перекладываем. Вези этого молодца в блок экзогенной интоксикации.

Так официально, чтоб не оскорбить чувств выпивающей публики, официально называлось место, куда помещали до полного вытрезвления лиц, не нуждавшихся в госпитализации на отделения, но в силу известных причин временно лишенных возможности самостоятельно передвигаться.

– Дмитрий Андреевич, а что, шока у него не было? – огорчился Михаил.

– К счастью, не оказалось.

– А отчего он тогда весь в кровище? Я видел, как одежду с него снимали: сплошь кровью пропитана!

– Михаил, ты же знаешь, у людей в алкогольном опьянении зачастую повышается артериальное давление. Маленькая вавка может создать иллюзию значимого кровотечения. Кстати, я узнавал в лаборатории: у него прекрасные показатели крови.

– Дмитрий Андреевич, вас срочно в смотровую к травматологам приглашают. Там ДТП, но без шока. Срочно нужна ваша консультация. Только по телефону позвонили, – передала мне операционная сестра.

– Спасибо, вы очень любезны, Ирина Алексеевна. Раз срочно, то уже бегу. Давай, Михаил, вези Вову в блок. Я после консультации прямо от травматологов зайду к ним и учиню свою запись про «страшные» раны.

– Спасибо, вы очень любезны, Ирина Алексеевна. Раз срочно, то уже бегу. Давай, Михаил, вези Вову в блок. Я после консультации прямо от травматологов зайду к ним и учиню свою запись про «страшные» раны.

У травматологов на видавшей виды скрипучей кушетке, покрытой потрескавшимся болотно-зеленым дерматином, восседала пара. Он – упитанный юноша с рано наметившимся брюшком и лысиной, одетый в весьма дорогой, ручного покроя темно-синий костюм, сдобный, розоволицый, пухлощекий, украшенный сочным синяком, залепившим левый глаз. Она – холеная стервозная девица с накладными трехсантиметровыми развратно-алыми ногтями, приклеенными длиннющими ресницами и вызывающей пурпурной помадой на толстых губах, в красной мини-юбке, даже не пытающейся утаить отталкивающую худобу загорелых ног, в красном пиджаке с большими желтыми пуговицами, отлично подчеркивающем глубокое декольте и не скрывающее силиконовую красоту.

– Вы – нейрохирург? – с ходу ринулась на меня сорвавшаяся с кушетки девица. – Что за безобразие? Мы вас уже 10 минут ждем! Вы знаете, кто он? – ткнула она указательным пальцем, вооруженным кровавым ногтем, в сторону пухлощека, выразительно расширив при этом искусственные ресницы.

– Нет, – честно признался я, соорудив у себя удивленную физиономию.

– Это помощник депутата Государственной Думы Леонид Осипович Зайцев, – торжественно произнесла она.

– О-о, так вы и есть тот самый Зайцев? – протянул я, переведя физиономию из положения удивления в положение заискивания. Хотя еще минуту назад даже и не предполагал о его существовании.

– Да, я Зайцев! – пытаясь быть скромным, подтвердил юноша.

– Послушайте, нейрохирург! Вы в первую очередь должны его осмотреть. Мы тут сидим на этой облезлой кушетке и столько времени вас ждем! – как из пулемета выпалила подруга помощника депутата.

– Я не нейрохирург! Я – общий хирург! – спокойно ответил я.

– Так, а что же вы нам столько времени голову морочите?! – взорвалась девица.

– Да вы мне даже и рта не даете раскрыть!

– Вика, успокойся! – тоном, не терпящим возражения, неожиданно рявкнул на нее Леонид Осипович.

– Хорошо, дорогой! – неожиданно сдулась Вика и отошла на второй план.

– Мне вас необходимо осмотреть. Всех, кто в ДТП попал, также я осматриваю. Чтоб не пропустить травмы органов груди и живота.

– Вы знаете, доктор, тут, собственно, не совсем ДТП, – смутился Зайцев. – Тут другая история приключилась.

– Вы не попадали в автомобильную аварию?

– Это произошло на трассе, несомненно! Но не совсем ДТП.

– Ничего не понимаю. Мне вас надо осматривать?

– Пусть посмотрит! – подала голос Вика. – Хуже не будет!

– Давайте по порядку. Что произошло?

– Я ехал по шоссе. У меня «Порш Кайен». Там, на 31-м километре, ограничение скорости, я ехал, как и положено, 60. Неожиданно меня подрезал какой-то тип на облезлой «шестерке». Я, естественно, такой наглости не стерпел, просигналил ему. Тот тип остановился, подошел ко мне. Показываю ему корочки помощника депутата, начинаю объяснять, с кем он имеет дело.

– А он не испугался? – предположил я.

– Представляете, нет! Посмотрел на удостоверение, внимательно так посмотрел, подонок! А потом резко к-а-ак даст по лицу кулачищем, я и среагировать толком не успел. Вот сюда треснул! – Пухлощек мягкими пальцами указал на лиловый синяк, занявший уже на пол-лица. – Я прямо на сиденье автомобиля и упал. А гад этот меня еще и дверкой моей же машины по голове треснул, аж искры из глаз посыпались. Дальше пошел, сел спокойно в свое «ведро» и укатил.

– Мы этого так не оставим! Я его номера записала! Все свои связи подключим! – погрозила пальцем Вика.

– Как хирург ничего страшного у вас не нахожу, – сдерживая приступ смеха, объявил я молодому человеку после осмотра. – В нашей операции вы не нуждаетесь. Рекомендую дождаться нейрохирурга, не исключено, что было сотрясение мозга.

– Да где этот нейрохирург? Кто мне скажет? – не унималась девица.

– Аркадий Петрович сейчас на операции. Как освободится, сразу спустится к вам, – доложил медбрат.

– Ужас какой! А что, у вас один нейрохирург на всю больницу?

– Двое! Но они оба на операции. Доктор, вы не уходите, надо девушку осмотреть, ее лошадь лягнула.

– Причем тут шоковый хирург?

– Так лошадь по дороге шла. Участник движения.

У девушки, не понравившейся лошади, тоже все оказалось замечательно. Стараясь сохранять казенное безразличие, вышел в коридор. Отошел подальше от смотровой травматолога и от души расхохотался. Дал волю чувствам.

Звонок мобильного телефона вернул меня в операционную.

– Избит около тридцати минут назад! – четко, без лишних слов произнес врач «Скорой помощи». – По пути к вам завернули в кабинет УЗИ. Я знаю, что в операционной аппарат не работает. Полный живот крови.

– Спасибо! – поблагодарил я доктора и, осмотрев бледного, как полотно, умирающего студентика, скомандовал: – Быстро моемся! Немедленно оперировать! Миша, займись кровью.

Источником кровотечения являлась крупная артерия, кровоснабжающая кишечник. Редкая травма. Из всех внутренних органов пострадала только она одна. Ушил место повреждения специальной нитью с вмонтированной в нее маленькой иглой. Кровотечение остановлено, осталось восполнить кровопотерю.

– Давайте соберем кровь, излившуюся в живот, и перельем ее назад пациенту. Осуществим реинфузию.

– Вы что! У нас так не делают! – изумился Николай, молодой ординатор второго года обучения, помогавший мне на операции.

– Бросьте ерунду говорить! – отмахнулся я. – Всю жизнь делали, а тут не делают. Дайте мне черпак и стерильную банку, соберу кровь.

– Доктор, на самом деле, мы уже лет пять так не поступаем! – засвидетельствовала операционная сестра. – Мы и черпачки на склад сдали. Молодые хирурги даже и не знают об этом.

– Что за глупости?

– По приказу мы должны только консервированную кровь переливать! – пояснил Николай. – А вам разве никто не говорил?

– Первый раз слышу! Мы на Дальнем Востоке постоянно так поступали! Нет ничего лучше собственной крови. До шести часов после травмы разрешено ее переливать.

– Ну, тут вам не Дальний Восток, – встрял в разговор анестезиолог Иван Петрович. – У нас много чего еще запрещено. Думаю, вам вставят и за то, что вы сами артерию ушили.

– А это что за новости?

– Вы должны были позвать сосудистого хирурга.

– Ну, это после разберемся. А теперь давайте вместе подумаем, как кровопотерю возместить.

– А чего тут мудрить? – усмехнулся Иван Петрович. – Вон Михаил сгонял в отделение переливания и принес консервированную кровь. Сейчас совместит, я ее и перелью. Ноу проблем.

Кровопотерю восполнили консервированной кровью. Операцию закончили при почти нормальных показателях пульса и давления.

– К себе в реанимацию заберете? – спросил я у анестезиолога.

– С какой стати?

– Как с какой? Тяжелая кровопотеря, это вам не показание?

– Нет! Источник кровотечения ликвидировали. Кровопотерю восполнили. Все показатели жизнедеятельности в пределах нормы. Сейчас проснется – присылайте медсестру, чтоб отвезла его на хирургию.

– Дмитрий Андреевич, не спорьте с ними! Бесполезно! Гораздо тяжелее больных отправляют на отделение, в реанимацию не берут. Парень молодой, крепкий, и так поправится! Распишите только хорошее лечение и под наблюдение хирурга оставьте, – тихо посоветовал мне Николай.

– А кого тогда в реанимацию вы берете? – поинтересовался я у Ивана Петровича. – Если этого парня не хотите забрать?

– Да вы поймите, – примирительно начал анестезиолог, – не то чтобы я не желаю его поместить в реанимацию, просто у нас нет свободных мест. Если б он сам не дышал, тогда, возможно, и отправил бы на некоторое время.

Местные порядки меня все больше и больше разочаровывали.

– Кто вам позволил самому ушить артерию? – гневно спросил заведующий, когда я вошел в дежурку. – Вы отдаете себе отчет, что вы натворили?

– Отдаю! Спас молодого студента.

– Нет, вы не понимаете! У нас многопрофильная больница! Много-про-филь-ная! Зарубите это у себя на носу! Если обнаружили разрыв артерии, то надо было наложить зажим и послать за сосудистым хирургом, А не заниматься самодеятельностью! Кто знает, что вы там нашили?

– Я знаю! Нормально ушил. Я всегда сам ушивал, так как владею сосудистым швом! Тем более что у меня не было при себе специальных мягких сосудистых зажимов. Если б я наложил на артерию обычный наш зажим, он бы ее просто размозжил. Пока искали бы сосудистого хирурга, то неизвестно, чем бы все закончилось. Я считаю, что поступил правильно. И, в конце концов, победителей не судят!

– Ладно, победитель, подождем, во что все это выльется! Но впредь я запрещаю проявлять самодеятельность. Если напоролись на повреждение почки, зовите уролога, разрыв кисты яичника – гинеколога, артерии – сосудистого хирурга. Каждый должен заниматься своим делом! И прекратите терроризировать медперсонал на счет реинфузии. Главный врач запретил ее пять лет назад!

Назад Дальше