VII
Затаив дыхание и следя за Султанбаевым желтоватыми глазами, Председатель Комитета Национальной Безопасности Казахстана ждал реакции на свое сообщение. От этого зависело многое. От этого зависело все. Жизнь Шухарбаева висела на волоске.
Знает или не знает — вот в чем состоял вопрос, едва умещавшийся не только в черепной коробке Шухарбаева, но и в его грудной клетке. Вопрос, занимавший его целиком, от плешивой макушки до ороговевших пяток.
Минувшей ночью, когда выяснилось, что сотрудники комитета не справились с заданием, Шухарбаев всерьез подумывал о самоубийстве. Курбатов перехитрил их и ушел, явно намереваясь довести задуманное до конца. Это означало, что смертоносные бактерии все же будут распылены над столицей. Но смысла в этом Шухарбаев уже не видел. Пока с ним были рядом генералы Омаров и Умурзаков, он еще мог надеяться совершить бескровный военный переворот. Но, оставшись без поддержки армии, Председатель КНБ скис. Все пошло наперекосяк.
Султанбаев решительно не собирался уходить со своего поста, и было уже ясно, что он не сделает это добровольно даже в том случае, если вымрет все население Казахстана. Со своей стороны, фанатик Курбатов шел к цели напролом, похоже, нисколько не заботясь о том, чем это закончится.
Шухарбаев знал, чем. Катастрофой.
При любом раскладе главным виновником гибели соотечественников станет он сам, хоть взойдя на трон, хоть оставшись на нынешнем посту. Возможности современной разведки неограниченны. Рано или поздно кто-нибудь докопается до правды, и тогда Шухарбаеву не будет спасения ни в какой, даже самой отдаленной точке земного шара.
Манипулируя генералами, он собирался сделать козлами отпущения их. Это выглядело так просто. Допустим, Омаров бы застрелился, а Умурзаков повесился, не выдержав угрызений совести. Оба оставили бы предсмертные записки соответствующего содержания. Зная виновников трагедии, общественность прокляла бы их имена и забыла о случившемся, как забывают люди катастрофы, войны, жуткие теракты, проводящиеся спецслужбами против своих же соотечественников.
Но теперь, когда генералы отправились в мир иной, у Шухарбаева почти не было шансов отвертеться. И, услышав, что русский лейтенант исчез вместе со всеми десятью контейнерами бактериологического оружия, он совсем пал духом. Лишь две трубки доброй смеси заставили его собраться с мыслями и взять себя в руки. В темные предрассветные часы все оперативные сотрудники Комитета были подняты по тревоге и отправлены прочесывать степь в поисках беглеца.
Надежды на счастливый исход было мало, однако, как это часто происходит, приготовившийся к худшему Шухарбаев воспрянул духом, увидев, что Удача улыбнулась ему.
Самого Курбатова изловить не удалось, зато ранним утром два оперативника наткнулись в степи на всадника, который при виде удостоверений попытался ускакать по бездорожью. Поддерживая между машинами постоянную связь, оперативники устроили облаву. Правда, попытавшийся отстреливаться всадник был изрешечен пулями из нескольких стволов, но при нем были обнаружены документы лейтенанта Курбатова, а также принадлежащий ему мобильный телефон.
Личность убитого удалось установить к девяти часам утра. Это был племянник Сарыма Исатаевича Хабирова. В отличие от дяди, пользующегося уважением в округе, племянник промышлял грабежами и убийствами, хотя всегда удачно откупался, так что под следствием не находился и в розыске не состоял. Все свидетельствовало о том, что, натолкнувшись в степи на одинокого путника, он прикончил его, завладев ценными вещами. Искать тело не имело смысла. В любом случае первыми обнаружат могилу лисы или бродячие собаки, после которых опознавать будет нечего.
Взвесив все «за» и «против», Шухарбаев примчался в резиденцию Президента, добился у него срочной аудиенции, а теперь смотрел, как тот нюхает свои ногти, обдумывая услышанное.
— Значит, — заговорил он наконец, — ты утверждаешь, что угроза миновала?
— Комитет устранил ее, господин президент, — сказал Шухарбаев. — Подлые генералы были беспощадно уничтожены, а сегодня мои люди ликвидировали и их наемника.
— У тебя есть доказательства, что Умурзаков и Омаров были заговорщиками?
— Доказательства будут, — твердо произнес Шухарбаев, отлично знавший, что нет ничего проще, чем составить убедительные документы.
— А вот мне докладывали, — сказал Султанбаев, — что ты с ними в последнее время плотно общался. Принимал их у себя, сам в гости наведывался.
Это был момент, о котором на Украине говорят: или пан, или пропал.
— Совершенно верно, — подтвердил Шухарбаев.
Он хоть и сидел, но вытянулся так, словно встал по стойке «смирно». Султанбаев упал грудью на стол, сверля его взглядом.
— И что же Председателя Комитета Безопасности связывало с изменниками родины?
— Мне поступали сигналы, господин президент. Тревожные, но не подтвержденные. Я хотел лично разобраться. Провоцировал этих двоих, однажды даже намекнул, что недоволен вами.
Султанбаев откинулся назад так резко, что кресло под ним жалобно пискнуло.
— Недоволен, значит?
Прежде чем продолжить, Шухарбаев натужно проглотил слюну.
— Это была уловка. Я хотел, чтобы заговорщики поверили мне и предложили мне присоединиться к ним.
— И они поверили?
— Нет, господин президент. Я не сумел солгать достаточно убедительно. Все в этой стране знают, что я предан вам, как собака.
— Допустим. — Султанбаев снова подался вперед. — Но если ты подозревал Омарова и Умурзакова, то почему не пришел ко мне? Почему не доложил?
— Виноват, — Шухарбаев потупился. — Наверное, стар стал. Поверил этим негодяям, не раскусил их сразу.
— А потом? Когда раскусил?
— И тут виноват, господин президент. Хотел накрыть этих пауков и предстать перед вами победителем. Ну, чтобы вы оценили меня по достоинству.
Султанбаев брезгливо выпятил губы.
— Из-за тебя могли пострадать люди! Невинные люди! Не говоря уже…
Он осекся. Правитель не должен показывать, что ему тоже бывает трудно и страшно. Пусть никто никогда не узнает, какие черные дни пережил президент Казахстана. Это уже в прошлом. Как и прочие трудности, которые довелось ему пережить за годы правления.
— Кто дал тебе право рисковать чужими жизнями? — сурово произнес он.
Закашлявшись так, что слезы удушья выступили у него на глазах, Шухарбаев выдавил из себя:
— Готов подать в отставку.
Султанбаев устало махнул на него рукой:
— Работай пока. И моли Аллаха, чтобы СМИ не распустили сплетни о том, как мы едва не подверглись атаке террористов.
— Будьте спокойны, господин президент. Они у меня вот где.
Председатель Комитета сжал сухонький старческий кулачок. Султанбаев снова отмахнулся.
— Ступай… Стой! А бактериологическое оружие? Оно найдено?
Это был еще один критический момент, когда Шухарбаев почувствовал себя подвешенным над пропастью.
— Да, — соврал он голосом таким хриплым, словно сорвал его, болея за любимую футбольную команду «Кайрат». — Контейнеры взорваны, господин президент.
— Это не опасно? — встревожился Султанбаев.
— Нет, господин президент. Взрыв был произведен в заброшенном шахтном стволе под Карагандой. Ствол сровняли с землей.
— И больше ничего нам не угрожает?
Под местоимением «нам» Султанбаев подразумевал в первую очередь самого себя, как это всегда было свойственно восточным властителям.
— Ничего.
Шухарбаев заставил себя улыбнуться.
— Иди, — кивнул Султанбаев. — Стой!
Председатель КНБ опять вздрогнул и обернулся.
— Что с этим москвичом… — Морщась, Султанбаев потер палец о палец. — Как его?
— Вы про Белова?
— Да, про Белова.
— Он нам больше не нужен, — сказал Шухарбаев. — Пусть уезжает.
— Я тоже так думаю, — решил Султанбаев. — Вообще не понимаю, зачем его прислали? Он хоть сделал что-нибудь полезное?
— Нет, господин президент. Даже столько не сделал.
Был показан кончик мизинца. Взглянув на него, Султанбаев нахохлился.
— Сегодня же отправлю его восвояси.
— Это правильно, — поддакнул Шухарбаев.
Султанбаев нахохлился еще сильнее.
— Сам знаю, что правильно, — пробурчал он. — Почему ты еще здесь? Я ведь сказал тебе уйти.
Не возразив, не сказав ни единого слова в свою защиту, Шухарбаев засеменил к двери. В другой раз он обиделся бы на такое обращение, но не сегодня. У него было такое ощущение, что он выбрался живым из клетки с голодным тигром. И все благодаря уму, воле и хорошо подвешенному языку. Покинувшему дворец Шухарбаеву казалось, что он заново родился. Поистине, для того, чтобы испытать облегчение, нужно всего лишь походить с мешком риса на закорках. Сбросишь ношу, и становится так легко!
VIII
Белов покачал головой.
— Не верю, — произнес он.
— Чему ты не веришь? — спросил Мухамбеков.
Вызвав Белова в свой кабинет, он всячески давал понять, что ужасно занят: перекладывал с места на место какие-то бумаги, рылся в стаканчике с канцелярскими принадлежностями, выдвигал и задвигал ящики письменного стола. Смотреть на визитера ему не хотелось. Хотелось поскорее избавиться от него, как от надоедливого голоса совести.
— Не верю, что контейнеры были уничтожены этим утром, да еще в Карагандинской области, — сказал Белов. — Вы только вдумайтесь: с какой стати такая невиданная оперативность? Разве могли комитетчики так быстро отыскать заброшенную шахту, заложить туда контейнеры, взрывчатку? И почему не была проведена экспертиза? И где расчеты, подтверждающие, что «Кровь Сатаны» не просочится на поверхность или в воду? Херня это, извините за выражение. Липа.
— А вот я верю, — заявил Мухамбеков. — Нет у меня оснований сомневаться. Короче говоря, дело велено закрыть. Точка.
— Не понимаю, — тихо проговорил Белов.
— То он не верит, то не понимает!.. Что именно тебе не ясно?
— Мне не ясно, как можно закрыть это дело, когда они уже почти в наших руках.
— Кто они ? — спросил Мухамбеков, закуривая.
Как и в прошлый раз, курить гостю он не предложил. Но Белову было не до этого. Курильщик со стажем, он думал сейчас вовсе не о том, как бы отравиться никотином.
— Я уверен, что над теми двумя генералами стоял еще кто-то, — сказал он.
— Почему? — Мухамбеков прищурил один глаз, жадно посасывая сигарету.
— Я ознакомился с секретными делами на Омарова и Умурзакова, Касим Нурмухамбекович. Умными их не назовешь. Инициативными — тоже. Они бы не додумались и, главное, не осмелились бы затеять такое грандиозное преступление. Кто-то ими управлял.
— Если хочешь знать, у меня такое же мнение. Но высказывать его президенту я не стану.
— Почему?
— Если третьим заговорщиком был тот, на кого я думаю, то мне его все равно не свалить. Он хитрый и коварный. Сам вывернется, а меня утопит.
— Шухарбаев? — спросил Белов.
Мухамбеков прикурил одну сигарету от другой и разогнал тягучий дым ладонью.
— Я тебе ничего не говорил, — предупредил он.
— А разве я что-то сказал? — удивился Белов.
Они понимающе улыбнулись друг другу.
— Дыми. — Мухамбеков пододвинул пепельницу.
Белов достал из пачки сигарету, но щелкать зажигалкой не спешил.
— Если мы оба думаем об одном и том же человеке, — медленно произнес он, — то опасность не миновала, она по-прежнему нависает над вашей столицей.
Мухамбеков досадливо нахмурился.
— Опасность… Нависает… Все это беллетристика. Меня это не касается. Я человек служивый, я выполняю приказы. Мне сказали о террористах забыть, я забыл. Мне сказали тебя домой спровадить, я спроваживаю. Все. — Он постучал ладонью по крышке стола. — Больше меня ничего не касается. Поезжай, лейтенант. У меня без тебя забот хватает.
— А люди?
— Что?
— Люди, — тихо повторил Белов. — Мирные люди. Те, которые сейчас завтракают, собираются на работу, сидят в школах, едут в транспорте.
— Опасность миновала! — почти выкрикнул Мухамбеков. — Так сказал не кто-нибудь, а сам президент Казахстана. А он никогда не ошибается. Ошибается тот, кто считает иначе, понял?
— Как вы думаете, откуда Султанбаев взял, что угрозы больше нет? — спросил Белов. — Правильно, от Председателя Комитета Безопасности. Вы ему верите?
— Что ты пристал, как банный лист?
Мухамбеков отбросил папку, которую якобы взялся изучать.
— Я просто озвучиваю ваши же мысли, Касим Нурмухамбекович. Если Председатель якшался с заговорщиками, то россказням его грош цена. Дом генеральский не он взорвал, а, скорее всего, Курбатов, которого так и не нашли, ни в виде трупа, ни в виде фрагментов. Контейнеров тоже не нашли, а ведь они где-то припрятаны. Это как ружье в пьесе. Если висит на стенке, значит, непременно выстрелит. Рано или поздно.
— Будем искать, — пообещал Мухамбеков.
— Это не означает, что найдете, — сказал Белов.
— Можно подумать, ты бы нашел.
— Нашел бы, Касим Нурмухамбекович.
— Самый умный, да?
— Нет. Но я знаю, где искать, а вы — нет.
Мухамбеков так и впился в Белова взглядом.
— Так подскажи.
Это был самый простой способ. Но, увы, неосуществимый.
— Нет, — ответил Белов.
— Зарываешься. Забыл, с кем говоришь?
— Помню, товарищ генерал.
— Мы тут не товарищи, мы тут господа, — проворчал Мухамбеков, но было видно, что он помнит другие времена и тоскует по ним.
— Подключить к этому делу полицию, — заговорил Белов, — все равно, что мышь целой оравой ловить. Шуму, толкотни и суматохи много, а толку — ноль. Вы не перебивайте меня, пожалуйста, — попросил он, заметив протестующее движение генеральской руки. — Я всю ночь думал и, кажется, понял, что к чему. Курбатов вышел из-под контроля заговорщиков. Не знаю, сколько их всего, но взорванные генералы не последнее место в списках занимали, а Курбатов их на куски разнес…
— Почему именно он? — быстро спросил Мухамбеков, в тоне которого прорезалась былая милицейская хватка.
— Смотрите, — начал рассуждать Белов, — Курбатов находился в том доме, об этом дал показания выживший охранник. — Но его среди погибших не оказалось. Ясно, как божий день: подвал заминировал он, он же и устроил взрыв.
— Допустим. Но у меня на столе лежит сводка, — Мухамбеков похлопал ладонью по целлулоидной папке, — где черным по белому записано, что сегодня ночью Курбатов был застрелен сотрудниками Комитета, когда пытался скрыться, оказывая яростное сопротивление.
— Вы труп видели? — спросил Белов.
— Нас комитетчики к себе не пускают. Как и мы их.
— То есть перестрелку могли сочинить. Как сочинили уничтожение бактериологического оружия, которого, кроме комитетчиков, никто в глаза не видел. Из этого я делаю вывод…
— Давай свой вывод, — поторопил Мухамбеков, хотя, судя по выражению лица, он примерно представлял себе, что услышит.
— Все просто, — сказал Белов. — Курбатов не убит, он скрывается. Бактериологическое оружие тоже припрятано в надежном месте. И пока мы тут с вами дискутируем…
Закончить мысль ему не удалось, Мухамбеков его нетерпеливо перебил, спросив сквозь зубы, стискивающие очередную сигарету:
— Что ты предлагаешь, лейтенант? Конкретно. Без ля-ля.
— Вы докладываете, что меня отправили в Москву, — сказал Белов. — Оставляете в моем распоряжении машину, ствол, волшебную визитку. Даете мне сутки…
— День, — быстро произнес министр МВД. — Ты не знаешь наших комитетчиков. Через час они тебя шпионом объявят, а меня за пособничество привлекут. Отмывайся потом.
Он наклонился, чтобы сплюнуть в урну.
— Хорошо, день, — согласился Белов. — И…
– Световой день, — произнес Мухамбеков с нажимом. — До наступления темноты.
Смотреть на него было неловко. То он храбрился и смотрел орлом, то начинал суетиться, отводя взгляд. Диктатура никого не пощадила, всех помаленьку приучила бояться хозяина. Сторожевые псы остались сторожевыми псами, но в глазах у них появилось затравленное выражение.
— Договорились, — сказал Белов. — Думаю, что уложусь.
— Ты не думай, ты укладывайся, — произнес Мухамбеков сварливо.
— Есть, товарищ генерал.
— И дай слово, что ночью твоего духу здесь не будет.
— Даю, — кивнул Белов, вставая. — Слово русского офицера. Но только в том случае, если вы сами не попросите меня задержаться.
— Тебя? Задержаться? С какой стати?
Мухамбеков недоверчиво скривился.
— Чтобы предложить отметить предотвращение самого крупного теракта в истории человечества, — усмехнулся Белов. — Глядишь, поляну захотите накрыть, Касим Нурмухамбекович.
— Я те накрою, шельмец! — очень по-русски прикрикнул Мухамбеков. — Убирайся с глаз моих, пока я не передумал. Обнаглел совсем! Поляну ему!
Белов испарился так стремительно, что министр МВД все еще недовольно бурчал, когда слушать его стало некому. А, сообразив, что остался один, неожиданно расплылся в улыбке и сказал совсем другим тоном:
— А что? И накрою поляну. Только бы ты не срезался, лейтенант. Обидно будет, ох, обидно.
IX
Курбатов добрался до военного аэродрома незадолго до полудня, шатаясь от усталости. Обогнув поле так, чтобы его не заметили летчики, возящиеся с вертолетом, он первым делом наведался в мастерскую, где избавился от ошейника, который не то чтобы очень мешал, но раздражал.
— Мы не рабы, рабы не мы, — бормотал Курбатов, орудуя ножовкой и морщась всякий раз, когда задевал зубьями кожу.