— Господи… Господи… Как же я ждала этого часа… Зачем я поехала на эту чертову экскурсию? Весь день думала о тебе, ни о чем другом думать не могла… Представляла, что ты уже другую нашел, мучилась, смотрела на время… Господи, Глеб…
Продолжая обнимать ее, Глеб каким-то дальним уголком мозга сообразил, что дверь осталась открытой и каждый идущий по коридору может всунуть любопытный нос…
Все оборвалось внезапно, как качелями по голове! В номер действительно кто-то вошел и смущенно кашлянул. Анюта отпрянула, ничего не понимая, испуганно завертела головой. И Глеб не сразу очнулся. Какой-то незнакомый мужик — невысокий, с брюшком, с чемоданом и в рубашке, застегнутой на все пуговицы, — перевалился через порог, смущенно мялся на коврике, но уходить не собирался.
— Прошу прощения, э-э… граждане, виноват, что отвлекаю, но это номер 23?
— Нет! — рявкнул Глеб.
— Нет? — удивился мужчина, отступил назад и, выглянув за дверь, вперся взглядом в табличку с номером.
— Ну почему же? Тут ясно написано, что это 23-й… Прошу покорно простить, но меня направили сюда, сказали, что он двухместный, а занята только одна койка… Мне крайне неловко, но вынужден вас потеснить… Меня зовут Александр… Александр Сергеевич, гм… Я из Таганрога…
Никакого такта у человека! Не мог пошляться по этажу, посидеть в холле! Нет понятия о пресловутой мужской солидарности?
Анюта попятилась, стала покрываться пунцовыми пятнами:
— Я, наверное, пойду, Глеб… Боже, как стыдно…
Она уходила, он терял ее. Так вот он какой, крутой облом! Ну уж нет, не бывать этому!
— Милая, подожди… — зашептал он ей на ухо срывающимся голосом. — Не ходи к себе в номер, спускайся вниз, жди меня в сквере, я сейчас приду…
Она вырвалась, схватила с пола свою сумку и убежала. Глеб хмуро воззрился на мужика, вторгшегося в чужие владения. Какая беспардонность! Тот виновато ухмылялся, прокладывал дорогу к кровати, бросил под нее свой дурацкий чемодан! Мужик, вот какого, спрашивается, черта?!
— Нет, правда, мне очень жаль, но вы должны понять, это мой номер… — бормотал постоялец.
— Как же ты некстати, Александр Сергеевич из Таганрога, или как там тебя… — процедил Глеб и бросился собирать вещи.
Он выволок из-под кровати объемистую сумку, сорвал с кровати покрывало, скомкал, утрамбовал в сумку. Хватал какие-то полотенца, бросал туда же, бутылку с водой, затолкал куцую подушку. Спохватившись, метнулся к холодильнику, извлек шампанское Коктебельского винзавода (собственность пансионата, за дополнительную плату). Застегнул сумку на «молнию» и покинул номер под озадаченным взглядом постояльца. Шарахнулись какие-то люди, идущие по коридору. Он буркнул: «Извините» — и вылетел на лестницу. Только в холле опомнился, сбросил скорость. Но, выйдя на крыльцо, опять ускорился, скатился со ступеней. Слава Создателю! Анюта не убежала в номер, мялась на центральной дорожке. Он бросился к ней, обнял за талию:
— Все в порядке, милая, это небольшие издержки. Пойдем скорее на берег…
— Объявили эвакуацию? — недоуменно посмотрела она на его набитую сумку. Глеб нервно засмеялся, схватил ее под руку, и они направились в сторону пляжа. Но здесь плескались люди, доносились голоса. Не то, все не то! «Милая, пойдем дальше», «найдем уединенное местечко…» — прошептал он и потянул Анюту за собой. Она оступилась, ойкнула. Глеб, недолго думая, взял ее на руки и полез на каменную гряду. Анюта, смеясь, сползла с его рук и побежала самостоятельно. Они карабкались, отдувались, но не сдавались! Подходящее место нашлось довольно быстро — в нескольких метрах от воды. Берег подрастал, глыбы упирались в скалы, и у пролаза в маленькую пещеру имелась каменная площадка. От воды ее закрывал лохматый кустарник. Глеб сбросил сумку, расстелил покрывало, простыню, подушку — Анюта, глядя на это, давилась от смеха. Ай да мужчина, обо всем позаботился! В округе не было ни одной живой души. Они упали на покрывало, стащили друг с друга одежду. Натерпелись — дождались! Секс был бурным, страстным, с выбросом энергии и адреналина…
Потом они лежали, выжатые как лимон, и с изумлением смотрели на звезды, которые тоже смотрели на них с изумлением.
— Что я делаю… — потрясенно пробормотала Анюта, — А ведь в детстве была приличной девочкой…
— Это было нечто, — согласился Глеб. — Мне кажется, мы перешли все грани приличия.
— Да, стыдно, — призналась Анюта. — Теперь, как честная девушка, я просто обязана выйти за тебя замуж… — И засмеялась, чтобы не пугался раньше времени. — Прости меня, Глеб, на мне сегодня пыль крымских дорог и города Бахчисарая, в котором вторая достопримечательность после первой — большой цементный завод… Я чувствую себя, как обглоданная кошка…
Он молчал.
— Что-то не так? — Она приподнялась, стала отыскивать в темноте его смеющиеся глаза.
— Пытаюсь представить обглоданную кошку… А что касается грязи и пыли крымских дорог, то почему бы нам это не смыть?
Они сползли с камней, под которыми тянулась прибрежная тропа, и с наслаждением бросились в море, смывая пот. Обнимались в воде, целовались. Лежали в ласковой волне у самого берега, гладили друг дружку. Это было райское наслаждение.
Отфыркиваясь, вылезли на берег и снова забрались на свою площадку, где ворохом валялась их одежда. Анюта подложила под голову подушку и засмеялась, когда Глеб с торжественным видом извлек из сумки шампанское и недоеденную пачку печенья. О хрустальных фужерах он как-то не позаботился. Даже одноразовых стаканчиков не было! Но остальные признаки романтического вечера были налицо. Они пили шампанское из горлышка, шутили. Кружилась голова от алкоголя и избытка свежего воздуха.
Было хорошо. Но так плохо, что все хорошее быстро кончается! Опустела бутылка с вполне приличным игристым напитком. Анюта заползла ему под мышку, он укрыл их обоих простыней, выделил ей часть подушки.
— Спать хочу, Глебушка… — прошептала Анюта. — Я посплю немного, хорошо? Я ведь на экскурсии была весь день, помнишь? Устала как собака…
— Что скажешь о Бахчисарайском фонтане? — зарылся он носом в ее слипшиеся волосы.
— Ну, не фонтан, если честно… Но ты ведь предупреждал, так что я не расстроилась. Там нет даже кранчика… А вот Большой каньон очень понравился. Он не такой глубокий, как Большой Гранд каньон в Аризоне, но тоже ничего… Речушка по дну протекает, а в ней форель водится — живая, представляешь? Извини, Глеб, глаза слипаются, разбуди меня часов в шесть утра, хорошо?…
Она отключилась, засопела. Какое-то время Глеб боролся со сном, прижимая к себе спящую девушку. Отрешенно отмечал, как усиливается ветер, а вместе с ветром начинает волноваться море, которое плескалось почти под ногами. Прохлада пока не чувствовалась — дневное тепло еще парило в воздухе. Прежде чем уснуть, он поднял руку с часами и посмотрел на циферблат — почти одиннадцать вечера. Долго же у них продолжались любовные игрища…
Глеб проснулся среди ночи и не сразу взял в толк, где находится. Ветер гудел в скалах, забирался в расщелины. Девушка прижималась к нему, спала беспробудным сном. Кустарник защищал от ветра, дующего с моря, иначе давно бы околели. Анюта частично заползла на него, уткнулась носом в ложбинку рядом с ключицей. Комфорт под простыней сохранялся — нет в мире ничего приятнее тепла женского тела…
Он снова приблизил к глазам руку с часами. Начало второго. Ничего себе! Пора будить девушку и отступать к пансионату. Хмель давно развеялся, несерьезный напиток — шампанское. Но шевелиться не хотелось. Над головой возвышались скалы. Небо оставалось ясным, но с юга подбиралась какая-то перистая облачность. Она надвигалась очень быстро, заволокла луну, погрузив округу в синеватый мрак. Глухо накатывались волны. С площадки их не было видно. Но если привстать…
И вдруг он почувствовал что-то странное, какое-то тянущее чувство под ребрами. Словно не одни они здесь… Послышалось, как покатился камешек, заскрипела галька. Кто-то шел по берегу. Беспокойства не возникло — с какой стати, в Крыму хватает полуночников. Но Глеб все равно невольно напрягся, приподнял голову. Три человека шли по кромке прибоя друг за дружкой. Какие-то туристы, не иначе, все в брезентовых накидках, с рюкзаками за плечами. Они подходили ближе, по одному пропадали за кустарником и снова появлялись. Лиц не видно — темнота. Ну, прошли люди, и шут с ними, подумал Глеб, хорошо, что их с Анютой не заметили. Он реально не чувствовал тревоги — голова еще была тяжелая, в объятиях посапывала привлекательная женщина…
Несколько минут он лежал неподвижно, боялся ее разбудить. Рядом с Анютой было хорошо и спокойно — даже со спящей. Разбудишь — придется возвращаться, снова неуютный номер, а рядом какой-то мужик с лысиной…
Но прохлада уже лезла под простыню, тепло не удерживалось. Кожа девушки покрывалась пупырышками. Он собрался ее будить, как вдруг снова раздался хруст! Глеб затаил дыхание.
Но прохлада уже лезла под простыню, тепло не удерживалось. Кожа девушки покрывалась пупырышками. Он собрался ее будить, как вдруг снова раздался хруст! Глеб затаил дыхание.
Компания возвращалась. Те же трое — в резиновых сапогах, в накидках. Они брели по берегу, ноги захлестывали волны. Не смогли пройти и решили пуститься в обход? Странные какие-то туристы… Их контуры едва прорисовывались в темноте, сливались с воздухом. Они приближались, но не делались четче. Глеб повернулся и случайно задел рукой пустую бутылку из-под шампанского! Она прокатилась, звякнула о камень. Мужчина, возглавлявший шествие, резко остановился. Глеб опять затаил дыхание. До чего неудобно, черт возьми… Облака сгустились, закрыли небо, погрузив округу в египетскую тьму. Двое других подошли к мужчине и тоже остановились. Что за мать его так, начали приглушенно переговариваться. Доносились отдельные слова. Говорили по-русски, но говор был южный, мягкий. «Нет тут никого, пошли, хлопцы», — заныл один. «А если даже есть? — подумал Глеб, — им-то что?» Мужчины подтрунивали над парнем из своей компании — вернее, над его девушкой, которая, похоже, была далеко не красавицей. Парень злился, советовал приятелю посмотреть на свою жену — «страшную, как смертный грех!» Вспыхнула перепалка, но смысл ее за ветром ускользал. «А ну, ша, обрадовались! Вперед, хлопцы, еще назад возвращаться. К Качу надо зайти, он тут, недалеко…» — утихомиривая их, встрял третий.
Незнакомцы тронулись в путь и вскоре скрылись из виду. Контрабандисты, что ли? Хотя какая разница? С равным успехом это могли быть туристы, рыбаки, кто угодно…
Нога затекла, и Глеб сменил позу. Анюта заворочалась и стала тереть глаза.
— Мама дорогая, холодно-то как… Что это? Где мы, Глеб?
— Хорошо хоть помнишь мое имя… — засмеялся он, а чтобы не обижалась, обнял за талию.
— Я все помню, — надула она губки. — Слушай, давай возвращаться, а то я околею…
Выбираться берегом очень не хотелось. Интуиция подсказывала, что между скалами должен быть проход на дорогу. В итоге они потеряли еще больше времени, обходя бочкообразные скалы, но все же вышли к проезжей части. Здесь не было такого ветра, и дрожь потихоньку прошла.
Когда добрались до пансионата, Глеб еще раз посмотрел на часы — было ровно два часа ночи. Они на цыпочках проникли в холл — сторож даже не вышел. Проводив Анюту до номера, Глеб поцеловал ее на прощание. И снова не могли оторваться друг от друга.
— Ты наваждение мое… — выдохнула Анюта. — И откуда ты взялся на моем жизненном пути? Разъедемся, и что я буду делать?
— Помозгуем об этом на досуге, — прошептал он. — Все будет хорошо, милая, спокойной ночи. Мы еще можем немного поспать. К сожалению, не вместе…
Глеб благополучно проспал завтрак. Идти на кормежку в десять утра было глупо — его бы поджидала закрытая дверь. Кто не успел, тот опоздал. Он просыпался несколько раз, снова засыпал. Окончательно очнулся в половине двенадцатого, украдкой следил, как сосед по номеру раскладывает свои вещи — на столе, на подоконнике. Забрался в шкаф, развесил рубашки, пристроил стопку трусов. «Засада, — с тоской подумал Глеб, — куда бы деться?» Запахло лекарством — мужик примостился на кровати и закапывал что-то в глаз из пипетки. Глеб скосил глаза — на подоконнике выстроилась целая шеренга разнокалиберных пузырьков. Видимо, Александр Сергеевич из Таганрога коллекционировал болезни.
— Доброе утро, хм… Вернее, уже день… — проговорил сосед, смущенно глядя на Глеба.
Он ничего не ответил, поднялся, почистил зубы и вышел покурить на балкон. Разгорался новый жаркий день. По аллеям сновали отдыхающие. С пляжа возвращались люди, бегущие от активного солнца. Анюты среди них не было. Спит, наверное, — при мысли о девушке губы непроизвольно расползлись в широкую улыбку. Он начал заново переживать минувшую ночь.
Память кувыркалась по хронологии. Холодная ночь, женщина, обвившаяся вокруг него, как лиана… Затем проявилась цепочка из трех человек, идущих вдоль берега. Возможно, не такие безобидные, как показалось ночью. Шли с востока на запад, по узкой намывной полосе. Несли тяжелые рюкзаки, и скорость передвижения была небольшой. Прошли в 1.13 ночи. Через семь минут подались обратно. Были на них рюкзаки? Глеб закрыл глаза, восстанавливая картину. Он задел бутылку, они остановились, насторожились. Зачем — если не делали ничего предосудительного? Из любопытства? Допустим. А ведь без рюкзаков они были! Налегке шли, не отдувались, и «горбы» за спинами не росли. Стало быть, в течение семи минут избавились от тяжелого груза, куда-то сунули и пошли обратно. На запад они бы далеко не ушли — пешая тропа там вскоре обрывается, встает сплошная стена скал. Дальше вдоль берега — только на лодке…
Все же контрабандисты? Или кто? По говору, местные — крымчане. Где там можно спрятать груз (и, видимо, успеть замаскировать) и пройти обратно через семь минут? Априори допускается, что шли к заранее обусловленному месту — то есть в наличии есть ориентир…
Сидеть в номере стало невмоготу, и он отправился на поиски Анюты. Засмеялся, увидев, как она стоит перед запертой дверью столовой, протирает заспанные глазки и недоуменно разглядывает табличку «Закрыто».
— Ты прямо как Винни Пух, — посмотрев по сторонам, приобнял он ее. — Когда время завтрака уже прошло, а время обеда еще не наступило… Значит, надо сходить в гости к Кролику. Милая, ты спишь еще дольше, чем я.
— Угу… — потерлась носом о его плечо Анюта. — Вернусь в номер, поклянчу у соседки — она хомяк, всегда что-то держит за щекой.
— Давай, — кивнул Глеб. — Встречаемся через двадцать минут на пляже под скалой. Возьми телефон.
Она почувствовала что-то странное и пристально всмотрелась в его загадочное лицо:
— Все в порядке?
— Все отлично. — Глеб поцеловал ее и зашагал в номер — готовить пляжную экипировку.
Что-то было не так. И в пансионате, и на дороге, по которой проносились машины. В парковочном кармане стоял пропылившийся «Опель». Из пассажирского окна высовывалась хмурая физиономия Эдуарда, провожала его тяжелым взглядом. Черт с ним, с Эдуардом. В окружающем пространстве все равно что-то было не так. Словно угроза зависла…
Глеб одолел триста метров по обочине, спустился к морю. Под наклонной скалой текла своя размеренная жизнь. Детишки строили из гальки крепостной вал, хныкала малышка в розовой шляпке, которую мама не пускала в воду. Загорали пенсионеры, взявшись за руки. Анюта еще не подошла. Он скинул бриджи с вместительными карманами, сделал заплыв до «условных» буйков. Когда вернулся и выбрался из воды, Анюта в своем приметном купальнике уже сидела в тени под скалой и смотрела на него очень задумчиво. Он подошел, пристроился рядом, комкая бриджи с телефоном.
— Хочешь сообщить пренеприятное известие? — печально спросила девушка. — Все, что с нами случилось этой ночью, было ошибкой, затмением, мы останемся друзьями… А этот незабываемый секс…
— Которым дружбу не испортишь, — улыбнулся Глеб и решительно замотал головой: — Вы — фаталистка, гражданка. Нет, дело в другом. — Он посмотрел по сторонам, придвинулся к ней: — Не уверен, что должен тебе об этом сообщать… Ты вчера спала, ничего не видела…
— Звучит таинственно, — подобралась Анюта. — Я что-то пропустила, пока спала?
— Просто прикрой меня. Я пойду в скалы дальше того места, где мы лежали. Нужно покопаться, кое-что поискать. Опасаюсь, что за этим местом могут следить. Если увидишь, что от пляжа кто-то идет к тем скалам, — кивнул он подбородком, — то немедленно позвони. Если увидишь в той местности еще каких-то людей — тоже позвони…
— Что ты ищешь? Глеб, рассказывай, что ты видел вчера ночью?
Он поколебался немного и все же рассказал о ночном происшествии. Правда добавил, что, возможно, история выеденного яйца не стоит. Но надо проверить. Загадочно как-то.
— Ну да, необычно, — согласилась Анюта, сморщив носик. — И что у них было в рюкзаках? О боже… — Глаза ее округлились. — Фрагменты человеческого тела? Это маньяки-убийцы?
— Надеюсь, до этого не дойдет, — натянуто засмеялся Глеб. — Давай не будем гадать. Зайди в море по колено и просто постой. Сделай вид, что с кем-то переписываешься в соцсети. Следи за скалами. Из воды тебе будет лучше видно…
«Конечно, ерунда, — уговаривал он себя, карабкаясь по прибрежным завалам и террасам. Но ведь что-то спрятали? Шли с рюкзаками, вернулись порожняком. Спрятали то, что позднее заберут другие и используют?» Он должен развеять свои опасения. Глеб обернулся через плечо. На пляже все было мирно. Пищала пузатая мелюзга, смеялись молодые люди, Анюта, стоя в воде с телефоном, щелкала по клавишам. Он перебрался через скопление камней, остановился напротив памятной площадки. Итого, семь минут, скорость средняя. Дойти до места, спрятать, замаскировать и через семь минут вновь пройти мимо этого места. Значит, до тайника не больше двух минут хода. Он брел по полосе прибоя, мысленно считая до ста двадцати. Забраться в глубь береговой полосы эти парни не могли, им не хватило бы времени. Значит, все рядом… Скалы громоздились вразброс, между ними — груды булыжников. Глеб сместился от берега, начал перебираться по камням, заглядывая во все щели. Должен быть ориентир — что-то видное, приметное даже ночью… Взгляд придирчиво сканировал неровности ландшафта. «Пешеходная зона» практически обрывалась, дальше скалы заползали в море. Какие-то лабиринты. Плиты, осколки расколовшихся глыб. Приземистая рельефная скала, напоминающая физиономию носатого уродца…