Не задалось. У Гахена «не задалось» с самого начала на посту флай-командора, и, к сожалению, «завтра повезет» — это уже не про него.
Странно, что он еще жив. Гахену вспомнились последние секунды жизни «Неуязвимого», когда он смотрел на него через монитор эвакуационного модуля. И неуклюжая громада корабля чужих, нависшего прямо над шаттлом и неспешно втягивающего его в себя. Разряд, неожиданно скрутивший тело в приступе невообразимой боли, такой, что даже крик застрял беззвучным хрипом в моментально сорванном горле.
Пять человек. Точно, их было пятеро, интересно, что с остальными?
И зачем он энергам?
Дурацкий вопрос. Если имперские научники потрошат чужих, то чем хуже сами энерги? Гахен попробовал растянуть губы в усмешке, но не смог — тело словно одеревенело и не повиновалось, даже лицевые мышцы совсем не чувствовались.
«Не сопротивляйся», — голос тихий, какой-то шелестящий, словно пробивающийся сквозь глушащую преграду.
Гахен сразу же почувствовал, как тяжело застучало в висках. Организм был на взводе и незамедлительно отреагировал на критическую ситуацию, заставляя сердце работать в удвоенном режиме.
«Расслабься», — голос успокаивал и одновременно пугал.
Чувство опасности тут же притупилось, но ушло не до конца, словно затаившись.
«Сейчас», — голос замер, и Гахен вдруг увидел свое тело со стороны, лежащее в капсуле с какой-то мутноватой жидкостью. По поверхности неспешно шли едва заметные волны, потихоньку затихая, и каждая такая волна по времени совпадала с ударом сердца.
«Да, так будет проще», — рядом с контейнером, сильно смахивающим на стандартную имперскую капсулу жизнеобеспечения, неожиданно возник человек в форме флай-командора.
Знакомое породистое лицо, жестко поджатые губы. Павлевски.
Гахен понял, что его вроде бы должно что-то удивить, но что именно, он так и не вспомнил.
«Хотя нет… — Лицо Павлевски туманится и тут же превращается в лицо Торна. — Вот сейчас верно».
Торн в форме флай-командора. Забавно.
На самом деле это именно он должен был бы стать командующим. Но в овер-канцелярии снова все решили по-своему, видать, было в прошлом у Торна нечто сомнительное.
«Академия. Торн. Вспоминай».
В голове послушно проносятся, казалось бы, давно позабытые лекции. Первый экзамен, первые планетарные вылеты. Как давно это было.
«Вспоминай».
Память словно кто-то листает на ускоренной перемотке, безжалостно вычленяя воспоминания о боевых операциях, в которых Гахен принимал участие. От самых маленьких, незначительных, до тех последних, что были еще совсем недавно.
«Неплохо, — нотки одобрения проскальзывают в голосе, — весьма неплохо».
Торн, стоящий рядом, кивнул и снова улыбнулся, подбадривая.
«Завтра повезет», — снова всплыло в голове.
Поверхность капсулы подернулась мелкой рябью, и жидкость внутри начала прямо на глазах уменьшаться в объеме. Тело в капсуле (его тело!) дернулось пару раз и тут же затихло, давая основу для облепляющей его плотным пологом густеющей субстанции.
«Расслабься», — голос держит, заставляя прислушиваться.
«Странное помещение», — почему-то только сейчас подумал Гахен. Ни одного угла, все какое-то закругленное и обтекаемое. Даже капсула, стоящая четко посередине, имеет некую мягкую форму, словно бы оплавившись и потеряв очертания.
Странное помещение и не менее странные ощущения. Он смотрит сбоку и в то же время точно знает, что внутри пульсирующего кокона — его тело, тщательно спеленатое синевато-мутной подсыхающей слизью.
Разряд. Снова приступ боли, как тогда, на плененном шаттле. Но в этот раз короткий и какой-то ожидаемый, словно кто-то заранее предупредил о нем.
Торн. Человек исчезает, и все помещение куда-то девается вместе с ним. Вокруг Гахена неожиданно возникает открытый космос, наполненный юркими катерами энергов. Разбросанные в кажущемся беспорядке, они тем не менее, легко складываются в где-то уже виденные Гахеном построения.
«Руки», — советует голос, и флай-командор шевелит рукой. Нет, шевелит — не то слово, просто делает что-то тем органом, что когда-то выполнял роль ограниченной и неуклюжей руки. Что-то такое, от чего пара сотен катеров послушно приходит в движение. Несколько штук сталкиваются друг с другом, оставляя мимолетное чувство утраты, которое тут же сменяется облегчением. Легко поправимо, ничего страшного.
«Смотри», — подгоняет голос, и Гахен понимает, что может мгновенно перемещаться в любую точку пространства, туда, где присутствует часть его организма в виде маленького корабля. Более того, вот рядом планета, громадный корабль на орбите — он уже там, ниже, еще ниже, поверхность. Его взгляд, его сущность словно скачет по пространству, разом преодолевая немалые расстояния.
Поверхность планеты, так же, как и тело Гахена, покрыта уже знакомой и какой-то родной синеватой массой. По ней, словно огромные крейсера, дрейфуют бесформенные туши, оставляя после себя глубокие борозды. Вокруг этих исполинов деловито снуют их уменьшенные копии, в результате чего в целом вся картина похожа на каплю подкрашенной воды под микроскопом, наполненную разнообразной живностью.
Вот один из гигантов остановился и, судорожно сокращаясь, изверг из себя внушительный предмет, в котором Гахен без труда признал кормовую часть атаковавших их чужих катеров. Поблескивающая, словно смазанная по всей поверхности маслом, эта часть была тут же подхвачена и оттранспортирована к другому гиганту, находящемуся неподалеку. Шустрые помощники оставили ее на пути неторопливого следования туши, и через несколько минут деталь полностью исчезла внутри поглотившего ее исполина.
«Назад», — зовет голос, и Гахен послушно переносится вверх, на орбиту.
Совершенство. Мгновенная связь с боевыми единицами, действующими так, словно они составляют с ним единое целое. Множество послушных датчиков, способных непрерывно транслировать живую и полную тактическую карту.
Мечта любого командующего. Его, флай-командора Ласло Гахена, давняя мечта.
«Забудь, — змеей вползает в голову голос, — забудь про Гахена».
Конечности-корабли дрожат в нетерпении, ожидая его приказов.
Гахен? Что значит слово «гахен»?
Разработки Л'Орхоора впечатляют, как, впрочем, и инструменты Л'Архаа.
Жаль, что им так и не удалось преодолеть свою сущность.
Жаль?
Ничуть. Их непримиримость — их слабость, и этот изъян позволит ему сплести свой очередной узор.
Но каковы все же возможности…
С одной стороны — мощная модель выживания, завязанная на поведенческих инстинктах, закладываемых и культивируемых даже без вмешательства извне. С другой — получение полноценного управления и, самое главное, свобода перемещения внутри инструмента. Потенциал самосовершенствования и контроля за выбраковкой против бесконечно наращиваемого, но статично-безвольного роя.
Верховный Л'Орхоор. Верховная Л'Архаа. Грозные противники даже поодиночке, и объедини они свои действия — им не было бы равных.
Грозные. Забавно.
Л'Орхоор. Сущность отрезана от управления.
Л'Архаа. Сущность практически уничтожена, причем еще давно, успешно попав в подстроенную им же ловушку. Хотя даже тогда сумела непонятно как вывернуться и затаиться на самом виду, каким-то образом встроившись непосредственно в инструмент Л'Орхоора. Не пробегись он тогда по матрице связующего, она и для него осталась бы незамеченной.
Он практически расправился с ней, но все же не до конца. Где-то пропущен узел, и вот уже несколько циклов ее сущность, вначале еле различимая, грозно ощущается в информационном поле.
Ничего. Рой, разработанный Л'Архаа, под его контролем легко поглотит неуправляемое, лишившееся такой важной для него стабильности общество Л'Орхоора.
Поглотит и сам переродится в нечто новое, обладающее поистине бесконечным потенциалом, объединив самые сильные стороны инструментов Верховных, которыми они так бездарно распорядились.
Будущее за ним. За Плетущим узор.
В горле пересохло, и отчаянно хотелось пить. Хоть глоток, один глоток простой воды, иначе слова так и останутся царапать горло.
Вот уже два часа с тех пор, как опекающий его каратель вернулся после встречи с мятежным командиром. Вернулся и стал один за другим жадно задавать вопросы про обстановку в Империи, сперва положив перед Тадеушем маленькую табличку.
«За что?» Два слова, емкие и увесистые, заставили Тадеуша оцепенеть от неожиданности. А прозвучавшее следом: «Рад, что мы снова поработаем вместе, Тадеуш», — окончательно добило его.
Голос был тихий и угрожающий, совсем не похожий на тот, которым каратель разговаривал до этого и к которому уже привык Лапек. Совсем другой, но до дрожи знакомый.
Безликий. Он все-таки отыскал свою пропажу.
Безликий. Он все-таки отыскал свою пропажу.
И Тадеушу почему-то казалось, что за опущенным забралом шлема карателя притаилась такая привычная и одновременно пугающая тень, полностью скрывающая лицо.
«Овер-канцлеру Ашеру Амре. Немедленно прибыть на „Атлантис“ для координации действий».
Подпись — Сайрус фон Бейли.
Ниже — печать Империи.
Ашер почувствовал, как тяжесть последних дней неожиданно сползла с плеч. Гнет, вес которого полностью ощущаешь только после избавления от него, уступил место какой-то бесшабашной веселости, резкому эмоциональному подъему.
Все будет хорошо. Император все исправит, нужно лишь верить.
Ашеру неожиданно стало немного неуютно от своих прошлых мыслей. Надо же, а он уже успел распланировать в голове судьбу Империи на ближайшие несколько десятков лет. Нет, несомненно, здравое зерно там было, но все же… Как он мог усомниться в действиях Императора!
Ведь если вдуматься, он мысленно был всего лишь в шаге от узурпации власти, ему не принадлежащей. Хорошо, что только мысленно.
«Вспомни командира штурмовиков, — внезапно шевельнулся червячок сомнения, — почему он повел себя так странно?»
Хм… «Атлантис». Лаборатория, вне всякого сомнения, ответственная за ликвидацию военной базы Ровентии. Лаборатория, однозначно связанная с ресерч-канцлером. В конце концов, лаборатория, уничтожившая «Кронус».
Перед глазами почему-то промелькнула полузабытая усмешка Отто:
«Уверен?»
Почему послание? Почему Император не связался с ним лично? Неужели он все-таки под контролем мятежников?
Голова шла кругом. Всплеск эйфории опять сменился изматывающей тревогой, и от этого резкого перехода Ашер вдруг почувствовал себя очень старым и очень больным.
«Уверен?»
Нет, пожалуй, он уже ни в чем не уверен, да только и ждать нельзя. Судя по вводу печати, Император еще жив, но мятежники могут в любой момент это исправить. Хотя зачем? Имея контроль над главой Империи, его, наоборот, необходимо беречь любым доступным способом.
Кстати, интересно, можно ли вообще воспользоваться печатью, находясь под внушением? Или в ее механизм заложено и это ограничение? Хотя вряд ли, на момент создания печатей техника внушения, и сейчас еще далеко не совершенная, не была развита.
Или это все-таки некий невероятный план самого Императора? Вполне возможно, и тогда все легко объяснимо. И «Атлантис» около Гаммы-12, и неадекватное поведение командира штурмовой группы. Да в конце концов, среди выявленного заговора вполне логично со стороны Императора не доверять никому, особенно главе овер-канцелярии. Тогда все это лишь проверка на лояльность, не более того.
Ашер задумался. Выглядит довольно логично. Бросить Империю в информационную пустоту, заставить прорваться все скрытые нарывы, чтобы затем их безжалостно вырезать — действия в духе жесткого фон Бейли.
Овер-канцлер похолодел. Мысли о реорганизации власти в Империи, еще недавно казавшиеся столь логичными и правильными, внезапно стали отчетливо отдавать изменой.
Проверка. Если это так, то он прошел буквально по лезвию. Вот только теперь даже эта узкая дорожка кончилась, и нужно все-таки принимать решение.
Впрочем, какой у него выход? Он примчался сюда один, без охраны, а все силы на орбите в любом случае подчинены Императору, не важно, действует он сам или находится под контролем.
Ашер вызвал карту флотов и чуть было не присвистнул. «Кронус», целый и невредимый. Почему тогда молчит Кенинг?
Либо по приказу, либо по принуждению. Та же вилка, и наличие «Кронуса» вписывается в любую из версий.
Несомненно, Ашер может проигнорировать приказ и попробовать связаться с овер-канцелярией, объяснив положение дел, благо связь — вот она, ее так просто не заблокируешь. Вот только что объяснять? Амра понял, что больше не может доверять никому, кроме себя самого.
Что ж, выход один — пойти на поводу у событий. Если все это было планом Императора, он попробует объяснить и свое неподчинение тому, первому приказу о прибытии на Гамму-12, и блокирование орбиты планеты. Хоть это и смотрится в свете заговора весьма, что уж играть словами, подозрительно.
Если же Император у мятежников… Никогда не поздно присоединиться под видом перебежчика, войти в доверие и все хорошенько разузнать.
В конце концов, это его прямые должностные обязанности.
Вольский с трудом разлепил слипшиеся от набежавшей и уже засохшей крови глаза.
Каратель. Что-то пошло не так, и он все-таки взбесился.
Ресерч-полковник припомнил неожиданно оживившийся взгляд Клэя, наклонившего голову и словно прислушивающегося к чему-то далекому. Вспомнил резко отдернутую руку карателя, на которой из указательного пальца снова медленно выползала игла. Два неуловимых удара, нанесенных будто бы походя и лишившие его обоих ассистентов. И третий удар, отбросивший самого Вольского в угол лаборатории, где проводились исследования.
Интересно, сколько времени он провалялся в отключке?
Нужно немедленно объявить общую тревогу, предупредить всех. Особенно бывшего овер-майора, так как только у того есть шанс выстоять против Клэя.
Вольский сообразил, что почти за несколько минут до дестабилизации Клэя особист связывался с ним по коммуникатору и предупреждал о какой-то встрече. То ли с мятежниками, то ли еще с кем-то. Ресерч-полковник тогда еще благополучно пропустил все мимо ушей, заинтересовавшись результатами биологического сканирования. Странно, зачем бы это овер-майору встречаться с мятежниками? Впрочем, какая разница, нужно срочно сообщить ему о случившемся.
Вот только почему никак не получается пошевелиться?
Острая боль вспышкой пронзила тело в районе груди, заставив опять потерять сознание.
* * *Л'Орхоор. Уже скоро.
Надо лишь подобрать момент, когда вокруг будет как можно меньше его инструментов. Помешать они вряд ли смогут, но этого момента она ждала долго, просто непростительно долго, и лишний риск ни к чему. Всего одно мгновение, незначительное прикосновение, остальное сделает Стегатель.
Плохо, что он занял второго полноценного симбионта. Это может сильно осложнить задачу, но, с другой стороны, сейчас он чувствует себя хозяином положения, и это притупит его бдительность.
Л'Орхоор. Упиваясь возвращенным контролем, он так ничего и не понял, снова прозевав ее под самым своим носом.
И плохо, что пришлось ликвидировать создающего. Он был хорош, безусловно, талантлив, хоть и бродил наугад, тыкаясь в стены собственной ограниченности. Создание им двух почти идеально функционирующих симбионтов означало новую веху в развитии общества. Человеческого общества.
Люди. Л'Орхоор из раза в раз использует непонятный идентификатор. Интересно, что для него значит это слово?
Но ничего, на смену тому создающему придут другие, не менее полезные. А когда она доберется до своих разработок, украденных Л'Ооки…
Но это все в будущем. Сейчас главное — Л'Орхоор.
Скоро он будет стерт, и тогда его инструменты помогут вернуть ей свой рой.
Плетущий еще пожалеет, что связался с Верховной. Плетущий, который всегда так гордился своей способностью предугадывать и аккуратно оставлять в реальности только нужные ему события.
И не заметивший Стегатель.
* * *«Соберитесь, Тадеуш. У нас важный гость, и мы должны встретить его со всем подобающим антуражем».
Лапек с трудом припомнил имя. Ашер Амра, овер-канцлер. Когда-то давно он даже пару раз разговаривал с ним под присмотром Безликого.
«Ну же, Тадеуш. Осталось недолго. Скоро я освобожу вас».
Ложь. Снова одна ложь, на которой построена вся его жизнь. Никто и никуда не отпустит его, пока он в состоянии поднести печать к терминальному слоту. Маленькая безделушка, крепко прикрепленная цепочкой к кольцу на пальце.
Точнее, это он сам прикован к этому брелку.
После того, как Райсман вернулся с Джайлау, он распорядился через Вольского изготовить это кольцо с цепочкой. И строго-настрого запретил снимать его.
Джайлау. Тадеуш вспомнил уходящий вдаль транспортник и мелькнувшую искоркой выброшенную печать. Несколько часов независимости. Несколько часов обладания собственным именем. Несколько часов почти что счастья.
В пору рассмеяться над доверчивой куклой, так как даже на жалость к самому себе сил уже не осталось.
«Тадеуш! В чем дело! Сейчас не время!»
Не время. Безликий в теле карателя был хоть и страшен, но не так, как тогда, еще в заточении. Может быть, это всего лишь из-за того, что Тадеуш незаметно прикоснулся к бронированному корпусу и ощутил реальность холодного металла.
Или потому, что Безликому уже нечем запугать его. В круговороте последних дней Тадеуш полностью перегорел, и угольки, еле тлеющие, могли угаснуть в любой момент.